Ключ скитальца

Печено вернулся в кресло и зажег новую смолянку. Теперь он сводил глаза к переносице, даже когда втягивал ноздрями дым. Пул, не сдержавшись, хихикнул. Ганит поднял глаза, но, поняв в чем дело, поморщился.

– А, старая привычка, никак не могу избавиться. Иногда мне кажется, что я и дымлю только из-за этого… Но о деле, сынок, давай о деле! Отправляйся к Монге-скитальцу и постарайся, чтобы он не умер, по крайней мере, до завтра. Возьми ему что-нибудь покушать, молока или сыра… – С этими словами Печено вынул из кармана монеты и протянул мальчику. – Держи.

– Да я купил, вот, сала и картошки, – смутился Пул, показывая сверток.

– Купишь еще, держи, – настоял Ганит, и Пул подчинился. – Выясни у Монги, зачем Зочуру мог понадобиться ключ, и возможно ли его как-то использовать помимо активации корректоров?.. Завтра утром вернешься сюда и расскажешь; я к тому моменту постараюсь что-нибудь придумать. Имей в виду, Дина уедет в Аркин; таверна будет закрыта; поэтому зайдешь через двор – я сейчас покажу дорогу. И держи ухо востро, не приведи хвост к Монге, или ко мне. Понятно?..

Мальчик кивнул.

Глава четвертая, в которой Пул временно выполняет обязанности бармена

Пул запомнил предупреждение Ганита, поэтому пошел домой через рынок. Там, затерявшись в толпе, он для верности спрятался под телегой толстого, усатого фермера, торгующего овощами, и отсиделся. Мимо проходили люди, многие останавливались, торговались с фермером о цене, но никто не обращал внимания на сидящего под колесом телеги мальчишку. Тогда Пул выбрался и заспешил к дому.

Монга обрадовался согласию Печено помочь.

– Масс Пул, вы предупредили его, что осталось мало времени?

Мальчик кивнул. Он нарезал кусочками сало, разделил остатки хлеба и разложил на пне. Картошку Пул оставил на вечер, а недоеденную скитальцем за завтраком кашу, отдал Диску: самому было неприятно доедать за стариком, несмотря на сосущий голод.

– А что случится, если активировать корректоры позже, – пригласив Монгу к столу, спросил Пул.

Старик поднялся и, превозмогая слабость, сел.

– Этого нельзя допустить. Тогда орбита настолько измениться, что энергии ключа не хватит на ее восстановление, и через год планета столкнется с ближайшими лунами.

– А нельзя достать более мощный ключ?

Монга покачал головой.

– На это уйдет слишком много времени. К тому моменту, чтобы вернуть планету в орбиту, потребуется, как минимум сто ключей. Даже самый большой алмаз не способен нести такое количество энергии.

– А вы, правда, скиталец? – не удержался Пул. – Откуда вы пришли?

Монга улыбнулся с искорками грусти в глазах.

– Нас так называют. А откуда я пришел, не имеет значения. Важно, – для чего я пришел. Моей задачей было поправить орбиты двух планет: Ховит из системы Короны и вашей Акалы. У этих планет много спутников, поэтому они требуют корректировки орбит.

Пул с жадностью набросился на еду, а Монга вздохнул.

– Но на Ховит со мной приключилась беда, – старец, взяв кусочек сала, покрутил его перед глазами и положил на место. – По ошибке я активировал один и тот же корректор дважды. Сам не знаю, как так вышло? Пришлось аннулировать операцию, и это истощило ресурс ключа. Для перехода я больше не мог воспользоваться системой смещения пространства, как обычно; нужно было сохранить энергию для вашей планеты. Это вынудило меня обратиться к космическому транспорту людей. На Ховит всего один космодром, и я перенес немалые трудности и потерял уйму времени, прежде чем до него добрался. По счастливой случайности мне удалось попасть на звездолет до Аркина; затем я пешком пришел в ваш город…

– А обратно вы тоже отправитесь на звездолете? – спросил Пул, желая поговорить о так волнующих воображение космических перелетах.

– О, нет! Обратной дороги не будет, я стар, и мой путь заканчивается здесь. Тело станет частью вашей планеты, масс Пул, а душу ждет перерождение. Корректировка орбит – последнее задание вашего покорного слуги.

Пул нахмурился, но промолчал. Он заметил, что Монга ничего не ест, и протянул ему ломтик хлеба с кусочком сала. Скиталец взял один хлеб.

– Простите, масс Пул, мы не едим животных. Ешьте сами, вы голодны.

Смущаясь своего аппетита, мальчик пообещал на ужин картошку и последовал совету старца.

Лишь поглотив остатки сала, он задал очередной вопрос:

– Мистер Печено не может понять, зачем Зочуру ваш ключ?

Монга пожал плечами.

– Масс Кохи расспрашивал об установках для корректировки орбиты. Он грамотный человек и знает, что на планете их две. Его интересовало, где находится вторая, – не эта, что здесь в катакомбах, путь к которой я просил показать, а та, за морем, – и как я намерен до нее добраться. Я сказал, что о том месте ничего не знаю, поскольку впервые на этой планете. А попаду туда с помощью системы смещения пространства, она тоже включается моим ключом. Если бы не ошибка на Ховит, я бы и сюда переместился прямиком к корректору, и не искал затем проводника в катакомбы. Кохи назвал систему смещения пространства – «транспортером», и сказал, что это отличное изобретение. Он попросил взять его с друзьями ко второму корректору и поинтересовался, как скоро я намерен вернуться. Я ответил, что не намерен возвращаться, тем более после ошибки на это недостаточно энергии. Запаса хватит на активацию двух корректоров и всего один переход между ними. Кохи эта новость заметно огорчила, но он все равно пообещал провести меня в катакомбы. Мы договорились встретиться вечером у рыночной площади, но там меня ждал масс Зоч с мутантом. По пути в катакомбы, масс Зоч выспрашивал о том же, что и Кохи. Потом они отобрали ключ. Вот все, что я знаю!.. Думаю, они хотят попасть в то место, где находится вторая установка вашей планеты, а затем вернуться обратно. И беда в том, что они могут это сделать. Если не активировать корректоры, на это хватит энергии.

Старец, вздохнув, понурил голову. Мальчик предложил воды, но тот отказался. Тогда Пул попил сам и, оставив Монгу наедине с грустными мыслями, юркнул за сарай. Там он спрятал в тайнике монеты Печено, все, кроме одной, самой мелкой; с ней он подошел к крыльцу дома.

На стук долго не открывали, но Пул знал, Клоб дома и, скорее всего, еще спит. Наконец послышалось шлепанье босых ног, дверь с глухим скрежетом приоткрылась, на свет высунулась заспанная физиономия сводного брата.

– Чего тебе? – проворчал он. Глаза из-за опухших ото сна век кажутся щелочками, в рыжих волосах запутался гусиный пух. Из любимой пижамы в красных яблоках с желтыми грушами Клоб давно вырос, и на долговязой фигуре она смотрится смешно.

– Молоко есть? – спросил Пул, показывая монету. Молоко стоило дороже, но, зная жадность Клоба к деньгам и пресыщенность едой, Пул зачастую покупал у него продукты по дешевке.

Увидев медяк, Клоб засопел, скрылся за дверью. Через минуту вернулся с банкой молока. Обмен товара на деньги состоялся, и Пул поспешил в сарай.

– Банку до вечера верни, – услышал он за спиной голос брата.

Остаток дня мальчик провел в хозяйственных делах: работал по двору, косил траву в заброшенном саду, а на вечерний клев отправился в море.

Потом, ужиная жареной рыбой и печеной на костре картошкой, они с Монгой беседовали. Старик расспрашивал Пула о жизни. Тот охотно рассказывал, он проникся к скитальцу доверием, и поведал о матери, которую не знал, об отце, и даже о сокровенной мечте стать навигатором звездных кораблей.

Ночь пролетела в тревоге, в неясных кошмарах и частых пробуждениях, а на утро, справившись с ежедневными обязанностями, мальчик поспешил в таверну «Алая звезда».

Пул помнил инструкцию Печено, поэтому, свернув с портовой улицы в подворотню, через пролом в стене, поросший плющом, оказался на задворках таверны. Неухоженный дворик встретил тишиной и безлюдьем, лишь в дальнем углу, где стоял мусорный контейнер, серая кошка шуршала рваным пакетом. Завидев мальчика, она сверкнула зелеными глазищами и мяукнула.

Таверна оказалась полной народу. Как и накануне, в питейном зале дым стоял коромыслом, гомонили пьяные голоса, кто-то хриплым голосом пел рыбацкую песню. Печено за стойкой разливал пиво.

Пул, стоя в кухне за шторой, осмотрел зал. Грешным делом он подумал, что мистер Печено забыл об уговоре. Но тут Ганит заметил мальчика и подмигнул.

– Я сейчас, – бросил он.

Через минуту десантник предстал перед Пулом такой же крепкий и бравый, только гусарские усы закручены как-то по-особому, и глаза блестят ярче.

– Как там Монга-скиталец? – осведомился он.

– Хорошо.

Пулу показалось, будто Печено под хмельком, и во взгляде мальчика блеснули искорки осуждения.

– Не стоит на меня так смотреть, – усмехнулся Ганит в ус. – Ты, небось, дрых всю ночь без задних ног, а я делом занимался. Чтобы втереться в доверие к противнику, пришлось до утра поить это отребье пивом, да еще компанию им составлять.

Пул молчал. Но Печено, присев на край стола, продолжил рассказ, и мальчик понял: старый десантник знал за собой дело.

– Что я прекрасно ориентируюсь в катакомбах, ни для кого не секрет. Кстати, Монга потому и обратился ко мне, так как я лучший проводник по старым каменоломням. Поэтому не составило труда убедить подельников Зочура, что я знаю, где находится корректор. Вдобавок, я наплел, будто в десантной школе нас обучали управлять древними установками скитальцев. Говорю им: для этого необходим специальный энергетический ключ!.. – Ганит хохотнул. – Олухи разинули рты, один сразу же побежал докладывать Зочуру. В результате тот назначил мне сегодня встречу. Звал в катакомбы, но я сослался на плохое самочувствие и пригласил его сюда на бокал пива. С минуты на минуту должен прийти…

Печено не закончил предложения, из бара донесся знакомый Пулу, заискивающий голос коротышки:

– Ган, дружище, ты здесь?

Печено, вскочив, одним движением вытолкнул Пула за дверь к лестнице.

– Кто там? – откликнулся он сонным голосом.

– Это я, твой хороший приятель – Кохи! – На кухне раздались осторожные шаги.

– А, старый плут!

– Ну что ты, какой с меня плут?! И тем более – старый! Я молод, молод душой и телом. Ты не обижаешься за вчерашнюю дерзость? Я пошутил, а ты сразу в атаку, что значит бывший вояка. Не обижаешься?

– На обиженных – воду возят. С чем пожаловал на этот раз?

– А с разведкой я. Босс вот-вот подойдет, так что проверить надо, что здесь да к чему. Нет ли солдатиков в засаде?..

– Засады – конечно, хороший метод. Но я, как ты выразился, бывший вояка, а точнее – десантник космических войск, и больше уважаю прямую атаку.

Пул, стоя за дверью, слышал каждое слово. Вдруг он осознал, что подслушивает, и смутился, отступил. Огляделся – куда бы пойти? Без Ганита подниматься наверх, показалось неприличным. Он сделал шаг к наружной двери, но та внезапно открылась навстречу, и на пороге темным силуэтом возник сам легендарный беглый каторжник Зочур. Эту коренастую фигуру с бычьей курчавой головой ни с кем не спутать. Тогда ночью, сидя в нише, Пул не рассмотрел лица главаря, теперь в памяти отпечаталась каждая черточка.

Сросшиеся, густые брови под низким лбом, широкий нос и мелкие, свирепые глазки делали лицо разбойника незабываемым. Массивная нижняя челюсть с губастым ртом придавала ему первобытный, животный оттенок. Казалось, этот человек до сих пор ест сырое мясо, охотится с помощью дубины и топора, а в схватку с ним боятся вступать даже хищные звери. Наверное, поэтому одежда смотрелась на нем нелепо, и куда больше ему подошли бы грубо выделанные звериные шкуры. От Зочура на метр разит потом, при дыхании из горла вырывается хриплый присвист. Мочка левого уха висит двумя короткими ошметками, словно ее когда-то полоснули ножом; у левого виска виднелся короткий белый шрам.

От неожиданности мальчик вскликнул. Зочур, оскалив в усмешке корявые черные зубы, схватил его за шиворот и поволок за собой. Тут уж Пул взвыл в полный голос, ни столько от боли, сколько, чтобы предупредить Печено о вторжении с тыла.

Зочур, втолкнув мальчика на кухню, вошел следом.

– Беспризорника поймал, – прогромыхал он булыжниками в груди. – Забрался с улицы, нахал.

Ганит, на миг смутившись, нашелся быстро.

– Это племянник жены, а не беспризорник. Приехал на побывку. – И обращаясь к Пулу, добавил: – А ну-ка, набери-ка нам по бокальчику пива с мистером…

Но Зочур поднял руку.

– Обойдемся без имен, – предостерег он.

– …с мистером! – Закончил Ганит. – И поживее.

Пула не пришлось упрашивать; поправляя рубаху, он выскочил в питейный зал.

Возле стойки околачивались еще двое бандитов: старый знакомый Уток-мутант и верзила под семь футов ростом с красным, обрюзгшим лицом. Широкополая шляпа скрывала ему лоб и глаза, а кожаный длинный плащ добавлял роста.

– Плесни-ка нам пивка, щенок, – продребезжал Уток, бросив на стойку монету. Нос мутанта, в самом деле, напоминает утиный клюв, а лицо землистого оттенка.

– Да, сейчас, только обслужу дядю и его гостя, – пробормотал Пул. От страха он боялся поднять глаза на необычную парочку. На первый взгляд бандиты выглядели безоружными, но у верзилы, которого Пул окрестил Башней, под плащом что-то оттопыривается, да и Уток под двойным плечом запросто мог спрятать любое оружие.

Руки у Пула дрожали, когда он взял пустой бокал и поднес к крану. Он наблюдал днем раньше, как Дина разливала пиво, да и Печено буквально десять минут назад делал это при нем, но мальчик боялся, что сам с этой задачей не справится, и оплошность приведет к провалу. Однако кран под пальцами мягко подался в сторону, и пенный поток ударил о дно бокала. Пиво запенилось и выбежало через край, что расстроило Утока.

– Кто так наливает? – заскрипел он. – Что, в первый раз, что ли?.. Ты струю по стеночке пускай, наклони бокал…

Пул послушался совета, и дело наладилось.

– Извините, – пробормотал мальчик.

Он наполнил три бокала, отнес на кухню. Печено и Зочур, сидя на табуретках у стола, беседовали. Печено дымит, стряхивая пепел на пол, но смолянку к переносице не подносит. Кохи топчется за спиной главаря, чистит сушеную рыбу.

– Я ничего не боюсь, но, согласись, оказаться одному, ночью, с деньгами среди твоих орлов, как минимум, неблагоразумно, – рассуждал Ганит. – Так что плати сейчас, или сделка отменяется.

– А если ты до вечера сбежишь?

– А как же моя таверна? Мне же придется ее бросить, и она останется тебе. А стоит она куда больше, чем ты предлагаешь. Так что никуда я не побегу.

– Не побежит, – согласился Кохи.

Пул поставил бокалы на стол, и спорщики умолкли. Кохи же, с хитринкой глянув на мальчика, растянул рот в мерзкой ухмылке и воскликнул:

– Кто настоящий плут, так это твой племянник. Смотри, как пиво не доливает. Ай да, молодец! Я хоть не пью, но обидно.

– Это он по неопытности, – сказал Печено. – Первый день в помощниках ходит.

Пул, дернув плечами, вышел.

– Как же, по неопытности!.. – хихикнул вслед коротышка.

Тем временем Уток терял терпение.

– До чего нерасторопный помощник, – сказал он, когда Пул вернулся к стойке. – Я бы такого не потерпел.

Башня кивнул, но обрюзгшее лицо осталось равнодушным.

Пул налил пива, взял брошенную Утоком монету и столкнулся с новой дилеммой. Он не знал, сколько стоит бокал пива, сколько нужно дать сдачи, и где вообще эту сдачу взять – ничего похожего на кассу мальчик за стойкой не видел. Холодея сердцем, Пул выпрямился, сделав вид, будто никакой сдачи мутанту не полагается. Вдруг, так и есть?!

Но не тут-то было!.. Уток чуть не поперхнулся, выкатил на мальчика глаза, полные ненависти:

– А сдача? – прошипел он в ярости. – Вот наглый, пройдоха. Думаешь, я не знаю, сколько стоит пиво?!

Пула спасли появившиеся из кухни переговорщики. Первым, раздвинув шторы, вышел Зочур, за ним, грызя на ходу рыбу, коротышка, последним Ганит. Увидев главаря, Уток выпрямился по стойке «смирно», забыв, как о сдаче, так и о самом пиве.

Зочур задержался у бара.

– До вечера, – похлопал он десантника по плечу. – И без фокусов, иначе от таверны останутся одни угли.

Крутанувшись на каблуках, беглый каторжник зашагал к выходу. Кохи схватил руку Ганита, сердечно пожал; затем, подмигнув, погрозил Пулу пальчиком и заспешил следом.

Уток и Башня переглянулись, одновременно приложились к бокалам; кадыки обоих запрыгали как мячики, пока они жадно глотали пиво. Почти одновременно стукнув пустыми бокалами о стойку, они вышли. К несчастью, Пул заметил, как мутант украдкой показал ему пару крепких кулаков с куцыми, желтыми ногтями на больших пальцах; взгляд Утока чернел лютой ненавистью.

Как только бандиты скрылись за дверью, Печено принялся выпроваживать остальных посетителей. Он уже не выглядел выпившим, скорее уставшим.

– Таверна закрывается, приходите вечером. Мы хотим отдохнуть, итак работали всю ночь…

На него посыпались ругательства, проклятия, но уговорами, угрозами, а где и пинками, Печено освободил зал.

– А сейчас мы совершим небольшую прогулку в катакомбы, – заперев на засов входную дверь, сказал он. – Готов?..

Мальчик кивнул.

– Но так как о нашей прогулке никто не должен знать, а за обоими выходами, наверняка, следят, то придется уйти через крышу.

Десантник поманил Пула за собой.

Глава пятая, в которой Печено посвящает Пула в свой план

Утро выдалось солнечным. Яркий диск звезды над слегка волнующимся морем, заставлял каждый гребень сиять розовым свечением. Теплый утренний бриз нес запах свежести и песка. Надрывно, словно в горле у них застряли ракушки, кричали чайки.

Печено и Пул шли песчаным берегом; высокий обрыв скрывал их от посторонних глаз со стороны города; с другой, куда хватало глаз, простирается море. На горизонте белеют паруса рыбацких лодок, но оттуда никому не рассмотреть спешащих куда-то мальчика и мужчину.

Печено идет быстро. Пул то и дело отставал на пару шагов, и ему становились видны глубокие следы от шипов военных ботинок десантника; сквозь песок в отпечатках проступала мутная вода. Мальчик рассказал Ганиту, что удалось узнать у Монги, и десантник, минуту подумав, давал наставления. На берег ритмично накатывали волны, и, перекрикивая шум прибоя, Печено говорит на повышенных тонах.

– Сегодня ночью нам предстоит секретная операция. Да, да! Тебе придется мне помочь, сынок! Не испугаешься?

Пул замотал головой.

– Тогда слушай. На закате я встречаюсь с разбойниками у старого форта; там расположен штаб банды. Я поведу Зочура в катакомбы, показать транспортер. Монга прав! Плевать разбойники хотели на корректоры, им нужен мгновенный скачок. Поэтому я сначала сделал вывод, что они хотят сбежать с планеты. Но теперь ясно, как день, бандиты намерены вернуться, и, судя по намекам, с богатой добычей. По возвращении они обещали меня озолотить. Выходит, там, куда они нацелились, планируется дерзкое ограбление. Монга сказал, это место находится за морем?..

Мальчик кивнул.

– Что же там? Золотой прииск? Банковское хранилище?.. Если принять за правило, что установки корректоров везде расположены как на Сапсане-14, на разных полушариях, то, насколько я знаю географию Акалы, второй корректор находится где-то на островах Зеленой бороды. Второе полушарие покрывает Большой океан, и другой суши там пока не открыли. Что разбойники могли пронюхать об этих островах?..

Печено, задумавшись, пару минут шел молча.

– Итак, я встречаюсь с Зочуром на закате, – продолжил он. – Ты в это время должен вместе с Монгой прийти в заброшенную часовню, это недалеко, на старом кладбище.

Пул сказал, что знает, где это.

– Монгу оставишь там, а сам бегом сюда, на берег, к условленному месту, которое я тебе сейчас покажу. Здесь подождешь, пока ключ не окажется у тебя…

– А как ключ окажется у меня?

– Имей терпение выслушать до конца, – рассердился Печено. – Когда возьмешь ключ, торопись. Пока бандиты не очухались, вернешься в часовню к Монге. И сидите там ниже травы, тише воды, никуда не высовывайтесь. Я за вами приду. Ясно?!

Пул закивал.

Город сдвинулся в глубину бухты, береговой утес поднялся выше, и скалы выросли в неприступную стену. До старого форта осталось подать рукой.

– И вот еще что, – Ганит потер пальцами сонные глаза. – Если до утра я не приду, действуйте сами. Время поджимает; на активацию останется завтрашний день до вечера. За часовней, вдоль ограды кладбища пролегает овраг. На правом склоне, если идти по дну оврага от часовни, найдете вход в пещеру. Она приведет в храм Одра, нужно лишь всегда держаться левой стены. Монга спрашивал о месте в катакомбах, где есть алтарь. Храм Одра – единственное такое место. Во всяком случае, я о другом не знаю. Проведешь скитальца, и держись правой стены, когда будешь возвращаться. Смотри, не перепутай!

– Я запомнил.

– Ну, а если не дождешься ключа… – Печено странно взглянул на мальчика, пожал плечами, – бейте в набат!.. Оповещайте власти, но идите сразу в мэрию, в комендатуре делать нечего. Служил там один честный капитан, да и тот перевелся в Аркин.

Они остановились у ручья. Пенный поток искрящейся лентой пересекал пляжную линию, теряясь в прибрежных камнях.

– Ручей – главный ориентир, – указал Ганит. – Мимо не пройдешь. Здесь свернешь под гору и поднимешься выше.

Печено с кошачьим проворством взбежал по острым камням к подножию утеса. Пулу подъем дался с трудом. У истока ручья, бьющего из широкой расщелины, десантник остановился.

– Здесь будешь ждать; хорошо запомни это место.

От ручья пахнуло горной свежестью; вода, струящаяся по камням, выглядит чистой, прозрачной, и Пул захотел напиться.

Помимо основного потока то тут, то там из трещин и промоин в скале выбивались мелкие водопады. На один из таких водопадов, вытекающий из округлой норы, Печено обратил внимание мальчика:

– Следи за этим родником и поймешь. Я сейчас!..

Он выбрал под ногами крупный, с кулак величиной, булыжник, взвесил в руке; перепрыгивая с камня на камень, пересек ручей, двинувшись дальше берегом моря. Вскоре он скрылся за мысом, и Пул остался в одиночестве.

Солнце стряхнуло остатки утренней дремы, поднялось выше, припекает, отражаясь блеском в ряби изумрудных волн. Мальчик не выдержал, наклонился, зачерпнул в пригоршню воды. Умылся, утолил жажду. Во рту возник металлический привкус, но горная свежесть взбодрила. Устроившись на камнях, чтобы острые края не резали спину, Пул принялся ждать. Через четверть часа ему надоело следить за бьющим родником, и он переключил внимание на входящий в далекую гавань бриг.

В какой-то миг Пул задремал. Сквозь шум прибоя и журчание воды он отчетливо услышал звон корабельной рынды. Очнувшись, мальчик уставился на море, ожидая увидеть невдалеке судно. Но водная гладь на несколько миль пустынна, даже идущий в порт бриг без следа растворился в береговой дымке.

В недоумении Пул огляделся, звук повторился.

Звенело и громыхало в норе, на которую перед уходом указал десантник. Поток из нее вспенился сильнее обычного, начал прерываться, в глубине загудело, и на свет неожиданно вылетел увесистый темный предмет. Он с маху шлепнулся в ручей, холодные брызги обдали Пула с головы до ног.

Булыжник, взятый Ганитом Печено, сквозь недра скалы вернулся к ручью.

* * *

– Эту нору я помню с детства, – рассказывал Печено обратной дорогой. Форма на нем местами промокла, точно он искупался и, не вытершись, надел ее на мокрое тело, волосы на голове влажно блестят. – Нам с ребятами о ней рассказали старожилы. Мы часто играли, сплавляя вниз яблоки и сливы, в ту пору такой крупный камень застрял бы. Кстати, ключ скитальца какого размера?

Мальчик пожал плечами.

– Кажется, небольшой.

– Тогда получится. Выше в гору, в подземных галереях есть озеро. Вода из него через щели и трещины стекает в ручей. Там же в озере берет начало нора. Я скажу разбойникам, будто поверхность озера – транспортер скитальцев, а ключ-код необходимо вставить в ложбинку на дне. Зочур сам в воду не полезет, как пить дать! Думаю, пошлет меня с подручными. А там все будет зависеть от удачи и ловкости рук. Я сброшу алмаз, как только что сбросил булыжник.

План казался верным за исключением одного пункта, и Пул спросил:

– Но когда бандиты раскроют обман, они могут вас убить?!

– Как бы ни так, – усмехнулся Ганит. – Мне, главное, выбраться из озера, а уж сбежать от этих олухов в родных катакомбах для меня раз плюнуть.

Заметив на лице мальчика сомнение, Печено рассердился:

– Ты что, салага, за простака меня держишь?.. Да я хитер, как лис! Думаешь, легко было убедить Зочура довериться мне? Бандиты считают, что я ни за что на свете не оставлю таверну. Это их гарантия. Небось, сам слышал, как Зочур грозился в случае чего ее спалить?! Им, дуракам, лишь то неведомо, что таверну я еще вчера продал. – Ганит хохотнул. – Сосед – скряга, все клянчил да клянчил, продай, да продай. Ему, видите ли, расширить трактир вздумалось. Цену, жмот, давал смехотворную. Я долго не соглашался, а тут думаю: это выход! Зашел вчера к нему, и дело в шляпе: документы переоформили – деньги на бочку. Я хорошо поторговался, и, если сложить со стоимостью жемчужины, которую сегодня получил от Зочура авансом, остался не внакладе.