Адская училка

– Какую шайку?!! Какие кинологи?!!

– Террористическую, разумеется. Пойдешь аж по десяти статьям. Ты уже совершеннолетний, никаких скидок. От пяти до двенадцати за каждую. Зря ты с запрещённой порнухой связался. Большой просчёт. На общий режим пойдешь, Сомов. Жопа твоя будет словно колодец.

– Это не я!!! Это не моё!!! Вы же сами знаете!!!

– В суде расскажешь. Не хочешь изъятие подписать? Ладно. Твоё право. Давайте, ребята. Выводим его.

Несколько запакованных в резину громил хватают Миху за плечи, за руки и за ноги. Но не ведут на выход, а просто-напросто начинают трясти. Сом решает, что продажные менты решили закрыть все висяки разом! Хотят сделать его козлом отпущения! Он вопит от ужаса, прощаясь с жизнью!

– Нет!!! Нет!!! Су-у-у-у-укииии!!! Не-е-е-е-е-ееееет!!!

Ладонь в резиновой перчатке закрывает рот. Миха захлёбывается рыданиями и пытается укусить легавого за палец. Несильно получает под дых. Кряхтит и отплёвывается, согнувшись на пополам. И снова оказывается на стуле. Майор понимающе кивает с экрана. В этот раз в его голосе слышится участие и отеческая забота.

– Как печально. Такой молодой – и уже по уши в криминале. Статьи одна хуже другой. Эх ты, Сомов, вся жизнь насмарку! Скажи-ка вот что, Сомов – ты в Бога веришь?

Задержанный всхлипывает. Захлёбывается соплями. И узнает о себе кое-что новое. Михаил Сомов – не из тех людей, что теряют способность мыслить и действовать, когда случается реальное дерьмо. Страх разгоняет процессы на верхнем этаже, заставляет думать, перебирать варианты, искать пути к спасению. Миха понимает – майору что-то от него нужно. Иначе и быть не может. Иначе весь этот фарс попросту не имеет смысла. Он пытается подыграть оборотню в погонах.

– Верую! Верую! Верую!!!

– Серьёзно? Это хорошо, Сомов. Это плюс. Ну-ка, прочти молитву какую-нибудь?

– Конечно, один момент… иже…иже еси… эээ… эээ… понеже есмь… дальше не помню… сейчас, секунду… иже… иже…

– Так ты у нас безбожник? Ладно, Сомов. Ладно, ничего не поделать. А родину любишь? Любишь родину, паскуда? Любишь Россиюшку, гад? Что на счёт Россиюшки? Родину любишь, блядина бессовестная?

– Люблю! Конечно, люблю!!!

– Готов поработать на благо отчизны? На благо отечества?

– Что надо сделать?! Я всех сдам, кто банчит травой! Всех, кого знаю! Всех троих!

– Погоди, Сомов, не о том речь. Слушай внимательно. Ты сейчас на распутье. У тебя в жизни лишь два пути. Путь первый – суд, тюрьма, хер в жопе. И не один. Слышишь, Сомов, не один хер. Ты парень приятный, симпатичный. Такого в тюрьме сразу замуж выдадут. И путь второй – послужить Россиюшке. Сделать кое-что правильное. Хочешь поступить правильно, гражданин Сомов?

– Очень хочу поступить правильно, товарищ майор!

– Я тебе, Сомов, верю. Видишь, мы с тобой общаемся десять минут – а я уже тебе верю. Потому что ты хороший, неиспорченный русский парень. Знаешь, вот смотрю на тебя – и чувствую, что ты стал мне как сын. Как родной, практически. Давай-ка к делу, сынок. Тебе известна гражданка Нона Викторовна Иванчук?

Глава 9

Вечеринка на квартире Михаила Сомова продолжается. Вместо гостей – громилы в желтых дождевиках и костюмах химзащиты. Вместо подарков – рулоны пластиковой плёнки и контейнеры с непонятным оборудованием.

Посередине комнаты возвышается конструкция из алюминиевых штативов, матов звукоизоляции, и всё той же прозрачной плёнки. Кокон больше похож на произведение авангардиста, чем на камеру для защиты от биологических угроз.

Внутри – сам виновник торжества. Миха обливается потом. Ёрзает на стуле. Разминает ладони в браслетах. Пялится на экран и пытается понять, как быть и что делать. На мониторе майор Сеченов, его новый лучший друг. Допрос ведётся в тёплых, и даже отеческих интонациях.

– Как давно ты знаком с гражданкой Ноной Викторовной Иванчук?

– Ну… неделю… или две недели… или дней двадцать. С тех пор, как Павловна отравилась. Вот… она заменила экономичку… вот, с тех пор и знаком…

– Вы общались частным образом? Вы лично общались? В неформальной обстановке?

– Кхм… ну да, общались.

– Миша, сынок, эта женщина упоминала Шаддат? Давай, Сомов, напряги память. Это очень важно.

– Нет… вроде нет…

– Ты не помогаешь, Миша. Совсем не помогаешь. В тюрьму захотел, сучёнок? А ну-ка, смотреть на меня! Что она говорила про Шаддат?!!

– Да вроде ничего не говорила…

– Смотри на экран, блядина! В камеру смотри! В глаза мне смотри, сучий потрох!!! Что она говорила про Шаддат?!! И в каком контексте?!! Ты у меня в семьдесят лет выйдешь!!! До седых волос будешь зону топтать!!! По яйцам не получал, сука?!! Коллеги, доставайте электроды!!! Доставайте тиски для мудей!!! Скотина!!! Мерзавец!!! Я тебе устрою «ничего не говорила», сучья морда!!! Ты, сучёнок, враг собственной родины!!! Хуйнуть по Кремлю он захотел!!! Я тебе залуплюсь на Россиюшку!!! Вспоминай про Шаддат, гнида!!! Вспоминай немедленно, блядина террористическая!!!

– Да ничего не говорила!!! Клянусь! Я это слово впервые слышу!!! Клянусь!!! Клянусь!!!

– Чего ты так нервничаешь, Миша? Не надо кричать. Успокойся, сынок. Я тебе верю. Только посмотрите на него. Я из кожи вон лезу, пытаюсь вытащить тебя, дурака, из криминальной трясины. И вот, что получаю взамен. Как тебе не стыдно, Миша, говно ты бессовестное? Где твоя человеческая благодарность? Давай ещё раз, по-хорошему. Может, ты просто позабыл? Постарайся вспомнить. Что ты слышал про Шаддат? Эта женщина упоминала врата или двери?

Душевная беседа продолжается минут двадцать. Майор то угрожает подвесить задержанного за муде, то строит из себя заботливого родителя. В итоге, стороны приходят к согласию, что Михаил Сомов действительно ни черта не знает. Следователь меняет тему.

– Сомов, у вас был половой контакт?

– Н… нет… у кого у нас?

– У тебя и гражданки Иванчук. Давай, не тушуйся, сынок. Был половой акт?

Миха краснеет, смущается, отводит глаза от монитора. Такое не спрашивают просто так. Он понимает, что чёртов следак уже знает ответ. Сом пытается лавировать между страхом и джентльменскими установками.

– А как это относится… ну, к делу?

– Сынок, почему нельзя по-хорошему? Тебя не бьют, не обкалывают, пытаются спасти от тюрьмы – а ты сидишь и мямлишь. Почему так? Почему так, мать твою ёб?! Где твоя совесть?! Ах ты, сучёнок!!! Ах ты, сопляк неблагодарный!!! Был половой акт, падла?!!

– По взаимному согласию! По взаимному!!!

– Молодец, Сомов. Видишь, правду говорить легко и приятно. Значит, ты с этой женщиной на короткой ноге? Часто общаетесь в неформальной обстановке?

– Ну… да, скорее всего…

– Это славно. Это хорошо. Прекрасная новость, Миша. Есть вариант не доводить дело до суда.

– Спасибо, товарищ майор! Спасибо вам огромное!

– Искупление не происходит само собой. Это награда за дело. Я бы даже сказал, за подвиг. Понимаешь, сынок? За подвиг! Тебе поручена миссия государственного значения. Большая честь! Я тебе искренне завидую. Готов поработать на благо родины? Защитить Россиюшку? Чтобы, понимаешь, Россиюшка защитила тебя?

– Готов, товарищ майор!

***

Один из гостей Михаила Сомова забирается в кокон. Ставит между задержанным и монитором раскладной пластиковый стол. Опускает на стол контейнер, открывает крышку. Выкладывает перед Михой три небольших пластиковых цилиндра, размером не больше зажигалки или тюбика от губной помады.

Майор на экране приступает к инструктажу.

– Миша, слушай внимательно. Завтра ты пойдешь в школу. Окажешься рядом с гражданкой Иванчук. Она проявит к тебе сексуальный интерес. Ты направишь на неё инъектор – и нажмешь кнопку. Направишь на голову, это важно. Понял, сынок? В голову!

– Какой инъектор?!!

Громила в костюме химзащиты подносит к носу Сома один из цилиндров. Нажимает на кнопку. Раздаётся тихий хлопок. В крышку стола втыкается небольшой дротик с прозрачной колбой. По пластику расплывается лужица вязкой жидкости.

– Это что такое? Это зачем?!

– Сынок, это транквилизатор. Твоя училка – опасный террорист. Ты должен её обезвредить. Как только дротик воткнётся – просто выходи из школы. Остальным мы займёмся. Это твоя единственная возможность избежать суда. Мало того – мы тебя наградим. Деньгами наградим, понимаешь? Большими деньгами. Более того – орден дадим! За заслуги перед отечеством! Отправим тебя, Михаил, учиться по большому блату, в престижный вуз! Уважаемым человеком станешь, чиновником! Не пойдешь по кривой дорожке, как твой позорный папаша. Мы тебе, Миша, сделаем такую путёвку в жизнь, о какой другие и мечтать боятся. Один день, сынок, и совсем другая жизнь начнётся! Сегодня ты шпана – а завтра депутат!

Сом пытается осмыслить информацию и грандиозные перспективы. Первое мало похоже на правду – с какого хрена Нона Викторовна заделалась террористом? Второе внушает ещё меньше доверия. Однако, он не пытается спорить. Он тянет время, чтобы разобраться в хитросплетении вранья, правды, и обещаний.

– Ну да, я понял… слушайте… товарищ майор, разрешите обратиться… а чего вы, ну… сами не обезвредите? Ну там… знаете, снайпер… чпок, и готово?

Вместо очередной порции ругани, воплей, угроз и обвинений в попытке «хуйнуть по Кремлю», майор улыбается и понимающе кивает.

– Видишь, Миша, ты умный парень. Умный ты парень, правильные вопросы задаёшь! Потому и верю, чувствую – все дороги в жизни тебе открыты! Потому и хочу уберечь тебя от тюрьмы! С этой гражданкой есть проблема – она чувствует запах. Как собака. Даже лучше собаки. За километр может учуять. Террористка помнит мой запах. И запах моих сотрудников. Поэтому ребята в химзащите. Поэтому мы всё запаковали. Чтобы не оставить на тебе след. Понимаешь, сынок?

– Да как такое может быть?!!

– Может, сынок. Может и бывает. Ещё вопросы? Давай, Миша, спрашивай, не стесняйся.

Сом затыкается. Экая порция чуши! Он знает, что мент просто-напросто издевается. Но не решается перечить, и переходит к следующему вопросу.

– А что Нона Викторовна натворила?

– Это закрытая информация. Государственная тайна.

– Окей… понятно, понятно…

Минута идёт за минутой. Человек на экране разжёвывает детали операции. Затем проверяет, усвоил ли их задержанный. План прост и даже глуп. Приблизиться к Ноне Викторовне с членом наперевес. Направить на неё инъектор в разгар романтической затеи. Нажать на кнопку. Выйти из здания. В плане есть и странности – всё должно произойти на территории десятой общеобразовательной школы.

Миха лихорадочно соображает, как быть и что делать. Наконец, он находит слабое звено в сценарии Майора. И снова подаёт голос.

– Разрешите ещё раз обратиться… вы говорите, ну… что она проявит ко мне… ну, как бы это сказать прилично… сексуальный интерес? А что, если не проявит? Ну, сами подумайте, в стенах школы… кроме того, мы как бы нерегулярно общаемся…

– Проявит. Очень сильно проявит. Вот этим, Миша, мы сейчас и займёмся. Не бойся, совершенно безболезненная процедура. Зато потом все девки твои будут Главное, не бойся! Ребята, начинаем присоединение!

***

До сего момента ситуация развивалась по дикому, но предсказуемому сценарию. Миха понимает – его взяли в оборот. Подброшенные улики, угрозы, шантаж. Печальная, но обычная история. Возможно, это операция настоящих спецслужб. И они действуют с самыми благородными целями. Возможно, какие-то оборотни в погонах мутят свои тёмные дела. Так или иначе, Михаил Сомов чертовски напуган. Визитёры находят способ напугать его ещё больше.

Громила в желтом дождевике ставит на стол ещё один контейнер. Начинает доставать предметы, пугающие до остановки сердца.

Богато инкрустированная шкатулка. Кажется, золотая. Блестящий желтый метал украшен жемчугами и старославянской вязью. На крышке эмаль с рисунком бородатого старца в ризе. Его руки сложенны в молитвенном жесте.

Полуторалитровая бутыль пепси-колы.

Ещё одна такая же бутылка. Но без этикетки. Внутри прозрачная жидкость.

Воронка с длинной трубкой.

Миха чувствует, как сердце ускоряет ход. Что за тревожная медицинская приблуда? Это устройство для клизмования? Или зонд для искусственного кормления! Сукины дети собираются его пытать! Но зачем?! И почему сейчас?!! Ведь они уже перешли от криков к инструкциям!!!

Следующий предмет укрепляет его подозрения. На столе появляется обычный кухонный миксер.

Сом лихорадочно соображает, услышат ли соседи крик, если завопить «Помогите, убивают». Нет, лучше «Пожар, пожар»! Что, чёрт возьми, здесь творится?!! Из контейнера появляется последний предмет. Миха облегчённо вздыхает. Кажется, всё это – часть представления. Грязная психологическая атака. Вот же суки!

Рука в толстой резиновой перчатке держит прозрачный сосуд. Внутри – пульсирующая структура из комьев плоти и красных нитей. Объект живёт своей жизнью. Пускает пузыри, шевелит тонкими щупальцами, вертится вокруг оси. Это медуза? Деформированный орган? Силиконовая кукла, реквизит для фильмов ужасов? Какая-то уродливая хрень из кунст-камеры?

Миха не понимает – плакать иди смеяться. Что за детский сад? Его что, пытаются напугать этой поделкой? Словно в ответ на незаданный вопрос, субстанция в колбе начинает уплотняться. Из багрового месива что-то лезет. Тёмное пятно превращается в опутанный сеткой сосудов шар, чуть меньше куриного яйца. И прижимается к стеклу. Сом чувствует позыв к тошноте.

Это глаз.

Эта мерзость на него смотрит.

Тревожную тишину прерывает ласковый голос майора.

– Всё в порядке, сынок. Ты в хороших руках. Делай, что скажет отец Феофан.

***

Экран мигает. Вместо майора – на мониторе оказывается священник. Самый настоящий поп, с чёрной окладистой бородой и густыми бровями.

Страшен его взгляд, тяжелый и сумрачный!

Миха моргает, трясёт головой. Пытается дотянуться до своей задницы – и ущипнуть как следует. Это сон. Это тупой сюрреалистический сон. Вот единственный ответ. Это сон, иначе и быть не может.

– Не бойся, раб божий Михаил. Всё в руках всевышнего. Знай – смерти нет!

Миха кивает. И снова изо всех сил щипает свой зад.

– Символ веры знаешь?

– Чего, батюшка?

– Олух! Срамно не знать. Ну-ка, отрок, повторяй за мной. И да воскреснет бог! И да расточатся врази его! И да бежат от лица его ненавидящие его! Яко исчезает дым, да исчезнут!

– И да воскреснет бог… и… что расточится?! Что тут вообще творится?!!

Следующие пять минут Михаил Сомов чувствует себя актёром из театра абсурда. Поп на экране произносит слова молитвы. А он их повторяет. Когда поток из странных формул заканчивается, священник обращается к парням в химзащите.

– Снимите наручники. Теперь крестись троекратно.

Раздаётся щелчок браслетов. Сом разминает руки. Осеняет себя крестным знамением, но делает что-то неправильно. Батюшка морщится и терпеливо даёт указания.

– Сначала лоб. Потом пуп. Потом налево. Потом направо. Да не то лево, окаянный! От меня лево, бестолковый отрок! Тремя перстами крестись, а не дулею. Заново! Вот, теперь правильно, теперь хорошо. Ещё два раза. Слава тебе, Господи, не прошло и года. Оденьте наручники. С богом, ребята. Начинайте.

Громила суетиться над столом. Открывает шкатулку. Внутри – человеческий палец, чёрный и высохший. Секунда – и он отправляется в миксер. Банка с отвратительной медузой оказывается над миксером. Вращая тошнотворным глазом, странное существо оказывается там-же. Нити и щупальца опутывают палец мертвеца, пытаются отодрать желтый ноготь от мумифицированной плоти. Сом смотрит за ловкой работой бармена, вытаращив глаза от ужаса и удивления. Тот останавливается. Обращается к экрану.

– Отец Феофан, пепси или святая вода?

– Болтай поровну. Стакан водицы, стакан шипучки.

В ёмкость добавляется жидкость из каждой бутылки. Багровая гадость пытается выбраться, выпускает десятки то-ли нитей, то-ли щупалец. Но миксер закрывается. Раздаётся рёв электромотора. Несколько секунд – и смесь превращается в однородную розовую массу. Специалист по коктейлям осторожно снимает ёмкость. И подносит к губам Михаила Сомова.

Грозный поповский бас сотрясает пластиковый кокон!

– А теперь – причастись, отрок! Пей сам, или зальём! Пей, и не вздумай выблевать! Пей до дна!

Рука в резиновой перчатке заботливо гладит затылок несчастного. Розовая жижа пузыриться перед его носом. Сом забывает о приличиях, договорённостях, и начинает вопить как резанный.

– Нет!!! Нет!!! Хватит!!! За что?!! Нет, пожалуйста, не-е-е-е-ет!!!

Картинка на мониторе разделяется пополам. Слева – майор! Справа – батюшка! Они по очереди орут на задержанного!

– Пей, падла!!! Пей, блядина!!! По этапу пойдешь!!! С последними пидорами будешь чалиться!!!

– Пей, отрок!!! Пей и не страшись, ибо Господь рядом!!!

Пальцы зажимают нос. Ещё один громила просовывает ложку между зубов. Миха пытается укусить треклятого палача, но легавые не зря едят свой хлеб. На язык несчастному льётся жуткий коктейль. Через пару секунд он понимает – на вкус не так уж и дерьмово. Кто бы мог подумать, весьма недурно! Пытаясь поскорей закончить дикую пытку, он глотает газированное розовое пойло.

На экране снова батюшка. Шевелит бровями и бородой, читает то-ли молитву, то-ли заклинание. Динамики под монитором трясутся, пронзая пол и потолок низкочастотными вибрациями. Страшен густой поповский бас!

– Похуханье перемеже, чуде ангела понеже, из медвежьего уда льётся желтая вода, чёрным черевом набдети коли плищут сучьи дети, ворожеям гноем бжеть, пороками сладко еть…

Свет чужих звёзд отделяет кости от мяса. Рвёт и заново создаёт нейронные связи. Реальность разлетается на тысячу осколков. Михаил Сомов погружается в образы иного мира.

Черное небо. Черная земля. Пульсирующие гирлянды жил и потрохов. Титанические конструкции из переплетённых ребер. Позвоночники вместо горных хребтов. Хоботы, щупальца, жабры, зубы нерождённых сверхсуществ. Гигантские черви грызут застывшую лимфу. Вечные сердца бьются у подножия зиккуратов. Вечные машины создают жизнь и поглощают смерть. Посланники Абзудипа стерегут разрушенную морбо-структуру. Сжимают клетку из мембран и тессерактов. Сдерживают месиво живой и мёртвой плоти. Магробиус нагревает Меч. Дарбо вращает Веретено. Фудис-Фудис Фудифол наполняет Чашу. Супергнездо грызёт Призму и плетёт Сеть. Их усилия тщетны: багровые башни восстают из Полуплотных Пространств, опутывают костяные мегалиты, запускают механизмы синтеза. Комья протоплазматического вещества сливаются в сверхмассивные шары. Отрываются от пуповины. Устремляются в космос. Сталкиваются с осколками комет. Багровая слизь лижет золотые диски. Растворяет знаки и начертания. В этом мире не осталось слов. Здесь умер бог. Но часть его пытается воскреснуть. Пытается создать новую жизнь, обрести душу и разум. Пытается покинуть собственное кладбище. Покинуть Шаддат.

– Крестом! Крестом по роже! Ещё раз!!!

Миха приходит в себя от поповского рёва. По щекам шлепают чем-то холодным. Он разлепляет глаза. Перед лицом – распятье в резиновой клешне легавого. Сом захлёбывается блевотиной и снова теряет сознание. Заваливается на бок, падает вместе со стулом. Его подхватывают чьи-то руки. Последнее, что он слышит – торжественный голос батюшки.

– Слава тебе, Господи! Присоединили почти без греха.

***

Миха очнулся в собственной постели. И едва не зарыдал от радости – это сон! Всё это сон! Наконец-то он выбрался из цепких лап кошмара!

Ликование продлилось ровно пять минут. Гости оставили протокол изъятия на кухонном столе. Рядом с пригоршней пластиковых цилиндров. И инструкцией из четырёх пунктов.

Школа. Училка. Член. Инъектор.

Глава 10

Нечастый, несчастный, несчастный Михаил Сомов!

Он разбит, растерян, раздавлен. Он пытается лавировать между Сциллой вожделения и Харибдой страха – и принимает удары с обеих сторон. Принимает все копья, все клинки, все стрелы. Эрос впивается в глотку Фобоса. Фобос выкручивает яйца буйному купидону. Юный повеса мечется между молотом и наковальней! Сверху обрушивается задница неописуемой красоты! Снизу подпирает ментовская фуражка!

Нона Викторовна не может быть преступником!

А если и так – Россиюшка пережила и половцев, и печенегов!

Государство Росийское сможет пережить атаку на члены парней из одиннадцатого-Б!

Кто и когда запретил хватать за яйца из личной симпатии?! Училка отсасывает по зову сердца – и в этом нет никакого криминала! Напротив, замечательному педагогу следует вручить грамоту, орден, поставить памятник, отлить в бронзе её грандиозные формы! Но страх требует совершить подлость. Страх заставляет нанести удар в спину.

Тюремная роба кажется реальной перспективой. Но похоть взывает к подвигу!

Михаил Сомов чувствует, как двигаются панели ветхой хрущёвки. Как смыкаются стены, заключая его в холодный колодец. Как уменьшаются окна, воруя дневной свет. Он пытается сопротивляться голосу здравого смысла. Голосу настойчивому, громкому, неумолимому.

Этот голос твердит снова и снова – делай, что говорят. Делай, что должно. Ты молод. Глуп. Беден. Никчёмен. Ничтожен. Песчинка, неразличимая в серой массе таких же песчинок. Никто не встанет за твоей спиной. Никто не будет свидетельствовать в твою пользу. У тебя нет мохнатой ладони. И нет билета на фестиваль тихих рукопожатий. И нет своего веника в сауне для попов и майоров. Никто не поднимет шум, когда тебя протащат сквозь тернии и жернова. Совесть и джентльменские принципы заставляют думать, что выбор есть. Но это самообман. Выбор сделан за тебя: подчинись, ибо нельзя не подчиниться.

Наконец, в самую чёрную минуту отчаяния – приходит озарение.

Рассудительный школяр решает действовать сообразно заветам персидского мудреца. Вернее, бездействовать. Он не станет рассказывать училке о визите парней в дождевиках. И не будет гоняться за ней по всей школе, стреляя отравленными дротиками. Он постарается изобрести порцию вранья для майора. И как можно дольше протянуть время.

Пусть всё идёт своим чередом.

Пусть умрёт или осёл, или Тимур.

Отличный план, которому не суждено сбыться.

***

Впервые в жизни Миха прогулял по уважительной причине. Он тусовался с запакованными в резину парнями. Смаковал волшебную микстуру. А после – думал, дрожал и блевал.

Не самое весёлое времяпровождение. Смятение. Головокружение. Страх. В памяти остались фрагменты багрового сна, сумеречные образы иного мира. Миха понимает, что это галлюцинация, плохой трип. Сукины дети пытались пошатнуть его психику – иначе, как объяснить бессмысленное насилие? Однако же, знание не делает открытки из Шаддата менее пугающими.

Бессонная ночь.

Долгожданный рассвет.

Новый день.

Новое начало.

Миха наблюдает, как лучи солнца ползут по подоконнику – и верит, что проблемы рассосутся сами собой. Верит, что ему снова отломится! Ночные страхи сменяются наивными надеждами. Экономика – единственная дисциплина, интересующая пытливый юный ум. Окрылённый эротоманскими фантазиями, он собирает рюкзак. Плеер, тетради, огрызок карандаша, огрызок линейки, жвачка, маркер для рисования на парте. И громадная пачка презервативов.

Сом тупо улыбается. Пересчитывает цветастые пластиковые упаковки. Кажется, межу ним и Ноной Викторовной проскочила искра! Возраст – не помеха для симпатии между интеллигентными людьми! Кто знает, какие приключения принесёт новый день?!

В последнюю очередь – в нагрудный карман рубахи опускается пластмассовый цилиндр. Шпионская хреновина с порцией транквилизатора. Миха не собирается строить из себя ниндзю. Это страховка на тот случай, если он в очередной раз встретит друзей попа и майора. Следует быть во всеоружии, когда придёт время врать.

***

В школе поджидает тревожное открытие.

Место Толстого пустует.

Его никто не видел. Ни сегодня. Ни вчера. Ни позавчера.

Сом падает за парту. Вынимает мобильник. В очередной раз набирает друга. Вызов проходит – но на проводе его мамаша. Слышны те же встревоженные интонации, что и во время визита к Паше Сопле.

– Миша, это вы? Миша, скажите, мой сын не пил?!!

– Сдрасьте, Сара Абрамовна. Можно Изю? Он что, телефон дома забыл?

– Михаил, я вас спрашиваю – вы с ним выпивали?!! Выпивали напару?!! Что случилось?!! Где вы гуляли три дня назад?!!

– Сара Абрамовна, да ничего не случилось… с чего бы мы бухали… да, а где он?

– В синагоге! Второй день ходит к ребе. Беседует с утра до вечера. Нам звонил Бен Хаим. Спрашивал, нет ли проблем с наркотиками! Миша, что произошло?!! Михаил, отвечайте честно, что стряслось с Изиамином?!!

– Всё с ним в норме, Сара Абрамовна… он же любит, ну, беседовать. Извините, я на занятиях. Передайте, чтобы набрал.

Миха сбрасывает вызов. Пытается себя развеселить. Пытается выдумать какую-нибудь шутку про Толстого, про его внезапную тягу к религиозному знанию и сокровищам еврейской мудрости. Но самодельная комедия не помогает – тревога лишь усиливается. Друг слишком долго не выходит на связь. Что случилось? Толстый скис после приключений с тортом? Или что-то произошло после? Что-то дерьмовое? Неужели снова майор и поп?!