Марионетка. Странная связь

Ксения Мельрих

Марионетка. Странная связь

«Как мы можем знать, что такое смерть, когда мы не знаем еще, что такое жизнь?»

Конфуций.

«А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».

Мф.5:44

Пролог

– Говорю тебе, я схожу с ума! – выпалила я раздраженно. – Эти сны… они сводят меня с ума!

– Смотри поменьше всякой ерунды перед сном, – усмехнулся мой брат, продолжая подкидывать теннисный мяч к потолку и ловить его. – Вот мне вообще ничего не снится.

– Такого не бывает, всем что-то снится, – я все-таки не удержалась и начала рассказывать, даже села на кровати, скрестив ноги. – Я постоянно куда-то еду, далеко. Ты как будто рядом, я это чувствую, но не вижу. Что-то плохое и темное маячит на горизонте, этого чего-то я очень, очень сильно боюсь.

Брат задумчиво поглядел на меня, словно сомневался в чем-то. А потом сел на кровати, кинул мяч в угол, взял гитару, провел нежно по грифу тонкими пальцами.

– Твой отец вчера звонил, знаешь? – вдруг спросил он, перебирая струны и не глядя на меня. – Мама с ним о чем-то долго говорила на балконе.

Я внезапно почувствовала, что мне трудно дышать, словно в глотку залили свинец, как часто выражаются поэты. С трудом сглотнув, я поглядела на профиль Кири. Он младше меня на три года, еще ребенок, хотя и ломается голос, меняется тело, но он еще ребенок и… он все понимал, знал, что это для меня значит. Мне было больно, очень больно и…

– Ты… ты слышал, – я с трудом справилась со своим голосом, – ты слышал, о чем они говорили?

Он покачал головой, ссутулился, словно ограждая себя от всего.

– Так мама тебе не сказала? – будничным, но немного взволнованным голосом спросил он. По-взрослому усмехнулся, так делали парни в моем классе, поглядел на меня из-под лба и спросил: – Как ты думаешь, у Ирки Рябининой реально такие большие сиськи? Или она что-то подкладывает под лифчик?

Он так невинно на меня смотрел, что я не выдержала и расхохоталась.

– А тебе какая разница? – свысока спросила я. – Ты для нее малолетка, а она любит парней постарше.

Он засмеялся почти беззвучно, качая головой.

– Ты так говоришь, потому что сама себе вату суешь?

Я, вскочив, швырнула в него подушкой, не на шутку рассердившись, и метнулась к двери. Моя грудь – это больная тема для меня. Из всех своих подруг я отличаюсь самым маленьким размером, у меня еле-еле доходит до первого.

– Иди-иди, тебе же статью писать надо, а то такую тупую да не сисястую никто без мамкиной помощи не возьмет!

Он хохотал вовсю, закрываясь от меня ногами и руками, я била его тапкой, хлестала, куда попаду. Мне было обидно, что он так издевается надо мной, но в глубине души я была ему благодарна, что отвлек меня от больного.

Закончив воспитывать брата, я пошла на кухню, где на столе меня ждали ноутбук и чистая страница ворда. Мне нужно было написать краткий обзор по молодежному марафону, направленному против курения, прошедшему вчера. Я на него сходила, помокла два часа под проливным дождем и теперь совершенно не знала, что нужно писать об этом глупом событии, на котором присутствовало мало народа из-за дождя и из-за того, что в конце июля среди недели молодежи почти нет в городе, а те, кто есть, находят себе занятие поинтересней, чем подобные глупости. Подперев рукой щеку, я задумалась, глядя на дисплей. Вот почему в нашей семье не все как у людей? Мне всего 16, я через месяц иду в 11 класс, а уже должна делать все, чтобы меня взяли в институт на журфак. Кому это надо? Мне? Ага, щас прям! Моя мама и учительница по литературе вдруг решили, что из меня выйдет хороший журналист, и давай меня гонять! Уже год я посылаю дурацкие статьи в разные издательства. Четыре раза меня напечатали, так теперь мама с меня не слазит и… Почему мы не уехали, как все дети, на дачу к бабуле? Почему Киря без конца должен ходить на это сольфеджио, в бассейн, а через неделю и того уедет в лагерь для музыкантов-детей? Лето на дворе, а мы паримся в городе, никуда не выходим, потому что не с кем, так еще…

– Мам! – заорала я, зная, что она в зале смотрит телик. – Я не знаю, что писать! Иди сюда!

Ответом мне была тишина.

– Уснула, что ли? – спросила я себя и слезла с углового дивана. – Мам? Ты спишь, что ли? Еще восьми нет!

Пришлось идти самой. Телевизор работал громко, горел торшер у дивана, на котором она сидела, молча глядя в телевизор.

– Я тебя зову, зову! – проворчала я недовольно. – Ты чего молчишь?

Подойдя ближе, я внезапно почувствовала себя нехорошо. Что-то было не так. Затылок взмок, стало трудно дышать. Я хватала ртом воздух, но никак не могла вздохнуть. Я хотела убежать, развернуться и бежать в комнату, сесть на кровать напротив Кири, сделать вид, что ничего не произошло, ведь ничего и так не произошло, ведь так? Но как-то удалось себя заставить пройти два шага на трясущихся ногах, дотронуться до руки матери, сжимающей пульт.

– Мам? – пискнула я, еле слышно. – Мам?

Я сильнее затормошила. Голова ее качнулась и безжизненно упала на грудь. И тут я закричала так сильно, что едва не оглохла, а после рухнула в обморок.

Часть 1

Глава 1

Это самое страшное, что с нами могло произойти. Нас разделили. Может, это ненадолго, а может… нет, не может, никто нас не разлучит навсегда, это просто невозможно и…

Я утерла слезы кулаком, не отрываясь от пейзажа за окном. Вот уже четыре часа, как я еду в поезде в чужой город, к чужому человеку, который называет себя моим отцом. Я видела его всего четыре раза в жизни и ничего хорошего не вынесла из этих встреч. Я ненавидела его. За то, что он бросил мою маму, когда мне было всего полгода, за то, что даже не пытался наладить со мной связь, за то, что ни разу не позвонил и не поздравил ни с одним праздником. Я ненавижу все, что он делал для меня, – подарки, содержание, одежда, карманные деньги. Это все он перечислял лишь из чувства долга. Я знала, что он ушел к другой женщине, которая была беременна. Я помню, как мама кричала на него каждый раз, когда он звонил ей, чтобы узнать обо мне. Я знала, что она не простит его никогда, знала, что она очень сильно его любила, а он…

Я вновь утерла слезы, бегущие потоком по щекам. Дядь Толя, мой отчим и папа Кирилла, сказал, что ничего не может сделать, что по закону моим опекуном становится отец, раз он изъявил желание, причем такое категоричное. Этот урод настоял, чтобы я ехала к нему, туда, где он живет, в какую-то глухомань. И никто ничего не смог поделать. Бабушка вообще посчитала, что это разумно, что ее зять с его-то зарплатой и себя с трудом может прокормить, не то что двух детей. Я готова идти на работу, готова мыть подъезды, туалеты, если надо, только бы меня оставили с братом, но… но…

– С вами все хорошо? – участливо спросила моя соседка по купе – пухлая, розовощекая женщина с младенцем на руках. – Может, чаю хотите? Тут подают.

Я криво улыбнулась ей, глядя сквозь слезы в ее доброе мягкое лицо.

– Спасибо, но я обойдусь, – буркнула я и вновь уставилась в окно.

Неужели они не понимают, что я считаю отцом человека, реально воспитавшего меня, почему я не имею права голоса? Ведь мне уже 16 лет! Кирю все-таки отправили в лагерь, хоть он и упирался, грозился сбежать. На прощанье он сказал:

– Если хочешь, можешь никуда не ехать! – его глаза были сухими от непролитых слез. – Пожалуйста! – Его шепот был таким, словно…

Закрыв лицо руками, я зарыдала в голос, не в силах все это вспоминать. Все эти дни я держалась, старалась не плакать, была молодцом, но теперь, теперь, покидая родной город, который любила, который был моим домом, где была… была моя мама… мамочка моя!.. я не хочу, не хочу…

Младенец, видя, что я плачу, заревел сиреной. Мамка его всполошилась, пыталась успокоить карапуза, но тот вырывался от ее поцелуев, сучил крохотными ножками, выгибался дугой. Я глубоко вздохнула, вытерла слезы, высморкалась, истратив почти весь рулон туалетной бумаги. Поглядела на дитенка, улыбнулась ему. Тот, словно по мановению волшебной палочки, умолк и воззрился на меня с недоверием.

– Ну и чего ты ревешь, рёва-корёва? – спросила я его и подмигнула, шмыгая носом.

Тот улыбнулся мне, открывая в улыбке шесть крохотных зубов.

– Ну и напугали же вы меня оба! – воскликнула женщина, тяжело дыша и волнуясь необъятных размеров грудью. – Прямо как маленькие! Чес-слово!

Спустя двадцать часов пути ранним утром я сошла на перрон незнакомого мне провинциального северного городка. Кутаясь в кофту, я огляделась. Нужно было забрать свой небольшой багаж и двигать куда-то, хотя мне сказали, что меня встретят на перроне и обо всем позаботятся. Озираясь, я вернулась в купе, забрала чемодан, рюкзак и большую спортивную сумку. Было очень тяжело, но я все это тащила, моля бога, чтобы за мной никто не пришел, и я могла спокойно вернуться обратно домой к брату и отчиму.

– Давай я помогу, – раздалось позади меня, я пыталась выйти спиной из вагона.

Услышав этот голос, я вздрогнула всем телом, подскочив на месте и выронив свою поклажу. Обернувшись, я в ужасе воззрилась на появившегося. Передо мной стоял мой отец. Если бы я не увидела его на похоронах, я бы ни за что не узнала его, видела-то его редко и мельком. Он был красив, ухожен и подтянут. В отличие от прошлого свидания он выглядел молодо и как-то идеально, что ли. На нем был не строгий черный костюм, а джинсовые шорты и синяя рубашка поло. Он был очень высок, в отличие от меня, спортивен. Нет, я не толстуха какая-нибудь, но и спортсменкой меня не назовешь. Мы были очень разными. Единственное, что нас роднило, это русые волосы и зеленый цвет глаз.

– Пойдем, – бросил он мне командным тоном и быстрым шагом пошел к вокзалу.

Я пошла следом, еле поспевая за ним. Злость и обида душили меня. Зачем я ему? Насколько мне известно, у него двое детей, сын чуть младше меня и дочь лет десяти. Так к чему ему я? У него есть семья, почему бы меня не оставить с моей?

– Можно было и не тащиться через полстраны, – буркнула я, когда мы чуть медленней пробивались к выходу из небольшого здания вокзала. – Обо мне есть кому позаботиться.

– Это не обсуждается, – отрезал он, не поворачивая головы. Поток народа у выхода стал гуще. – Держись рядом, чтобы не потеряться.

– Ты мог оставить меня с братом и дядь Толей хотя бы до конца лета! – воскликнула я, с трудом сдерживая отчаяние, рвущееся наружу. – Некуда так было торопиться!

Он ничего не ответил, продолжая протискиваться сквозь толпу. Внезапно я поняла, что если остановлюсь, то он потеряет меня из виду, я быстро побегу к кассе, куплю билет домой и спрячусь в туалете до выхода поезда. Денег на дорогу хватит, бабушка с отчимом скинулись мне на личные расходы. Но словно услышав мои мысли, этот остановился и поглядел на меня раздраженно.

– Я же сказал, не отставать! – рявкнул он.

Я повиновалась, ругая его про себя и придумывая план мести. А что, времени у меня навалом. Он забрал у меня все, я лишилась друзей, подруг, учителей, и это накануне выпускного класса! Да о чем он думает? Как будут работать со мной новые учителя, когда на носу экзамены? Да в нашу школу никто бы не принял ученика в одиннадцатый класс. В десятый – пожалуйста! Но за 9 месяцев перед ЕГЭ… На это пойдет только самоубийца, как выразилась наша англичанка.

Покинув вокзал, мы направились к парковке. Немного попетляв, мы остановились у огромного черного сверкающего монстра. Такие машины я видела, в моем родном городе этим не удивить, но садиться в такую махину мне еще никогда не приходилось. Я даже представить себе не могла, сколько она стоит.

«Да ты че! – раздался в моей голове голос брата. – Это же ваще крутая тачка! Там, по-любому, мотор – зверь…» Да, Киря, как и все мальчишки, тащится по машинам. Но даже я, ничего не смысля в автомобилях, понимала, что такие машины у простых людей не водятся. Забравшись в салон на заднее сиденье, я уставилась в тонированное окно. Пахло кожей и еловым освежителем, а еще ментолом и сигаретами, не такими, какие курит дядя Толя, но табаком, это точно.

Конечно, я знала, что мой отец не бич какой-нибудь. Он щедро высылал маме денег, у меня были хорошие вещи, я не голодала, да и подарки он мне делал не абы какие скромные. Но я не думала, что у него есть на такую машину. Хотя, мож, в кредит? А что, счас все так делают, хотя Димка, мой одноклассник, часто рассказывал, что отец его жалуется, что машина сжирает больше, чем кредит, хотя я мало…

– Тебе что-то нужно купить? – спросили меня с переднего сиденья. – Мы можем куда-нибудь заехать.

– В пять утра? – с вызовом ответила я.

– Точно! – кивнул он.

Включив зажигание, он плавно вырулил с парковки, несмотря на габариты чудища. Город мелькал за окном, не привлекая моего внимания. Дорога вообще пролетела размытым разноцветным пятном. Я старалась изо всех сил не плакать, чтобы не показывать слабости перед этим хером. Вцепившись в края кофты, я всю дорогу сжимала зубы, чтобы не дать потоку ругательств выплеснуться из меня. Дело в том, что я его очень сильно боялась и ненавидела. Но страх был сильнее. Я в чужом городе, абсолютно одна, за меня некому вступиться. Если он что-то захочет сделать мне плохого, я могу рассчитывать только на свои силы, которые, как я уже убедилась, совсем не равны с его возможностями.

Вскоре город закончился, он оказался совсем небольшим, впереди замаячили хвойные деревья, высокие стройные елки, ровная черная дорога впереди. Я стала поглядывать на время, достав из кармана телефон.

«Куда он меня везет? – спрашивала я себя. – А вдруг он хочет меня убить и похоронить навсегда в болотах? Тут их вроде тьма тьмущая! Да не, ну не стал бы он так заморачиваться, правда?»

Я уже совсем изнервничалась, когда через полчаса сплошного леса вдруг показались пост и шлагбаум за поворотом. Нас пропустили, мы немного проехали, и тут показались дома, много частных домов, а также магазины, пятиэтажки, двух- и трехэтажки, административные здания, много зелени и невероятно красивые чистые улицы. Были тут и автобусные остановки. Проехав два светофора, мы свернули на более узкую улицу, проехали по ней, уткнулись в еще один шлагбаум с охраной, проехали еще немного и остановились у высокого кирпичного забора с красивыми коваными воротами. Я подумала, что это тоже какой-то пост, но водитель вылез из машины, открыл ключом ворота, и мы въехали во двор.

Сказать, что я была ошарашена, это значит ничего не сказать! Обалдеть! Оказалось, здесь и был дом моего биологического отца. Огромный гараж, у которого мы оставили машину, потрясал размерами. Невероятной красоты сад, клумбы, прудик, беседка – все это наводило на мысль, что тут не привыкли экономить. А сам дом… большой двухэтажный белый особняк, больше похожий на дворянское гнездо конца девятнадцатого столетия, даже пугал, было сложно представить, что в этом музее реально можно жить.

– Проходи, я пока вещи занесу, – отдал очередной приказ псевдопапа и вернулся к машине. Я поднялась по невысокому крыльцу на веранду, потянула на себя стеклянную дверь. Попав в обширный холл размером с нашу двушку, я, если честно, растерялась, не зная, куда идти дальше. Откуда-то сбоку выросла пухлая пожилая женщина в светлом цветастом платье и переднике поверх.

– Вы, должно быть, Влада? – голос незнакомки был приятным, мягким, как и весь ее облик. – Рада познакомиться с вами. Меня зовут Людмила Ивановна, я экономка. Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.

– Мне тоже очень приятно, – пролепетала я, испытывая разноречивые чувства. – Мой отец олигарх или политический преступник?

Женщина рассмеялась и повела меня к лестнице.

– Не то и не другое, – ответила экономка, поднимаясь по широким ступеням. – Но Михаил Степанович очень влиятельный и уважаемый человек.

Это я уже поняла, разумея его бюджет. Но откуда это все? И нафига тогда он живет в этой глуши? Имея такие деньжищи, любой уважающий себя человек уехал бы куда-нибудь в Майами, например, жить, ну никак не прозябать на севере среди тайги. Моя комната оказалась одной из восьми спален в самом конце коридора, к ней примыкала одна из трех ванных комнат с туалетом, правда, самой ванны там не оказалось, только душевая, но я обрадовалась, что это рядом, не придется красться в полотенце через весь этаж. Сама комната меня обрадовала. Небольшая, светлая, минимум мебели, большое окно, плазма на стене. Это хорошо, что никаких изысков, правильно, нечего баловать, учитывая, что я не планировала здесь надолго задерживаться.

– Хозяин распорядился о закусках, где вам лучше накрыть? – спросила экономка, с любопытством рассматривая меня.

– Спасибо, но я есть не хочу, – покачала я головой и подошла к кровати.

– Если что, я буду на кухне, – поняла меня без слов Людмила Ивановна и оставила меня наконец-то в покое.

Достав телефон, я написала Кирюхе, что приехала.

«Это охренеть, что такое! У него дом – Белый дом, я не шучу! Надо будет поискать вертолетную площадку! Ты как там? Мотаешь сопли на кулак? Сопля зеленая! Я скучаю! Как поменяю симку, позвоню тебе».

Дядь Толе я написала сообщение попроще, бабушке не написала ничего, будет знать, как сплавлять родную внучку какому-то мудаку! Немного освежившись, я достала из рюкзака шорты и майку – оказывается, пока я была в ванной, принесли мои вещи. Переодевшись, я рухнула на кровать и вырубилась почти сразу. Последним, о чем я подумала, было то, что Кире наверняка бы тут понравилось.

Глава 2

Проснувшись, я поглядела в окно – все еще день. Поднявшись с кровати, пошатнулась, пришлось обратно сесть. Последний раз я ела… не помню, когда. Нужно было спуститься на кухню и найти Людмилу Ивановну. Внезапно я со всем ужасом осознала, что все произошедшее не сон, а самая что ни на есть реальность, мне стало дурно, ком подкатил к горлу, захотелось громко закричать, позвать маму, но… но… Выйдя из комнаты, я решила спуститься вниз. До меня донесся ненавистный мне голос:

– …Я нормально с ним разговаривал! – раздраженно говорил он. – Если ты хочешь, чтобы наш сын вырос мямлей, то давай будем с ним сюсюкать. Ему шестнадцать уже. Он должен понимать, что если я сказал, что нужно лететь домой, значит, надо лететь, а не препираться со мной!

– Но ведь он на отдыхе, милый, – ответил ему мелодичный женский голос. – В чем он-то виноват?

Разговор оборвался, когда на пороге гостиной нарисовалась я. Посередине обширной комнаты стоял сверкающий черный рояль. Я не шучу, серьезно: у них есть рояль. Офигеть! Я думала, такое только в фильмах бывает. Оправившись от первого шока, я увидела, что за клавишами сидит очень красивая женщина с правильными чертами и изумительной белой кожей. Она была похожа на актрису или какую-нибудь светскую львицу. На диване боком ко мне сидел тот, кто привез меня сюда. Завидев мое обалдевшее тело, мужик поднялся, его лицо внезапно стало восковым и ненатуральным.

– Влада, познакомься, это Марина, моя жена, – произнес он будничным тоном.

Женщина поднялась, оказавшись очень высокой, что-то сказала, улыбаясь. Но я ничего не слышала. Кровь ударила мне в голову, я даже не сразу поняла, что это я говорю, а не кто-то сторонний.

– Так вот на кого ты променял мою маму, бросив нас? Ну а что, это явно не моя больная, измученная работой и заботами бедная мама, которая умерла две недели назад, если ты забыл.

Зеленые глаза сузились, складка пролегла у рта, я видела, как напряглись все черты его лица. Бедная женщина замерла с открытым ртом, что ее, кстати, совсем не красило.

– Извинись! – зло произнес отец.

Я почувствовала, что краснею.

– Ага, щас! – вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.

– Марина, извинишь нас? Распорядись пока насчет ужина, – виновато обратился к хозяйке мужчина и шагнул ко мне.

Если признаться, я в тот момент сильно струсила. А когда он схватил меня за запястье и поволок куда-то, то с трудом подавила крик и желание сбежать куда глаза глядят.

Приведя меня в свой кабинет, прилегавший к гостиной, он толкнул меня вперед и закрыл за собой дверь. Я отчетливо услышала щелчок. Сердце бешено заколотилось в груди.

– Я никому не позволю разговаривать так со мной или моей женой, тебе ясно? – низким голосом угрожающе начал мой отец. – Ты, видимо, решила, что тебе все позволено?

Я отступила от него и наткнулась спиной на стол. Лучше бы я молчала, показала, что боюсь его, тем более что прикидываться мне не приходилось, но черт дернул меня ответить.

– А ты чего хотел? Что, вспомнив о моем существовании, осчастливишь меня, и я стану целовать твои вонючие ноги? – мой голос сорвался на крик. – Никакой ты мне не отец! Да пошел ты!

Щеку обожгло, от удара моя голова дернулась в сторону, я ударилась копчиком о край стола и сползла на пол. Он опустился передо мной на корточки. От выступивших слез в глазах все двоилось.

–Это – предупреждение, – сказал он спокойным будничным тоном. – Если еще раз такое выкинешь, пожалеешь, я не шучу.

Он схватил меня за подбородок и заставил поглядеть в глаза.

– В моем доме ты будешь делать то, что я тебе велю, ты меня поняла? – резко бросил он мне в лицо. Горло сдавило, я почувствовала, что еще немного, и расплачусь. – Я не слышу, ты меня поняла?

– Да, – прошептала я, сглатывая слезы.

Отпустив меня, он вытянулся во весь рост, стряхнул с одежды несуществующие пылинки.

– Приведи себя в порядок и выходи ужинать. Отказа я не потерплю.

Сказав это, он вышел из кабинета. Я закрыла лицо руками и заплакала от пережитого ужаса. Еще никто никогда не бил меня по лицу. Это не просто больно, это унизительно, подло. Я вдруг увидела свою жизнь здесь, в этой позолоченной навороченной клетке, и мне стало так страшно, я испытала такое отчаяние, что с побегом откладывать было нельзя. Встав с пола, я огляделась. Сбежать сейчас отсюда – равноценно самоубийству. Я ведь понятия не имею, где нахожусь, кругом непроходимые леса, а дальше только тундра. Что если я заблужусь? И тут мне голос подсказал:

«Тогда Киря потеряет еще одного родственника. А он еще ребенок. Но с другой стороны – смерть не хуже того, что ждет тебя здесь».

Я потрясла головой. «Умирать я точно не собираюсь. Но бежать надо. Главное – придумать, как и правильно выбрать время». Но ужинать я все-таки пошла, ведь я просто умирала с голоду.

За столом помимо хозяев сидели еще двое. Девушка чуть старше меня, кстати, не очень привлекательная, и парень примерно ее возраста, а может, и моего, никогда не умела определять возраст противоположного пола. Оба выглядели лощеными и напыщенными, словно павлины. Я села посередине длинного стола, накрытого в небольшой столовой.

– Это мои племянники Кристина и Константин, познакомьтесь, ребята, это Влада, – любезно произнесла Марина, приятно улыбаясь. Офигеть! Словно и не было того, что произошло между нами в гостиной. – Они приехали погостить ненадолго. Думаю, тебе не повредит компания?

Я улыбнулась и почувствовала буравящий меня взгляд.

– Спасибо! – произнесла я громко и чересчур восторженно. – Это так… так мило с вашей стороны!

Я многозначительно поглядела на сидящего во главе стола. «Ну и? – говорил мой взгляд. – Доволен?» Тот никак не отреагировал на меня, и я накинулась на еду, даже и не думая церемониться. Стол был заставлен закусками, на моей тарелке лежало холодное мясо, политое каким-то сладким соусом, на краю примостилось три кусочка печеного картофеля. Проглотив это, я даже не почувствовала вкуса. Взялась за закуски. За столом велся разговор о каком-то очень важном мероприятии, но я так громко чавкала и хлебала сок из своего стакана, не то что я, даже говорившие не слышали, о чем говорят. Наевшись до отвала, я откинулась на спинку стула.

– Ах! – вырвалось у меня. – Ну и еда у вас! Честное слово, ваша экономка – богиня!

– Спасибо, очень рада, что тебе понравилось! – натянуто улыбнулась хозяйка.

– Щас бы закурить! – мечтательно произнесла я, глядя в белый с лепниной потолок. – Поди в доме-то нельзя?

Я прям ощущала волны гнева, разливающиеся за столом. Девушка тихонько прыскала в кулачок, парень улыбался, хозяйка растерянно глядела на мужа, а тот… тот хотел меня убить, как мне казалось. Но я должна была показать им, дать понять, что они не будут вытирать об меня ноги, даже если придется меня бить постоянно. Хоть это и было глупо. Если я хотела сбежать, проще было затаиться, вести себя хорошо, но… Моя мама умерла, меня разлучили с братом, и я должна дрожать и делать, что этот урод мне велит? Из-за него она заболела! Он бросил ее с младенцем на руках! Он должен за это заплатить!

Я вышла из-за стола, демонстративно зевнула и потянулась.

– Устала я чет! – произнесла я, широко раскрывая рот в зевке. – Пойду подымлю, и на боковую. Всем спокойной ночи и спасибо за обалденную еду.