Кровавая пыль дорог

– На Русаву похожа, – заметил Станята.

– И правда! – удивился Деян.

Людота ничего не сказал. Он просто поцеловал клинок и прижал его к груди.

– Братко, я сделаю для него ножны и отделаю их серебром.

– Хорошо, Деян.

И опять побежал день за днём. Особенно быстро они бегут, когда весь день занят работой. Как обычно Людота и Деян ковали мечи и втайне от Баруха различные изделия на продажу, которые было очень трудно делать из-за ограниченного количества металла, и им приходилось как-то изощряться. Поэтому изделий на продажу было немного, но они были высокого качества, и их быстро скупали перекупщики, с которыми Деян наладил контакт. Деньги от продажи опять шли на покупку продуктов, и часть их откладывалась, чтобы обеспечить возвращение домой. С Зайнаб Деян после этого виделся всего раза два: то он был занят, то она не могла прийти. По вечерам Людота полировал мечи и кинжалы, а Деян доделывал свой браслет.

Уже как-то сложилось, что перед тем как ложиться спать Станята просил показать Русаву. Людота доставал спрятанный кинжал, и все смотрели на его лезвие, и каждый в это время вспоминал что-то своё.

На втором кинжале узор из сплошных изогнутых линий, сплетавшихся в пряди, не образовывал никаких изображений, и его решили продать. Покупателя на кинжал обещался найти Деян в следующее посещение базара.

Всегда всё когда-то заканчивается, вот и наступил тот день, когда Деян закончил делать браслет.

– Братко, посмотри, – Деян положил на стол готовый браслет.

Браслет был изготовлен из серебряных пластин, скреплённых между собой. Людота взял его в руки, повертел и спросил:

– У Зайнаб такая маленькая ладонь? Этот браслет только разве вот Станята оденет.

Деян улыбнулся и забрал у Людоты браслет:

– Вот смотри, видишь на этом звене какой орнамент? Вот на это звено и дави вот так, – Деян надавил на звено браслета, и браслет открылся, и теперь его можно было надеть на руку и Людоте.

– А закрывается вот так, – Деян опять соединил звенья.

Людота опять взял его и долго-долго рассматривал.

– Да, Деян. У тебя действительно светлая голова и чудные руки. Я бы так не додумался. Тебе бы не со мной мечи ковать, а такие вот изумительные штуки делать. Я всё равно не могу понять, как ты смог скрепить между собой звенья браслета. Это очень тонкая работа, – Людота восхищённо покачал головой и отдал браслет Деяну. – Сделай мне такой же.

– И мне, Деян, и мне!.. – радостно завопил Станята.

– Хорошо, но надо еще серебряных монет.

– Вот кинжал продадим. Я думаю, на всё хватит.

– С Русавой? – встревожился Станята.

– Нет, другой.

– Ладно, сделаю, а пока я к Зайнаб схожу.

Деян взял браслет и спрятал его под рубаху. Солнце уже приближалось к горизонту, и он хотел подарить браслет при свете дня. Он как всегда осторожно спрыгнул в соседский сад и начал пробираться между кустов и деревьев к месту, где они всегда встречались с Зайнаб.

Как всегда она ждала его на небольшой поляне, окружённой со всех сторон цветущими кустами жасмина. Она сидела в густой траве и испуганно обернулась, услышав шорох. Но увидев знакомое лицо, улыбнулась и посторонилась, освобождая место около себя:

– Здратуй, – попыталась она поздороваться на родном языке Деяна.

Услышав это, Деян тоже улыбнулся и, поправляя её, медленно произнёс:

– Здравствуй.

Зайнаб попыталась повторить, но у неё не получилось, и она засмущалась.

– Ты смотри, что я тебе принёс, – Деян достал из-за пазухи браслет и надел его на руку Зайнаб.

– Это мне? – Зайнаб радостно взвизгнула и сразу же испуганно прикрыла рот рукой. Потом долго любовалась браслетом, поворачивая руку так и эдак.

– Какой ты хороший, Деян. Мне ещё никто не дарил подарков. А это такой дорогой подарок, – и Зайнаб прислонилась к груди Деяна.

Деян нежно обнял девушку. Ему было приятно и необычно сладко от её близости. Вдруг дыхание Зайнаб участилось, и Деян почувствовал, как Зайнаб задрожала, и он услышал её прерывистый голос:

– Деян, я хочу быть только твоей. Я ещё не знала мужчин. И этот муж, такой старый и противный… Умоляю, Деян, возьми меня…

Деян растерялся и покраснел:

– У меня тоже никого не было… Я не знаю…

Но молодость берет своё, и что должно было случиться – случилось…

Уже давно стемнело. Деян нежно держал Зайнаб за тонкую, нежную руку, ещё не веря, что это сокровище принадлежит ему.

– Деян, мне пора. Меня, наверное, уже ищут. Я завтра приду. Ты придёшь?

Деян утвердительно кивнул головой, но поняв, что в темноте она может этого не увидеть, произнес:

– Обязательно вырвусь. Я буду тебя ждать здесь.

И двое влюблённых покинули друг друга. После того, как полянка опустела, из-за кустов вышла женская фигура и долго смотрела вслед Зайнаб и Деяну.

Глава 6

(738 г. от Р.Х.)

Этот день Барух будет вспоминать не один раз. Уже утром, будучи ещё в постели, его разбудил слуга:

– Пожаловал достопочтимый кадий Назир аль-Дахман.

Барух быстро накинул халат и поспешил в гостиную. Не успел он обменяться приветствиями с судьёй, как тот же слуга объявил:

– Сосед Бек-Дели эль Каддад просит принять его.

Меняла не вошёл, а вбежал в комнату и с порога возмущённо завопил:

– Уважаемый Барух, я требую справедливости и наказания твоего дерзкого раба. Этот твой молодой сакалиб оскорбил меня. Уважаемый кадий! – он обратился к судье. – Ты хранитель наших законов. Что заслуживает подлый раб в этом случае?

– В данном случае хозяин раба должен возместить пострадавшей стороне стоимость трех рабов или отдать провинившегося раба пострадавшей стороне, – здесь Назир аль-Дахман еле сдержал злорадную улыбку. – Если раб передаётся пострадавшей стороне, то пострадавшая сторона, в данном случае Бек-Дели эль Каддад, может наказать его по своему усмотрению, но ни в коем случае не лишать жизни. Пострадавшая сторона обязана сделать выбор: согласиться на денежную компенсацию или забрать раба.

В голове у Баруха завертелся круговорот мыслей. Ему было жалко отдавать деньги. Если Деяна заберут, то кто будет гравировать надписи на клинках мечей?

– А что он сделал?

– Вчера вечером сидел в моем саду с моей младшей женой, разговаривал с ней и подарил ей серебряный браслет.

Барух был озадачен этим известием:

– Он разговаривал с ней по-арабски?

– Да, как мы с тобой.

Барух еще более изумился. Почему Деян разговаривал на арабском языке? Откуда у него серебряный браслет? А может это был всё-таки не он?

– Добродетельный мой сосед, – обратился Барух к Бек-Дели, – а ты уверен, что это был мой раб? А может быть, это был кто-то другой? Давайте я приведу моего раба, и узнаем. – Барух хлопнул в ладони и прибежавшему слуге дал указание привести Деяна.

Появившегося Деяна обступили вооружённые слуги Баруха и Бек-Дели эль Каддада.

Барух обратился к нему по-арабски:

– Скажи, Деян, откуда у тебя серебряный браслет?

Деян молча смотрел на Баруха, как бы не понимая его.

– Зачем ты лазил в сад почтенного Бек-Дели эль Каддада? Ты общался с его женой? – Барух внимательно вгляделся в лицо своего раба. У Деяна не дрогнула ни одна мышца.

– Сдаётся мне, уважаемый сосед, что ты всё-таки ошибся. Вот видишь, он ничего не понимает по-арабски, и откуда у сакалиба серебро?..

– Но их вместе видела моя старшая жена, и они говорили между собой.

– Позвольте мне, – вмешался Назир аль-Дахман. – Закон гласит, что раб, залезший в чужой гарем, подлежит кастрации, и это осуществляет пострадавшая сторона.

Услышав это, Деян не сдержался и с испугом взглянул на кадия.

– Ну вот, – заулыбался кадий, – он всё понял.

Бек-Дели злорадно улыбнулся:

– Устами справедливого кадия говорит сам всевышний.

– Но позволь, достопочтенный Назир аль-Дахман, сорвётся твой заказ, да и другие будут под угрозой срыва. Я готов заплатить штраф как за трех рабов…

– Это уже твои проблемы. Закон суров, но это закон. Найди себе гравировщика и заплати ему. А сакалиба придётся отдать Бек-Дели.

Услышав это, меняла просиял:

– Свяжите его.

Слуги менялы набросились на упирающегося Деяна, связали его и увели.

– Ты конечно понимаешь, что происшедшее никак не должно отразиться на сроках моего заказа? – презрительно поджал губы кадий, а затем повернулся и вышел.

У Баруха от надвигающейся беды подкосились ноги. И всё-таки его терзала одна мысль: «Где сакалиб взял серебро?..» От другой мысли у Баруха похолодело всё внутри: «А вдруг серебро украли у меня?»

Он быстро пошел в соседнюю комнату и снял замок с сундука, где хранились все его деньги, и начал их пересчитывать.

Станята кубарем слетел с крыши кузницы:

– Дядько Людота, там Деяна связанного повели…

– Куда повели?

– Не знаю. Может он знает? – Станята как обычно так называл Баруха.

Наскоро вытерев руки, и как был в фартуке на голое тело, Людота быстрым шагом пошёл к Баруху, а Станята побежал следом. Оттолкнув преградивших ему путь слуг Баруха, Людота начал искать хозяина в его доме и застал его, считающим свои деньги у открытого сундука. Увидев входящего Людоту, Барух прикрыл крышку сундука, но не успел его запереть, так как Людота быстро подскочил к нему и схватил за горло:

– Ты куда Деяна дел, пёс смердячий?

Пальцы Людоты больно давили на горло Баруха, и ему очень трудно было говорить, но он всё-таки попытался это сделать:

– Как ты смеешь? Ты, мой раб… Да я тебя… Отпусти…

– Говори, а не то… – Людота ещё сильнее сдавил горло Баруха.

– Он мой раб, что хочу… Слуги, помогите… – Барух захрипел и потерял сознание.

На крик хозяина вбежали двое тщедушных слуг, но что они могли сделать против Людоты? По сравнению с ними он был просто великаном.

Людота повернулся к ним:

– Говорите, где Деян.

Слуги что-то залепетали, но Людота ничего не понял и в ярости пошёл прямо на них. Испугавшись, они попятились, а затем стремглав выбежали из дома. Людота даже не заметил, что Станята в доме задержался.

Людота зашёл в кузницу, быстро переоделся и достал кинжалы. Он не знал, что делать дальше, но решил, что вооружившись на крайний случай, он ещё раз допросит Баруха. Людота вышел из кузницы и услышал из-за забора тонкий девичий голос:

– Станат, Лудот, Станат, Лудот…

Людота с разбега взобрался на глиняный забор и увидел испуганное девичье лицо.

– Там, Лудот, там, Деян, слушай, Деян… – увидев Людоту, бессвязно повторяла она, показывая рукой в сторону дома соседа Баруха.

Людота спрыгнул в сад и поспешил вслед за Зайнаб, которая показывала ему дорогу.

У самого входа в дом со стороны сада Зайнаб остановилась и, стараясь говорить тихо, стала объяснять что-то Людоте. Ничего не понимая, Людота молча отстранил с пути Зайнаб и тихо вошёл в дом. Дойдя до поворота коридора, он остановился и осторожно выглянул. У закрытой двери на скамейке сидел крепкий по арабским меркам человек, вооружённый мечом, но по сравнению с Людотой он казался подростком. Зайнаб тронула Людоту за плечо и показала на дверь. У неё из глаз текли слёзы, и она еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос.

Людота резко вышел из-за угла и направился к арабу. Охранник не успел обнажить меч, как получил такой сильный удар в грудь, что у него перехватило дыхание. От молниеносного второго удара в ухо он рухнул как подкошенный и потерял сознание. Людота толкнул дверь. Она была заперта. Людота отступил на шаг и ударом ноги выбил её.

В комнате на топчане Людота и Зайнаб увидели Деяна. Тот лежал без рубашки, и видно было, что, несмотря на прохладу помещения, его тело всё было в капельках пота. Его руки были закинуты за голову и крепко связаны. Ноги его были широко раздвинуты и тоже крепко связаны. Выше колен его штаны были все в крови. Деян лежал и тихо постанывал.

Зайнаб вскрикнула и бросилась к Деяну. У самого топчана она упала на колени и начала целовать его потное тело. Людота подошёл и обрезал все верёвки, которыми был связан Деян.

– Братко, попить бы… Всё, братко, не жить мне, сделали из меня мерина. Не плачь, Зайнаб, не плачь.

– Ничего, Деян, терпи. От этого не умирают. Сейчас я тебя отнесу к нам в кузню.

– Людота, оставь меня. Они и тебя убьют. Беги. Бери Станяту и беги.

– Ещё чего… Чтобы я тебя бросил?! – Людота попытался поднять Деяна, как вдруг Зайнаб вскрикнула.

Людота обернулся. У двери стоял араб с обнаженным мечом в руке. По его виду было понятно, что это не вооружённый слуга менялы, а настоящий воин. За ним раздавались звуки шедших на подмогу людей. От отчаяния Людота выхватил кинжал и бросил в араба. Видно боги были на стороне Людоты, и кинжал попал прямо в горло. Араб захрипел, выронил меч, схватился за горло и упал в конвульсиях. Людота только успел подобрать меч, как подоспели остальные воины.

Коридор был тесный, и Людота сражался только против одного воина, а остальные теснились сзади. Людота наносил мощные удары мечом, и араб, отступая, с трудом их отражал. У Людоты складывалось впечатление, что он одолевает, но это было до тех пор, пока они не оказались на улице. Он сразу понял свою ошибку. Перед ним были три опытных воина, которые выманили его на свободное место, чтобы никто не мешал друг другу. Теперь Людоте пришлось не сладко. Он повернулся спиной к ближайшему дому и с трудом отбивал удары, предназначавшиеся ему. Казалось, конец был уже близок. Людота начал уже уставать. Ему скользящим ударом поранили левую руку, и кровь начала стекать по руке. Правда двоих он тоже задел, но они продолжали нападать и обрушивали на Людоту град ударов.

Людота сражался, из последних сил спасая своих близких. Недалеко, наблюдая, как он отбивается от превосходящего по численности противника, столпилось немало людей. Уже изнемогая от усталости, он закричал боевой клич северян:

– Слава!

Этот клич повторился в толпе, и после этого клича из толпы в арабских воинов вначале полетели камни, а потом выскочили несколько человек и напали на них сзади. Их просто смяли, кого задушили, кого забили камнем. На помощь арабским воинам бросились местные жители, а из близлежащих домов и соседних улиц уже бежали вооружённые чем попало славяне. Вооружались все, даже женщины и дети.

И вспыхнул бунт, жестокий, беспощадный, отметающий всё доброе и человечное. Как сноп соломы может вспыхнуть от одной искры, так и это сражение Людоты с арабскими воинами явилось толчком к всеобщему сопротивлению.

Это не была битва двух враждующих армий. Это была самая настоящая бойня, когда люди находились в такой ярости, что не разбирали кто перед тобой: воин или нет. Убивали всех: воинов и женщин, стариков и детей. Убивали всех, кто не был с ними одного племени, у кого родной язык был другой, кто отличался цветом волос и цветом кожи, кто просто попадался под руку. И у каждого, участвовавшего в этой кровавой резне, была своя правда. Одни мстили за свою потерянную свободу, за смерть близких, за безысходное будущее, за возможность просто жить. Другие защищали свою жизнь и жизнь близких, защищали так же яростно, защищали от ярости взбунтовавших рабов, защищали свои жизни те, кто вообще не имел рабов-сакалибов, и их было большинство.

Но пока ярость и отвага людей, которым просто нечего терять, кроме своих жизней, переломили сопротивление арабов, и как снежный ком, увеличивающийся в размерах, сражение начало распространяться на соседние улицы.

Людота, не веря своему спасению, вернулся в дом менялы. Зайнаб сидела на полу у топчана, на котором находился Деян, и голова её лежала на его груди. Рука Деяна нежно гладила волосы Зайнаб, и они о чём-то тихо разговаривали.

– Уходим отсюда, – Людота подошёл к Деяну и взял его на руки.

На улице раздавались звуки битвы, и Людота направился в сад, чтобы вернуться тем же путём, которым он и Зайнаб шли. Сад был довольно густым, и Людота выбирал такой путь, чтобы ветки деревьев не мешали им идти, и чтобы Деяну не причинить лишние страдания. Вдруг Зайнаб вскрикнула, и Людота обернулся.

То ли шальная, то ли наоборот, метко выпущенная стрела попала Зайнаб в спину точно между лопаток. Зайнаб схватилась за ствол дерева, колени ее подогнулись, и она медленно сползла по стволу на траву.

– Деян… – она протянула руки по направлению к Деяну, и дыхание её прекратилось. Это было её последнее слово.

– Зайнаб, Зайнаб… – простонал Деян. – Братко, положи меня рядом.

Людота уложил Деяна под дерево рядом с Зайнаб. Деян взял ее безжизненную руку.

– Братко, тебе не кажется, что она чем-то похожа на Русаву?

– Не думаю.

– Братко, позволь мне взглянуть на неё.

Людота достал кинжал и протянул его Деяну. Деян взял кинжал, посмотрел на изображение на клинке.

– Прости меня, братко, прости за всё… – Деян собрал все силы и воткнул кинжал прямо в сердце.

Тело Деяна вздрогнуло и обмякло. Его голубые глаза уже безжизненно смотрели сквозь зелёную листву на голубое небо. Людота не ожидал этого. Он остолбенел от непоправимой утраты, а затем устало произнёс:

– Ну, зачем же так, Деян? Ты оставил меня совершенно одного. Я так надеялся, что ты будешь продолжателем нашего рода… – но здесь Людота посмотрел на окровавленные штаны Деяна. – А может ты и прав. Поверь, я отомщу за тебя.

Людота закрыл глаза брату и вытащил кинжал у него из груди.

– Прости Деян, я не могу устроить по тебе тризну…

Недалеко от забора, к которому примыкала кузница, Людота выбрал небольшую полянку, где не было деревьев и соответственно корней, и начал рыть яму. Где кинжалом, где мечом он отрезал пласты земли, рыхлил её и руками выбрасывал землю. Яма медленно росла.

На крыше кузницы появился Станята. Увидев Людоту, он спрыгнул с крыши и подбежал к нему:

– Дядько Людота, ты чего делаешь? Мы теперь можем…

– Погоди, – перебил его Людота. – Помоги лучше Деяна похоронить.

– Как Деяна? – у Станяты полились слезы.

– Не плачь. Ты же будущий воин. А воинам слезы ни к чему.

Станята кивнул головой, закусил губу и вытер слёзы. Затем спрыгнул в яму и по мере своих детских сил начал помогать Людоте.

Солнце перевалило давно за полдень, когда они закончили копать яму. Людота положил в могилу Деяна. Перед тем как уложить Зайнаб рядом с Деяном, Людота снял с неё изготовленный Деяном браслет:

– Прости, Деян, но это будет для меня память, а ей он уже ни к чему, – и Людота надел браслет себе на руку.

Он накрыл головы Деяна и Зайнаб своей рубашкой, которую он снял, и своим кожаным фартуком, который из кузницы принес Станята. После того как засыпали тела землёй, Людота со Станятой направились к Баруху.

Но Баруха в доме уже не было. Очнувшись, он услышал шум и лязг металла. Кое-как поднявшись и потирая шею, он выглянул в окно и увидел, как Людота бьётся с воинами, как бросились к нему на помощь, как началось всеобщее избиение друг друга. Барух отвернулся от окна и увидел свой открытый сундук. Сундук был пуст. У Баруха всё внутри похолодело. Он растерялся.

– Проклятые рабы. Заковать всех в колодки. Но как вернуть деньги?… Газван ибн Джабаль…

Барух спустился на первый этаж, осторожно выскользнул из дома и, оглядываясь по сторонам, чтобы не попасться взбунтовавшимся рабам, побежал к дому Газван ибн Джабаля, но туда ему попасть не удалось: слуги Газвана бесцеремонно вытолкали его взашей. В отчаянии он упал на колени и начал громко голосить до тех пор, пока на крики Баруха не вышел сам хозяин.

– О, благородный Газван ибн Джабаль, помоги. Взбунтовавшиеся рабы меня, несчастного, ограбили. Я теперь хуже последнего нищего. У меня не осталось ни одного дирхема.

– Погоди стонать. Отвечай. Сколько рабов?

– Много. Все рабы вооружились, убивают всех: и воинов, и женщин, и детей. Золото моё украли…

– Да погоди ты со своим золотом. Уведите его. Собирайте воинов и пошлите гонцов к Мааруф ибн Баширу, пусть идёт со своими тысячами на подмогу.

Людота и Станята обшарили весь дом Баруха, но никого в доме не нашли. Рабы и слуги Баруха тоже покинули этот дом.

– Дядько Людота, может он у менялы?

– Вряд ли. Ушёл жидовин. Но менялу тоже надо проведать. Посмотрим, нужен ли будет ему гарем после этого? Ты держись рядом со мной. Ты один у меня остался. После пойдем Богуша искать, он где-то около базара. К нему туда Деян ходил.

В доме у менялы было все разбросано. В некоторых комнатах лежали убитые. Менялу с пропоротым животом и остекленевшими глазами нашли на втором этаже.

– Опять опоздали. Ну что, Станята, пойдем Богуша искать.

Проходя по дому, Людота подобрал чудом уцелевшие лук и колчан со стрелами.

– Дядько Людота, а может домой отправимся? Золото и серебро теперь у нас есть.

Людота остановился:

– Откуда?

Станята радостно:

– А я у Баруха из сундука взял.

– Украл как тать.

Станята растерялся:

– Почему как тать? Мы же заработали.

– Что мы заработали, то Деян приносил. А мечами, что мы Баруху отдавали, мы себе свободу выкупали. А он мечи продавал, и поэтому это его золото. Он его на крови наших соотечественников и на наших страданиях заработал. Грязные оно. Человек имеет золото, а свободы нет. Зачем оно ему? А свободу ничего не возместит. Запомни это.

– Хорошо. А что же мне с ним делать?

– Думай сам. Надо их на хорошее дело использовать.

Людота и Станята направились в сторону базара. То и дело им встречались мёртвые тела. Вперемешку лежали и арабы, и славяне. Город бурлил. Одни улицы и дома находились в руках славян, а другие удерживались арабами. Сражения происходили во многих местах. Без особой нужды Людота в сражения не ввязывался. Он целенаправленно двигался в сторону базара, обходя стороной места сражений, стараясь сберечь Станяту. Иногда он стрелял из лука, помогая отбивать нападение арабов. Но пробиться к Богушу не удалось.

На подмогу обороняющимся жителям подошло войско, и исход битвы начал склоняться в их пользу. Что могли противопоставить хорошо вооружённым воинам плохо вооружённые славяне, кроме своей отваги и силы духа?

На улицу, где находились Людота и Станята ворвались не менее сотни арабских воинов, которые начали врываться в дома в поиске взбунтовавшихся рабов-сакалибов. Все очаги сопротивления они засыпали тучей стрел. Вокруг Людоты начали падать поражённые стрелами славяне. Увидев это, Людота схватил Станяту и заскочил в близлежащий дом. В нём уже находилось около сорока человек, преимущественно женщины и дети. Людей, способных держать оружие, было всего человек восемь, да и то многие были ранены. Поэтому ещё одному человеку, да ещё имеющему меч и лук со стрелами, обрадовались. Предводитель, которого все называли Твердило, указал Людоте на входную дверь и попросил встать около неё.

Из проёма двери виднелась узкая улочка с близко примыкающими друг к другу домами. Людота и Твердило поочередно посылали свои стрелы в перебегающие фигуры арабских воинов.

– А всё-таки боятся нас, – заметил Твердило, – ближе не подходят.

– Как бы по крышам не подобрались, – ответил Людота. – Да и стрелы кончаются. Что делать будем?

– Отходить придётся, наверное.

– Дядько Людота, дядько Людота, – услышал Людота и, не отрывая глаз от улицы, ответил:

– Ты зачем здесь? Прячься.

– Дядько Людота, вот… – Станята держал в руках пучок стрел. – Я ещё наберу.

– Ты где взял?

– Да в соседнем доме. Там ещё есть. Я принесу.

– Только быстро, сейчас уходить будем.

Стрелы посыпались гуще. В один из моментов, когда Твердило попытался пустить стрелу, ему в ногу ударила стрела и пробила её насквозь. Потекла кровь. Твердило переломил оперение стрелы и, повернувшись ко всем, крикнул:

– Отходите, нам не удержаться.

Люди направились к другому выходу из дома и помогали выходить раненым и детям. Твердило повернулся к Людоте:

– А ты чего ждёшь? Спасай свое дитё, – в них наше будущее.

Людота оставил остатки стрел Твердиле и бросился в соседний дом.

– Станята! – крикнул Людота. Ему ответило молчание.

Он бросился в следующий дом и на входе нос к носу столкнулся с арабом, который в руке держал лук. Людота мощной рукой прижал его к стене и изо всех сил сунул мечом снизу вверх арабу под ребра. Тот мешком рухнул вниз. Появились ещё двое. Людота, не давая им опомниться, рубанул мечом вначале одного, а затем другого. В доме были арабские воины. Ничего не оставалось, как вернуться обратно, но и там уже никого не было: ни Станяты, ни людей, с которыми он был в доме.

У Людоты вдруг защемило сердце. Он вдруг понял, что потерял Станяту и остался совсем один. Что его держало в этом городе? Среди людей, которые украли у него жену, дочь, брата, друзей, а самое главное – свободу? Ничего. Значит надо из него выбираться и затем направляться на запад, к ромеям, которые, как слышал Людота, воюют с арабами.

Рядом с Людотой в стену ударилась стрела. Он пригнулся, завернул за угол дома, затем перелез через забор, затем ещё через один. Так, осторожно перебегая от дома к дому, от забора к забору, от одного укрытия к другому, Людота уходил от центра города.