Первый ученик

Кристалл принадлежал ребенку, девочке десяти лет, которая подхватила воспаление легких. Атака единственного хвоста, пусть и не смертельного, не добавляла малышке здоровья.

Ненужные подробности чужой неинтересной жизни. Иногда знания – это зло.

Макс не только разузнал все о носителе камня, но и решил измерить силу блуждающего, чтобы знать, насколько повышать кад-арт. Грошев, тогда студент, едва окончивший первый курс, только-только начинающий смиряться с уготованной ему участью. Он договорился с матерью девочки, что та даст ему знать сразу же, как призрак атакует. Парень провел в ожидании три часа, не приближаясь к дому заказчицы ближе, чем на три сотни метров. Иначе почувствовавший псионника блуждающий не пришел бы. Например, как сейчас: Грош сидит, клиент развлекается, а хвост держится на расстоянии. Он чувствовал его присутствие где-то на границе десятиметрового радиуса.

В то первое лето на Инатаре он расставил ловушку – и мертвый попался. Прибежавший по звонку матери студент успел застать его возле задыхающейся от слез девочки. Псионник установил контакт с призраком, а потом от волнения перепутал вектор. Вместо того, чтобы измерить силу блуждающего, влил в него часть собственной, за секунду повысив класс опасности с седьмого до пятого уровня. Канал – это улица с двусторонним движением.

Старший был в ярости. Трое суток в карцере, месяц мытья туалетов, насмешки, шепотки и открытая враждебность сокурсников. Призраки – враги, и тот, кто помог им, даже невольно, становился изгоем. Кончилось все вполне ожидаемо – избиением. Их было четверо, он один. Итог – перелом руки, ключицы и трех ребер, выбитые зубы и ушиб почки. Обычные синяки и ссадины, от которых его лицо стало похожим винийскую маску, он даже не считал.

Больше его не трогали. Возможно, сами испугались того, что сделали, а, возможно, посчитали достаточно наказанным.

Девочка поправилась.

Скрипнула дверь. Макс открыл глаза, на крыльцо вышел мужик в спортивных трениках. Красное лицо, мутный взгляд. Грош ему польстил, на все ушло не больше десяти минут.

– Сидишь, чернорубашечник? – он плюхнулся рядом.

Грош едва заметно вздрогнул. С того мига, как его забрали в Академию, отец называл его только так. И ни разу по имени.

– Как тебе моя Кисана? – он подмигнул, заржал и попытался хлопнуть парня по плечу, едва не завалившись вперед.

– Блуждающий находится в одиннадцати метрах справа от вас. И очень злится.

Мужик подавился смехом и оглянулся, ожидаемо ничего не увидев.

– Но-но, – пьяно качнулся он и икнул. – Для этого… ик, ты здесь… ик, я плачу, – он снова посмотрел на пустое место. – Не вовремя Ирыч умер, – мужик поднялся, оперся об стену. – Раньше мы эту стерву… ик, – неопределенный кивок, – делили на двоих. Теперь, когда он скопытился… ик, она только моя, – он сплюнул.

Макс не сразу понял, что тот говорит о призраке, о хвосте, а не о крашеной возлюбленной.

– Откуда только знает, когда мы с Кисанкой? Ик…. Ходит за нами, что ли?

– Мертвые не видят, как мы ходим и что делаем. Они чувствуют. Она ощущает ваш эмоциональный подъем…, – парень посмотрел в пустые глаза заказчика и не стал продолжать. Тот не понял и половины слов.

– Чертова семейка… ик… – пьяный развернулся. – Пацан сбежал, Ирыч сдох, потом Иш, – он пошел к двери.

– Семейка? – удивился Грош. – Иш и Ирыч – родственники?

– Точно, чернорубашечник. Рутка – двоюродная… ик…. сестра Ишки, – мужик взмахнул рукой, задев косяк. – Сидеть здесь, понял? Ик… Меня хватит еще на раз. Или на два, – и снова заржал.

Минут через пять блуждающий отдалился. А потом и вовсе исчез. Макс встал, потянулся и сбежал с крыльца. Долго клиент не продержался, скорей всего, уснул, став призраку неинтересным. Не то, чтобы вернувшиеся не атаковали живых во сне, атаковали еще как, но именно этот предпочитал бодрствующую жертву, находящуюся на эмоциональном пике.

Макс прошел Некропольский насквозь, мысленно перечисляя хвосты Ирыча, о которых ему рассказала библиотекарша. Друг детства, теща, собутыльник и какая-то девка из Малоозерца. Девка!

Он не понимал, куда и зачем идет, пока не увидел перед собой красный забор.

«В Некропольский к свояку подался», – так пытался объяснить причину отсутствия хозяина Игрок. Мир показался Грошу не просто тесным, а съежившимся, словно ореховая скорлупка. Все было рядом, все было здесь в доме, где еще недавно сжигали вещи. Парень распахнул калитку. Он не следователь, не официальное лицо, но женщине придется если не поговорить, то выслушать. И пока он будет говорить – не спустит с нее глаз, иногда ответы не обязательно произносить вслух.

Дверь открылась, едва он сделал пару шагов по дорожке. На крыльцо вышла худая тетка в мешковатом свитере с натянутыми до кончиков пальцев рукавами. Казалось, в этот летний день она мерзнет. Когда он приблизился, Рутка грубо и одновременно беспомощно проговорила:

– Вам придется подождать, пока я не продам дом.

Грош молча поднялся по ступеням.

– У меня нет денег, – она отступила к распахнутой двери, вскидывая руки в извечном защитном жесте. – Сколько он вам должен? Я все отдам, но…

– Ваш муж нанял псионника, – то ли спросил, то ли констатировал факт он.

Он прошел мимо нее в дом, и женщина не стала его останавливать. Внутри царила разруха. Сломанная мебель, сваленные как попало на стульях и столе вещи, выброшенный ящик комода, треснувшее зеркало на стене. За потертую рамку воткнута фотография. Макс не знал, что говорить. И не мог уйти, поэтому зацепился взглядом за цветное изображение. Трое мужчин и Рутка. Улыбающийся Иш, угрюмый мужик в пол-оборота – Ирыч – и напряженный пацан в черной футболке с серо-стальным кристаллом на шее.

– Я заплачу, только подождите, – она оглянулась, недоумевая: только что они были на улице и вот уже стоят в комнате. – Вы ведь за этим приходили тогда?

Она его узнала. Что ж, этого стоило ожидать.

– Иш – ваш брат?

– Да, – она обхватила себя руками. – Его дом я тоже продам. И уеду.

– К сыну? – спросил Макс, вглядываясь в прямоугольник картона, такой несовременный в век компьютеров и кад-артов. Его мать тоже любила именно такие, как она говорила: «настоящие фотографии».

Они встретились глазами в зеркале, и он все понял. В один миг увидев отражение правды на стекле.

Она знала. Знала, что сын мертв, может, с того самого момента, как ее муж увез собаку в горы. Она всхлипнула, по-бабьи некрасиво скривив рот, тут же зажав его ладонями, костлявые плечи затряслись. Она закрыла глаза, не в силах произнести ни слова.

– Это вы завернули тело брата в пленку. Это могли быть только вы, – он повернулся. – Вы не боялись призрака, вы знали, что это ваш сын. Призраки никогда не приходят к тем, кого любят.

Он вытащил фото. На парне была другая одежда, серые брюки и синие кроссовки вместо желтых кед. Но кад-арт, больше похожий на отлитый из металла брусок. Вольфрамит.

– А Хрум? Что вам сделал пес?

– Он лаял! – закричала она. – Он лез в поленницу, он бы привел туда людей. Да и зачем ему жить без хозяина.

– Почему не сказали специалистам? Он сжег двоих, возможно, собственных убийц, но…

– Потому что! Вы захотите его привязать. Если бы я только смогла найти тело, найти моего мальчика. Я бы никогда не отдала его вам, слышите!

– Поздно, – глухо ответил Макс. – Он уже у нас.

– Нет! – застонала она.

– Прекратите, – припечатал он, – ваш сын умер не сегодня и даже не вчера. Вы могли сто раз найти его, но не сделали этого. А теперь скажите мне: почему?

Она стала мотать головой.

– Не поэтому ли? – Макс достал из кармана металлическую пластинку.

Женщина задрожала, будто он наставил на нее оружие. То, что она видела, было страшнее любого пистолета. Она пискнула и вдруг толкнула его в грудь. Эта тетка, годившаяся ему в матери, оттолкнула Гроша к стене, и он от неожиданности позволил ей это сделать. Фотография вылетела из пальцев и спланировала на грязный пол.

Рутка бросилась к выходу. Макс успел схватить ее за вытянутый свитер и дернуть обратно. Она налетела на стул, скидывая одежду на пол рядом с перевернутым ящиком комода. Ухватилась за ручку, с криком подняла его и ударила. Он даже не сразу поверил. Эта странная женщина не воспринималась как соперник. Но она била его старым комодным ящиком, в котором, наверное, хранили носки. Боль отозвалась в руках, которые он едва успел подставить, иначе дерево впечаталось бы ему в бок.

Тетка замычала и, с усилием подняв ящик, замахнулась снова. Криво, неловко, по-женски. Грош схватил его и дернул на себя. Женщина едва не упала, но вовремя выпустила «оружие» и снова бросилась к двери.

Макс отбросил чертов ящик и кинулся следом секундой позже. Не представляя, что будет делать, когда поймает. Что вообще можно сделать с этой теткой?

Рутка выскочила из комнаты и попыталась закрыть дверь. Парень подозревал, что та тоже не представляет, зачем ей это надо. Псионник выставил плечо, и удар створки отдался болью в теле. Он слышал, как она всхлипывает с той стороны, налегая на дверь всем весом, желая победить в противостоянии, в котором уже проиграла. Он был выше и сильнее. Парень зарычал и, чуть отстранившись, ударил.

Дверь тут же открылась, невзирая на все ее усилия. Женщина закричала и бросилась на улицу. Макс побежал следом, минуя прихожую, ступеньки крыльца и хрустящий гравий дорожки. У нее не было ни малейшего шанса, он бы догнал ее через сотню метров, наверняка втащил бы обратно в дом и заставил говорить. Он не знал как, но заставил бы.

Тетка не была глупой, потому и не решилась на кросс по открытой местности. Она бросилась к дому напротив и, подбежав, заколотила кулаками по двери. Ее впустили, может, с испугом и легким недоумением. Рутка жила тут с рождения и знала всех, а они знали ее. Он же был чужаком. Причем без официальных полномочий.

Занавеска в красный горох шевельнулась и тут же вернулась на место. Он мог представить, как тетка плачется соседке на пришедшего выбивать долги псионника. А та хватается за отключенный телефон, намереваясь вызвать корпус правопорядка. Но даже если бы связь работала, Рутка не дала бы сделать звонок по одной простой причине. Эта причина лежала у него в кармане. Прямоугольная пластинка с выбитым номером.

Он хотел знать, что происходит, для того и взял железку. Хотел иметь противовес к тому времени, когда Шрам решит напомнить пси-специалисту о маленькой ночной прогулке. Хотел иметь то, что позволит сохранить независимость, а не стать карманным псионником Тилифа.

И этим загнал себя в ловушку – теперь он тоже не мог обратиться к властям. Народ ненавидел тех, кто увозил кристаллы-защитники за границу. Кто-то завидовал их заработку, а кто-то считал, что люди там, за границей Империи камней, не стоят того, чтобы их спасать. За контрабанду камней предусмотрено лишь одно наказание. Смертная казнь.

Урок десятый – География

Тема: «Работа со справочниками»

Макс выругался и закрыл справочник почтовых кодов Империи. Он перебрал уже кучу вариантов. Чертовы цифры ни под что не подходили: ни телефонные номера, ни регистрационные номера автомобилей, ни абонентские ящики, ни личные номера солдат, как он думал сначала. Все, что можно было проверить в отсутствии интернета, он сверил. Мысль о банковской ячейке была отложена в дальний ящик.

За спиной послышались шаркающие шаги, и голос с ехидцей произнес:

– Что, дурь выветрилась, за книги засел? – из-за крайнего стеллажа вышла Мария Курусовна.

Парень потер ноющую шею и не стал ничего отвечать.

– А как же тестирование?

– Я уже протестировался, – буркнул Грош, пододвигая к себе каталог с реквизитами подписок на печатные издания: газеты, журналы альманахи. Книги он уже проверил, серийные номера были длиннее и составлялись совсем по другому принципу.

– Ну, тогда ладно, раз протестировался. И когда только успел? В прошлом году, не иначе. Наши-то только вчера начали…

Бормотание библиотекарши прервал ударивший по ушам сигнал тревоги. Грош от неожиданности выронил листок с переписанными с таблички цифрами.

– Самое время для учений, – он наклонился и подобрал бумагу.

– Вот и в прошлый раз все так и подумали, – сказала бабка, покачав головой. – А оказалось… – она вздохнула. – Бросай свою географию и иди в бункер, Максим, от греха подальше.

Сирена взвыла повторно, хлопнула дверь, и в зал вбежал Игрок с совершенно безумным видом.

– Что? – вскочил Грош. – Опять обвал?

Леха оглядел стеллажи, ряд пустых столов и бросился к библиотекарше.

– Справочник по нефизическим величинам!

– Окаянный, – Марья Курусовна картинно схватилась за сердце. – Вот они, – она указала на полку: – краткий, полный и под редакцией Артаховой.

Парень подскочил к стеллажу и вытащил сразу два тома. Система оповещения дала третий сигнал и затихла.

– По какому поводу ажиотаж? Ждем лавину? – спросил Грош.

– Не, – отмахнулся Игрок, – учебная тревога.

– Ишь, ты. Откуда знаешь? Или перед тобой Нефедыч отчитался? – прищурилась библиотекарша.

– Спинным мозгом чую, – парень раскрыл толстый том.

Макс сел на место и взялся за каталог товарных штрихкодов. Спинному мозгу Лехи он доверял.

– Сегодня практикум по вскрытию узилищ, – Игроков посмотрел на Грошева, но никак его отсутствие на тестировании не прокомментировал. – Технолог в Шороме застрял. Арчи решил, что мы уже большие, сами справимся. Ну, как в школе, когда ученики уроки ведут, не помню названия, базарный день что ли?

– День самоуправления, – улыбнулась бабка.

– Точняк, он самый. Арчи искал добровольцев, – Леха быстро перелистывал страницы.

– Ты вызвался? – не поверил Грошев.

– Сейчас. Ты наших знаешь. Ленка как всегда стесняется, Самарский в трауре по безвременно почившей любви, а остальные, и я в том числе, сделали шаг назад.

– Он тебя назначил, – констатировал Макс.

– Ага, я половину констант не помню, – он нашел нужную страницу и стал водить по ней пальцем.

– Наши тоже не помнят.

Леха захлопнул том с тоской и посмотрел на тот, что лежал рядом (в два раза тоньше и в два раза меньше).

– Я его с собой возьму, – Игрок схватил книгу и бросился к двери.

– Куда? – закричала Марья Курусовна. – А записать? Где я его потом искать…

Вновь ударила сирена. Теперь так и будет: три сигнала поминутно, потом четверть часа тишина и все заново. К исходу часовых учений у всех обычно звенело в ушах.

– Согласно правилам техники безопасности, я должен немедленно поспешить в бункер, – выдал Игрок и скрылся за дверью.

Женщина беззлобно фыркнула. Макс встал и собрал каталоги в стопку. Ничего он здесь не нашел. И не найдет. Взгляд упал библиотекаршу.

– Почему географию? – спросил парень, рассматривая книги. Та тоже посмотрела на обложки. – Вы сказали, чтобы я бросал географию и шел в бункер. Почему?

– За дуру-то меня не держи, – она взяла верхние три тома, подошла к стеллажам и стала расставлять. – Опять историк шалит? Заставил в старометрических координатах разбираться?

– Это не координаты, – возразил Макс.

Самая простая и самая очевидная догадка – ее он проверил в первую очередь. Сигнал тревоги вибрирующе ввинтился в уши.

– Старая форма записи упразднена при Корифонте IV. Империя перешла на общемировые широту и долготу, – Марья Курусовна вернулась и положила на стол томик в потрепанной обложке.

«История великих географический открытий», – значилось на переплете.

– До этого система была веерная. Неудобная и неточная, но только наша имперская, чем очень гордились. Смотри, – она указала на листок, – сколько у тебя здесь цифр: первая обозначает прямую, вторая – градус отклонения от нуля, третья – точку пересечения…, сейчас, – она раскрыла томик в самом конце, где были приведены таблицы. – Если перевести со старой системы, получается…

Грош, не дав ей договорить, выхватил книгу, подошел к висевшей во всю стену карте Империи и нашел нужную точку.

– Ну-ну, – сказала бабка, – хоть бы «спасибо» сказал.

Сирена взвыла третий раз и умолкла.

– Спасибо, – машинально ответил парень, даже не обернувшись.

Карта была весьма приблизительной, как и большинство учебных пособий, но координаты, зашифрованные на пластине, примерно указывали на то место, где они нашли камни. Макс уверен, если посмотреть на настоящей карте, той, что выдавали им перед походом, она совпадет до последней запятой. Цифры на пластине – координаты тайников с кристаллами.

Он вспомнил пятую аудиторию, карту с цветными булавками и едва не заскрипел зубами от злости. Хоть снова лезь и изучай. Значит, следаки знают. Они не нашли эту пластину, но наверняка находили другие, может, не сейчас и не здесь, но уловку контрабандистов они разгадали раньше него.

– Книги на место поставь, – раздался из-за стеллажа голос бабки. – И марш в бункер, пока мне от Андрюхи не влетело.

Макс тихо рассмеялся. Назвать Арчи Андрюхой – такое он слышал впервые. Грош расставил книги, подхватил словарь, оставленный Игроком, и, едва сделав первый шаг к полке, остановился. Взвесил в руке книгу, посмотрел на толстый корешок и стукнул томом по стеллажу. Одна разгадка подняла настроение, вторая его уничтожила. Он был слеп, как крот. Воистину был прав сказавший: «Хочешь что-то спрятать – поставь на самое видно место».

График дежурств висел на первом этаже административного корпуса прямо напротив каморки вахтера. Дежурства расписаны на неделю вперед. Эту неделю, а ему нужна прошлая. Каждый день парень ходил мимо и не догадался взглянуть на бумажку. Грош поднял прикрепленный кнопкой лист. Есть! Старый никто снять не удосужился, просто прикрепили новый график поверх прежнего.

Его дежурство с Лисой отмечено не было, лишь в нужной графе через ровные строки фамилий шла красная надпись «замена». А чуть выше – две фамилии. Слепцов и Шаров – те, кого они с Настей сменили в бункере. То-то широкоскулый блондин показался ему смутно знакомым, Слепцов уже проходил с ними практику. Фамилию Шаров он тоже слышал, правда, завести личное знакомство так и не удалось. Пора исправить это упущение.

При очередном сигнале тревоги Грош добежал до жилого корпуса, не встретив ни одного студента. Все уже в хранилище отрабатывают действия на случай угрозы извне. Другого шанса может и не быть.

Огибая корпус с торца, Макс увидел Самарского. Сокурсник стоял на смотровой площадке, вглядываясь в прозрачный воздух гор и, казалось, не слышал ни сирены, ни воцарившейся после нее тишины. После того, как они вернулись с одиннадцатого маршрута, Артем мало на что обращал внимания.

Чертыхнувшись, Грош прошел мимо распахнутой двери и поднялся на площадку. Квадратный настил десять на десять метров с двумя скамьями, беседкой, чтобы спрятаться от дождя, и выкрашенными голубой краской перилами. Если подойти к самому краю, кажется, будто пустота под ногами тягуче качается. И иногда так легко представить, как делаешь последний шаг в ее заманчивую глубину, просто так без причины, чтобы просто почувствовать, как это будет.

Ходили слухи, что однажды отсюда спрыгнули влюбленные, которым родители не дали разрешение на брак. Парень усмехнулся… Очередная легенда Инатара, в самый раз, чтобы заманить на свидание девчонку и потискать в беседке.

Артем продолжал смотреть на горы, хотя не услышать его приближения не мог.

– Номер комнаты Шарова знаешь? – спросил парень.

– Зачем тебе?

– В гости звал, а я запамятовал.

Отличник повернулся. Они не разговаривали с того инцидента у дома Иша.

– Шаров живет через одну от меня, в двадцать первой.

– Шаров – такой лопоухий с бритой башкой?

– Как выглядит друг, ты тоже забыл?

– У меня девичья память, от матушки досталась.

– Оно и видно, – Артем отвернулся обратно. – Иди, куда шел, я не собираюсь прыгать.

– Надумаешь, предупреди.

– В спасатели метишь, двоечник?

– Нет, камеру возьму.

Сирена взвыла в третий раз.

В двадцать первой комнате царил образцово показательный беспорядок. Незаправленная кровать, на столе учебники вперемежку с апельсиновой кожурой и носками. Книг было не так много, но они валялись везде. Спальня Шарова была чуть больше, чем у него, и гораздо меньше, чем у Самарского.

Макс подошел к столу и стал открывать ящики. Все тот же бардак, все тот же мусор, но уже приправленный тетрадками. Ничего, что могло бы его заинтересовать.

От ветра колыхнулась бежевая казенная занавеска, приоткрывая стопку книг на подоконнике. Два учебника. Словарь и справочник по нефизическим величинам. Тот самый, что он вынес из хранилища. Парень закрыл глаза, вызывая из памяти картинку, как они стоят в бункере, как старшекурсник наклоняется, подхватывает книгу и ветровку со стула и выходит.

Впоследствии они все дружно кивали друг на друга, заявляя, что никто ничего не выносил. Потому что этот чертов справочник, половину которого студентам полагалось знать наизусть, таскает каждый второй. Ничего удивительного, что псионник взял его с собой, чтобы скоротать дежурство.

Макс вытащил толстый том и раскрыл. Чувство разочарования было почти болезненным. Страницы мягко зашуршали под пальцами. Схемы, таблицы, раскладки, формулы. Неужели он ошибся? Грош захлопнул книгу. Он мог бы с пеной у рта доказывать, что прав, он чувствовал тем самым спинным мозгом, о котором говорил Игрок, но чувства не имели никакого отношения к фактам.

Хлопнула дверь, и этот звук показался Грошеву оглушительнее давно смолкшего сигнала тревоги.

– Теряюсь в догадках, что ты здесь забыл, – Шаров бросил на заваленную одеждой тумбочку черную кепку. – Сломанный нос? Или отбитые кишки?

– Где куб? – напрямую спросил Макс.

И прежде, чем хозяин комнаты ответил, прежде, чем открыл рот, в его карих глазах блеснула тень страха. Еще одно доказательство, которое ни для кого не будет иметь значения. Все чего-нибудь боятся.

– Мало тебя ребята проучили, мало.

– Так давай, – Грош выронил книгу, и поднял руки. – Вот он я перед тобой. Или тебе только безграмотные надписи на стенах по плечу?

На этот раз страха не было – толькло недовольство и злость.

Год назад кто-то забрался в комнату к Максу в Академии и расписал стены непристойными надписями и анатомическими рисунками, если вдруг кто читать не умеет. Ну, непристойными их счел комендант общежития, а Грошеву было все равно. Были стены зеленые, стали желто-зеленые – не велика разница. Но этого шутникам показалось мало, и они поупражнялись в остроумии на его тетрадях и одежде. Только на его – соседей по комнате такой чести лишили. Тряпки было жалко больше всего, он тогда не планировал обновлять гардероб, но пришлось.

Найти юмористов не составило труда. Один из старшекурсников на бис исполнил арт на стене казармы той самой желтой краской.

– Чего мелешь?

– Того. Подельники у тебя уж больно хлипкие. Стоило прижать Гореева с его баллончиками, как он тут же сдал остальных: тебя, Иванова, Теплина.

– Врешь, – Шаров угрожающе качнулся.

– Тогда откуда у меня Гореевский ноут? Он так просил его взять, так уговаривал не ломать ему пальцы.

– Врешь, – повторил парень, одновременно выбрасывая кулак. – Он продал тебе это старье!

Макс перехватил руку за запястье, вывернул и пропустил удар в корпус. Грош согнулся, на миллиметр разминаясь с согнутым коленом, и ударил Шарова головой в живот. Это не тренинг по рукопашному бою, к которым все привыкли, это драка, в которой в ход идет все, даже уличные приемы.

Старшекурсника отбросило к стене.

– Конечно, вру, – согласился он. – А Иванов со щита на полигоне свалился и руку сломал сам. Неуклюжий он у вас.

Шаров прорычал нечто невразумительное и попытался сбить Гроша подсечкой. Макс отпрыгнул в сторону, но тот, поднимаясь на развороте, сократил дистанцию и ударил нисходящим, метя в лицо. Гнев – плохой советчик: бить сверху вниз того, кто на голову выше тебя, затруднительно и, как правило, нерезультативно. Парень легко ушел и ответил прямым в челюсть, снова отбрасывая Шарова к стене. Из разбитой губы потекла кровь.

– Теплину тоже не повезло, его с бутылкой самогона взяли. Стечение обстоятельств.

Старшекурсник поднялся, вытирая рот рукавом.

– А тебя, я помню, не аттестовали по модификациям просто потому, что экзаменационного листа не нашли. Нет работы – нет оценки.

– Ты…

– Я, – кивнул Макс. – Только в отличие от вас, я не подписываю свои работы. И не хвастаюсь перед девками. Только перед парнями, – ему вдруг стало смешно на самого себя. – Как сейчас.

Лицо Шарова налилось кровью от ярости. Первое правило боя – оставайся спокойным, чтобы не говорил противник. Тот, кто поддается эмоциям, всегда проигрывает расчету.

Шаров ударил. Макс блокировал. Еще удар – уклонение. Он больше не был первокурсником, которого пинали от одного к другому. Грош заехал парню локтем в грудь, и тот, ловя дыхание, ухватился за тумбочку, чтобы не упасть. Ударить его в спину было бы самым простым. И неправильным. Максу нужна была информация, а не победа.