Любовница бури

Значит, друзья.

Это напомнило Поль о том, что совершенно недавно он выпотрошил все воспоминания Кэтрин и, вероятно, уже успел добраться и до Сюин. К несчастью, связаться с ней было очень сложно, тюремщики не давали жителям соседних бараков взаимодействовать между собой. Поль вообще повезло, что они оказались вместе с Кэтрин и могли хотя бы не сходить с ума от одиночества и беспокойства друг за друга.

– А что взамен? – без особого энтузиазма откликнулась Поль, – прислуживать сумасшедшим садистам?

– Какая разница, на чьей стороне воевать? – огорошил ее Шварц, – они хотя бы понимают ценность таких, как мы. Ты наивно веришь, что на войне все делятся на хороших и плохих? Ваши парни, определенно, ангелы, а немцы – исчадия ада. Ты жила в Германии после войны? Ты видела голод, бедность, ветеранов, потравленных газом, на которых всем плевать?

Его бурная речь произвела мало впечатления на Поль, потому что во всех подобных суждениях она видела всего лишь плохо завуалированную вербовку. Они в Париже тоже занимались чем-то подобным, чтобы пополнить ряды партизан и привлечь на свою сторону людей, которые прятались от войны за плотно закрытыми ставнями.

Шварц тяжело вздохнул, считав ярко написанный на ее лице скептицизм. Затем, он опять выкинул что-то очень странное: стянул зубами перчатку, и цепко ухватив руку Поль длинными пальцами, поднес к своему виску. Именно тогда девушка впервые увидела тот самый проклятый перстень с гербом. Он был так близко от ее лица, что она даже смогла разглядеть детали орнаментики на изделии. Герб показался ей смутно знакомым, словно она когда-то давно его уже видела. Хотя едва ли разбиралась в геральдике.

– Не веришь мне, загляни в мои мысли, – проникновенно шепнул Монстр. Поль качнула головой, попыталась вырвать свою руки, но тщетно. Ее охватило странное волнение от этого момента, близкого ощущения рядом могучего тела мужчины, его щекочущих пальцы волос на виске, тепла прикосновения и странного выражения, с которым он смотрел на нее в эту минуту. Без злости, без презрения. Было что-то в этом взгляде…

Просьба?

Поль зажмурилась, пытаясь представить себе, как читает его мысли, но ничего не происходило. Она хмурилась и кусала губы в бесконечных тщетных попытках, пока…

Пока не почувствовала чужие эмоции, ясно, как в прошлый раз. Ее захлестнуло волной одиночества, тревоги, злости и… надежды? Она мельком увидела несколько разрозненных картинок и задержала внимание лишь на нескольких, особенно жутких – белые стены какой-то больницы, решетка на окне, пригоршни пилюль, уколы. Стул, погружаемый в ледяную воду, электрические разряды, сотрясающие тело.

Страх, ненависть и… боль. Очень много чужой боли. Но страшные видения резко сменились их картинкой их предыдущей встречи в допросной. Тогда он испытывал… восторг. Потому что она не боялась его. Потому что решилась и смогла дать отпор.

Поль отдернула руку, воспользовавшись минутным замешательством своего палача. Они оба тяжело дышали, глаза у мужчины стали влажными, как будто от слез и как-то жутко блестели. Он слегка поморщился, видимо испытав укол головной боли, которую неминуемо влекло за собой вторжение в разум.

– У тебя получилось, – вдохновлено прошептал Шварц, – ты даже не представляешь, сколькому еще ты можешь научиться…

Поль было страшно, только сейчас она запоздало поняла, какой ценной внезапно оказалась для своих врагов. Теперь ей точно не позволят спокойно отбывать срок в лагере. Ее всеми силами будут пытаться склонить на свою сторону.

Как защитить Сюин и Кэтрин?

Лучше бы этот человек никогда не появлялся в Гюрсе и не открывал в обычной девушке каких-то удивительных мистических талантов.

– Нет, – твердо сказала Поль и даже без всякого вторжения в голову Монстра, ее окатило волной разочарования и тупой мучительной боли, – я не буду в этом участвовать.

– Глупая девчонка! – крикнул Шварц. Он вскочил с места и с силой пнул попавшийся ему под ноги шлем, который с грохотом откатился в темный угол допросной. Тогда Поль впервые узнала о том, каким эмоциональным бурям подвержен ее тюремщик.

Он тяжело дышал, как после быстрого бега, растрепавшиеся волосы упали ему на лицо. С трудом совладав с собой, он нагнулся, отряхнул маску и нацепил ее на место.

– Убирайся, – холодно процедил он и вышел в коридор, хлопнув дверью так, что с потолка посыпалась взбухшая от сырости штукатурка.

Рим, апрель 1959 г.

Вселенная внезапно проявила к Поль благосклонность: Шварц сказал Рудольфу, что добраться до виллы им предстоит самостоятельно, его же дела вынуждали немного задержаться в Риме. Поэтому количество неловкости в дороге сократилось хотя бы в половину, но не исчезло совсем из-за присутствия француза. Рудольф по-прежнему бросал на мужчину многозначительные взгляды, а этот мерзавец, как будто получал от этого удовольствие и еще больше провоцировал бедного, сжигаемого ревностью банкира.

Паскаль где-то раздобыл новенький блестящий свежим красным лаком кадиллак «Eldorado Biarritz», на котором триумфально возник возле дверей отеля. Поль хотелось провалиться под землю от того, какой насыщенной краской залился Рудольф при виде машины, сделавшись с ней практически одного цвета, когда француз выскочил, чтобы открыть дверцы перед пассажирами. Вероятно, правительство США хорошо спонсировало миссию бывшего сопротивленца и позволяло ему разбрасываться деньгами на такие излишества.

Чертов пижон! Хотя бы что-то в этом переменчивом мире оставалось стабильным – любовь Паскаля к красивой жизни.

Беседа не завязалась сразу, и Поль предпочла молча наслаждаться живописной дорогой и теплым весенним солнцем. В ушах свистел игривый ветерок, приятно щекотавший кожу и все время норовивший сорвать с головы девушки шляпу и утащить за собой легкий газовый шарфик.

Со всех сторон трассу окружали высокие пинии в маленьких шишечках и курчавые кипарисы. За ними скрывались маленькие аккуратные дома с красивыми садами, апельсиновыми и гранатовыми деревьями.

Фреджене был относительно молодым городом, поскольку начал более-менее обживаться после войны, когда в Италию нахлынули туристы; большую часть города занимала стройка возводившихся на побережье шикарных отелей, но чуть дальше, в противоположной от аэропорта стороне, сохранились и старые виллы, отстроенные здесь еще в конце прошлого века. Одна из них и принадлежала Лоренцо, знакомому Шварца. Красивое здание в венецианском стиле с колоннами, деревянными ставнями и балконом стояло немного особняком от остального поселка, спрятанное за глухим забором из природного камня. Приусадебная территория была достаточно большой. По крайней мере, от ворот до парадного входа в здание пришлось проехать еще около десяти минут на автомобиле по шуршащей гравием дорожке.

Лоренцо встречал гостей в дверях, только заслышав звук мотора. Это был молодой, дорого одетый итальянец, такой смуглый, что его можно было принять за мавра. Он весело помахал и обнажил красивые ровные зубы в улыбке.

– Бонжорно! – крикнул он и бросился помогать открывать дверцы автомобиля и вытаскивать багаж, – давненько у меня не было гостей!

Он за руку поздоровался с Рудольфом и Паскалем, галантно поклонился Поль, заставив ее испытать явную симпатию к новому знакомому за отсутствие попыток облизать ей руки. Задолго до того, как она стала сторониться человеческих прикосновений, девушка определила подобное проявление вежливости, как устаревшее и неуместное.

В ее представлении руки можно было целовать аристократкам или оперным дивам, но никак не нищей девчонке из колонии. И хоть со временем внешне она стала более женственной и отказалась от прежних привычек в одежде, вытравить из себя аскетичную жительницу пустыни было невозможным даже после всего пережитого за годы вдали от Алжира.

А ведь однажды Поль даже приехала туда и искала старика Гловача, чтобы отблагодарить за его своеобразную заботу. Но поселок опустел и оказался занесен песком, оборвав последние ее связи с этим местом.

Лоренцо провел короткую экскурсию по огромному дому, которая закончилась на открытой веранде, с видом на морской берег. Неразговорчивая и диковатая служанка Клара успела накрыть роскошный стол для прибывших гостей.

Лоренцо относился к числу тех людей, которые уже в самый первый прием пищи не брезговали парой бокалов красного вина. Он тут же рассказал кое-что и об истории особняка: что тот принадлежал его семье еще до войны, был отобран сторонниками Муссолини и возвращен уже после смерти диктатора. Именно этот период времени лишил виллу практически всего некогда роскошного внутреннего убранства (а семья Лоренцо происходила из древнего флорентийского рода и коллекционировала предметы искусства), поэтому практически вся мебель и детали интерьера были современными репликами, воссозданными по сохранившимся фотографиям. Конечно, средств у семьи было уже не так много, поэтому количество вещей сократилось как минимум вдвое, опустившись до прожиточного минимума.

После застолья Лоренцо предложил гостям самим выбрать понравившиеся комнаты. Поль сразу положила глаз на светлую спальню, окнами выходившую прямо на побережье, некогда принадлежавшую родителям хозяина дома. Девушку очаровала огромная кровать с балдахином, обилие ваз с цветами и минималистичная деревянная мебель. Рудольф со спокойным равнодушием принял выбор девушки и явно выдохнул облегченно, когда убедился, что француз расположился в другом конце дома.

Поль как раз раскладывала вещи, когда друг робко постучал в двери.

– Мне нужно уехать, – тихо сказал он и заглянул через плечо девушки в комнату, чтобы убедиться, что Рудольф не слышит их разговора, – нужно проверить ближайшие рейсы в аэропорту на случай…

– Я поняла, – перебила его Поль и приложила пальчик к губам, этим жестом приказывая другу замолчать. Ей не хотелось лишний раз будоражить разыгравшееся воображение Рудольфа и давать ему почву для новых подозрений.

Она старалась казаться невозмутимой, но порядочно уже устала от сложившейся ситуации и не могла избавиться от мыслей о том, насколько все усугубится, когда появится Шварц. Поль даже представить себе было сложно, как станет вести себя француз, вынужденно оказавшись под одной крышей с бывшим палачом своей боевой подруги, и, учитывая, его язвительность и довольно вздорный нрав, ожидать адекватных поступков явно не стоило. Как минимум – миллион шуточек и едких комментариев в адрес внешности бывшего нациста, который, если Поль не изменяла память, мгновенно взрывался от любого прикосновения к этой болезненной теме и мог выкинуть что-то не менее безумное.

Чтобы отвлечься и хоть немного занять себя чем-то другим, Поль отправилась изучать дом, в надежде отыскать какую-то информацию о самом Лоренцо. Ей нужно было знать, что представляет из себя внешне миролюбивый итальянец и как он оказался втянут в делишки военных преступников, по одному богу известной причине, обосновавшихся на алленинском полуострове. Однако, наивно было полагать, что в остановке виллы будут явные указания на политическую позицию Лоренцо и его семьи – такое не принято было выставлять напоказ. Оставалось только строить догадки.

Поль пришлось смириться с тем, что в ее окружении на ближайшие дни будет присутствовать еще и эта темная лошадка. Не стоило забывать, конечно, про мрачную горничную, ревнивого мужа, взрывного сумасбродного француза и, конечно, психопата Шварца, ход мыслей которого и вовсе невозможно было постичь даже с помощью телепатии. И где-то, вероятно, неподалеку притаился Вольф, который тот еще маньяк и невыносимый жуткий тип.

Подобный набор компаньонов мог бы вписаться в детективный роман Агаты Кристи, если бы не навевал невольные мысли о «Декамероне».

Оставив свои бессмысленные искания, Поль заглянула в комнату и нашла Рудольфа одиноко спящим на диване. Поддавшись мимолетному порыву, Поль сняла с мужчины очки и ботинки, явно не добавлявшие комфорта его и без того неудобной позе. Она переоделась в купальник, накинула хлопковое пляжное платье и решила спуститься к воде.

Официальный курортный сезон еще не начался и все пляжи, встречавшиеся им по дороге, пустовали. Температура воды пока еще держалась на достаточно низком уровне, но Поль сложно было устоять перед искушением ощутить ее нежное прикосновение к босым ступням и полюбоваться набегающими на берег волнами.

Чтобы не происходило с ней в этой жизни, одно останется неизменным: детский восторг и искреннее недоумение при виде такой большой водной глади и простора. Ощущения, которые дарило море были непостижимыми. Ведь плотность воды его была намного больше речной и поэтому совершенно иначе ощущалась на коже, оставляя причудливые соляные следы на ладони, после прикосновения к волнам.

Решение было лучшим из всех, что девушка приняла за последнее время.

На пляже было дивно хорошо: в воде от солнца скользили крошечные зайчики, а свежий, теплый ветерок, ласково гладил щеки. От наслаждения Поль закрыла глаза и не сразу различила, приближающиеся по деревянному настилу шаги.

Поль все-таки решилась войти в воду хотя бы до колен, не снимая платья, и намокшая ткань облепила ноги, затрудняя передвижение. Дно было песчаным, но встречавшиеся среди мягкой поверхности мелкие камушки и осколки ракушек царапали босые ступни.

Человек за ее спиной приблизился к краю воды и опустился на песок. Девушка различила слабый шорох одежды.

Поль все-таки обернулась и вздрогнула: Мрачной черной птицей на берегу расположился Рихард Шварц собственной персоной. Он наблюдал за девушкой, прикрывая широкой ладонью сощуренные от яркого солнца глаза.

– И надо же тебе было объявиться именно сейчас, – буркнула Поль, быстро возвращаясь обратно, и натягивая на мокрые ноги брошенные у кромки прибоя сандалии. – И испортить мне все удовольствие… – добавила она злобно. Рихард усмехнулся.

– Стоит ли напоминать тебе, что вдвоем можно получить намного больше удовольствия?

Поль чуть не заорала на весь пляж что-нибудь не совсем подобающее девушке ее положения, а скорее подходящее портовым грузчикам или заводским рабочим. Но все-таки сдержалась.

– Прекрати делать вид, что это нормально.

– Отличное же место для занятий психотерапией, – протянул тем временем Рихард и добавил со своей фирменной гадкой ухмылкой, – или каких-нибудь еще.

Поль скривилась, подобрала с песка шляпу и солнцезащитные очки и быстро натянула их на лицо. Доставлять ему удовольствия своим негодованием она не желала. Впрочем, пройдя несколько шагов по рыхлому пляжу, девушка все-таки остановилась и обернулась. Ветер донес до нее дым сигареты бывшего тюремщика. Он даже посмотреть в ее сторону не соизволил, делая вид, что куда больше увлечен созерцанием легкого бриза на поверхности воды.

– Что ты задумал? – прямо спросила она. Чуть не выплюнула еще и про Вольфа, но сдержалась. И все равно пожалела, что подняла эту тему. Откровенный вопрос сработал для Шварца как сигнал к действию, он быстро поднялся и, на ходу отряхивая от песка костюм, приблизился к девушке. Поль сразу испытала прежний страх перед его высокой, мощной фигурой воина. Даже не имея своих удивительных способностей, этот человек легко мог сломать ей все кости голыми руками. А она даже не догадалась прихватить с собой револьвер. Ее взгляд бешено заметался по пляжу в поисках хоть какого-нибудь возможного оружия, хоть железный прут или какая-нибудь палка… Тщетно. Один проклятый песок и намытые прибоем мертвые водоросли.

– У меня нет определенного плана, – с удивительной честностью поделился Рихард, хотя на губах его опять играла эта невыносимая ухмылка, – или что ты хочешь услышать?

– Почему ты снова вторгся в мою жизнь, зачем заманил нас сюда… – вырвалось у девушки. Сегодня, Поль явно побила все свои рекорды в необдуманных высказываниях. И эти слова заставили бывшего монстра в маске улыбнуться еще шире.

– Я искал тебя много лет, но ты хорошо пряталась, – заявил он, видимо, заинтересовавшийся предложенной игрой в откровенность, – даже представить себе не мог, что ты так близко. И обзавелась отвратительным мужем-мещанином, который явно тебя не достоин, – Поль вдруг увидела в уже сильно повзрослевшем мужчине того эмоционального мальчишку, который распинался перед ней об избранности и величии, – ты должна быть со мной. Мы созданы друг для друга.

Поль отпрянула в сторону в тот самый момент, когда рука с серебряным перстнем потянулась к ее щеке. Пальцы Рихарда, ухватившие воздух сжались в сантиметре от лица девушки. Улыбка соскользнула с его лица и сменилась гримасой боли.

– Ты же сама хочешь этого, – с надеждой в голосе проговорил он совсем тихо. Так, что голос было почти не различить за порывами ветра. Поль покачала головой.

– Я хочу, чтобы ты исчез и никогда не существовал вовсе, – бросила она, решительно развернулась и пошла вверх по каменным ступеням, поднимавшимся от пляжа к террасе виллы.

Глава девятая.

Аквитания, сентябрь 1941г.

Кэтрин была прирожденной заговорщицей и теперь ее увлечение французским сопротивлением, даже будучи гражданкой другого государства, больше не выглядело детской прихотью. В Гюрсе девушке практически в одиночку удалось найти людей, не потерявших боевого духа и с их помощью наладить функционирование пока довольно бесполезной подпольной сети. Зато появилась возможность обмениваться информацией и даже достучаться до Сюин. Китаянка, правда не была в восторге. Она благоразумно рассудила, что Кэтти всеми этими поползновениями подписывает себе смертный приговор. Но американка не сдавалась. К тому же на заводе, где работали заключенные, нашелся закуток для тайника со списанными деталями. На будущее.

Поль помогала Кэтрин, стараясь отмахнуться от нехороших предчувствий, становившихся сильнее с каждым днем, но больше ее мысли были заняты Монстром в маске и их недавним разговором.

Поль отчиталась подруге, что ей удалось узнать от Шварца о том, что на данный момент кроме него в рядах нацистов нет других… телепатов? Медиумов? Колдунов? Она не знала, какое слово больше подходило для его неординарных способностей. Но умолчала о том, что сама была заподозрена в наличии аналогичных талантов.

Поль с удивлением поймала себя на том, что ей было стыдно говорить о таких вещах даже Кэт, словно умение вторгаться в чужое сознание, сразу сделало ее изгоем даже среди своих друзей. По-крайней мере теперь она хоть немного понимала вопиющее чувство одиночества, вытащенное ей из головы Монстра. Не удивительно испытывать подобное, когда ты отличаешься ото всех, кто тебе дорог. Если у Монстра, конечно, вообще были какие-то близкие люди. Хотя, наверное, были. Ведь кто-то же заботливо засунул его в психушку, где, судя по воспоминаниям, с ним обращались не очень то ласково.

Или это сделали его враги? В любом случае, от природы доброе сердце Поль не могло не проникнуться сочувствием к этому странному человеку, вынужденному даже от товарищей скрывать свое истинное лицо.

И это пугало девушку. От жалости до симпатии совсем недалеко, а перспектива все-таки соблазниться его речами и стать плечом к плечу с такими людьми, как Майер, среди фанатичных нацистов, Поль совсем не прельщала.

Вскоре у нее появилась возможность немного утолить свое любопытство. С прошлой встречи с Монстром прошло несколько недель и девушка уже начала подозревать, что Шварц отправился на новые поиски Шамбалы, Атлантиды или еще какой-нибудь мистической ереси, или вовсе оставил бессмысленные попытки переманить арестантку на свою сторону.

Но она ошиблась. Он, вероятно, просто набирался смелости. Ее снова сняли с работы и сопроводили в допросную, впрочем, уже куда более вежливо, чем в прошлые разы. Скорее всего, предпочитали не связываться с пугающим человеком в черном, плохо обращаясь с заключенной, на которую он положил глаз.

Поль раздумывала над тем, что положение вещей становилось довольно опасным, потому что в Париже она часто видела жестокие расправы над женщинами, которых подозревали в связях с нацистами, даже если в действительности они были двойными агентами.

У болтающегося на фонарном столбе тела как-то уже и не спросишь об истинных причинах его поступков и Поль совсем не хотелось повторить такую печальную судьбу. Но особого выбора у нее не было.

Ее снова не приковали к креслу, а Монстр, вместо приветствия запер дверь и сразу же стянул с головы свой жуткий шлем. Вероятно, таким образом он хотел сделать их общение более доверительным. Или вовсе редко имел возможность отдохнуть от своего, явно крайне неудобного головного убора.

Девушка неуверенно присела на жесткий стул, вся сжалась в комочек и закинула ногу на ногу. Чувствовала она себя крайне неуютно.

– Я не поменяла своего решения, – прямо заявила она, – так что можешь не тратить времени и идти заниматься своими зверскими делами, а я не буду против того, чтобы немного посидеть в карцере и подумать о своей жизни.

Сказала и ужасно разозлилась на саму себя за этот выпад. За такое можно было не то, что в карцер попасть, а лишиться какой-нибудь конечности, которая покажется палачам не самой необходимой для работы на фабрике. Однако, мужчина совсем не разозлился. Он рассмеялся, но не жутко, как обычно, а как-то мягко и даже довольно дружелюбно.

– Тебе так отвратительно мое общество? – поинтересовался он таким тоном, будто был мальчишкой, приглашающим подружку на танцы. Поль судорожно сглотнула, потому что в очередной раз была удивлена его поведением.

Практически каждый раз этот человек выкидывал что-то по-новому странное, как минимум колоссально отличавшееся от реакций на проявление непослушания заключенных у всех остальных военных. Из чего напрашивался вывод о том, что вряд ли он так хорошо знаком с армейской дисциплиной, как казалось на первый взгляд. Военный ли он вообще?

– Я не знаю, – проговорила девушка, – я должна ответить что-то определенное?

– Мне нравится твоя смелость, – поделился Рихард и уже почти привычным для арестантки движением пригладил растрепавшиеся после шлема волосы, – хотя это безрассудно.

– Да, – кивнула Поль, – можно за такие слова и жизни лишиться.

– Я хочу, чтобы ты понимала, что я не собираюсь причинять тебе вред, – вкрадчиво сказал мужчина и даже немного смутился своих слов, поэтому быстро добавил, – таких, как мы мало. Нам нужно сплотиться, а не воевать.

– Мало? – переспросила девушка, – а в прошлый раз, ты утверждал, что таких больше нет. Еще кто-то нашелся?

Шварц посмотрел на нее с недоверием, явно заподозрив, что за своей игривой ревностью и любопытством, девушка пытается скрыть попытки собрать побольше информации о секретном оружии нацистов. Если одного странного типа с неизвестными еще возможностями вообще стоит называть секретным оружием.

Вот о чем, так о его талантах точно стоило бы узнать поподробнее, пока он снова не вспылил, как капризный подросток и с помощью своей волшебной силы не стер с лица земли проклятый Гюрс вместе со всеми его обитателями.

У Поль появилось странное чувство, что ее поведение сейчас напоминает своей сумасбродностью попытки усмирить штормящий океан забрасыванием километровых волн обломками гальки. Для девочки из пустыни океан был воплощением чего-то настолько непостижимого, что легко было сравнить его с экстрасенсорными способностями, находившимися вне пределов ее понимания.

– А если и нашелся? – продолжил тем временем шокировать девушку Монстр и теперь он выглядел совсем озорным мальчишкой, – ревнуешь?

Сколько же ему лет на самом деле? Явно меньше тридцати. Он, по сути, такой же ребенок, как и она. И все же девушка напряглась.

Поль часто заморгала, с ужасом вспомнив свои мысли о нацистских наложницах в Париже.

Нет, нет, нет, еще только этого не хватало!

Учитывая довольно извращенное мышление противника, наличие у девушки мистической силы совсем не сыграло бы ей на руку. Что, если чокнутые мистики захотят наплодить целую армию одаренных магией (или чем там?) детей, а для этого, как знала Поль даже еще до медицинского колледжа, одного носителя неведомой силы недостаточно.

Кажется, пробравший девушку до глубины души ужас, смешанный с невероятным смущением, очень красочно отразился на ее лице.

– Извини, – вдруг сказал Рихард, а Поль чуть не прыснула в голос от осознания того факта, что за все время существования допросной комнаты, здесь никогда еще прежде не звучало это слово, как и последовавшие за ним, – я не хотел тебя напугать, – и после паузы добавил, постаравшись вернуть голосу холодность и отчужденность, – мне пока не удалось найти больше никого, чей потенциал был бы сравним с нашим.

Поль заторможено кивнула. Она пока не решила для себя радоваться этому или нет, а в голове воцарился полный сумбур, потому что ситуация явно выходила за все возможные рамки нормальности. Этот странный тип, от которого шарахается весь лагерь, и который вроде как на самом деле еврей (или кто там?), которых вроде как люто ненавидят нацисты, а он все-таки на их стороне, приглашает ее сюда, чтобы вести великосветские беседы? Допрос это напоминало мало. Хотя, может, противник пробует какие-то новые методики? Должно же быть какое-то логическое и простое объяснение. Что-то вроде кнута и пряника? И словно в подтверждение этого Шварц задал вопрос, окончательно выбивший девушку из равновесия.