Врата духа

– Скажи Делании я встречусь с ней здесь, в этом самом зале через три дня. Если ее заинтересует предложение о сотрудничестве, я буду ожидать Первую Говорящую здесь после полудня. Если она не придет я заключу соглашение с Экхартом.

– Ты хочешь, чтобы она сама пришла к тебе, да еще и под угрозой в случае неявки перейти на сторону ее соперника? – брови Олети невольно поползли вверх.

– Да, именно так. Это второе мое условие после отзыва Байнса с поста эттеке Иритаски в Цитадель духа. Скажи ей, что будет и еще одно условие, но я сообщу о нем ей лично.

Олети неодобряюще покачала головой. Идаши понимал ее. Он в свое время мало общался с Деланией Кэбрил. Но он помнил ее как амбициозную и не отличающуюся кротким нравом женщину. А еще она всегда говорила, конечно, в кругу знакомых ей Говорящих о том Цитадели требуется свежие веяния. Тогда до Идаши доходили лишь слухи этих разговоров. По положению он был выше Делании и его не интересовало, о чем там болтают молодые Говорящие, хотя уже тогда многие пророчили Делании большое будущее. В свое время он недооценил ее, а теперь вынужден был сотрудничать с этой женщиной. Конечно, если бы пятнадцать лет тому назад он не покинул Цитадель, то возможно все бы повернулось иначе, но… Идаши тут же отбросил эти мысли. Прошлого не вернуть, да имей он такую возможность Идаши сомневался в том, что не поступил бы точно так же, как и тогда. Разве что не позволил бы Карише сделать с собой это. Мысль о ней принесла ему новый поток тоски. Нет, нужно было отвлечься, не думать о ней. Но ему было тяжело это сделать. Тем более что следующий вопрос, который он хотел задать Олети был также связан с Карише и тем событием, из-за которого их жизни сделали крутой поворот. Он не мог не думать о ней даже спустя столько лет, но он боролся с собой, правда, как показывало время, не особо успешно.

– Я знаю, что ты хочешь спросить о ней, просто не решаешься, – мягко сказала Олети протягивая через стол руку и накрывая ладонью сжатые в кулаки руки Идаши. Он вздрогнул и разжал пальцы, только после прикосновения Олети осознав, что до боли в костяшках сжимал их. Похоже Олети не нужно было гадать о том, что сейчас у него на уме.

– Нет, – наконец смог выдавить он из себя. – Не сейчас. Я знаю, что ты умеешь держать свое слово и девочка в порядке. Этого пока достаточно. Я попрошу тебя рассказать все, когда придет время.

Олети, пристально вглядевшись в глаз Идаши, медленно отняла руку и приняла прежнюю позу, хотя он не мог не заметить, как она напряжена. Идаши видел, что Олети борется с собой и эта борьба отражалась на ее лице.

– Ведь с ней все в порядке? – спросил он, наконец не выдержав напряженного взгляда Олети.

– Д-да, – наконец ответила Вторая Говорящая, выдавив из себя вымученную полуулыбку. – Она также наделена даром и является слушателем Цитадели. Правда сейчас ее отослали с несколькими Говорящими в Боэе по одному делу. Ничего серьезного, беспокоиться не о чем. Возможно, ты бы хотел видеть ее, когда та вернется. Она была бы рада узнать, что есть человек, благодаря которому она…

– Нет, она не должна ничего знать о той роли, что я сыграл в ее судьбе. Мне достаточно знать, что с ней все хорошо. Никто не должен заподозрить, что я имею хоть какое-то отношение к девочке. Я даже не желаю знать, как ты назвала ее Олети и какую придумала историю ее рождения. Так будет лучше для всех. Особенно для нее.

Лицо Олети помрачнело, но она согласно кивнула, похоже даже не собираясь спорить с Идаши.

– И еще одно, – сказал он, запуская руку за ворот рубахи и извлекая на свет висевшее на серебряной цепочке кольцо. – Я хочу, чтобы ты передала его ей, – сказал он, снимая цепь с кольцом с шеи и протягивая его Олети. – Это принадлежало ее матери.

Олети некоторое время медлила, а затем все же взяла кольцо.

– Не думаю, что она желала бы, чтобы оно попало к девочке, – неуверенно покачала она головой. – Знаешь кто-то нанял Безымянных перед тем, как вы вдвоем с Карише исчезли. Они искали девочку и мне пришлось навести их на ложный след. Отдать им чужого ребенка, Идаши, ты понимаешь? Они… они убили младенца-девочку, сироту, которую я купила у одной из шлюх в порту. И я сделала так, чтобы они приняли девочку за ее дочь. Знаешь, единственное чем все эти годы я себя оправдываю так это тем, что у того ребенка не было будущего. Скорее всего она умерла бы позже или пошла по пути своей распутной матери. Но знаешь это не сильно меня утешает. И хотя не я лично занесла клинок над тем невинным младенцем, все же ее кровь на моих руках, Идаши. И все это ради того, чтобы другая девочка жила. Хотела бы я посмотреть в глаза той, кто наняла убийц для собственного дитя.

Идаши слушал откровение Олети с мрачной решимостью, уверенный в том, что иного пути у той не было, но при последних обвинительных словах женщины вздрогнул.

– С чего ты взяла что это была она? Олети! Нет, она не могла! Она…

Он замолчал, отводя взор. Идаши знал, что его слова звучат неубедительно, ибо он и сам в них не верил. Неужели Карише смогла пойти на такой шаг. Да, она пыталась задушить девочку пуповиной, но он не дал ей сделать этого. Но ему казалось, что он убедил ее в том, что ребенок не повинен в случившемся с ней и она, кажется, согласилась, но заявила при этом, что не желает видеть ее, и Идаши пообещал, что найдет того, кто позаботиться о девочке. Карише согласилась, но неужели это было всего лишь притворство, и она не отказалась от своего намерения избавиться от ребенка.

– У меня нет доказательств Идаши, но мы оба с тобой знаем, что жизнь этой девочки была неугодна лишь одному человеку. Я не виню ее за это, лишь за то, что из-за ее одержимости и ненависти к своему ребенку умерло другое дитя.

Идаши мрачно покосился в сторону. Несмотря на солнечный свет, ярко бивший сквозь распахнутые ставни окон, ему вдруг показалось что в малой зале сгустились тени. Он не хотел, нет он просто отказывался верить в то, что Карише могла поступить так, при этом понимал, что скорее всего отрицает правду. Но Идаши ничего не мог поделать с собой. И он не знал, что же ему ответить Олети.

– Спасибо, – наконец мрачно произнес он, – спасибо тебе за то, что сохранила и вырастила это дитя, Олети. Для меня это очень важно. Я не знаю хотела бы Карише, чтобы это кольцо попало к девочке, может после стольких лет она бы смирилась, но одно я знаю точно, оно принадлежит девочке. Отдай его ей. Считай, что так решил я.

– Хорошо, – коротко кивнула Олети, – я передам ей его, как только та вернется.

Она убрала кольцо на цепочке в поясной кошель и вновь воззрилась на Идаши. К своей чашке она больше не притрагивалась, лишь сидела, испытующе глядя на своего старого друга.

– Кто бы мог подумать, – наконец сказала она когда молчание слишком затянулось, а Идаши не в силах заговорить и вынести взгляда ее серых глаз отвел взор. Разговор о девочке и его почившей любви выбили его из колеи. – Кто бы мог подумать, – вновь повторила Олети, – что спустя столько лет с последней нашей встречи нам нечего будет сказать друг другу Идаши. Я знаю, что ты тяжело переживаешь ее утрату. Я знаю, что ты любил ее больше, чем кого бы то ни было в этой жизни. И я также знаю, что ты сильно тоскуешь по ней мой старый друг. Но ее больше нет, а ты еще жив. Не стоит загонять себя вместе с ней в могилу. Борись со своей тоской. Печалью ты не вернешь ее Идаши. Ты должен найти в себе силы жить дальше. Без нее.

– Я делаю это уже на протяжение пятнадцати лет, – еще более мрачным тоном, чем раньше, ответил он. – И я борюсь со своими чувствами все это время. Но это не так просто. Именно поэтому я вернулся Олети. Чтобы вновь стать Говорящим. Может быть, это поможет мне хоть немного забыть свое прошлое.

– Очень надеюсь, что так оно и будет Идаши. В свою очередь я обещаю тебе что сделаю все чтобы ускорить твое восстановление в совете. И прошу тебя прислушайся к моим советам. Не стоит сразу показывать Первым Говорящим свою независимость. Сделай вид что готов покориться одному из них, хотя бы на время. Я поговорю с Деланией и попробую убедить ее прийти на встречу с тобой, но она своевольна и горда, так что будь готов к тому, что тебе придется встретиться с ней там, где захочет она сама. И будь с нею поделикатнее Идаши. Мы должны убедить ее, что твое возвращение в Высший совет будет ей выгодно. Мне пора. Я была невероятно рада увидеть тебя старый друг. Надеюсь, скоро мы увидимся снова и возможно поговорим на другие более приятные для нас темы. А вот кстати и твоя рыба.

Мягко улыбаясь Олети женственно поднялась со своей софы и, кивнув Идаши, плавным шагом направилась к выходу из малого зала. Прозрачный шлейф ее светло-голубого платья слегка развевался от врывавшегося внутрь через открытое ставни ветерка. Герика поставила перед Идаши тарелку с запеченной в сметане рыбой и пожелав ему приятной трапезы попыталась уйти. Идаши в последний момент остановил девушку коснувшись ее руки.

– Я хотел бы остановиться у вас, – сказал он. – Скажи своему отцу, чтобы мне приготовили комнату. Он знает какую именно.

Герика тут же присела, склоняя голову и пообещав, что передаст отцу слова мессира быстро покинула малую залу вслед за ушедшей Олети. Идаши, оставшись наедине с собой, мрачно уставился в тарелку с приготовленной специально для него рыбой. Морской окунь выглядел аппетитно, но есть ему несмотря на то, что его не так давно мучил голод, ему не хотелось. Даже филхан, все еще источавшая свой особый, приходившейся не каждому по вкусу аромат, больше не привлекал его. Мир почему-то вновь показался Идаши серым, каким он виделся ему в последние пятнадцать лет, пока он жил в Гарше – местечке у отрогов Пика Дохане. Там он похоронил Карише и каждый день на протяжение пятнадцати лет посещал ее могилу. Лишь только покинув Эдшару он, казалось, вновь обрел краски мира. Но сейчас сидя здесь в малом зале «Белого облака» он на мгновение будто вернулся назад, туда, где некогда рухнула вся его жизнь и мир вокруг стал пустым и серым.

Аврин

Комната, которую она снимала в таверне «Бдительный страж», была совсем крохотной. А еще здесь водились мыши. Благо Аврин, несмотря на природную склонность женского пола впадать в истерику при виде этих мелких созданий, не боялась их. Она вообще хорошо относилась ко всем живым существам, исключением разве что был человек. О, люди были опасны и непредсказуемы, и по мнению Аврин бояться стоило именно их, а не каких-то там безобидных грызунов. Именно по вине человека, женщины, Аврин приходилось теперь скрываться здесь в Гайе.

«Бдительному стражу» было далеко до благопристойного заведения и юной девушке, вроде Аврин, останавливаться здесь на постой было не так уж и безопасно. Впрочем, ей можно было не волноваться по поводу обитателей Свечного квартала, в котором и располагался «Бдительный страж». Иен Аор и Сантер Ибрел – наемники, тайно нанятые тетей Олети, чтобы охранять ее, добросовестно исполняли свои обязанности. Парочка человек, которые бросали особенно жадные взгляды на Аврин, уже успели пожалеть об этом. Конечно было бы лучше, если бы она покинула город, но Иен и Сантер были убеждены в том, что это небезопасно и лучше немного выждать. Именно они узнали, что на «Плачущей деве» их будет поджидать засада, устроенная людьми посланными Деланией Кэбрил. И именно поэтому Аврил сейчас сидела в этой маленькой пыльной комнатушке, оставаясь запертой в Гайе словно крыса в клетке, вместо того чтобы плыть на «Плачущей деве» на один из островов Тибронского союза. Ей повезло, что эти двое заботились о ней. Конечно, они делали это за деньги, которые платила им тетя Олети, но дела это особо не меняло. Тетя заботилась о ней с самого рождения, но при этом их родство и взаимоотношения хранились в строгом секрете. Аврин не знала с чем это связано, возможно с тем, что сама она была сиротой из Эоврина, а Олети Марика Второй Говорящей и членом Высшего совета Цитадели духа. Хотя, беря ее на воспитание, Олети еще не занимала столь высокого положения среди Говорящих. Но сейчас Аврин была рада тому, что никто не знал о том, кто именно заботится о ней, ибо Олети Марика была сторонницей Делании Кэбрил, от которой и скрывалась Аврин. Она понимала, что бегство было вынужденной мерой, ибо тетя Олети не могла защитить ее в стенах Цитадели, но также Аврин понимала и то, что, сбежав навсегда закрыла для себя путь Говорящей. Ей было печально от осознания того, что теперь она не сможет пройти до конца обучение в Цитадели духа и в полную меру раскрыть свой дар. Впрочем, она успела кое-чему научиться за время, проведенное в слушателях, и теперь могла использовать это на благо остальных. Она могла бы стать целителем где-нибудь в Эоврине, там откуда она была родом. Если, конечно, ей удастся затеряться раньше, чем ее найдут люди посланные Первой Говорящей.

Аврин вздохнула и отняла пальцы от цветка. Теперь в нем красками играла жизнь. Он выглядел так, будто бы за ним тщательно ухаживали, а сам бутон только что распустился. Аврин нравилось дарить жизнь, и она очень переживала, если чья-то судьба обрывалась, будь то человек, зверь или подобный этому цветок. Но сейчас на кону стояла ее жизнь. Конечно, Аврин не была наверняка уверена в том, что Делания Кэбрил желает ее смерти, но после того, что невольно услышала Аврин, глупо было бы надеется на то, что Первая Говорящая позволит ей вот так просто исчезнуть и жить своей жизнью, не говоря уже о том, чтобы позволить ей продолжить обучение. Наверняка в Цитадели ее бегство приписали к какому-нибудь совершенному Аврин отвратительному выдуманному проступку, после которого любой слушатель наказывается, а затем прилюдно с позором изгоняется из Цитадели.

Аврин обернулась и посмотрела на худого жилистого мужчину, сидевшего в углу комнаты рядом с выходом. Сантер Ибрел родом был из Тессинского салисариата, но по его же словам большую часть жизнь провел за его пределами, работая наемником. Сантер был мужчиной в возрасте. В темную шевелюру все еще густую и доходящую ему плеч, уже обильно вкралась седина. Лицо его было гладко выбрито, но Аврин знала, что борода его была еще более седа, чем волосы на голове. Может именно поэтому он при каждой возможности старался сбривать ее. Сантер, казалось, дремал крепко сжимая рукоять обнаженного клинка. Веки скрывавшие темно-карие глаза слегка подрагивали, а ноздри узкого длинного носа мерно раздувались. Но Аврин знала, что вид спящего наемника обманчив и стоило ему лишь почувствовать опасность, как он окажется на ногах с мечем наперевес, готовый защитить ее от любой грозящей девушке опасности. Сантер был честным наемником и всегда отрабатывал свои деньги, так он сам говорил о себе, и Аврин очень хотелось верить в это. И сейчас Сантер, мерно посапывающий в уголке, был настороже. Вообще-то и он, и второй наемник Иен Аор, снимали на двоих соседнюю с комнатой Аврин коморку, но один из них всегда был на страже, днем сидя в комнате Аврин, а ночью стоя за ее дверью. Она считала это излишней осторожностью, но оба наемника в голос утверждали о необходимости таких мер. Ко всему прочему Иен сам уроженец Боэе, каждый день выходил в город чтобы разведать обстановку. Хотя Иен и родился не здесь, а в столице королевства – Байе, он, будучи боэйцем, мог легко смешаться с толпой и здесь в Гайе. Ко всему прочему ему было легче расспрашивать о чем бы то ни было своих соотечественников, и ему охотней отвечали, нежели это делал бы Сантер. Именно поэтому Ибрел охранял ее здесь, а Иен Аор находился в городе.

Аврин поудобнее устроилась на твердой кровати. Сидеть вот так, целый день то уставившись в стену, то глядя на цветок или на одного из наемников, было ужасающе скучно. Ей даже запрещали сидеть у окна, так как оно выходило прямо на прохожую часть улицы перед таверной. Ее охранники боялись, что девушку могут увидеть. В Цитадели была большая библиотека и сейчас Аврин жалела, что не прихватила с собой книг. Она, конечно, не поощряла воровства и никогда в жизни не брала ничего чужого, но раз уж она в бегах и ее наверняка обвинили в чем-то плохом, то кража одной или двух книг из библиотеки Цитадели духа ни коем образом не усугубила бы ее положения. Тем более что это и не было бы кражей. Так, заимствование на время. Аврин обязательно бы вернула книгу позже. Она определенно нашла бы способ вернуть ее. Девушка тихо вздохнула, и какой сейчас был смысл думать об этом, если она уже была здесь, а все книги остались на своем вместе. Аврин вновь посмотрела на цветок. И почему она не додумалась вылечить его раньше. Аврин потянулась к цветку, чтобы в очередной раз дотронуться до его лепестков, но тут же отдернула руку, услышав, как скрипнула дверь. Сантер уже был на ногах приняв боевую стойку с мечом, но тут же расслабился и снова сел, увидев, что в комнату тихо скользнул Иен.

– Надо уходить, нас обнаружили, – не разменивая время на церемонии заявил смуглый и поджарый Иен, и Сантер вновь вскочил на ноги хмуро уставившись на дверь, будто бы враги были уже за ней.

Аврин тоже поднялась и нерешительно направилась к узлу со своими малочисленными вещами. Тот лежал в углу уже сложенным, ибо ее готовили к тому, что возможно придется спешно покидать «Бдительного стража». Большую часть своих вещей она оставила в «Серебряном лисе», после того как их обнаружили. Впрочем, и там не было ничего особо ценного о потере чего можно было бы жалеть.

– Где они? – только и спросил Сантер размашистым шагом направляясь к окну. Он, двумя пальцами, сдвинул желтую с темными разводами занавеску чуть в сторону и осторожно выглянул наружу.

– Торговец мясом на крытом рынке сказал мне, что трое человек искали девчонку, по описанию в точности наша подопечная. А еще он слышал, как кто-то посоветовал им поискать в «Бдительном страже». Якобы сюда не так давно заселились некая молодая особа. Похоже то был один из постояльцев или завсегдатаев этой крысиной дыры.

Иен презрительно сощурил глаза и было хотел сплюнуть себе под ноги, но взглянув на Аврин передумал. Он был моложе Сантера, но тем не менее уже разменял свой третий десяток. Иена можно было бы даже назвать красивым, если бы не кривой шрам, пересекающий его лицо от носа до подбородка.

– Когда это было? – Сантер продолжал пристально вглядываться в окно, при этом пытаясь сделать так, чтобы его не увидели с улицы.

– Вчера вечером, – ответил Иен. – Кстати сегодня утром я заметил двоих в общем зале. Мне сразу не понравились их рожи. Но это не те, что расспрашивали капитана «Плачущей девы». Поэтому я не отнесся к ним серьезно, приняв за простых пропойц и головорезов, каких в этом районе немало. Теперь я практически уверен в том, что это те самые твари, что расспрашивали о девочке.

– Надо уходить через черный ход на двор, а потом через конюшню, – заявил Сантер отпуская занавеску и отступая на шаг от окна.

– Если они вынюхивают здесь со вчерашнего вечера то, вполне возможно, знают о том, что мы догадываемся об их присутствии, – Иен почему-то хмуро посмотрел на Аврин. – А если так они наверняка предполагают, что мы попытаемся сбежать через черный ход и конюшню и безусловно устроят нам засаду. Нет, нужно уходить через парадный вход.

Сантер неодобрительно скривил губы.

– А как же девочка? Они узнают ее и наверняка попытаются напасть на нас.

– Придется тебе отстричь волосы, – сказал Иен обращаясь к Аврин. – А потом одень это.

Он кинул на кровать небольшой сверток. Аврин, пребывавшая в замешательстве и поддавшись приступу страха, только сейчас заметила, что тот держал его на сгибе локтя. Она нервно теребила свой узелок не в силах что-либо сказать. Просто растерянно смотрела на Иена.

– Тогда я пойду первым, – заявил Сантер нарушая возникшую вдруг тишину. – Помоги ей собраться, а я посмотрю нет ли там засады. Если за мной увяжется хвост я попробую избавиться от него. Встречаемся в переулке между теми двумя домами с грязными красными стенами.

Иен лишь кивнул в ответ, а затем извлек из-за пояса короткий нож с обоюдоострым клинком и шагнул к Аврин. Девушка невольно отпрянула, крепко впиваясь до боли в пальцах в свой вещевой узел.

– Не бойся, девочка, так надо. Если хочешь жить, пожертвуешь и своими волосами. Ничего, отрастут новые.

Аврин кротко кивнула. Ей было жаль свои длинные, до пояса, волосы. Она всегда гордилась ими. Они были пышными и на удивление послушными, по крайней мере расчесыванию поддавались легко. А еще…

Аврин зажмурилась, нож Иена отрезал добрую прядь чуть повыше ушей девушки. Теперь было поздно о чем-то сожалеть. Главное для нее сейчас было выжить. И в этом Иен был прав.

Закончив, наемник вышел за дверь, давая Аврин время на то, чтобы переодеться. Девушка сделала все быстро. Чуть мешковатые штаны пришлись ей впору, а вот рубаха была слегка великовата. При этом все равно была заметна грудь и Аврин пришлось перемотать ее тонким летним шарфом. Натянув неудобные башмаки, она спрятала платье, которое сменила на мужские одежды и туфли в узел к остальным вещам. Затем Аврин собрала с пола волосы и завернула их в тряпки, которыми были обернуты одежда и обувь принесенные Иеном и затолкала сверток под кровать. После чего накинула висевший в углу на крюке темно-зеленый дорожный плащ и вышла из комнаты.

Иен, оценивающе осмотрев девушку, одобрительно хмыкнул.

– Так лучше, – сказал он. – Сойдешь за смазливого мальчишку. Возьми мой плащ и поглубже надвинь капюшон. Лучше не показывать лица. Даже мальчишек с твоей внешностью в Гайе сыщется не так уж и много.

Обменявшись плащами, Иен протянул ей рукоятью вперед нож, которым чуть ранее обрезал девушке волосы.

– Возьми это, на всякий случай. Бери, – Иен буквально впихнул девушке в руку нож, после того как та попыталась отказаться. – Надеюсь тебе не придется им воспользоваться, но лишняя осторожность не повредит. А теперь спускайся в общую залу и, не задерживаясь, отправляйся к месту упомянутому Сантером. Я буду следовать позади и приглядывать за тобой. Ты помнишь куда идти?

Аврин коротко кивнула, все еще судорожно сжимая рукоять ножа. Затем, словно вспомнив, что держит в руке, поспешно заткнула нож за пояс. Ей бы и вовсе хотелось избавиться от него. Она не любила оружия и уж тем более не собиралась использовать его против кого бы то ни было. Я отдам его Иену сразу, как только мы окажемся в относительной безопасности, подумала она.

Запахнувшись в плащ, который был ей немногим велик, и надвинув капюшон Аврин зашагала к лестнице, ведущей на первый этаж в общую залу. Иен, прежде чем она ушла, забрал у нее узел с ее одеждой и поэтому движения Аврин ничего не обременяло. Народу в общей зале было в это время не так много. Несколько постояльцев, да пара пьянчуг. Людей, о которых говорил Иен, Аврин не заметила. Никто не обратил на уходящую девушку никакого внимания, даже хозяин «Бдительного стража». Он лишь скользнул по ней рассеянным взглядом и отвернулся. Тем не менее она пониже склонила голову, чтобы под надвинутым капюшоном плаща никто не мог видеть ее лица.

Место встречи, о котором говорил Сантер, находилось в одном квартале от таверны и оказавшись на улице Аврин уверенно зашагала прочь от «Бдительного стража» надеясь, что доберется до нужного переулка без происшествий. Она старалась не бежать, чтобы не привлекать к себе внимания, но, тем не менее, шла достаточно быстро. Она знала, что где-то позади за ней следует Иен и очень надеялась на то, что в том случае если кто-то попытается напасть на нее, он успеет прийти на помощь. Свечной квартал, в котором и располагался «Бдительный страж», Аврин покинула достаточно быстро. Квартал бедняков, соответствуя своему названию, был худшим и самым грязным в Гайе, а еще здесь, даже в дневное время, можно было легко нарваться на неприятности. Тем не менее Аврин понимала, почему Иен и Сантер выбрали для встречи один из переулков этого квартала. Здесь было легко затеряться среди многочисленного сброда бедного населения Гайе.

Сантер поджидал ее в назначенном месте. Правда он явно нервничал, нетерпеливо поигрывая обнаженным мечом и осматриваясь по сторонам. Аврин хотела уже было сказать наемнику, что добралась без происшествий и никого подозрительного не заметила, когда взгляд ее невольно упал за спину наемника и оторопев, она замерла на месте. Прямо на земле лежало тело мужчины. Руки его были раскинуты в стороны, а на лице застыла гримаса боли. Широко распахнутые светло-серые глаза остекленело уставились в небо. Под застывшем телом уже собралась изрядная лужица крови, которую не успела впитать земля. Аврин при виде этого зрелище бурно вырвало ее завтраком. Сантер потрогал носком сапога тело и скривил лицо, так будто бы мертвец был виноват в реакции Аврин. Отчасти это и вправду было так. Просто девушка первый раз в жизни видела мертвого человека и это привело ее в ужас.

– Он следил за мной, – словно бы оправдываясь перед Аврин проворчал Сантер. – Мне ничего не оставалось, кроме того, как прикончить его.

Аврин понимала, что это возможно была необходимая мера, но ее приводила в ужас одна только мысль о том, что лежащий на земле человек, не так давно живой, как она сама, теперь лежал здесь бездыханным. И что же он чувствовал, когда умирал, подумала вдруг Аврин. Неужели и ее ждет то же самое. Нет, уж лучше этот человек, чем она. От этой мысли ей стало не по себе. Как она может так рассуждать. Ведь не так давно она считала, что ни одно живое существо не заслуживает насильственной смерти, а теперь вот радуется, что вместо нее умер кто-то другой. От этих размышлений ей вновь сделалось дурно, и она едва сдержалась, чтобы вновь не выплеснуть на землю содержимое своего желудка.