Сердце Льва

–

Джигит! Садись, будем завтракать.

–

Можно, я машину во двор заведу?

–

Пошли. Я подержу ворота.

Как только был снят ручной тормоз, машина сама скатилась во двор. Лев взял рюкзак с привезёнными медикаментами. Мишка вытащил с заднего сиденья большой свёрток одежды и белья, который приготовила Нана.

Когда мальчики вернулись, Ната допивала чай.

–

Я поднимусь, подремлю немного. Когда Леночка проснётся, мы позовём вас.

–

Мне неудобно, что Зура так тебя обязал, – сказал Лев, когда Ната вышла из кухни.

*Гаихаре, сакварело – радуйся, любимый (груз.)

-

Нет, Леван. Это я напросился. Как здоровье Леночки?

–

Лучше. Доктор был и дал заключение, что процесс остановлен. Теперь будем убивать опухоль.

–

Дорогой Леван, – Михаил сидел, положив руки на стол, втянув голову в плечи, и исподлобья смотрел на Льва. – Ты делаешь удивительное дело. Я до сих пор не могу поверить, что такое происходит у меня на глазах. Для меня – это чудо. – Он помолчал, а Лев решил дать ему высказаться. – Если ты мне позволишь остаться, я не буду мешать. Мне хочется хоть что-нибудь понять и помочь, в чём смогу.

–

Михо, джан. Ты не сможешь помешать. А помочь… Ну, кто откажется от помощи? Спасибо тебе! На все твои вопросы я отвечу с удовольствием. Но проблема в том, сможешь ли ты мне поверить.

–

Я постараюсь.

–

Хорошо. Тогда поешь. Мы с Имой уже позавтракали.

Мишка выпрямился, облегчённо вздохнул и с аппетитом

начал уплетать завтрак. У людей с такой комплекцией дефицита аппетита обычно не бывает.

–

Мишенька! – воскликнула Леночка, когда в комнату вошёл большой сконфуженный молодой человек. – Я уже лучше себя чувствую. Мы с Леваном много говорили о тебе и о Зурико.

–

Да? Спасибо! Я тоже много думал и о тебе, и о Леване. Вот. Не мог терпеть больше. Хотел вас увидеть. – Вдруг он осёкся. – Подожди.

Миша выскочил из комнаты. Через несколько секунд вернулся.

–

Это тебе, – смущённо улыбаясь, Михаил протянул большой букет черемухи.

–

Ну что, здоровые и весёлые, – прервал их любезности Лев. – Доброе утро?

–

Да, – с готовностью откликнулась Леночка, – утро доброе и прекрасное. Сегодня самое лучшее утро. Жизнь прекрасна. К нам приехал друг. Цветы необыкновенные. Воздух чистый, серебристый. Наша Има здоровая и весёлая. Лёвушка хороший, умный и добрый. Я самая сильная, самая здоровая, самая весёлая. Мне хорошо! Моя нога выздоравливает. Я могу ходить и встану, когда мне разрешит Лёва. Я очень хочу вкусно поесть. – Она светилась улыб

кой. – Спасибо Тебе, Создатель! Спасибо вам всем! Спасибо этому дому! Спасибо этому утру.

–

Что ж, – ехидно улыбнулся Лев и жёстким, категоричным тоном продолжил, – вставай. Нечего валяться, раз уж можешь ходить. Умывайся, прихорашивайся и выходи на балкон. Ты нас очень обрадуешь. Мы с Мишей сейчас организуем завтрак на балконе. Пошли, – поманил он раннего гостя.

Лев повернулся к двери, увидел растерянный взгляд Натали, подмигнул ей и вышел из комнаты. Мишка побежал за ним.

–

Она, правда, сможет встать? – спускаясь по лестнице, шёпотом спросил Миша.

–

Михо-джан, ты не представляешь, как вовремя приехал! Я уже вчера хотел её поднять. Просто чувствовал, что надо, чтобы у неё был стимул встать. Теперь я использую твой приезд для того, чтобы она сама встала. Вставая, она будет думать, что доставит тебе радость, и забудет о своих страхах.

–

А как она красиво говорила о том, что утро доброе, и всё хорошо!

–

Это формула здоровья. Мы с ней договорились, что она всегда будет просыпаться только с такими мыслями и словами. Я тебя тоже научу этим формулам, и ты должен будешь при ней, даже когда тебе плохо, говорить только так. Это основа лечения.

Они подняли на балкон и поставили напротив дверей спальни стол, стулья. Два кресла разместили в углу балкона. Лев готовил: резал хлеб, сыр, овощи; разливал молоко, сметану, мацони; чистил и мыл зелень, заваривал чай. Миша принёс скатерть, тарелки, стаканы, чайники. Когда стол был накрыт, ребята уселись в кресла и стали ждать.

–

Ну, женщины! Что вы там копаетесь! – стал подзадоривать Леван.

–

Вас здесь двое красивых и молодых мужчин ждут, – подхватил Миша.

–

Чай стынет.

–

Хлеб черствеет.

–

Птицы еду склевали.

В комнате Ната включила магнитофон, зазвучало «Мра-

вал жамиер»* акапельно, в исполнении семи мужских голосов. Миша и Леван встали возле стола.

Обе высокие створки дверей распахнулись. В обрамлении дверных наличников, как в картинной рамке, стояли две живые фигуры: невинного радостного ангела и счастливой матери всего живого. Эти фигуры олицетворяли красоту, счастье и мудрость самой жизни. Вот и получилось так, что стояли друг против друга мужская добротворная сила и женская жизнетворная краса. А между ними с накрытого стола всеми цветами, формами и запахами предлагали себя дары природы. Все ощутили застывшее мгновение очарования, словно вместившее в себя бесконечность времён. Мгновение… И вот фигуры задвигались и расселись за столом.

Пока Миша ухаживал за Леночкой, делая вкусный бутерброд, разливал всем чай, растерянная и радостная Натали Арье говорила:

–

Я сейчас впервые увидела ауру. Вы с Мишей стояли в ярко-фиолетовом свечении. Оно было вокруг вас. Вы были, как в фиолетовом коконе.

–

А сейчас? – спросил Лев.

–

Уже нет. Я испугалась, ив то же мгновенье всё закончилось.

–

Ну, я ведь говорил тебе, что страх мешает людям видеть ауру.

–

Это аура?! – воскликнул Миша, перестав манипулировать своими здоровенными ручищами. – Я и сейчас вижу вокруг Леночки такое, э-э-э, стального цвета.

–

Вот это здорово! – воскликнул Лев. – Михо! Молодец! Значит, не зря ты здесь появился. Нам с тобой будет очень интересно.

–

Вчера вечером я видела у нашего котёнка, – начала неуверенно Леночка, – когда он лежал на моей ноге, такое розовое сияние за спинкой.

–

Вот, – спокойно сказал Лев, – постепенно, здесь соберутся люди, которые не только стараются понять, что природа намного красочней и объёмней, чем мы думаем, но и смогут это видеть, чувствовать и правильно себя вести, чтобы не вредить ни ей, ни себе.

*«Мравал жамиэр» – «Долгие лета»(груз.).

Леночка закончила завтрак. Чай был выпит, и Натали решила, что больной на первый раз хватит сидеть.

–

У неё, – сказала старая женщина, – может появиться отёк ног.

–

Правильно, – Лев обратился к девочке: – Ты хочешь в кровать?

–

Нет. Если можно, я здесь как-нибудь …

–

Хорошо. Мы сейчас организуем тахту. Вот здесь, на балконе.

Через пять минут Леночка лежала на балконе, а её котёнок ходил по перилам возле неё.

АРУТЮНОВЫ

В семье Арутюновых сохранилось поверье, что отец Мишиной матери, Генриетты Грантовны, происходил из старинного французского рода Гаргантюа. Если судить по физическим данным мадам Генриетты, то это поверье могло иметь под собой реальную почву. Она отличалась отменным здоровьем, ростом была выше метра восьмидесяти сантиметров, крупнокостная, с крупными чертами румяного лица и постоянно отменным аппетитом. Если обычно, приболев, человек не хочет есть, то Генриетта Грантовна, напротив, хворая, ела постоянно. Лекарства ей не были нужны. Своим жизнелюбием она гнала от себя болезни с такой неистовой силой, что ни одна зараза дольше пары суток не задерживалась в её организме. Своих детей эта досточтимая дама кормила грудью до двух лет.

В старом Тбилиси до начала индустриализации пролетариата не было. Мелкие ремесленники и торговцы с успехом справлялись с экономическим обеспечением столицы Закавказья. Звались представители разных артелей “кинто” и “карачогели”. Это были коренные горожане. Они производили товар и торговали им. Они покупали, продавали, ели, пили, пели, радовались жизни, рожали и растили детей. Их любил и проводил с ними время огромной души художник Нико Пиросмани, писавший для них свои картины. Сами посудите, какой князь повесит у себя в хоромах картину художника-самоучки! А друзья, которых он изображал в их чёрных длинных сюртуках за работой или застольем, всегда радовались узнаваемым лицам и сценам на его рисунках.

Вот из этой среды независимых и весёлых людей, живших плодами своего труда, и были предки нашего Михаила Арутюнова. Он унаследовал все их лучшие качества радости и любви к жизни и труду. Мишка был смел, силён и наивен, как дитя. Поэтому всё, что вызывало у него доверие, не подвергалось никаким сомнениям и принималось его огромной душой с радостью и любовью.

Леван, почувствовав безграничное доверие Миши, с готовностью отвечал на все его вопросы и радовался, видя, как из грубого и беспечного этот великан превращается во вдумчивого, спокойного и целеустремлённого владыку своего мира. На первых же занятиях он научился образному восприятию процесса дыхания, ощущению продвижения энергии по телу. Михаил легко и спокойно погружался в транс в любой ситуации. Теперь он даже мог вести за собой не только Леночку, смотревшую на него доверчивым и наивным взором, но и волевую, закалённую в научных и дипломатических баталиях Натали.

Уже через месяц ранее несовместимые души Льва и Михаила приобрели общность. Здесь, в деревне, Леван нашёл нужную ему литературу, покопавшись на книжных полках церкви. Мишка с величайшим рвением тоже накинулся было на эти книги, но чтение быстро утомило его. Зато каждую свободную минуту он уделял своей машине – разбирал и собирал, чистил и смазывал. Довёл до такого состояния, что теперь старый мотор работал почти бесшумно.

Одной из книг, которую Леванчик отыскал, был свод правил составления лечебных настоев, отпечатанный в типографии тбилисской православной церкви ещё в начале девятнадцатого века. Правило гомеопатии, что «подобное лечится подобным», было не ново для Льва. А вот методика активации раствора восхитила его своей простотой. С момента, как он прочёл об активации, бедный Миша вынужден был целыми днями ходить с флаконом раствора в руках, постоянно взбалтывая его. Активированные растворы и в самом деле оказались намного эффективнее. Мишка научился методам диагностики полезности продуктов, составлению растворов. А Леванчик, заразившись от друга интересом к машине, попробовал порулить и вскоре стал свободно чувствовать себя на месте водителя.

-

Скажи, пожалуйста, дорогой! – обратилась Рита к мужу, как только он встал из-за письменного стола и присел рядом с ней в кресло. – Зачем Адамбеку нужно было помогать Мартину Лютеру?

–

Что? – вопрос прозвучал неожиданно. Деми напрягся, а лицо выразило растерянность на грани испуга.

–

Ты мне рассказывал, что идею пересмотреть устои папской церкви Лютеру подсказал сам Мефистофель.

–

А-а-а? – начал соображать Деми. – Да, так он сказал.

–

Так вот. Зачем ему это было надо?

–

Я вот тоже думаю. Тут, куда ни ткни, одни парадоксы и противоречия. – Видимо, Рита точно попала в сферу мыслей Деми, потому что он совершенно естественно, как бы продолжая свой внутренний монолог, включился в обсуждение заданной ею темы.

–

По Адамбеку получается, что для владения силами природы не надо знаний, достаточно духовного общения. Всё просто: полил дождь – молись, восхваляя Бога Дождей; грянул гром – моли о пощаде Громовержца. Всё подвластно: хочешь дождя – входи в транс и вызывай дождь. Нечего увязывать гром, молнию и дождь в одну причинно-следственную цепочку событий. Тут бы Сатане и править бал!.. Ан, нет… Вдруг появляется Единое Начало, и, как следствие, безграничное поле сомнений и идей о всеобщей взаимосвязи явлений и событий. Появилась наука – источник сомнений. Вера – благо! Сомнения

–

ересь. Еретиков – на колы, кресты, костры. Снова Сатана правит бал! И вдруг этот душегуб делает широкий жест – дарит доктору теологии идею сомнения в правомочности индульгенций самого Папы Римского. И всё. Костры тухнут. Бал закончен. Зачем?

–

Помнишь, как начинался твой рассказ о жизни мастера «в своём вечном доме»? – Рита закрыла глаза и наизусть процитировала этот отрывок: «Если душа вынуждена была покинуть тело, которому нанесли «травму, не совместимую с жизнью», то она скучает по своему телу целых девять дней в надежде вернуться. Она возвращается

к месту жизни тела ещё в течение сорока дней. Ей хочется посещать родных и близких в годовщины…»

–

Ну? Так что из этого?

–

Если эта твоя догадка верна, то получается, что души убиенных стремятся вновь обрести именно земную жизнь. Следовательно, массовое истребление автоматически гарантирует возврат людских душ на Землю. Но тогда не могу понять другое: зачем Мефистофелю нужно было покупать душу Фауста? Ведь если бы Фауста сожгли, то он, как и все остальные грешники и еретики, оказался бы во владении Дьявола.

–

Вовсе нет. Фауст творческая личность. Он постиг законы Творца, и сам творит в соответствии с ними, не нарушая их. Фауст еретик для церкви, но не для Бога. Ведь творящий по законам гармонии – свят. Поэтому и взяли ангелы душу Фауста на Небо, а не оставили для преисподней. Мефистофель знал, что душа Фауста ему неподвластна. Этот Сатир решил обмануть Всевышнего, купив душу у самого владельца этой самой души, прикинувшись «заблудшей овечкой», которая нечаянно забыла, что душа принадлежит самому Творцу.

–

Так что? Души сожжённых, если они были творческими личностями, перестали возвращаться на Землю?

–

Да! И новое воплощение стали получать только души, далёкие от постижения законов гармонии. Так начало деградировать человечество! – Деми даже подпрыгнул в кресле от такого результата их беседы, неожиданно возникшего в ходе логических умозаключений.

–

А это, как следует из слов самого Адамбека, первейший признак начала исхода очередной цивилизации! – завершила мысль Рита.

–

Вот, вот, вот! Этот чёртов дьявол понял, что лишается творческой элиты, и решил прекратить мракобесие, – он произнёс эту последнюю фразу с такой страстью, что Рита прыснула со смеху. Деми удивлённо посмотрел на неё, потом перевёл взгляд на свои, застывшие в последнем жесте, растопыренные руки и неловко улыбнулся.

«ЖИТЬ БЫ В СКАЗКЕ, ДА СТРАХ НЕ ПУСКАЕТ»

–

Блим-блям! – воскликнул дверной звонок.

Роза, стремглав, бросилась в коридор.

–

Привет! – поздоровалась с соседкой Ольга, накидывая на шею Розы связку сушёных грибов.

–

Давно приехала? – Роза пропустила гостью и захлопнула дверь. – Это с Украины? Взятка?

–

Нет! Это подарок отца моего респондента. Я ему понравилась, и он одарил меня на дорогу пятью такими ожерельями.

–

А твой этот, респондент, он что, ребёнок?

–

Нет! Он молодой, очень красивый, сильный и страшно талантливый мужчина.

–

Да?! Ну, рассказывай!

–

Вот я и пришла к тебе. Мне очень надо всё это рассказать, а не то я, как говорят на Украине, с глузду съиду!

–

Явно что-то вроде «с ума сойдёшь»?

–

Именно.

–

Давай, рассказывай. Вот они, уши. Свободные.

И Ольга в течение двух часов рассказывала Розе о Василе. Показала фотографии и дала прослушать записи. Она рассказала и о пне, который, как ей показалось, по воле Василя то появляется, то исчезает. Единственное, чего не рассказала Оля соседке, так это о том ощущении, которое она испытала, прощаясь с Василём.

–

Ну, и что ты обо всём этом думаешь? – закончив рассказ, спросила подругу Ольга.

–

Я думаю, что ты встретилась со сказкой, – Роза угощала соседку свежим бисквитом, хорошо заваренным чаем «со слониками» и лимоном. – Если бы не твои записи и фотографии, я решила бы, что тебя здорово охмурили.

–

Вот и мне кажется, что меня охмурили. А ведь я сама во всём этом участвовала. Как мне себя вести завтра в редакции, – ума не приложу. Если расскажу всё так, как было, уволят за профнепригодность. Если напишу фельетон в расчёте на дураков, – так не за этим меня туда посылали, а, значит, я не справилась с заданием.

–

А какое у тебя было задание?

–

Ознакомиться с фактами и дать принципиальную оценку мракобесию, вредным измышлениям и слухам.

-

Измышления есть?

–

Как видишь, – всё правда. Какие там вредные слухи, измышления?

–

Но, он же сам говорил, что никакого воскрешения ребёнка не было.

–

Тут, как на это посмотреть. Ребёнок не дышал, и пульс у него не прощупывался.

–

Он ведь тебе объяснил, что это не была смерть. Что возможно такое состояние организма …

–

Ты хочешь сказать, что я могу написать статью, в которой расскажу о том, что меня встретили шулеры и обманщики, ловкий гипнотизёр и враг советской власти?!

–

Чего это ты завелась? Я предлагаю написать, что любая новость может выглядеть, как сенсация. А если проверить научную объективность этой новости, то окажется, что сенсации нет.

–

Как это – нет? Сам Василий – сенсация.

–

Оп-ля! Я, кажется, сообразила. Ты, милая, неровно дышишь к этому Василю, поэтому не можешь отделить мух от каши. Твой Василь уникален. Здесь нет проблемы. Это твоё открытие. Но к воскрешению он не имеет никакого отношения. Ведь он сам считает, что не было воскрешения, и очень честно поясняет заблуждение, в которое впали люди, не понимающие сути происшедшего. Честь ему за эту правду и хвала. Ну, разобралась?

–

А ты, ведь,.. кажется,. права, – задумалась Ольга.

–

Я, наверное, действительно перепутала. Надо подумать, и не поддаваться чарам этого деревенского знахаря.

–

Она посмотрела на Розу озабоченным взглядом, но, встретив ехидную ухмылку, застывшую на щеках соседки, заулыбалась: – Вот, видишь, значит, я правильно сделала, что пришла к тебе. А мне всё время говорят: «Это ребёнок, какая из неё жена, какая, к чёрту, подруга!?» А ты умничка! Я накатаю и принесу тебе почитать. Лады?

–

Кто же откажется от такой чести?!

–

Заслужила. Пойду, попишу. Пока свежи все эти ощущения и впечатления, – она собрала свои снимки, диктофон, взяла у Розы кулёк с печёньем, который та приготовила для гостьи. – Спасибо, пока! – поцеловала подружку и захлопнула за собой дверь.

Поднявшись этажом выше, Ольга зашла в свою квартиру, быстро прошла в комнату, села за стол, заправила

в пишущую машинку лист бумаги и стала соображать своими мозгами. Это получалось туго. Фразы были корявыми, скучными и пустыми. Корзина под столом наполнялась смятой макулатурой.

–

Насильно мил не будешь! – пронеслось у неё в голове. – Расслабься, забудь, потом напишется само.

Ольга откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

–

Да. Наверное, верное, скверное, откровенное. Порченое, прочное, порочное, поточное. Схваченное, сточное, точёное, строчное. – Она открыла глаза, тупо уставилась на пустой лист в машинке, сказала: Приехала … – встала и пошла на кухню.

Ольга заправила кофеварку, сделала бутерброд и вернулась к машинке:

«Не всегда новости приходят в редакцию в виде сообщений на ленте ТАСС*. Известие, что в Запорожской деревне крестьянин воскресил умершего ребёнка, появилось в виде слуха. Слухи, как правило, игнорируются современниками. Только творческой интуиции талантливых журналистов обязана я встрече с очень интересным, одарённым особенными способностями Василием Степановичем Славенко».

Дальше она с предельной честностью, сухо, не употребляя эпитетов, не оценивая, не высказывая авторского мнения, изложила события своей командировки.

Через час Оля написала: «Я уехала с чувством, что наш прекрасный мир намного интереснее, чем мы привыкли его ощущать. Я побывала на пороге сказки. А сказочник меня уверял, что это и есть мир, в котором мы живём. Нам просто нужно раскрыть глаза, успокоить свои страхи, и сказка сама войдёт в нашу жизнь».

–

Откуда что берётся? – думала журналист, глядя на три страницы текста, который, как ей сейчас уже казалось, сам покрыл бумагу. Она перечла написанное и не смогла внести ни одного исправления. Её охватило чувство свободы, лёгкости и огромного удовлетворения. – Спасибо тебе, Васенька! – громкое восклицание вырвалось из самой души девушки. – И нас, рутинных служителей фактов, может посетить вдохновенье! Ай да Ольга! Это надо отметить!

*ТАСС – Телеграфное Агентство Сов. Союза.

-

Блим-блям! – вновь воскликнул дверной звонок в квартире Розы.

На пороге стояла Ольга с бутылкой «Хванчкары» и коробкой конфет.

–

Пьём!

–

Это с какой радости? – спросил Вадим, глядя на растрёпанную соседку с бутылкой в руке.

–

Вадя? Ты поймёшь! – жестом уже поддатого алкаша гостья отодвинула застрявшего в дверях хозяина дома.

На кухне хлопотала Роза.

–

Вот! – Ольга положила на стол статью. – Твоими молитвами! Прочтёшь?

–

Сейчас. Только сварганю ужин. Садись.

–

Так с какого перепуга ты с бутылкой? – Вадим подсел к столу и потянулся к лежащим на нём бумагам. – Можно?

–

Пли-и-и-с! – широким жестом подтвердила разрешение гостья.

–

Ч-и-и-и-с! – ответил хозяин дома сквозь сжатые зубы и начал читать. – Что, в период гласности газета собирает сплетни? – прочитав первый абзац, прокомментировал он.

–

Читай дальше! – скомандовала Ольга и принялась откупоривать бутылку.

Когда Роза завершила стряпню и подсела к столу, Вадим закончил читать статью:

–

Он экстрасенс, гипнотизёр, маг, колдун?

–

Да нет. Мне так представляется, что он нашёл другой способ восприятия мира, и утверждает, что это мы загипнотизированы своими привычками и страхами. Он говорит, что мы боимся видеть мир таким, как он есть. Воспитание отбило у нас возможность воспринимать мир так, как в раннем детстве. Он утверждает, что мы видим только библиотеку, полку с книжками, а сами книги для нас закрыты.

–

А конкретнее?

–

Ну, как я понимаю, каждая вещь несёт в себе всю информацию о мире и о себе. Можно так воспринимать предметы, чтобы они открывались полностью. Можно с предметов материального мира считывать любую информацию и не пользоваться для этого дополнительными приборами. Мир открыт. Просто мы не умеем видеть правильно.

–

Ну, об этом говорят все восточные культы. Йоги могут месяцами лежать в закопанном в землю гробу.

Буддисты созерцают иные миры. Медиумы общаются с духами. Экстрасенсы считывают информацию с фотографий, предметов, видят сквозь стену.

–

Мы были на представлении Вольфа Мессинга, когда мне было семь или восемь лет, – оторвавшись от чтения, сказала Роза. – Мама спрятала в моём рукаве платок и вышла на сцену. Мессинг взял её за руку, привёл к нам и вытащил платок из моего рукава. Он читал мысли.

–

В журналах стали появляться статьи, в которых рассказывается про какого-то мага из Индии, который материализует предметы, – Вадим хотел сказать что-то вроде «Это всё бред!», но, вспомнив своего экзотического собеседника, осёкся. – Мне надо позвонить, – сказал он и вышел из кухни.

–

А кушать? – оторвалась от чтива Роза.

–

А пить? – встрепенулась Ольга.

–

Я недолго! – он снял трубку, вспомнил, как звонить. Набрал свой номер и, следом, шестёрки. – Алё! Я хочу спросить, что Вы думаете о предположении, что люди воспринимают мир неполным.

–

Я думаю, что люди вообще слепы. Погрязли в страхе и лжи. А поэтому ни черта (то бишь, – даже чёрта) не видят. Куда им, грешным, рассмотреть что-нибудь более светлое!

–

Это серьёзно?

–

Да! Серьёзнее некуда. Я даже жалею, что приходится в этом признаваться, но – против природы не попрёшь – врать не умею. Мне-то совсем не нужно, чтобы мои подопечные прозревали. Если это случится, то они покинут Землю. Что прикажешь – одному небо коптить? Так что живите в этих прекрасных декорациях. Чего вам не хватает?

–

Понял! А прозреть поможешь?

–

Ты за кого меня принимаешь? Я тебе могу помочь жить на Земле в полную силу твоих способностей и в меру твоих потребностей. Это я могу и хочу. Мне нужны хозяйственные мужики. А давать тебе то, чего ты сам боишься, – зачем? Чтобы благими намерениями положить конец нашей дружбе?

–

Хорошо. Понял. Спасибо! – он положил трубку и в этот момент понял, что каждый счастлив до тех пор, пока находится в кругу своих природных способностей и интересов. Вышел за пределы – пропал. Не дошёл – остался ущербным. Это правда!

Вадим вернулся на кухню.

–

Видишь, Оля, как у тебя здорово получилось? – Роза посмотрела на мужа. – Правда, Вадя? Здорово и очень убедительно.