Протокол допроса. Смерть командарма

– Вы понимаете, что это за поручение?

– Я думаю, что это понимаете вы, доктор.

– Я прибыл вместе с профессором Вовси. Я один из его ассистентов. А вы знаете, зачем сюда, в Киев, вызвали профессора Вовси? Пациент Вовси это командующий 1-м Украинским фронтом. Только не нужно говорить, что вы об этом не знаете.

– Но что я могу знать?

– Так я ставлю вас в известность, товарищ. Мое задание – ликвидировать генерала Вахрушева. И вы лично передали мне яд.

– Я только «конверт», доктор. Не я поймал вас на крючок.

– А что потом? – спросил Евдокимов.

– Потом?

– После того как мы с вами сделаем нашу «работу»? Что будет потом.

– Для начала нужно сделать работу.

– Но вы ведь понимаете, что за работу нам поручили?

– Да. Догадаться не так трудно.

– И вы согласны это делать? – спросил Евдокимов.

– Я уже сделал все, что требовалось от меня, Иван Константинович. Теперь ваша работа.

– Работа! Можно ли назвать это работой!

– Нам с вами думать нужно было раньше, Иван Константинович. Мы с вами на крючке. Вы понимаете, что это значит? Отвертеться не получится. Нольман все равно сделает эту работу с вами или без вас. Не вы так кто-то другой.

– Но как же так? Ведь можно сообщить куда следует…

– Сообщить?

– Поставить в известность органы безопасности.

– А что вы им сообщите?

– Я могу показать вот эту коробочку с ампулами! Это доказательство!

– Доказательство чего? – спросил Лавров. – Доказательство нашей с вами измены.

– Нашей?

– Все будет представлено так, словно, мы агенты врага, Евдокимов. Вот такой вывод будет сделан, если вы пойдете куда следует. Нольман комиссар государственной безопасности. И что у вас есть на него?

– Он помог мне в 1941 году избежать наказания.

– И что? Что у вас на него сейчас? Он отдавал вам приказы по этим ампулам? Нет. Это сделал я. А кто я такой? В прошлом агент Абвера. Пусть я работал в Абвере по заданию самого Нольмана но меня ведь могли и перевербовать. На коробочке и ампулах нет отпечатков Нольмана.

– Но кто вам их передал?

– Капитан авиации. И ранее его я никогда не видел. Нольман ни словом не обмолвился мне о задании, которое я получил от этого капитана. Он просто направил меня в Киев. Итак, доктор, что у меня есть на Нольмана? Я сам отвечу – ничего!

– Значит, исполнить приказ?

Лавров ответил:

– Я хочу оправдать себя тем, что я всего лишь «конверт» для этого, – он указал на коробочку в руках у Евдокимова.

– А мне предстоит стать убийцей. Но я врач.

– Но мы же с вами не знаем что в этих ампулах.

– Смерть, – ответил Евдокимов. – Я уверен, что это смерть. И они приказали мне убрать не кого-нибудь. Это командующий фронтом. И командующий хороший.

– Больше того, очень хороший, доктор. У фельдмаршала Манштейна его называют «Гроссмейстером», за те операции, что он разработал и осуществил.

– Но тогда Нольман шпион! – вскричал Евдокимов.

– Нет.

– Но как же так? Зачем тогда все это?

– Вы поражаете меня своей наивностью, доктор. У командующего достаточно врагов и на этой стороне. Я бы даже сказал что здесь у него их больше чем там. Война идет к концу. И свою основную работу он уже сделал.

– И что?

– А то, что командующий стал весьма популярен в войсках. И теперь многие думают, что будет после войны. И дело здесь не в Нольмане. Он простой исполнитель. Он получил тайный приказ, как я подозреваю, доктор. Так что не стоит вам трудить свою голову.

– Но что делать?

– Думайте, что вы всего лишь орудие убийства, а не сам убийца. Впрочем. Так оно и есть на самом деле. Я ведь виноват не меньше вашего.

– Но вы так и не ответили на мой первый вопрос.

– Какой? – спросил Лавров.

– Что будет потом?

– Это ясно.

– Ясно? Вам ясно? А вот мне нет.

– Я сотрудник НКГБ, доктор. И после «работы» нас с вами ликвидируют.

– Ликвидируют? Что значит…

– После того как мы сделаем дело, нас уберут. Кстати я по спискам НКГБ уже мертвец. Меня списали еще в декабре 1943 года. И во второй раз чуда не произойдет. Нольман позаботился об этом. Я уверен.

– Но вы сами передали мне его приказ и обещание забыть все мои «грехи».

– Мне сам Нольман обещал тоже самое. Даже больше. Мне обещали свободу. А смерть это разве не свобода?

– Тогда зачем нам выполнять его приказ? Если мы с вами знаем, чем все кончится?

– А кто вам сказал, доктор, что я хочу его выполнять? Я просто смотрю на вашу реакцию. И если мы с вами мыслим одинаково, то, возможно, придумаем план, как переиграть Нольмана.

– Но времени на исполнение приказа у меня не так много. И решение нужно принимать уже сейчас.

– Вы прибыли в город в составе делегации профессора Вовси?

– Именно так. Профессора вызвали для усиления команды врачей, которая спасает Вахрушева. Дело в том, что у раненого 7 марта сняли гипс. Он причинял генералу много неудобств. Генерал довольно тучной комплекции. Но вздутие живота осложняет сердечную деятельность.

– И что? Я не медик, Иван Константинович.

– На 19 сутки состояние больного удовлетворительное. Так нам сказали. Ведь сам я генерала еще не видел.

– Значит все хорошо?

– Не совсем, – ответил Евдокимов. – Пульс у генерала 140 ударов в минуту и температура 38. Профессор Вовси предполагает, что от ранения идет общее отравление организма. Хотя по заключению профессора Шамова, который давно при генерале, состояние его улучшается. Но вы так и не сказали, что мы будем делать?

– Все наши доказательства – вот эти ампулы. Мы не можем связать их с Нольманом но уже одно их присутствие кое о чем говорит. Вы можете исследовать это? Нам нужно знать что внутри!

– Открыто?

–Нет. У Нольмана есть запасной вариант, если мы с вами выйдем из-под его контроля.

– Откуда вы знаете?

– Я успел узнать товарища Нольмана хорошо. Потому мы пока не можем в это никого посвятить. Анализ одной из ампул нужно провести тайно.

– Я попробую, но сделать это будет не так просто. Будь я у себя в Москве – не было бы проблем. Но в Киеве меня могут и не допустить в лабораторию.

– Нам нужно знать, что это такое в течение двух-трех дней. Это наш первый шаг. Пока нам с вами ничего не грозит. Они думают, что мы выполняем их задание.

– Мы с вами одни?

– В этом деле да. Никто нам не поможет. Иное дело если у нас появятся доказательства.

– Но, как я понял, вы офицер контрразведки. Вам известны пути и вы знаете, кому можно про это сказать.

– Нольман тоже офицер контрразведки, доктор. И не он сам придумал эту операцию. Чем генерал мешает лично Нольману? Ничем. А что это значит?

– Что?

– Нольман получил приказ. И действовать здесь нужно осторожно. Надо узнать, кто стоит за устранением генерала.

– А если доложить самому Верховному главнокомандующему?

– Сталину? И как это сделать? – усмехнулся Лавров. – У вас есть выходы лично на Верховного?

– Конечно, нет.

– И у меня нет. Потому мне нужен анализ содержимого вот этих ампул.

– Я вас понял. Встречаться будем здесь?

– Нет. За нами наверняка следили. Я встретился с вами на вокзале. Как и было приказано. А там нас с вами наверняка «вели». Но пока это не страшно. Они уверены, что мы выполняем приказ. Но другие встречи нужно проводить так, чтобы никто про это не знал. Вы знаете Киев?

– Нет.

– Тогда возьмите вот это.

Он передал Евдокимову лист бумаги.

– Это план как добраться до разрушенных домов на улице Ленина. И там отмечен дом, где мы встретимся с вами. Через два дня.

– Хорошо.

– План изучите и листок сожгите.

– Понял.

– Обязательно уничтожьте его. Ваше помещение могут и обыскать тайно от вас. Помните это.

– Я все понял…

***

Киев.

Квартира Лаврова.

15 марта, 1944 год.

Время – 12.50.

Роман Лавров вернулся в дом, где они поселились с Еленой. Он был доволен тем, что Евдокимов оказался человеком порядочным и имеющим принципы. Его волновал только один вопрос – почему Нольман, который хорошо разбирается в людях, выбрал именно его?

Он вошел в дом.

– Как все прошло? – спросила Лена.

Лавров ответил коротко:

– Я видел Евдокимова.

– И что? Он согласен выполнить приказ?

– Он взял ампулы.

– Но неужели он сделает это? Вот так просто? Советский врач?

– Евдокимов на крючке у Нольмана, но убивать он не желает. Он врач, а не убийца.

– Но он взял ампулы!

– И что? Разве выбор у него есть?

– Не выполнять приказ! – сказал она.

– Нам нужно думать, что делать, Лена. Времени не так много. Пока мы можем спать спокойно. Нольман думает, что его приказ исполняется. А нам нужно понять, кто за этим стоит.

– Ты же сам сказал, что это Нольман стоит за всем.

– Я о том, кто дал самому Нольману этот приказ! Или ты думаешь, что я и Евдокимов единственные, кто получил задание?

– А разве нет?

– Я знаю Нольмана. Он всегда имеет запасной план, а то и два.

– Но как ты думаешь противостоять Нольману в таких условиях? Как нам понять, кто стоит за покушением на генерала? Если это случайное нападение, то…

– Оно могло быть случайным в одном случае, Лена. Если бы генерала не хотели устранить уже на нашей стороне в Киевском госпитале.

– Тогда нужно узнать список врачей, что находятся около него.

– Ты знаешь, сколько там светил медицины, Лена? Евдокимов назвал мне такие фамилии: доктор медицинских наук профессор Покровский, академик Богомолец, профессор Юдин, главный хирург Красной армии, академик Бурденко. Вот прилетел профессор Вовси. И этот список не полный. Для его проработки нужны ресурсы, которых у нас с тобой нет. И нужно время – а его еще меньше.

– Но тогда стоит подумать о бегстве.

– Ты не знаешь что говоришь. Бежать нельзя.

– Нельзя раствориться в Киеве? Это большой город.

– Нас найдут сразу, если вообще дадут сбежать. Я в этом сильно сомневаюсь. Бегство – самый простой план и с Нольманом так не играют. Это он предусмотрел в первую очередь. Да и Ликвидатор здесь. Не забыла?

– Разве такое можно забыть? Мы поселились в таком доме, где за нами легче всего наблюдать.

– Выбора не было. Я по документам сотрудник аппарата ЦК КП(б)У. Но все же меня мучает один вопрос.

– Какой?

– Почему Нольман решил поручить все именно Евдокимову.

– Но ты же сам сказал, что Евдокимов у него на крючке, Роман! Ты сам ответил на свой вопрос.

– Нет, – покачал головой Лавров. – Нольман в 1941 году лично беседовал с Евдокимовым. А Нольман хорошо разбирается в людях, Лена. Он не мог не предвидеть, что Евдокимов станет колебаться.

– Я не могу понять, что волнует тебя?

– Мне кажется, что я уже снова в сетях Нольмана…

***

Луцк.

Управление контрразведки СМЕРШ.

Последний «подарок» от полковника НКГБ Одинцова.

15 марта, 1944 год.

Время – 12.00.

Начальник управления СМЕРШ майор Кравцов зашел в кабинет к полковнику Одинцову.

– Вызывали, товарищ полковник?

– Просил зайти, майор. Вы здесь хозяин. А я только гость. Я временно занимаю этот стол. Прошу вас.

Кравцов сел.

– Я ведь работал в Луцке по линии агентурной разведки во время оккупации в 1942 году. И много могу вам рассказать. И от такой помощи отказываться не стоит, майор.

– Разве я отказываюсь, товарищ полковник. Я весьма ценю ваш опыт и буду рад помощи.

– Но вы в 1942 году работали с Нольманом. А он невысокого мнения обо мне и моей работе.

– Я служил под началом старшего майора Нольмана. А начальство не мы выбираем, товарищ полковник. Кстати и о моей работе он был не самого высокого мнения.

Одинцов продолжил:

– В свое время на линии Ровно-Луцк работали два крупных партизанских отряда: «Победители» полковника Медведева, и «Молот» полковника Стерненко. Партизанский отряд «Молот» был под моим управлением в 1942 году. Но затем часть моей группы в Луцке провалилась. И виновницей была известная вам лейтенант Костина. Это протеже товарища Нольмана. Из-за ошибки Костиной в 1942 году сорвалась операция по налаживанию контактов с антинемецкими силами в регионе. Я подал рапорт на Костину, и она была отстранена от работы. Но Нольман вытащил её. И она даже не была понижена в звании за вопиющую некомпетентность. Больше того Нольман снова использует Костину здесь. Он в 1943 году подмял созданный мною «Молот» под себя! И полковник Стерненко и майор Лурье стали напрямую подчиняться ему!

– Вы хотите сказать, товарищ полковник, что Нольман присвоил себе ваши заслуги.

– Да. Он это сделал. И ныне он комиссар госбезопасности 3-го ранга. А мои погоны с большим трудом держатся на моих плечах. Мои успехи – его успехи, но мои неудачи – по-прежнему только мои. Берегитесь Нольмана, майор.

– Сейчас я не служу под его началом. Я офицер СМЕРШ.

Одинцов усмехнулся:

– Вы думаете? Скоро он будет нам с вами отдавать приказы, майор. Вот увидите. Нольман не просто умен. Вы знаете, что в свое время он враждовал с комиссаром госбезопасности Максимовым. Своим нынешним шефом?

– Слышал про это. Но то дела давно минувших дней. Черная кошка между ними пробежала еще в 30-е годы.

– А ныне Максимов и шагу без Нольмана ступить не может. Умеет Иван Артурович втереться в доверие. Его прежнего шефа Шпигельгласса и в живых давно нет. А Нольман все еще на высоте. Скоро он и Максимова с вершины спихнет41. Можете быть уверены, майор.

– И к чему вы этого мне сейчас говорите, товарищ полковник.

– Предупреждаю. Вы были у него под началом. Но сейчас вы много знаете, майор.

– Что значит много?

– Покушение на Вахрушева многим будет стоить карьеры. Запомните это, майор. И боюсь, что мне уже не выкрутиться.

– Но ваше расследование идет хорошо. И комиссар Нольман не вмешивается в ваши дела.

– Это и подозрительно, майор. Если бы он вмешивался, мне было бы спокойнее. А так я чувствую беду.

Одинцов показал ему папку с личным делом.

– Вы знаете что это?

Кровцов открыл папку. Это было дело не из местного архива. Он поднял глаза на полковника:

– Откуда это?

– Копия личного дела. Это люди Молота, которых забрал у меня Нольман. У меня всегда были копии личных дел для моего пользования. И в этой папке дело «Ликвидатора».

Кравцов прочитал имя и фамилию, затем посмотрел на фото.

– Но это же…

– Да. Именно, майор. Сам Нольман ведь не познакомил вас с этим?

– Нет. Но я никак не мог даже подумать, что вот это и есть Ликвидатор.

– И не простой Ликвидатор, майор. Это поэт своего дела. Я даже не знаю, чем станет такой агент заниматься после войны. Убийство для него цель жизни. По-другому он уже не сможет.

– Но если это и есть Ликвидатор, то я тогда ничего не понимаю, товарищ полковник. К чему была вся игра с Лавровым? Получается, что никто его убирать в декабре 1943 года не собирался! Это все подстроено?

– Это многоходовая тактика товарища Нольмана. Лавров только часть плана. И он должен был остаться в живых тогда. Но теперь его смерть неизбежна.

– А вам не страшно делиться со мной такими секретами, товарищ полковник?

– Уже нет, товарищ майор. Эту папку сохраните и как следует спрячьте. Никто не знает что она у вас, кроме меня. И если про это станет известно – это ваш смертный приговор.

На этом разговор майора и полковника завершился…

***

Луцк.

Управление контрразведки СМЕРШ.

ЧП.

16 марта, 1944 год.

Время – 9.00.

Следующим утром Кравцов прибыл на службу и его встретил капитан Носков, сотрудник НКГБ из людей Одинцова.

– У нас ЧП, товарищ майор.

– ЧП?

– Ночью убит полковник Одинцов!

– Как убит?

– На месте преступления работает следственная группа. Но по предварительным данным это работа ОУН. Мне только что доложили, что на столе Одинцова обнаружен «приговор». Нечто вроде «чёрной метки».

– Мне нужно срочно выехать на место преступления.

– Там уже работает группа комиссара госбезопасности 3-го ранга Нольмана.

– И сам Нольман там?

– Нет. Нольман улетел в Москву. На месте распоряжается капитан НКГБ Осипов. И он сказал, что никакое усиление ему не нужно. Он сам во всем разберется…

***

Москва.

Управление НКГБ СССР.

16 марта, 1944 год.

Время – 13.45.

Иван Артурович Нольман явился на доклад к Максимову.

– Владимир Иванович, докладная записка от погибшего полковника Одинцова.

Максимов взял документ и спросил:

– Что по убийству Одинцова?

– Боевики ОУН, товарищ комиссар.

– Может быть, ты рано уехал из Луцка, Иван Артурович?

– Там остался капитан Осипов. Хороший следователь и во всем разберется. Но и так все ясно. Одинцов много крови попортил националистам в 1942 году. Вот и свели с ним счеты. Разбираться нужно с тем, кто отвечал за охрану полковника.

– Вы намекаете на майора Кравцова?

– Он начальник СМЕРШ. Это зона его ответственности. Важного сотрудника НКГБ убирают у него под самым носом. Что происходит в Луцке? Они приказывает установить слежку за мной, а Одинцову не может обеспечить простой безопасности?

– Что ты предлагаешь?

– Доложите его непосредственному начальнику, генералу Абакумову. Убит ваш подчиненный, Владимир Иванович.

– С чего это, Иван, ты решил испортить карьеру Кравцову? Он работал в твоей группе в Харькове.

– Он стал слишком любопытен, Владимир Иванович. Он вместе с Лавровым пытался вести собственное расследование. Вот для чего они следили за мной. Вы меня понимаете?

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что его нужно быстро лишить его нынешних полномочий. А то он может узнать что-то лишнее. И исходить удар должен от вас, а не от меня, Владимир Иванович.

– И ты хочешь, чтобы я просил Абакумова назначить на место Кравцова, капитана Осипова?

– Вы все поняли, Владимир Иванович. Но для начала ознакомьтесь с отчетом полковника Одинцова. Он хоть и умер, но свое дело сделал.

Максимов прочитал доклад:

«Справка полковника Одинцова о нападении на кортеж генерала армии Вахрушева.

5 марта 1944 года опергруппой отдела контрразведки СМЕРШ 13-й армии под командованием майора Кравцова был задержан активный участник формирования «Варта» Ундир Григорий Васильевич. Будучи допрошенным, Ундир показал, что участником формирования «Варта» он является с января месяца 1943 года.

29 февраля 1944 года формирование «Варта» в составе 80-90 человек совершило нападение на группу автомашин, которыми ехал командующий 1-го Украинского фронта генерал армии товарищ Вахрушев. Нападение было совершено при следующих обстоятельствах:

Утром 29 февраля 1944 года бандгруппа в составе 80-90 человек вышла из села Дубенцы в засаду в районе Милятино-Сиянцы, где должен был пройти обоз из 12 подвод.

И по случайности бандгруппа у села Милятин встретила кортеж командующего 1-го Украинского фронта генерала армии товарищ Вахрушева. По машинам был открыт пулеметный и автоматный огонь…»

Максимов посмотрел на Нольмана.

– Отчет хороший. Благо для нас, что Одинцов успел его закончить.

– А что известно о состоянии генерала Вахрушева, Владимир Иванович. Сводка уже прошла?

– Да. Мне недавно доставили. У товарища Вахрушева имеет место тяжелое поражение организма с септическим процессом раневого происхождения, приведшее к значительному угнетению и без того ослабленных функций организма.

– И что это значит?

– К лечению Вахрушева подключили новую группу специалистов. Это академик Богомолец и профессор Юдин. Там у его кровати консилиум собрали из лучших медицинских умов СССР.

– И какие прогнозы, Владимир Иванович?

– Бурденко настаивает на ампутации правой ноги Вахрушева. И риски велики, Иван Артурович.

– И что Вахрушев?

– Согласился. А что ему остается? Жизнь или ампутация.

– Но это по словам Бурденко.

– Вахрушев сказал, что генерал и без ноги возможен. Это не строевой солдат.

Нольман задумался…

***

Киев.

Ул. Ленина. Развалины.

25 марта, 1944 год.

Время – 10. 20.

Евдокимов Иван Константинович явился на место встречи и не нашел там Лаврова. Он посмотрел на часы и понял, что пришел слишком рано. До назначенного часа было еще 10 минут.

Сообщение у него было важное. На 23 марта у генерала Вахрушева произошла вспышка тяжёлого отравления организма от инфекционного процесса в костно-мозговом канале верхнего отрезка бедренной кости. У постели больного собрался консилиум врачей.

Бурденко настаивал на немедленной операции.

Профессор Гуревич заявил, что ампутация конечности совершенно бесперспективна.

Профессор Юдин сказал, что по его мнению, ситуация безнадежная.

Академик Богомолец с этим мнением был согласен.

Генерал-майор медицинской службы Шамов видел шанс на спасение в ампутации.

Но даже не это было главным в новостях Евдокимова. Он сумел тайно провести лабораторные исследования содержимого ампул. И оказалось, что в них не было никакого яда. Это совершенно безвредный витаминный раствор!

«Зачем мне передали эти ампулы? Никакого вреда здоровью генерала они не нанесут, – думал Евдокимов. – А если это проверка? Но кто стал бы меня проверять? Нольман? Какой толк ему в ней? Нет, Нет. Здесь что-то другое. Нужно все рассказать. Может быть, он что-то прояснит»…

***

Лавров волновался за Елену Музыку. Она ушла час назад. Елена сказала ему, что нашла выход на медицинскую сестру, которая знает все о состоянии генерала Вахрушева.

– И откуда у неё такая информация?

– Её подруга постоянно ухаживает за генералом в особняке, что для него выделил секретарь ЦК КП(б)У Хрущёв. И сегодня она должна смениться.

– И ты хочешь выйти из дома?

– Да. Это нужно сделать, Роман.

Роман не хотел отпускать Лену одну.

– Давай сходим завтра вместе.

– Сегодня, – сказала она.

– Но ты же знаешь, что на сегодня у меня встреча запланирована с доктором Евдокимовым.

– Но я могу сходить одна. Роман.

– А Ликвидатор?

– Не думаю, что сегодня мне что-то грозит. У тебя встреча через час. Не пропусти время. А я пойду сейчас.

– Будь осторожна.

***

Лавров накинул плащ и покинул квартиру. Он пешком добрался до развалин жилого дома на улице Ленина. Посмотрел на часы, до встречи оставалась одна минута. Но Лавров решил, что Евдокимов уже его ждет.

Он вошел в пролом в стене и огляделся. Вокруг тишина и никакого присутствия живого человека.

«Неужели он не пришел? Или ждет меня в остатках той малой комнаты? Проверю».

Он прошел по горке из битого кирпича и проник в другую комнату. И там он нашел Евдокимова. Но это было лишь его тело. Доктор лежал в самом углу на спине. Лавров бросился к нему и сразу понял, что тот был мертв. Его убили точным ножевым ударом в сердце.

Лавров подумал о Елене и поспешил домой. Ей тоже могла грозить опасность…

Глава 13

Игра Нольмана: Ликвидатор.

Сообщения.

Апрель, 1944 год.

Главный хирург Красной Армии, генерал-полковник Бурденко решительно заявил коллегам, что единственный выход из создавшегося положения – неотложная операция по ампутации правой ноги у генерала армии Вахрушева. Причем никаких гарантий на успех Бурденко не давал. К 4 апреля 1944 года состояние генерала оценивалось как весьма тяжелое. Температура колебалась от 38, 2 до 40,2 градусов, нарастала сердечная слабость.

Доложили секретарю ЦК КП(б)У Хрущёву. Хрущёв позвонил Сталину и попросил разрешения на рискованную операцию.

5 апреля 1944 года была проведана ампутация. Отсеченную ткань тут же подвергли лабораторному исследованию, выявив паралогические изменения тканей, кости и костного мозга, что подтвердило слова Бурденко о необходимости ампутации.

15 апреля 1944 года генерал армии Вахрушев скончался при явлениях нарастающей сердечной слабости и отека легких…

***

Москва.

Главное управление контрразведки СМЕРШ.

16 апреля, 1944 год.

Иван Артурович Нольман явился с докладом в главное управление СМЕРШ. Максимов доверил дело ему. У Абакумова Нольмана уже ждали: сам начальник Главного управления Контрразведки (ГУКР) СМЕРШ комиссар госбезопасности 2-го ранга генерал-полковник Абакумов Виктор Семенович, его заместитель комиссар госбезопасности 3-го ранга Селивановский Николай Николаевич, начальник 3-го отдела ГУКР СМЕРШ полковник госбезопасности Утехин Георгий Валентинович.