Любовница бури

– Не трогай меня, – рявкнула она и разочарованно посмотрела на мертвую женщину в кресле, – ты подарил ей слишком легкую смерть. Она этого не заслужила.

– Я просто не мог смотреть, как ты становишься такой же, как они, – признался старый друг упавшим голосом и стал собирать вещи обратно в рюкзак, не в силах выдерживать взгляд девушки полный осуждения.

Поздно, – подумала Поль, – я уже стала такой же, как они. И даже хуже.

Глава седьмая.

Аквитания, сентябрь 1941г.

Через несколько дней очередь дошла и до Кэтрин.

Поль в очередной раз успела испытать всю гремучую смесь эмоций, которую у нее вызывала подруга: раздражение на ее безрассудную вспыльчивость и в тоже время восхищение поразительно сильным и гордым нравом. Криво обритая девушка в уродливой серой пижаме шествовала с таким достоинствам, словно прогуливалась по Лонг-Айленду или набережной в Ницце, а сама была как минимум принцессой Монако. Глаза ее насмешливо горели, и на осунувшемся от голода лице нельзя было прочитать и тени страха. Именно из-за того, какой язвительной и вздорной была Кэт, Поль беспокоилась особенно сильно, догадываясь, что монстру в маске вряд ли понравится своенравное поведение заключенной на допросе. Ее привычка хамить и ерничать.

Поль нашла глазами Сюин, с которой в цеху их разделяло приличное расстояние, и тщетно попыталась поймать взгляд китаянки. Увы, способа предупредить девушку о том, что, скорее всего, она станет следующей не было. Если взялись за их старую компанию....

Сюин словно почувствовала взгляд подруги, подняла голову и бросила Поль свою фирменную мягкую, одобряющую улыбку. Поль попыталась улыбнуться в ответ, но получилась скорее жуткая гримаса злого клоуна из детских страшилок, о которых рассказывала Кэтрин. Поль, которая, до приезда в Париж, вообще толком не знала, кто такие клоуны, очень удивилась, когда узнала, что в Америке эти довольно невинные персонажи часто являются героями поистине леденящих душу историй. Этот мир за океаном вообще казался совершенно другим, завораживающим и странным, и потому Поль особенно сильно мечтала однажды там побывать.

Много где мечтала побывать. Но с каждым днем в Гюрсе, все сильнее сомневалась в том, что, когда-то сможет открыть для себя мир, находящийся за пределами маленького клочка земли, окруженного колючей проволокой. В день в лагере умирало примерно по пять-семь человек, от холода и голода, изнуряющей тяжелой работы и царившей в лагере антисанитарии. Иногда ночами Поль боялась сомкнуть глаза, даже теряя сознание от накопленной за день усталости, остерегаясь, что хозяйничавшие в бараках крысы попросту обглодают ей лицо или руки. Кэтти над этим посмеивалась, говорила, что крысы ей внушают куда больше симпатии, чем белобрысые нацисты. И если уж есть выбор, то лучше быть съеденной грызунами, чем замученной до смерти той же самой садисткой Майер.

Кэтрин вернулась глубокой ночью. Поль ждала ее, лежа в темноте и тщательно прислушиваясь к каждому звуку снаружи, едва различимому сквозь монотонный храп и хрипы арестантов. Подруга плюхнулась рядом прямо на холодную землю и только тогда позволила себе пискнуть от боли. Она сжимала одну руку другой, а пальцы ее были перемазаны в крови.

– Кэтти? – Поль неловко тронула девушку за плечо, – это Монстр сделал?

Американка нервно и злобно хохотнула.

– Нет, – буркнула она, – гребаная Майер. Я сказала ей, что с ее физиономией ей тоже не мешало бы обзавестись маской. А эта сука выдрала мне ноготь на мизинце. Черт, как же больно…

– А Монстр? – не могла сдержать своего любопытства Поль.

Кэтрин присела и огляделась – надзиратели уже ушли, ночь они предпочитали проводить в другом месте, не в силах выносить омерзительную вонь пота и гниения, царившую в бараках. Впрочем, выбирая между ледяным душем и противно пахнущим телом, Поль благоразумно остановилась на втором. Хотя все равно мечтала искупаться в реке, которую видела в долине, по дороге к фабрике. Вода всегда притягивала ее.

Кэтрин поманила Поль рукой и стала пробираться через спящих на полу людей. В конце барака были отогнуты несколько досок, и можно было выбраться наружу. Исхудавшие девушки без труда выбрались через тесное отверстие наружу. Далеко ходить не стоило, потому что по двору блуждали полосы фонаря с надзорной вышки. Бегство было бессмысленным: автоматная очередь с удовольствием пожирала любого, кто имел глупость попасться голодному кругу света.

Поль стала копошиться в траве, в поисках подорожника. Нужно хоть как-то обработать рану подруги, чтобы не дай бог, не началось заражение. Все-таки многие умирали здесь от банальной инфекции, попадавшей в полученные на допросах или производстве раны.

Кэт привалилась спиной к стене барака и вдохнула полной грудью свежий, холодный ночной воздух.

– Зачем ты опять выводишь ее из себя, – ворчала Поль, знатно перемазавшись в земле, но все-таки отыскав искомое растение, – она же чокнутая.

– Все они чокнутые, – отмахнулась американка, – а это даже весело. Надо посоветовать ей потрахаться, может станет чуть добрее…

Поль не хотелось развивать эту тему, она не была настолько искушенной в плотских делах, и потому тут же густо покраснела. Ей определенно повезло, что тюремщики испытывали высокомерную брезгливость к чумазым арестанткам не арийских кровей и не покушались на ее чудом сбереженную пока невинность. Да и кому она нужна, в действительности? Худая, почти плоская, теперь еще обритая почти наголо. Разве что любителям маленьких мальчиков могла приглянуться.

– Ты была права, – наконец-то заговорила Кэтрин и сразу посерьезнела, – этот урод как-то влез мне в голову… Я пыталась сопротивляться, как ты советовала, но…

– Он узнал, про Тулон? – взволнованно перебила Поль. Кэт усмехнулась.

– Сдался ему этот Тулон, – с непонятным выражением в голосе проговорила она и посмотрела Поль в глаза долгим пристальным взглядом. Ох, не понравилось это девушке, потому что слишком малое количество вещей в мире могло заставить легкомысленную подругу стать такой серьезной, – он… черт, хочу курить, – выплюнула Кэтрин, – он искал информацию о тебе.

– Что? – откликнулась Поль.

– Я, черт возьми, даже не знаю, как это описать, – продолжала блондинка, – но все мои воспоминания, связанные с тобой начали проноситься перед глазами. Как мы с тобой познакомились, как я ревновала тебя к Паскалю, пока не поняла, что вы просто хорошие друзья. Как мы жили в Париже, как боролись в сопротивлении… Какие-то мелкие очень личные детали… Мерзкое чувство, словно меня лишили вообще последних крупиц личного пространства… Что он такое, черт возьми?

– Я не знаю, – глухо сказала Поль. Сердце бешено стучало, впервые за очень долгое время она по-настоящему была испугана.

Зачем она понадобилась чертовому садисту в маске? Что он вынюхивал? Неужели это потому, что ей удалось отразить его напор в их первую встречу в допросной? Но это же смешно, она никому не нужная сирота из Алжира, а вовсе не какой-то хваленый медиум!

Поль была абсолютно уверена в том, что при должном желании, любой человек мог бы поставить ментальные щиты и не позволить вторгнуться в свое сознание. И это вовсе не какой-то особый талант. Она придумала черный ящик на допросах в парижских застенках, потому что страшно боялась выдать нужную информацию. И даже не догадывалась, насколько полезным окажется это довольно глупое изобретение, помогавшее ей просто не слететь с катушек от боли и голода.

– Я тоже никогда не верила в эту мистическую чушь, – Кэтрин грустно разглядывала свой изуродованный палец, с прижатым к нему подорожником, – хотя… знаешь? Перед тем, как отец купил ферму в Вирджинии, мы год жили в Новом Орлеане. Нашей соседкой была странная женщина, негритянка, она по разговорам местных занималась магией вуду и к ней таскались все цветные в округе, решать какие-то проблемы с помощью жутких ритуалов. Я ее боялась до дрожи, а потом она мне помогла, выходила мою собаку, которую сбил автомобиль. Она оказалась вовсе не такой страшной, как я думала, но и не делала ничего такого особенного. Весь ее дом был увешен какими-то сушенными травками, жабами в банках и прочей нечистью. Обычная травница.

Поль не знала, зачем ей вся эта информация, она думала о своем и почти не воспринимала смысл сказанных подругой слов. Она знала, что заключенные здесь люди часто хватались за воспоминания о прошлой жизни, как за спасительную соломинку, помогающую снова прийти в себя и опомниться от окружающего в реальности кошмара. Знала, благодаря собственному горькому опыту. Воспоминания, обращенные в слова помогали хоть на несколько мгновений перенестись подальше из этого жуткого места. Когда ей еще посчастливится побывать в Новом Орлеане? Хоть мысленно…

– Это очень плохо, – рассудила Кэтрин, – если у немцев на службе есть люди, которые… умеют всякое такое. Как думаешь, они могут силой мысли сбивать самолеты? А взрывать города? Если так, им вообще не нужны все эти самолеты и танки. Мы должны предупредить наших.

– Кэтти, это невозможно, – осадила разволновавшуюся подругу Поль, – нам не передать отсюда весточки… Нас просто убьют.

Американка схватила Поль за руки и сама же сморщилась от боли в пальце. Она выглядела крайне решительной и серьезной.

– Змейка, мы должны убить Монстра, – сказала она, – но сначала узнать, есть ли еще такие, как он. Это наш долг…

– Может быть, оставим разговоры о долге, пока мы здесь? – попыталась призвать к голосу разума подруги Поль. Кэтрин покачала головой, спорить с ней было невозможно. В такие моменты это было даже опасно, как попытаться своим телом остановить несущийся к разрушенному мосту на всех порах поезд.

И как бы смешно не было, когда ты арестант в лагере и вроде бы все самое худшее с тобой уже произошло, но у Поль возникло сильное недоброе предчувствие. Оно нарастало с каждым словом, сказанным Кэтрин.

– У меня уже есть кое-какие наметки, – окончательно ошарашила Поль подруга, – кажется, есть шанс наладить в лагере подпольную деятельность, но это еще не точно.

Рим, апрель 1959г.

Через день француз плюнул на все свои конспираторские потуги и собственной персоной заявился к Поль в отель. Когда девушку побеспокоил портье, сообщивший, что ее в холле дожидается гость, она почему-то сразу подумала о Шварце и прихватила с собой пистолет. К ее величайшему везению именно в этот момент, Рудольфу позвонили из банка, в котором он работал и попросили оказать консультацию по срочному делу, не терпящему отсрочки. Рудольф был раздосадован, что его дергают во время отпуска и долго слезно извинялся перед Поль, которая изо всех сил пыталась выглядеть огорченной этим фактом.

Наконец, она спустилась в патио, где за самым дальним столиком расположился Паскаль. Он уже успел заказать себе и ей по бокальчику тыквенного лимончелло. Поль проигнорировала напиток, потому что не испытывала особой симпатии к сладким итальянским аперитивам, она предпочитала сухое красное вино или шотландский виски. Француз без смущения опустошил и предложенный девушке стакан. Поль хмыкнула.

– Случилось что-то важное, если ты явился сюда, – сказала она, пряча лицо за полами широкой соломенной шляпы, и нервно оглядываясь по сторонам. Она боялась снова столкнуться со Шварцем и, украдкой, боязливо оглядывала посетителей ресторации.

И, конечно, мерзавец словно снова прочитал ее мысли и материализовался у дверей отеля. Он прошагал своей широкой походкой к остановившегося неподалеку такси. Поль оставалось только быть благодарной вселенной, что он не заметил ее, направляясь по каким-то своим зверским делам.

– Не пялься, – понизив голос до шепота сказала девушка французу, – там…

Но Паскаль, конечно же, выпучил свои и без того крупные карие глаза и заворожено проследил за удаляющимся прежним противником. Когда такси отъехало на приличное расстояние, он перевел ошарашенный взгляд на девушку.

– Это он, серьезно? – присвистнул он, – не похож на гребаного арийца.

– Он вроде и не ариец, – фыркнула Поль и тут же вспомнила, что лучше не блистать своими познаниями о крайне запутанной биографии бывшего тюремщика и обстоятельствах, в которых она оказалась в это посвящена, и быстро соврала, – не знаю, кто на самом деле. Он носил уродский шлем, за который мы его в Гюрсе называли «Монстром в маске».

– Удобно, – заметил Паскаль, – так можно и за бывшего узника лагеря сойти. Но, неважно. Новости такие – Вольф куда-то уехал, мне удалось проследить за ним только до выезда из Рима. И направился он вовсе не на восток, как я думал, а на запад. Может быть на побережье…

У Поль в мозгу мгновенно сложились все части мозайки. Одной из которых и являлся тот самый друг Шварца, у которого вилла в…Фочене? Фреджене. Она пока довольно плохо ориентировалась в названиях итальянских прибрежных городов.

Пришло время поделиться информацией и с Паскалем, как бы ей не хотелось, не посвящать старого друга в некоторые детали. Например, что ее пустоголовый супруг из всех людей в Риме умудрился каким-то образом завести дружбу именно с военным преступником. И про тот ужасный напряженный ужин, когда Поль чуть с ума не сошла от ненависти к Шварцу и царящей за столом неловкости.

– Рудольф как раз предлагал отправиться в пригород, – нашлась Поль, – в гости к другу.

Паскаль почесал свою густую бороду и тоскливо посмотрел на опустевшие бокалы. Сложно было его осуждать, Поль в свое время тоже пыталась залить невыносимую тоску алкоголем, но начинать употреблять спиртное еще до обеда казалось чем-то за гранью здравого смысла. Впрочем, итальянцев самих это совершенно не смущало, и уже за завтраком можно было увидеть многих горожан, спокойно выпивающими бокал вина в открытых патио.

– В Фочене аэропорт, – задумчиво констатировал француз и поднял глаза на девушку, – что, если мы его упустили и Вольф скроется?

– А как же Корфу? Туда безопаснее добираться на пароме, – попыталась успокоить друга Поль, – или…

– Я не знаю, – упавшим голосом сказал Паскаль, но вдруг повеселел, не удержался от комментария, – ты только не пытайся утопиться снова, когда увидишь море. Мы с тобой вроде договорились, что ты еще должна родить мне крестников.

Поль фыркнула. Друзья прекрасно знали о ее сложных взаимоотношениях с большим количеством воды и целой гамме чувств, которое это природное явление вызывало в душе девушки. Ее по-прежнему завораживали реки, моря и дождь. И когда Поль оказалась в домике родителей француза на побережье после войны, измученная преследовавшими ее кошмарами и скорбью от потери близких людей, она не придумала ничего лучше, чем именно утопиться. Это казалось прекрасным и романтичным, будучи ребенком пустыни, завершить свою жизнь именно таким образом. Поль даже слегка разозлилась, что Паскаль снова напомнил ей об этом эпизоде, но не подала и виду.

Хотя за этим невинным разговором скрывалась совсем другая подоплека и француз все-таки наконец-то решился ее озвучить.

– Змейка, взываю к твоему благоразумию, – посерьезнев, заговорил мужчина, – не пытайся разобраться со всем сама, это рискованно…

Поль знала, что его куда больше беспокоят жуткие методы, к которым она прибегала за время охоты на беглых нацистов. Вряд ли кто-то из них теперь мог по-настоящему причинить ей вред, бессмысленно было видеть в них угрозу. Угрозой теперь была она сама.

Но все это скоро закончится, – пообещала себе Поль. Их осталось двое. И никакому американскому правительству она не собирается отдавать свою добычу. Разберется с каждым из бывших палачей именно так, как они того заслуживают.

– Да, не волнуйся, – поспешила заверить она друга, и мрачно усмехнулась, – не буду же я выпускать кому-то кишки на глазах у своего любимого мужа. Ой! – она осеклась, потому что в отражении распахнутой оконной ставни увидела Рудольфа. Он быстро отыскал жену глазами и нерешительно приблизился к их столику. Поль быстро соображала, чтобы такого сказать, чтобы ее встреча с французом не выглядела подозрительно.

Очень кстати, Рудольф решился положить руку ей на плечо и Поль, вопреки всему своему отвращению, накрыла его пальцы своими. Она на секунду прикрыла глаза, настраиваясь на вид аккуратно прибранной кладовки, в которой каждый предмет лежит на своем месте. Именно таким ей представлялось сознание Рудольфа, хотя до этого момента она запрещала себе вторгаться в его мысли.

Лучше бы она не нарушала это табу и впредь! На девушку хлынула волна беспомощной ревности мужчины. Она не удержалась от мрачного смешка – как наивно было на его месте испытывать подобные чувства к невиновному совершенно Паскалю и вести при этом дружбу со Шварцем, который за одну только встречу уже успел облапать ненаглядную женушку, опрометчиво одевшую на ужин слишком открытое платье. Впрочем, Паскаль даже с его дурацкой бородой, все равно был безупречно красив и очарователен, как все настоящие французы. Сложно было не ревновать к его харизме.

– Милый, – Поль убрала руку и отстранилась, заметив, как Рудольф поморщился от укола мимолетной боли в виске, – ты не поверишь, но я встретила своего старого друга.

– Паскаль Амальрик, писатель, – француз с готовностью протянул свою широкую ладонь ревнивому супругу, – учились вместе в Париже, – Рудольф невнятно представился и пожал руку с явным недоверием. Не нужно было снова вторгаться в сознание мужчины, чтобы догадаться, что он сейчас уже представил себе Поль в объятиях старого знакомого в пору их студенческой юности.

Фу, ну как так можно! И дело было не в том, что Поль так отвратителен был Паскаль и идея близости с ним. Напротив, она испытывала к нему явную симпатию и однажды, после войны, они напились вместе и чуть не проснулись в одной постели. Спас навязчивый образ Монстра в маске, выпрыгивавшего из табакерки памяти как настоящий черт, стоило кому-то только дотронуться до Поль после всего, что произошло. А еще мысли о Кэтрин, о верной подруге, с которой она не могла и не имела права так поступить. Даже когда Кэтти уже, в принципе, было все равно.

Они были для Поль идеалом отношений, пусть очень странных, порой сумасбродных и диких; с шумными скандалами, заставлявшими всех обитателей парижской квартиры прятаться по углам и сидеть там до перемирия, словно испуганные маленькие мышки. Вместе они были особенно прекрасны, оба насмешливые, яркие, импульсивные и безумно смелые. Поль до сих пор не могла представить рядом с Паскалем другую женщину. Даже славянскую красавицу Божену, его последнюю – предпоследнюю? – жену.

К несчастью, Рудольф обо всем этом не знал, а Поль вовсе не планировала посвящать его в подробности своего прошлого настолько глубоко.

Поль не удержалась от искушения и снова вторглась в разум супруга. Его эмоциональная расшатанность в этот момент позволила девушке сделать это легко и безболезненно, даже не прибегая к тактильному контакту для улучшения погружения.

Он быстро прокручивал все ситуации, в которых Поль морозила его и говорила, что пока не готова воспринимать нормально прикосновения из-за зверств пережитых в концлагере. О, ужас! Мужчина быстро связал холодность супруги с наличием у нее возлюбленного из прошлого, которого он теперь видел собственной персоной и уже раздумывал, не будет ли слишком бесстактно вмазать ему по белозубой улыбке и мерзкой самовлюбленной физиономии.

Но швейцарец был сдержанным и не мог позволить себе такой роскоши, вместо этого он методично и хладнокровно продумывал способ вывести избалованную им лгунью на чистую воду.

– Паскаль, может быть, вы составите нам компанию в поездке на побережье? – вдруг выдал Рудольф, и Поль с трудом сдержалась, чтобы не удариться головой о стеклянную поверхность столика. Что, черт возьми? Еще только француза там не хватало…

– Я думаю, что у Паскаля достаточно занятий в Риме, – вставила Поль свое слово, надеясь хоть немного отложить надвигающуюся катастрофу. Друг же весело посмотрел на нее и, будь он проклят, слегка подмигнул правым глазом.

– Благодарю за приглашение, – отозвался он, – у меня как раз будет несколько свободных дней. Я с радостью проведу их вместе с вами.

«Поезд в ад отправляется, всем занять свои места и пристегнуться» – мрачно усмехнулась про себя Поль. И в какой только момент ее медовый месяц превратился в настоящий кошмар? Ах да, в тот самый, когда она получила записку с одним коротким словом «Италия» и приняла это опрометчивое, необдуманное решение.

Глава восьмая.

Аквитания, сентябрь 1941г.

Монстр не заставил себя долго ждать и уже через несколько дней после отлучки Кэтрин, Поль снова «пригласили» в допросную. На этот раз она сразу отметила отсутствие пятна крови.

Охранники втолкнули девушку в помещение и уже собирались пристегнуть к креслу, когда Рихард Шварц появился собственной персоной и жестом приказал им убираться. Тюремщики исчезли в одно мгновение и по ужасу, написанному на их лицах, Поль легко догадалась, что боятся Монстра в маске не только заключенные. Ничего удивительного не было в том, чтобы благоразумно предпочитать лишний раз не попадаться на глаза существу, выглядящему, как чудовище из детских страшилок.

Монстр кивнул на стул. Поль некоторое время стояла в растерянности, потирая ноющие после наручников запястья, прежде чем все-таки решилась сесть.

Шварц отошел подальше от нее и привалился спиной к стене. Поль даже показалось, что в какой-то степени он ее боится и предпочитает держаться на расстоянии. Но зачем тогда оставил свободной?

– Кто ты такая? – спросил мужчина из своего темного угла, словно пытаясь чернотой своей одежды слиться с царящим там мягким полумраком.

– Я никто, – беззаботно пожала плечами Поль, – сирота, брошенная родителями в далекой французской колонии. Ты это хотел услышать?

– Нет, – буркнул монстр и стал стягивать свою маску. Поль и сама не знала почему, но испытала сильное облегчение. Все-таки не так тревожно было разговаривать с обычным человеком, а не с мифическим демоном из страшных сказок. Тем более у палача было настолько открытое и эмоциональное лицо, что она даже забывала, что присутствует на допросе. На дружескую беседу это, конечно, тоже мало походило, но все-таки он был почти мальчишкой. Ребенком, случайно попавшим на войну. Как и она.

Он отложил шлем в сторону, на всякий случай запер дверь изнутри, вероятно, остерегаясь, что кто-нибудь войдет во время их беседы и увидит его настоящую внешность.

Мужчина присел перед Поль на корточки и ей стало некомфортно от вторжения в личное пространство. Но она тут же напомнила себе, что о такой роскоши, как границы в общении, в лагере мечтать не стоит.

Теперь монстр не выглядел испуганным, скорее заинтересованным. Его темные большие глаза пристально и проницательно вглядывались в лицо девушки.

– Ты такая же, как я, – после долгой паузы заговорил он и выдал слегка смущенно, – я не встречал больше… других.

«Вот и ответ на вопросы Кэтрин» мрачно отметила Поль и подумала, что в чем-то подруга была права. Определенно, стоило воспользоваться возможностью и разведать о странных суперсолдатах, бывших на службе у нацистов, чтобы оценить масштабы угрозы, которую они представляют. И Поль решила не упускать представившегося шанса. Вроде бы пока ее жизни ничего не угрожало, а палач был настроен к ней достаточно миролюбиво.

– Откуда мне знать, что ты мне не врешь? – откликнулась она слегка насмешливо. Эти слова задели мужчину, он как-то по-детски обиженно надул губы.

– Я не враг тебе, – сказал он, быстро выпрямился во весь свой исполинский рост, отошел к стене и легонько ударил ее кулаком, – попытайся понять.

Поль кивнула, демонстрируя свою заинтересованность и готовность слушать.

– Древние люди называли нас по-разному, – начал Шварц и девушка устало подумала, что рассчитывала на что угодно, но не лекцию по истории в стенах концлагеря, – жрецы, провидцы, маги. Брахманы. В средневековье нас сжигали на кострах, а в новое время… – он помрачнел, – запирали в сумасшедших домах. Нас почитали, боялись и ненавидели. Потому что мы не такие, как обычные люди. У нас есть… сила. Могущество… Я чувствую это в тебе.

– Что-то я уже такое слышала, – оборвала его раздраженно Поль, – у вашего любимого Ницше. Но ты для сверхчеловека… физиономией не вышел, – она хотела сказать мордой, но вовремя напомнила себе о том, как Кэтрин обычно расплачивалась за свой острый язык, сильно раздражавший тюремщиков. Лучше не увлекаться. Доверительная беседа в любой момент может обернуться очередной пыткой и не стоит рисковать, пока возможности этого человека не до конца изучены.

Монстр болезненно скривился и, словно позабыв о присутствии девушки, провел рукой по своему лицу с явным отвращением. Вроде как он совсем не гордится своим происхождением, отметила она про себя.

Она уже начала размышлять о том, как можно использовать это в своих целях, когда мужчина снова решился заговорить.

– У тебя огромный потенциал, – Шварц снова вернулся к ней и присел на корточки, – я могу научить тебя. Тебе больше не нужно будет гнить здесь. Ты сможешь помочь своим друзьям…