Странные люди. Сборник рассказов

С самого начала этот человек вёл себя подозрительно. Поднял воротник, стоило только Иржи войти в зал. Отодвинулся в тень и гремел вилкой об тарелку с пирогом, пока детектив пытался добиться хоть от кого-то подробностей недавних убийств. И стоило Иржи подсесть к стойке и выпустить из поле зрения дверь, как он тут же двинул на выход. Да и кто добровольно будет носить длинное коричневое пальто с зелёными брюками?

Иржи задержался на пару секунд, пытаясь удалённо расплатиться за кофе – но, похоже, стойка действительно была только из древесного пластика. Наконец он догадался провести ладонью по кружке, и сухожилие дёрнуло, подтверждая списание средств.

Но за эти секунды подозрительный тип уже увеличить дистанцию. Иржи потерял ещё секунду, преодолевая мощную пружину. Коричневое пальто уже скрывалось за поворотом. С криком «подождите, гражданин!» Иржи кинулся за ним, краем сознания отметив, что сворачивать в тупиковый переулок как-то слишком глупо.

Тусклая лампочка под жестяным плафоном была густо залеплена грязью, давая только смутные очертания пустых ящиков, коробок и мусорных баков. И фигура, что-то судорожно в них прячущая.

– А ну стой!

Фигура разогнулась, осторожно закрыв крышку мусорного бака. Но та всё равно противно заскрипела.

– Так, а теперь медленно повернись.

Фигура медленно повернулась, стараясь не угодить ногой в подтекающую из-под бака лужу. Из-под шляпы виднелся лишь нарочито плохо выбритый подбородок. Иржи почувствовал к нему неприкрытую ненависть. Эти игры в нуар зашли слишком далеко.

– И медленно руки за голову – Иржи довернул сферу фризера, чтобы наверняка зацепить этого подозрительного типа, если тот вдруг захочет делать глупости.

Тип сделал ещё два шага и остановился в паре метров от Иржи, держа руки в карманах. Из-под полы его старомодной одежды блеснул металл, и Иржи вдруг сложил то, что до изобретения нейроинтерфейса называлось головоломкой.

Ещё на заре автоматизации, когда от людей ещё что-то зависело, каждый хотя бы раз ставил под вопрос необходимость обновления, когда необходимость исправления неизбежных следов хаоса в коде оставляла его без доступа к информации на мерцающей поверхности в самый критический момент. Пользователь начинал паниковать, запускать параллельные процессы и в итоге напрочь вешал всю систему.

Конец синдрому отложенного запуска положила концепция многоуровневых систем, когда хотя бы два контура схожего функционала продолжали действовать, когда происходила замена недостаточно эффективных участков. Это потребовало больших мощностей, но после пятой НТР это был уже второстепенный вопрос.

Возможность совпадений времени обновлений устройств существовала – но в чистой теории. На практике периоды и длительность обновлений были столь тщательно десинхронизированы, что проще было дождаться парада планет, чем не иметь возможность почесать себе спину ещё чем-то, кроме собственной руки.

Но как и у всякой умной системы, у неё был недостаток – протокол первого запуска. Если убедить систему, что её данный экземпляр запускается впервые, она сделает то, что и положено добросовестному устройству – проверит наличие обновлений. А если таких систем окажется много? Тогда на какое-то время практически неограниченный выделенный канал персональной передачи окажется забит исполнительными протоколами.

Иржи честно попытался активировать фризер, хоть и знал, что это бесполезно. Блеснула неяркая вспышка, по ушам ударил нефильтрованный звук, после чего тёмный силуэт начал расплываться и загибаться куда-то вверх, пока снизу не ударил огромный и почему-то мокрый кулак.

Фермопил ещё немного посмотрел на то, как постепенно гаснут сполохи виртуальной маски, обнажая вполне нормальное, но почему-то отчаянно отрицаемое человеческое лицо телесного цвета с порами на носу и рудиментарными кератиновыми следами происхождения вида.

Эта металлическая штука, прошедшая сквозь века от прадеда к правнуку, вновь и вновь дарила ему священный трепет. Он знал его историю, знал значение цифр, выбитых на корпусе – древняя и наивная система учёта вещей с ограниченным доступом. Он даже знал его самоназвание –«бульдог 38-го калибра». Совершенно бесполезный анахронизм в современном мире, где при желании даже младенец может стрелять по-македонски левой пяткой.

За одним исключением – когда стохастическая бомба на 0,42 секунды стирает всю осмысленную информацию в радиусе трёх метров. Тоже бесполезный анахронизм, но помладше.

Бомба информационного хаоса не щадит ни своих, ни чужих. И твой бластер будет так же бесполезен, как зонтик в цунами. Как и у твоих врагов.

А потом распределённые сервера восстановят всю вашу личную информацию, настройки, вкусы и рекламные предпочтения. Даже вернут доступ к системам защиты и обороны.

Вот только трупу это будет уже ни к чему.

Тело у его ног тускнело по мере того, как лужа становилась всё более алой. Яркой полосой мигнул оружейный имплант. Даже без применения фотофокуса Фермопил мог сказать, что за информация была передана владельцу.

«Право собственности подтверждено. Обновлений не требуется»

Он задвинул револьвер поглубже в карман, надвинул шляпу и вышел из проулка. Сверху опять заморосил дождь. Он остановился, приподнял голову и высунул язык, ловя капли.

Теперь вкус воды соответствовал условиям подписки – с привкусом железа и сажи. Жаловаться на службу поддержки не придётся.

Жаль.

Культура поневоле

Красота спасёт мир

Ф.М. Достоевский, писатель

…Но это не точно

Big Russian Boss, рэпер

Капитан Коломиец уже собрался помирать, когда на плацдарм посыпались гармониты. Ну как посыпались – в воздухе начали появляться и медленно гаснуть цветные пятна, складываясь в подвижный фрактальный узор. Будь вокруг тише, капитан зрелище бы оценил. Но трикони ещё не поняли, что их дело – табак, и щедро поливали окружающих огнём и металлом.

Грохнуло, и Коломийца снесло в сторону. Взрыв сорвал остатки термической защиты, обдав тело нездоровым жаром. Костюм заявил, что ему уже хватит. Капитан был с ним согласен, но трикони пауз не делали.

Стрелявший по нему бронеполз дёрнулся и замер. Ещё вспышка – и от корпуса отпали оплавленные бивни миномётов. Так гармониты обозначали, что объект обезврежен.

Коломиец щёлкнул языком – ползун ему сильно досаждал. Капитан с радостью бы его располовинил – но в запасе было только три сквал-ракеты. И они пошли на цели покрупнее.

Бой затихал – гармониты знали песнь войны назубок и исполняли её слаженным оркестром. Трикони, которым музыку заменял автобит, а оркестровку – могучий децибел, за ними просто не поспевали.

Когда-то гармонитов пытались звать ангелами войны. За что и получали чувствительный удар: гармониты не любили узких специализаций и дешёвых метафор. И себя они так тоже не называли. Это люди придумали такое имя далеко зашедшим последователям метафизической позиции Трёх Источников.

Вобрав в себя учение Бахаев, Путь алмазных колесниц, моральный кодекс строителя коммунизма и ещё множество трудов по всестороннему развитию, эти люди положили гармонию в основу своей жизни.

Поэтому с гармонитами было удобно разговаривать – они думали за двоих. Но чтобы понять их, требовалось прилагать усилия. Делая поправку на другие ценности. Зато любая область, в которую приходили гармониты, резко набирала силу и мощь. И военное дело не было исключением.

Так что когда всё повисало на волоске, когда ещё минута – и полетят отмучавшиеся бойцы толпой к райским вратам – гармониты приходили и с успехом завершали любой огневой контакт. А что не сразу – так им нужен оптимальный момент, чтобы явить несведущим оптимум мировой закономерности.

Эффектно, но неприятно.

За бронеползом обнаружился заклиненный десантник с разрезами в бортах, в которые как раз пролезал триконь. Они и жались испуганно к мятому днищу. Коломийцев дал трассер над головой – трикони дёрнулись и подняли руки.

Из ниоткуда вынырнул гармонит, дал одному из триконей в лоб, и вырвал из его руки грязную гранату для церемониального самоподрыва – обряд глупый и бесполезный, но звучный и привлекательный.

Собственно, как и весь Культ.

Культ Кача Ки(т)ча. ККК или «триконь». Когда-то – сетевое сообщество одиозности и воинствующей серости, ныне – квази-государство, религия, и ещё много других квази, охватывающих большую часть населения планеты.

О неизбежности расслоения человечества на расы и угрозе личной деградации при общем прогрессе предупреждали давно. Но все предупреждения вязли в нигилизме и попустительстве, пока Культ из интереса не стал образом мыслей.

Причинами разложения объявили неумеренную геймификацию сознания, формальные методы обучения и скороспелый закон о просветительстве, но кому от этого стало легче? Всё равно людей, верящих в хиромантию и плоскую Землю, стало больше, чем тех, кто знал логарифмы и отличал Монэ от Малевича.

Атаки на прогресс были всегда. Леность ума и гонение изменений иногда овладевало целыми народами. Но они быстро слабели и уступали место тем, у кого со здравым смыслом было лучше.

Но на этот раз человечество перехитрило само себя. Полностью автоматизировав материальное обеспечение, оно больше не могло упасть ниже определённого уровня комфорта. И если для прогресситов это стало освобождением от быта, то Культу оставалось только развлекаться. Ну и тешить самолюбие своих кардиналов.

Сам Культ так бы не разросся.

Человечеству пришлось отгородиться от Культа не от хорошей жизни. Иначе этот ползучий хаос в человеческом обличье поглотил бы последние ростки разумного, доброго и вечного. Тлен лез во все щели – ведь для его победы достаточно было плохо думать и толсто чувствовать.

И в эти неопределённые времена гармониты стали примером того, что Культ – не приговор. Человечество уже могло в космос, и нормальным людям было куда отступить. Культисты же в небо смотрели редко и в основном с гоготом.

Можно было вычеркнуть Землю из истории – вместе с Культом. И этим признать своё бессилие перед самым большим и глупым провалом за всю историю.

Был вариант попытаться истребить Культ. Огромный шаг назад, но человечество вернуло бы себе свою колыбель – пусть местами и обугленную.

Но не без вмешательства гармонитов возобладал старый путь – делать мир лучше и добрее. Защищая природу, историческое наследие, поселения, а иногда – и самих культистов, когда те увлекались. Ресоциализируя тех, кого удалось из Культа изъять.

Получалось медленно и трудно – воспитуемые отчаянно не хотели усложнять себе жизнь, думать над сложными вещами и восхищаться природой без ругани. Пока образованных были сотые процента от общей массы, но в целом свет в конце туннеля был. Главное – не ожесточаться и помнить, что трикони – это всё-таки люди. Жестокие, глупые, шумные, злые и некрасивые – но всё же люди. И их надо учить и воспитывать.

Давая иногда по рукам.

Теоретически Коломийец был с этим согласен. Пока его не пытались истребить особо заскучавшие пёрлы мироздания. Тут бывший микробиолог ощущал… некоторую утрату гуманистических идеалов.

Впрочем, это быстро проходило.

Гармонит протянул капитану конфискованную гранату, отдал честь и растворился в линзе телепортатора. Красота в очередной раз спасла мир, оставив уборку на уцелевших.

Впрочем, Коломийец был не из обидчивых или брезгливых. Он подкрутил костюм, вздохнул и качнул стволом в сторону садящегося транспортника Просвещения:

– Ну что, обезьяны? Пошли становиться обратно людьми.