Замки на их костях

Король Варфоломей встает и проходит через комнату к письменному столу в углу, берет с него кусок пергамента и перо в чернильнице, после чего возвращается и кладет документ между Дафной и Байром.

– После смерти Киллиана страна затаила дыхание в ожидании своего будущего, – говорит король Варфоломей. – Я хотел бы заверить наших людей, что мы все еще здесь и знаем, как защитить Фрив не только на время моей жизни, но и на долгие годы вперед.

Дафна просматривает документ. Несмотря на сложную фривскую письменность, она понимает его достаточно хорошо. Документ похож на контракт, который ее мать в качестве опекуна подписала, когда Дафне было всего несколько недель от роду, и по которому они с Киллианом заключили помолвку. С тех пор она несколько раз его видела, а когда стала достаточно взрослой, чтобы понять написанное, мать давала ей почитать свой экземпляр.

«Не подписывай ничего, пока не изучишь вдоль и поперек», – шепчет в ее голове голос матери.

Дафна берет пергамент и внимательно его читает, но там все так же: описание альянса, положения о торговых путях, обещания поддержки в случае войны.

Когда Дафна заканчивает читать, то достает из чернильницы перо и подносит его к строчке, ожидающей ее подписи. Только тогда она смотрит на Байра, который настороженно следит за каждым ее движением.

Всего на секунду она колеблется. Ей не хочется связывать свою жизнь с его, не хочется называть его своим мужем.

Но принц есть принц, и она выполнит свой долг.

Она пишет свое имя угольно-черными чернилами и протягивает перо Байру.

Он не сразу берет его, и на мгновение она думает, что он может отказаться. И что тогда будет? Байр смотрит на нее, и Дафна пытается улыбнуться, успокоить его, возможно, соблазнить, но выражение его лица остается каменным и замкнутым, словно скрытый туманом шторм.

Наконец, он выдыхает и прижимает кончик пера к пергаменту, приписывая свое имя рядом с ее.

Она смотрит на их подписи: изящные петляющие буквы ее полного имени, «Дафна Тереза Солунэ, принцесса Бессемии», а рядом нацарапано просто «Байр» с поспешно добавленным после него «принц Фривский».

Король Варфоломей берет контракт и вынимает что-то из кармана пиджака. Когда он поднимает руку, Дафна вздрагивает – это печать. Золотая, тяжелая, размером с лимон, с длинной ручкой и плоским концом. Оттиск не виден, поэтому она наблюдает, как король помещает шарик воска под их подписи и на мгновение подносит печать к пламени свечи, позволяя ей нагреться. Когда, по его мнению, прошло достаточно времени, он вдавливает печать в воск. Дафна смотрит с восторгом. Она слышала о печати, но совсем другое дело – увидеть ее в действии. Король Варфоломей, должно быть, чувствует на себе ее взгляд, потому что поднимает взгляд и смотрит на нее.

– Изобретение Фергала, нашего придворного эмпирея, – говорит он ей, убирая печать и показывая контракт, чтобы она могла разглядеть. – Я так понимаю, у твоей матери тоже есть такая.

– Да, но она никогда не позволяла мне увидеть ее вблизи, – лжет Дафна.

– Нет? Вот, взгляни, это впечатляет.

Печать все еще теплая, блестящий желтый воск вдавлен в герб. В Полярную звезду, которую король выбрал для себя, когда взял Фрив под свой контроль. Звезда выглядит достаточно простой, чтобы ее подделать, но не это заставляет Дафну задуматься. В центре печати с желтым воском смешалось несколько багровых капель.

– Это для доказательства подлинности. Видишь здесь емкость? – он показывает на ручку печати. – В ней хранится запас моей крови, смешанной с щепоткой звездной пыли.

Он передает контракт Дафне, чтобы она могла увидеть печать вблизи. То, что издалека выглядело как багровая капля, на самом деле блестящее, фиолетовое и напоминает синяк.

– Как кто-нибудь узнает, что это ваша кровь? – спрашивает Дафна. – Она может быть чьей угодно, разве нет?

– Лишь у троих людей есть такие печати: у меня, у короля Леопольда и, конечно же, твоей матери. Если кому-то из нас нужна будет проверка, эмпирей может дать ему немного звездной пыли. Теперь все официально, – продолжает он, переводя взгляд с Дафны на Байра. – Завтра вечером мы объявим Байра принцем, а через месяц вы поженитесь.

Месяц. Не идеально, но Дафна не может возразить. В любом случае, у нее не было бы на это шанса. Королева встает так внезапно, что ее чашка опрокидывается и слабый чай проливается на белую скатерть.

– Ты навлек это проклятие на всех нас, – говорит она королю Варфоломею, каждое ее слово пропитано ядом. – Это твоя вина. С таким же успехом ты мог убить нашего мальчика своими руками.

Она не дает Варфоломею возможности ответить, хотя, похоже, ему все равно нечего сказать. Вместо этого она поворачивается и уходит из комнаты. Траурная вуаль струится позади нее, словно дым.

Когда король Варфоломей устремляется за королевой, Дафна остается наедине с принцем Байром, и они погружаются в давящую, удушающую тишину.

– Я уверена, что королеве Дарине сейчас хуже всех, – говорит наконец Дафна. – Она не это имела в виду.

– Это, – отвечает Байр, не глядя на нее. – Она говорит то же самое уже несколько месяцев, с тех пор, как Киллиан заболел. Мой отец говорит, что она обезумела.

Дафна хмурится, запоминая его слова. Фрив – более суеверная страна, чем Бессемия, поэтому она не понимает, о каком проклятии говорила королева Дарина. Но, как сказал Байр, она обезумела. Дафна отталкивает эту мысль и вместо этого сосредотачивается на нем.

– Не каждый день бастард становится принцем, – говорит она, делая глоток остывшего чая.

Мгновение Байр молчит, но смотрит на нее так, словно у нее внезапно выросли рога.

– Мой брат мертв, – медленно произносит он. – И мне вдруг навязали его жизнь, его титул, его невесту, его положение.

– Я не это имела в виду, – быстро объясняет она. – У меня две сестры, и я не могу представить, через какой ад я бы прошла, если бы с ними что-нибудь случилось. Но однажды ты станешь королем, что было невозможно до сегодняшнего дня…

– Это то, чего я никогда не хотел, – прерывает он, качая головой. – Не вся жизнь вращается вокруг короны. Как бы тебе ни было трудно в это поверить, я не хочу становиться королем. Я был очень счастлив, оставаясь незаконнорожденным братом настоящего принца.

Дафне трудно в это поверить, но она понимает, что лучше ничего не говорить. Он уже считает ее снобом, и она не собирается доказывать его правоту.

– А чем бы ты тогда предпочел заниматься? – спрашивает она, не в силах сдержать насмешку в голосе.

Он моргает, его серебряные глаза не выдают никаких эмоций. Он качает головой.

– Это не имеет значения, не так ли? Мой отец прав – это мой долг, то, чего хотел бы от меня Киллиан. Но это не значит, что я должен радоваться.

Он встает, чтобы уйти, но она находит слова прежде, чем он подходит к двери. Если он хочет дуться из-за своей участи, у нее есть свои козыри в рукаве.

– Тебе никогда не приходило в голову, что это и мой долг? – спрашивает она, останавливая его. – Как бы тебе ни было трудно в это поверить, но я не очень хочу выходить за тебя замуж. Или за Киллиана, если уж на то пошло. Это стало моим долгом с тех пор, как мне исполнилось всего несколько недель, так что я доведу дело до конца. Но было бы намного проще, если бы ты не относился ко мне как к своему врагу.

Держась за дверную ручку, Байр останавливается, но не оглядывается на нее. Дафна ждет, пока он ответит, но через мгновение он только хмыкает и выходит, плотно закрывая за собой дверь и оставляя ее одну.

Дафна откидывается на спинку стула. Ее слова его зацепили, и это только начало.

Беатрис

Беатрис не понимает, что ее разбудило – грохот в голове или голоса, доносящиеся из-за двери ее спальни. Дверь их спальни, вспоминает она секунду спустя, открыв глаза и увидев моргающего принца Паскаля, просыпающегося на диване с натянутым до подбородка серым шелковым одеялом.

– Там люди, – говорит она хриплым и сонным голосом. – Чего они хотят?

Сказав это, она понимает, что они с ее новым мужем до сих пор сказали друг другу не больше дюжины слов. День накануне все еще кажется смутным сном, не до конца реальным, словно это была не ее жизнь. Часть ее ждала, что она проснется в своей детской постели в Бессемии под смех Софронии или фальшивое пение Дафны.

Но вот она, молодая невеста, в холодной постели с мужем, который, кажется, видит проблему в самом ее существовании.

Принц Паскаль теперь смотрит на нее так, будто она – какая-то загадка, которую он не в силах понять. Но когда он понимает, то садится прямо и выдыхает себе под нос целую цепочку селларианских слов. Она не совсем понимает, что они означают, но догадывается, что это проклятия, а не те слова, которым ее посчитал необходимым научить преподаватель.

Паскаль мгновенно вскакивает на ноги, начинает ходить по комнате и что-то искать.

– Ваше Высочество, вы еще не поднялись? – кричит снаружи мужской голос.

– Надеюсь, он сделал это несколько раз, – добавляет другой голос, за которым следует хихиканье.

– Чего они хотят? – снова спрашивает она его, сохраняя голос спокойным, даже когда в ее животе все скручивается узлом.

– Доказательство, – шепчет он в ответ, подходя к корзине с фруктами на столе у двери, берет гроздь красного винограда, грушу, банан и кладет их обратно.

– Доказательство? – выдавливает она.

Когда принц смотрит на нее вновь, его щеки краснеют.

– Доказательство того, что мы… – Он замолкает, глядя в сторону. – Доказательство того, что брак был скреплен.

Беатрис взволнованно на него смотрит.

– Я не думала, что кто-то все еще придерживается этой устаревшей традиции.

Паскаль гримасничает.

– Так и было, но несколько месяцев назад мой отец решил ее восстановить, – говорит он, беря клубнику. – Как ты думаешь, это подойдет?

Она качает головой.

– Слишком розовая, – она встает с кровати и стягивает одеяло. Простыни под ним – безупречно белые. Беатрис поворачивается к двери, где к грохоту голосов прибавились новые.

– Минуточку! – кричит она хриплым голосом. – Мы не совсем одеты.

– Уж надеюсь на это! – раздается в ответ мужской голос.

Беатрис смотрит на Паскаля и закатывает глаза, заставляя его на секунду улыбнуться, прежде чем он возвращается к вазе с фруктами.

– Ты уже такое видел? – спрашивает она его. – Как должны выглядеть эти простыни?

Он кивает.

– Пару раз. Беатрис… – Он делает паузу, словно понимая, что никогда раньше не произносил ее имени. В его устах оно звучит странно, неуверенно и немного испуганно. – Мой отец будет там. Если он поймет, что мы этого не сделали…

Он замолкает, но ему и не нужно заканчивать. В голове Беатрис уже возник водоворот возможностей. Все будут знать, что она потерпела неудачу, что ей не удалось привлечь мужа. Она уверена, что мать узнает, и Беатрис съеживается, представляя ее реакцию. Все эти тренировки прошли впустую, скажет она. Беатрис столько времени провела среди куртизанок, изучая искусство обольщения, и не смогла соблазнить неуклюжего мальчика-принца. Что еще хуже, если король узнает, что брак не состоялся, у него будут основания аннулировать его и отправить ее обратно в Бессемию. Это было бы нелогично, но король Чезаре редко поступает разумно. Тогда мать Беатрис никогда не позволит ей забыть о ее неудаче.

Она выбрасывает эту мысль из головы и идет к столу из красного дерева в углу, хватает украшенный драгоценностями нож для открывания писем и подносит его к ладони.

– Если они хотят крови, мы дадим им кровь, – говорит она принцу Паскалю. – Сколько ее обычно?

Он берет у нее нож прежде, чем она успевает сделать надрез.

– Не слишком много. Это хорошая идея, но если у тебя будет порез, они заметят.

Она кивает.

– И что ты предлагаешь?

Принц упирается левой ногой в кровать, а правой рукой прижимает нож к задней части своей голени.

– Можешь оторвать кусочек от моей туники? И найти пару брюк?

Беатрис кивает и спешит к шкафу. В глубине она находит простую черную тунику и отрывает от подола полоску ткани. Поразмыслив, отрывает еще одну и хватает первую попавшуюся пару брюк.

Когда Паскаль делает небольшой порез на своей икре около дюйма длиной, Беатрис смотрит на него со смесью ужаса и восторга. От боли принц издает тихое шипение, затем протягивает ей окровавленный нож для писем чистой рукояткой вперед и собирает пальцами цветущие капельки крови. Он размазывает кровь по середине кровати, окрашивая белые простыни в малиновый цвет.

Принц проделывает это еще два раза, пока не становится доволен размером пятна, затем берет кусок ткани, который протягивает Беатрис, и завязывает его на порезе, а затем, чтобы скрыть повязку, натягивает брюки, которые она ему передает. Она оборачивает нож для писем во вторую полоску ткани и прячет его в ящик стола.

Готовый впустить толпу, Паскаль направляется к двери. Но чего-то не хватает. Беатрис вспоминает свои визиты в бордели, то, какими чистыми и аккуратными были их постели сначала, и как они выглядели, когда уходили.

– Подожди, – шипит она.

Он делает паузу и смотрит на нее, нахмурив брови. Она подходит к нему, поспешно расстегивая его тунику и снова застегивая так, чтобы пуговицы не совпадали с петлицами. Протянув руку, проводит руками по его черным волосам, взъерошивая их.

– Если мы собираемся это сделать, – говорит она ему, расплетая свою косу и приводя волосы в беспорядок, – то должны быть убедительными.

Паскаль кивает, мгновение рассматривает ее, а затем опускает рукав ее ночной рубашки так, чтобы правое плечо было обнажено.

– Хорошо, – говорит она, щипая щеки, чтобы они покраснели, после чего забирается обратно в кровать, стараясь не касаться кровавого пятна, и кивает Паскалю, чтобы тот открыл дверь.

Вваливаются гости – Беатрис кажется, что не меньше двадцати человек, – во главе с самим королем. Король Чезаре одет в красный шелковый камзол, его темно-каштановые волосы прилизаны и зачесаны назад, глаза сияют и становятся еще ярче, когда он переводит взгляд на Беатрис, которая снова натянула одеяло, прикрыв свои голые ноги и пятно крови, хотя, она уверена, и то, и другое через мгновение будут раскрыты. Она не стесняется своего тела, но чувствует, что ей положено вести себя именно так, поэтому играет свою роль.

– Надеюсь, вы двое хорошо провели первую брачную ночь, – произносит король, переводя взгляд с нее на сына.

Принц Паскаль под взглядом отца немного поникает, но ему удается кивнуть.

– Да, отец. Спасибо.

Король осматривает его: взъерошенные волосы, неправильно застегнутую рубашку. Он поджимает губы.

– Ну что ж, давайте посмотрим.

Паскаль кивает и спешит к Беатрис, чтобы помочь ей встать. Когда она берет его за руку, то чувствует, как он дрожит от ее прикосновения, поэтому сжимает ладонь, надеясь, что это его приободрит. Как только она поднимается и встает перед толпой мужчин в одной ночной рубашке, раздаются аплодисменты и свистки.

Беатрис никогда не была скромной – Дафна даже много раз называла ее бесстыжей, – но это другое. Теперь она выставлена напоказ, словно блюдо на съедение, и вдруг совсем не чувствует себя бесстыжей. Ее охватывает стыд, горячий и болезненный, и ей приходится бороться с желанием прикрыться.

Должно быть, принц Паскаль это замечает, потому что встает перед ней, стараясь как можно больше скрыть ее от взглядов. Он отодвигает одеяло, обнажая перед всеми пятно крови. Мгновение никто не говорит, и Беатрис затаивает дыхание, ожидая, что кто-то назовет это фальшивкой, поймет, что их брак не скреплен, что он недействителен.

Кажется, проходит целая вечность, но король хлопает сына по плечу и расцветает:

– Молодец, мой мальчик. Я не думал, что в тебе это есть. Конечно, с такой прекрасной невестой, как ты мог устоять?

Принцу Паскалю удается улыбнуться.

– Спасибо, отец.

– Тогда оставим вас наедине, – говорит король, снова глядя на Беатрис. От его взгляда у нее по коже бегут мурашки. – Я помню, каково это – быть молодым и влюбленным.

Когда король со свитой уходят и в комнате снова остаются только Беатрис и Паскаль, она со вздохом облегчения садится на край кровати.

– Это сработало, – говорит принц Паскаль словно самому себе и как будто не до конца в это верит.

– Это сработало, – повторяет она, глядя на своего нового мужа. – Но я не понимаю, зачем тебе это нужно. Ты явно не хотел жениться на мне, а теперь ты застрял, – добавляет она.

Он смотрит в пол, не в силах встретиться с ней взглядом.

– Это не так, – медленно говорит он. – Просто мы… мы же совсем друг друга не знаем?

– Не знаем, – соглашается она. – Но я и не ожидала, что будет такая возможность. Могу я звать тебя Паскаль?

– Ты можешь называть меня Пас, если хочешь. Большинство так и делает.

– Что ж, Пас. Сегодня мы смогли обмануть твоего отца, и, может, теперь еще несколько месяцев получится избегать сплетен при дворе. Но мы молоды и здоровы, и они ждут, что скоро появятся дети, – медленно говорит она.

Это блеф, потому что Селлария падет, и она вернется в Бессемию задолго до того, как ребенок пустит корни в ее утробе: в ее шкатулке для драгоценностей спрятаны пузырьки с травами. Но ей нужно, чтобы брак был скреплен. Ее мать ясно дала это понять. Никто не должен сомневаться в его законности.

Паскаль какое-то время молчит, но его кожа становится бледнее.

– Пас, – снова говорит она, заставляя его взглянуть на нее. Как и учили ее куртизанки, она делает свой взгляд смелым и заговорщическим, как будто они делятся секретом. Принц почти сразу отворачивается. – Ты ведь не хочешь ложиться со мной в постель, так? – спрашивает она его.

– Мы почти не знаем друг друга, – снова говорит он, и его щеки становятся красными.

– Это не имеет значения. Ты либо хочешь кого-то, либо нет. И ты не хочешь меня, – утверждает она.

Мгновение он не отвечает, глядя куда угодно, только не на нее.

– Ты очень медленно соображаешь, – наконец говорит он. – Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что это немного отталкивает?

– Постоянно, – отвечает она, пожимая плечами.

Мгновение он ничего не говорит, но, наконец, садится на диван, опустив локти на колени и подперев голову руками.

– Дело не в тебе. Поверь, ты, наверное, самая красивая девушка, которую я когда-либо видел, и все – абсолютно все – говорят, как мне повезло.

– Тогда в чем дело? – спрашивает она его. – Ты предпочитаешь блондинок? Я слышала, что девушки используют лимонный сок для осветления волос…

– Нет, дело не в этом, – обрывает он.

Секунду Паскаль выглядит так, будто хочет что-то сказать, но быстро меняет решение и закрывает рот, прикусывая нижнюю губу чуть ли не до крови. Он снова выпрямляется и поднимается на ноги.

– Ты права, – говорит он ей. – Мы не можем продолжать эти прятки вечно. Скоро мы попробуем. Мне просто нужно время.

Беатрис кивает.

– Было бы здорово, если бы ты не говорил об этом, как о битве, к которой надо подготовиться, – говорит она ему с, как она надеется, ободряющей улыбкой. – Судя по тому, что я слышала, большинство людей находят это довольно приятным.

Он пытается улыбнуться ей в ответ, но улыбка не доходит до глаз. Она понимает, что все его улыбки такие мимолетные и так быстро исчезают, что их невозможно увидеть по-настоящему.

– Тогда увидимся за завтраком, Беатрис.

– Трис, – говорит она ему, заставляя его остановиться.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на нее, нахмурив брови.

– Прошу прощения?

– Если я буду называть тебя Пас, ты можешь называть меня Трис. Так делают только мои сестры, но, видимо, теперь мы с тобой семья.

Мгновение он это обдумывает, а затем кивает.

– Увидимся за завтраком, Трис.

Одевшись в новое платье из сапфировой и золотой парчи, Беатрис в сопровождении прислуги направляется в банкетный зал на завтрак. Ее мысли – это путаница слов Паскаля и разрушенных ожиданий матери. Если сплетни о ее холодном брачном ложе доберутся до Бессемии, то ее мать будет разгневана. А она знает, что, если об этом не позаботиться, такое рано или поздно случится.

Соблазнение – это то, в чем Беатрис должна была преуспеть больше, чем любая из ее сестер. Как она может провалиться?

Паскаль сказал, что попробует, напоминает она себе, но, судя по тому, чему ее учили, человек не должен заставлять себя это делать. И то, как он смотрел на нее… Как будто она ужасное существо или чаша с отравленным вином. Может, пару раз – как на друга. Но ни разу – как на любовницу.

Она задается вопросом, замечают ли слуги, что ее охватила неуверенность. Есть ли в ее глазах что-то, говорящее, что ее девственность еще при ней – ценный атрибут для невесты, но недостаток для жены.

Сразу при входе в банкетный зал Беатрис замечает Паскаля, стоящего с молодым дворянином, которого она смутно узнает. У юноши светло-каштановые волосы и быстрые голубые глаза, которые сияют, когда он смеется над чем-то, что говорит Паскаль. Но ее взгляд задерживается на мальчике лишь на мгновение.

Однако Паскаль не может отвести глаз. Он улыбается – искренне улыбается, – и это совсем не тот мимолетный призрак улыбки, который она видела до этого.

И то, как он смотрит на юношу… она знает этот взгляд. Беатрис надеялась, что так он будет смотреть на нее, когда они впервые встретятся на ступенях дворца или во время свадебной церемонии, или даже сегодня утром, когда она прямо спросила его, хочет ли он ее.

Кусочки головоломки встают на свои места, и она понимает.

Софрония

Первые несколько дней Софронии в качестве королевы Темарина проходят как в тумане. Так много знати, с которой нужно встретиться, так много мероприятий, которые нужно посетить, так много задач, которые нужно контролировать. Она настаивает на том, чтобы самой опросить свою прислугу: она не настолько глупа, чтобы полагать, что сможет не пропустить ни одного шпиона, но, по крайней мере, очень постарается выяснить, на кого они работают. Следом идет примерка платья, где ее протыкают иглами и измеряют каждый дюйм тела.

Софрония всегда ненавидела примерку платьев – это вынуждает ее критично относиться к своей фигуре, думать о том, насколько она полнее, чем ее сестры. Теперь, в Темарине, она чувствует взгляд швеи и ее помощников. Они оценивают и измеряют ее, пока она стоит на пьедестале в нижнем белье. Швея выкрикивает числа, которые нужно записать, и Софрония ощущает, как каждое из них режет ее, словно кинжал. Она ждет приговора, ехидных взглядов и шепота, но вместо этого, после того, как проходит, кажется, целая вечность, швея устремляет на нее откровенный взгляд.

– Вам очень повезло, – говорит она ей. – Немногие девушки могут справиться с темаринским желтым, но вам он подойдет.

Софрония моргает.

– Вы уверены? – спрашивает она. Темаринский желтый – яркий оттенок, цвет крыла канарейки. – Может быть, что-то более темное, что будет стройнить?

Швея усмехается.

– Вы хотите казаться меньше? – спрашивает она, качая головой. – Вы королева. Почему бы вам не занять каждый дюйм, который только можете? Нет, я думаю, вам пойдут эти цвета: темаринский желтый, варилский синий… Я только что получила просто божественный шелк из Селларии цвета настоящего граната, он будет эффектно на вас смотреться. Что думаете?

Софрония прикусывает губу и отводит взгляд от швеи, чтобы женщина не увидела, насколько она тронута всего несколькими словами. «Почему бы вам не занять каждый дюйм, который только можете?» Слова отзываются эхом в ее голове, словно память пытается высечь их на камне.

– Делайте как посчитаете нужным, – говорит она.

Примерка занимает большую часть дня, и когда Софрония возвращается в свою комнату, она уже устала смотреть на ткани и примерять бесчисленные муслиновые макеты платьев. Но при виде конверта на кровати ее настроение поднимается. Она сразу хватает его, и сургучная печать говорит о том, что это от Беатрис. Софрония ломает печать и читает:

Дорогая Софрония,

Я пишу это тебе как замужняя женщина и надеюсь, что ты также замужем. Селлария прекрасна. Хотела бы я прислать тебе несколько удивительных пирожных, но боюсь, они не переживут путешествия на север. Напиши мне в ближайшее время.

Твоя сестра, Беатрис

Софрония сразу понимает, что сообщение Беатрис зашифровано, хотя бы потому, что оно написано совсем не в ее духе. Однако, прежде чем она успевает его расшифровать, вбегает горничная, чтобы напомнить, что ей пора на чаепитие с вдовствующей королевой и герцогиней Бруной, которая сопровождала Софронию в ее путешествии. С легким раздражением она кладет письмо в ящик стола, чтобы вернуться к нему позже, и следует за горничной к двери.

За три дня, что прошли со свадьбы, она почти не видела Леопольда. За несколько недель до похолодания он, его братья и несколько их друзей отправились в новый королевский охотничий домик в Амивельском лесу, который, как сообщили шпионы ее матери, Леопольд построил после разорения деревни, когда-то стоявшей на том месте. Они до сих пор не скрепили брак, и Софрония обнаруживает, что ее это одновременно и беспокоит, и радует.