Призраки Гарварда

– Мисс Арчер, – позвал профессор Хайнс и поманил ее пальцем. – На пару слов. Не хотел бы вынуждать вас опаздывать и на следующую пару.

Набрав в легкие воздуха, Кади шагнула к нему против потока выходящих студентов.

– Я хочу снова извиниться за опоздание. На меня совсем не похоже, я обычно очень пунктуальна и думаю, что у вас могло создаться ложное впечатление…

– Мне плевать, – перебил ее профессор Хайнс. – Честно, я не нуждаюсь в истории вашей жизни. Когда вы заявляетесь на мое занятие с опозданием, вы проявляете ко мне неуважение. А когда вы проявляете ко мне неуважение перед аудиторией, вы ставите меня в неловкое положение. Так что все просто: всякий раз, как вы ставите меня в неловкое положение, я проделываю то же самое с вами. И поверьте, я в этом хорош.

«Да неужели?» – подумала Кади.

– А что касается впечатлений, то либо ваша работа на занятиях меня впечатлит, либо нет. Все в ваших руках. Ясно?

Кади кивнула.

– Вот и умница. Увидимся на следующей неделе.

И Кади ушла. Спускаясь по ступенькам Север-холла, она клокотала от злости. «Вот и умница». Какое право он имел так с ней разговаривать? Да кто он вообще такой? Плевать, нравится она ему или нет, пусть валит ее сколько угодно, у нее для него было всего два слова, и точка. Пошел н…

– Привет!

Кади подняла голову за секунду до того, как столкнуться с высоким парнем, и сообразила, что произошло, еще через мгновение.

– Прости… что?

– Ты в порядке? Жестко там вышло. – Парень вскинул брови, такие же светлые, как и его короткостриженые волосы, выжидающе глянул на Кади, потом добавил: – Виноват, забыл, что ты пропустила знакомство. Я Алекс, мы на семинар вместе ходим.

– А, точно, прости…

– Хватит уже извиняться. Хайнса тут нет.

Она рассмеялась:

– Спасибо. А меня зовут Кади.

– О, твое-то имя я запомнил. Это Хайнс подметил точно.

Кади застонала.

– Да ну, брось, шучу. Я все равно бы запомнил. – Алекс оглянулся через плечо. – И Хайнс кажется полным ушлепком.

Кади тут же расслабилась.

– И не говори!

– Ага, конченый. Ты же на каких-то пять минут опоздала.

– Э-э… скорее на одиннадцать.

– Нет, никто даже не рассчитывает, что мы появимся в аудитории раньше семи минут после начала – негласное правило Гарварда. Я пришел буквально за минуту до тебя, так Хайнс и слова не сказал. Понятия не имею, почему он так психанул.

– Ну спасибо. Рада узнать, что его ненависть ко мне исключительно личная.

Алекс рассмеялся. «У него прекрасный смех», – подумала Кади. Они поболтали, спускаясь на первый этаж. Вкупе со стрижкой ежиком и голубыми глазами Алекс выглядел так, будто вырос на свежем воздухе и каждый день выпивал по стакану молока. Кади с трудом поверила, когда он сказал, что родом из Бруклина.

На первом этаже народу было значительно больше, люди выходили и входили, кружили вокруг, и на середине фразы их вдруг разделило столпотворение у дверей. Наконец выбравшись наружу, Кади сощурилась против солнца и попыталась найти Алекса среди моря рюкзаков и голов.

– Каденс!

Она развернулась, увидела машущего ей Никоса. Улыбнулась и шагнула к нему, радуясь встрече с еще одним дружелюбным человеком.

Когда Кади подошла, Никос положил ей ладони на плечи:

– Ну что, дорогая, выжила?

Она открыла было рот для ответа, как рядом вдруг возник Алекс.

– Увидимся, – произнес он, кивая.

– Ой… – повернулась к нему Кади, но Алекс уже быстро удалялся. – Увидимся, – отозвалась она все равно.

Никос перехватил ее руку и внимание.

– Дай-ка мы тебя осмотрим. – Он оттащил Кади от толпы и повертел. – Целая и невредимая? Хвала небесам.

– Ты удивлен?

– Ну, ты опоздала на занятие к профессору Хайнсу. А он известный мудак. Я беспокоился. Но рад видеть тебя без потерь.

– Не совсем. – Кади закатила глаза и пересказала случившееся. – А потом тот парень сказал мне, что тоже вообще-то опоздал и Хайнс ему ничего не сказал. Почему тогда сорвался и наехал на меня?

– Который парень?

– Алекс, который, ну, просто на тот же семинар ходит.

– Он тоже опоздал? – Никос скрестил руки поверх красного пиджака. – Было бы неплохо с его стороны вступиться за тебя, м-м?

Кади нахмурилась. Об этом она не подумала.

– Скоро ты узнаешь, что здесь полным-полно подхалимов. Изредка появляется теплое и уютное чувство, мол, мы здесь все в одном окопе, но это хитрая уловка, чтобы усыпить твою бдительность и спереть у тебя конспекты.

Кади надеялась, что Никос шутит. Она плотнее запахнула стеганую куртку.

– Ты все это время ждал?

– Нет, боюсь, что не настолько предан, милая, – пока что. Мы же только познакомились.

Кади не сдержалась и хихикнула. Никос был не похож на ее знакомых парней. Он казался уверенным и сообразительным, его мозг работал будто бы в три раза быстрее, чем у нее. Или, может, все дело в британском произношении.

– Правда, я-таки вернулся сюда после собрания по поводу дипломной, что, наверное, тоже считается.

– Весьма. Я ценю.

Кади была тронута: друг Эрика так старается, чтобы она не чувствовала себя одинокой. Ей пришлось одернуть себя от мыслей, что его интерес к ней, вероятно, выходит за пределы около-братской заботы. То, что Никос – любитель пофлиртовать, было видно невооруженным глазом. Единственное, что Кади не могла понять, – как они с Эриком, такие разные, оказались близкими друзьями. С девушками Эрик был застенчивым, Кади никогда не видела, чтобы он с ними заигрывал, по его части скорее взращивать чувства издали.

– И раз уж тогда ты так спешила, мне не удалось показать тебе наилучшую часть Север-холла.

– Нет, спасибо. Я туда теперь без особой надобности не вернусь.

– Внутрь заходить не придется. Поверь.

Гарвард-ярд опустел, среди зелени бродило всего несколько студентов; еще оставались туристы – как группы с экскурсоводами, вооруженными маленькими флажками или зонтиками, так и одиночки с фотоаппаратами. Кади предстояло привыкнуть, что она учится в заведении, куда люди приезжали через полмира лишь бы сделать фото, и винить их в этом было сложно. Сейчас над Кади возвышалась Мемориальная церковь, великолепное строение красного кирпича, с мраморным ступенями, круглыми колоннами и снежно-белым шпилем, устремленным в небеса. А напротив нее – громадная библиотека Уайденера с бесконечной лестницей, поднимающейся к величавым римским колоннам. Кади пока что слишком уж благоговела, чтобы туда заходить.

Она неохотно проследовала за Никосом к главному входу-арке в Север-холл, где он поставил ее практически вплотную к краю арки.

– Так вот что в этой арке особенного: если ты стоишь совсем рядом, как сейчас, и шепчешь прямо в кирпичи, тебя будет слышно на другой ее стороне.

– Правда?

– Клянусь. Моя любимая особенность всех местных зданий. Напоминает о говорящей стене в саду моей бабушки в Англии, волшебные штуки там – дело более привычное.

Кади коснулась грубого кирпича ладонью.

– Откуда ты это знаешь?

Темные глаза Никоса сверкнули, на губах заиграла озорная усмешка.

– Я знаю все.

– А я думаю, что ты трепло.

– Давай попробуем, сама увидишь. Все дело в математике и акустике; могу объяснить, если хочешь.

– Не стоит, я все равно не пойму.

– Поймешь, конечно, ты же сестра Эрика Арчера.

Кади улыбнулась.

– Но со скуки обзеваешься, так что лучше поверь в магию. А теперь постой здесь, – произнес Никос, удаляясь спиной вперед к другому концу арки. – Я прошепчу тебе тайное послание, ты – мне, а потом встретимся снова.

– Ладно.

Кади дождалась, пока он займет место на той стороне. Затем приложила ухо к арке. И отшатнулась: холод, исходящий от кирпича, обжег щеку, словно лед. Однако свист ветра действительно усилился, что разожгло в Кади любопытство. Она наклонилась второй раз и услышала просочившийся в ухо тихий голос:

– Дабы грех породить, достаточно единственной ошибки.

По спине Кади пробежали мурашки – и вовсе не от холода.

Никос усмехнулся, глядя на нее. И, прижавшись ухом к арке, жестом показал, что теперь очередь Кади.

Та повернулась лицом к стене и прикрыла рот ладонями, понимая, что теперь ее ход, хотя игрой все происходящее уже не казалось. Никос действительно сказал ту фразу? Означала ли она то, что Кади подумала?

В голове крутилось столько вопросов, что Кади никак не могла придумать ответ.

Спустя минуту Никос отстранился от арки, затем подошел.

– Совсем тебя не услышал. А ты меня?

Кади окинула нового друга подозрительным взглядом:

– А что ты сказал?

– Нет, давай-ка скажи, что услышала! В этом и все веселье, как играть в испорченный телефон. – Никос даже приподнялся на носки от восторга.

– Ничего не вышло, просто скажи.

Никос бросил взгляд через плечо и спокойно перевел его на Кади.

– Я сказал, что профессор Хайнс – чмошник. Не лучшая моя фраза, но не думал, что так пролечу.

– Прости. – Кади слабо улыбнулась. – Не услышала.

– Тогда мне бы сошло с рук нечто куда хуже.

Она снова всмотрелась в лицо Никоса:

– Это шутка?

– Конечно! Она прозвучала бы лучше, если бы все сработало, не знаю, что пошло не так. Что ты сказала?

– Я сказала «привет», – соврала Кади.

– Привет? Чертовски скучно! Я-то надеялся на что-нибудь шаловливое, – ухмыльнулся Никос.

Но Кади, как и погода, охладела.

– Мне надо в комнату вернуться.

– О, пока не ушла, хочу пригласить тебя на вечеринку в Фениксе, я член…

– Ага, может, зайду.

– Хорошо. Скину тебе подробности.

Кади ответила кивком и направилась через Гарвард-ярд к общежитию.

– И надо еще раз попытать счастья с аркой! – крикнул вслед Никос.

Но Кади не обернулась. Она ускорила шаг и плотнее запахнула куртку, слова продолжали отдаваться в голове эхом:

«Дабы грех породить, достаточно единственной ошибки».

Если это сказал не Никос… то кто?

Глава 6

Научный Центр был самой уродливой постройкой кампуса, квадратной конструкцией из бетонно-стеклянных ступенчатых ярусов, эдакий зиккурат мира науки. Он вмещал Научную библиотеку Кэбота и всемирно известных физиков, математиков, мастеров всевозможных научных областей. Центр мог позволить себе выглядеть неказисто; главной его ценностью был ум находящихся в нем людей.

«Ну, не всех, – подумала Кади, чуть не споткнувшись внутри вращающихся дверей, – здесь же и я».

Как только она вошла в главный вестибюль, внутри засел страх. Может, из-за первого впечатления от этого места: Кади была здесь на распределительном экзамене во второй день – в рамках гарвардской не то чтобы очень радушной Недели Первокурсников. Или, может, всего лишь из-за неуверенности в своих силах в математике и точных науках – это были специальности Эрика. Кади же предпочитала историю, литературу и прочие сферы, допускающие вольную трактовку.

К счастью, единственным делом, которое привело сюда Кади сегодня, была лекция по курсу Психо 100, который быстро ей полюбился. Профессор Бернштейн оказался полон харизмы и энергии, в результате в аудитории не осталось свободных мест. Занятие проводилось в самой большой лекционной Центра, рассчитанной на триста человек, и опоздавшим все равно пришлось сидеть в проходах. Тем утром Кади пропустила завтрак и где-то за чуть меньше получаса до лекции решила перекусить на местном фуд-корте, известном как Гринхаус-кафе или просто Гринхаус. В это время там уже готовились к обеду, и от запаха свежей пиццы у Кади заурчало в желудке. Она вспомнила рассказы Эрика про его «научные суши», которыми он каждый день обедал, – родители с ним ругались, мол, нечего тратить деньги, когда есть абонемент на питание. Кади дразнила брата мудростью поедания сырой рыбы на фуд-корте, на что он пожимал плечами: «Укрепляет иммунитет».

Кади взяла ролл с острым тунцом и встала в очередь у кассы, небольшого островка с четырьмя кассиршами на высоких стульях. Когда Кади наконец приблизилась, ей помахала низкорослая кругленькая женщина:

– Следующий! Подходите! Готовьте ключ-карту заранее, – произнесла она, выдавая сильный бостонский акцент.

Кади порылась в холщовой сумке в поисках своего студенческого, который служил одновременно и ключом, и платежной картой.

– Простите, она точно где-то тут.

Женщина громко вздохнула, недовольно сжав тонкие алые губы в ниточку и закатив накрашенные зелеными тенями глаза.

– Поэтому я и сказала: заранее.

– Простите, сейчас, минуту.

– Вас обслужить? – поинтересовалась кассирша у кого-то над головой Кади.

Кади оглянулась и увидела позади себя высокую блондинку.

– Ничего, я не спешу, – отозвалась она.

– А! Вот! – Кади победно вскинула карту и вручила ее кассирше.

– Арчер? – сощурилась на студенческий билет та. – Твоя фамилия Арчер?

– Да.

– И как я сразу не догадалась! – воскликнула кассирша, вдруг оттаяв, и заулыбалась: – У тебя брат здесь учится, да!

– Мой брат здесь учился. – Кади решила не распространяться, раз уж кассирша не то чтобы спрашивала.

– Суши, полное замешательство – все как у него. – Женщина хмыкнула: – Но рыжие волосы тебя выдали с потрохами. Ты просто его копия, умереть не встать.

Кади чуть не передернуло.

– Он мой приятель! Приходит сюда, всегда берет одно и то же, никогда не находит карту. – Кассирша подалась ближе: – А я смотрю сквозь пальцы и пробиваю ему как сотруднику, так что скидку он все равно получает. В прошлом году он помогал мне разгадывать судоку во время моих перерывов, учил всяким штукам. До него я только самый легкий уровень могла осилить. А теперь? – Она выдержала паузу. – Сложный!

Кади улыбнулась:

– Круто. Эрик отлично смыслит в задачках.

Кассирша довольно ухнула:

– И даже больше! Он вообще гениальный, твой братец, даже по меркам этого места. Всегда корпит за тетрадками во время обеда. Ты, должно быть, тоже чертовски умная.

– До него далеко, – первое, что Кади сказала честно.

– Ну не надо, – отмахнулась кассирша. – Все вы, девочки, такие. Вам недостает мальчишеского бахвальства. Поверь, дружок, если ты здесь, то ты умная. – Она вручила Кади чек и вернула карту. – Твой брат еще не заходил повидаться этой осенью. Выпустился в прошлом году?

– Ага, выпустился, – сказала Кади, избегая ее взгляда. – Осталась только я.

– Я – Эйлин. Передавай Эрику от меня привет.

Кади просидела за столиком кафе каких-то несколько минут, как к ней вдруг подошла с подносом в руках блондинка из очереди.

– Прошу прощения, не могла не услышать. Вы сестра Эрика Арчера? – необычайно четко выговорила она.

– Да, верно.

– Я преподаватель кафедры физики. К сожалению, я знаю, что Эрик не выпустился. Мои соболезнования.

Кади вспыхнула, пойманная с поличным.

– Спасибо.

– Он был в числе моих любимых студентов, поистине блестящий ум. Он обладал таким потенциалом, только подумать, чего он мог бы достичь… – В глазах женщины мелькнуло какое-то чувство, но она его сморгнула. – Не знала, что у него здесь учится сестра. Ваше имя?

– Я Каденс.

Блондинка протянула ладонь, слегка отливающую лиловым на фоне остальной алебастровой кожи, явно холодную на ощупь.

– Рада знакомству, – произнесла женщина, когда они с Кади пожали руки. – Могу я присоединиться?

– Конечно. Но, простите, я не запомнила вашего имени.

– Ох, это потому что я его не назвала. Прошу простить, я математического склада ума, слова – мой второй язык, а английский – и вовсе третий. – Улыбка подчеркнула прелестные высокие скулы, очки без оправы ничуть не умаляли красоты серых глаз. – Я – профессор Микаэла Прокоп.

– О…

Встреча застала Кади врасплох. Разумеется, имя было ей известно, но по причинам, которые теперь казались и глупыми, и сексистскими, Кади даже не думала, что профессор – женщина, и уж тем более довольно молодая.

– Вы были куратором Эрика в прошлом году, да?

Прокоп убрала тонкую светлую прядь за ухо.

– Я курировала его проект на премию Бауэра, и он был моим лаборантом. Я рано распознала в нем талант. Сложно было его упустить.

Это подстегнуло память Кади. Она, как правило, отключалась, когда Эрик заговаривал о занятиях, так как он все равно не вдавался в детали из-за паранойи, но припомнила, что к работе Эрик подходил очень серьезно. Она и премия Бауэра стали краеугольными камнями его аргументов в споре с родителями по поводу приема лекарств, которые, как он думал, притупляли остроту его ума. Или, когда ему стало хуже, по поводу академотпуска для неотложной терапии. Несмотря то что преданность исследованию, возможно, сделала его устойчивым к лечению, в те дни придать ему сил могла лишь работа. Теперь Кади понимала, что сидящая напротив женщина была рядом с Эриком в худшие мгновения его болезни, давала ему то, к чему стремиться, ради чего жить, ровно до момента за несколько месяцев до его смерти. На Кади накатила волна благодарности.

– Он так гордился возможностью с вами работать. Спасибо, что вы занимались с ним так долго, – сказала Кади.

Профессор Прокоп, нахмурившись, качнула головой:

– Я занималась с ним так долго, как могла. Провела много бессонных ночей из-за того, что пришлось оставить его кураторство. Сказала ему считать это передышкой. Как бы я хотела, чтобы это она и была. Как бы я хотела помочь ему больше.

– Уверена, вы сделали все, что могли, и даже больше, чем многие. – Кади жалела, что не поддерживала брата так, как профессор. – Ваша совместная работа много значила для него и для моей семьи. Расскажу маме, что встретила вас.

И тут Кади вспомнила, что мать с ней не разговаривает.

– Вас изучение физики не интересует? Еще не поздно включиться в один из моих курсов, для Арчера уж точно.

– О нет, я скорее противоположность Эрика – по гуманитарным дисциплинам. Где нет неправильных ответов, – пошутила Кади.

– Вы описываете квантовую запутанность, но в рамках семьи. Если одна частица вращается по часовой стрелке, вторая должна вращаться против часовой стрелки. Такая теория: насколько близки или далеки бы ни были две частицы, они существенно друг на друга влияют. Вы считаете себя противоположностью брата, и все же посмотрите, где вы находитесь. Не такие уж вы разные, м? Так что бросайте вызов своим гипотезам, – Прокоп улыбнулась. – Вот вам немного квантовой терапии. А теперь, к сожалению, вынуждена вас покинуть и подготовиться к следующему занятию. Очень рада встрече. Прошу, передавайте семье мои соболезнования. Эрика на кафедре очень не хватает.

Кади попрощалась и проследила, как профессор уходит, жалея, что они так мало поговорили. Затем она откинулась на спинку стула и представила, как они с братом вращаются вокруг друг друга – не противоположные, не одинаковые, но спутанные.

Кади вошла в Лекционный зал С и вытянула шею, выглядывая среди верхних рядов Ранджу, словно утенок в поисках матери. Это было единственное занятие, где она пересекалась с соседкой, и они быстро привыкли сидеть рядом, так что Кади надеялась отсюда перейти к этапу дружбы. Она заметила Ранджу примерно на том же месте, где и обычно – соседка махала ей рукой из кокона огромного шарфа, – и присоединилась.

– Я успею нагнать три главы, которые должна была прочитать, за три минуты до занятия? – Ранджу листала учебник, едва ли не каждый ее палец был украшен серебряным кольцом. – Или, еще лучше, их читала ты?

Кади усмехнулась:

– Читала.

– И нас, как всегда, спасает королева домашки!

– Рада помочь, пусть ты и заставляешь меня чувствовать себя очень некрутой.

– О нет, девушка! Ты в этой фигне топчик. Хочу быть как ты, когда вырасту. А пока предпочту посидеть у тебя на шее. Так вот, можно мне краткое содержание?

Кади пересказала как можно больше, прежде чем появился профессор Бернштейн. Ей повезло, что она так прилежно относилась к чтению, потому что сфокусировать внимание на лекции в тот день оказалось очень уж тяжело. Бернштейн оставался, как всегда, занятным, однако вместо того, чтобы вести на ноутбуке конспект, Кади мысленно возвращалась к разговору с профессором Прокоп. Их краткое знакомство оставило у Кади неожиданный осадок вины. Прокоп, несомненно, была главной особой в жизни ее брата в кампусе, а Кади даже не знала, что она женщина. В какой-то момент Эрик определенно упоминал, что Прокоп – она, но Кади об этом забыла или, хуже того, вообще прослушала. Что только подчеркивало факт, на который Кади предпочитала закрывать глаза: в конце жизни Эрика они стали друг другу чужими. То, что теперь ей оставалось собирать в единую картину подсказки из его записей, само по себе унизительно, но так очевидно проколоться… как соль на рану. Они были такими не всегда. Когда Эрик уехал на учебу, между ними в буквальном смысле появилось расстояние, но во время первого курса они часто перебрасывались и-мейлами, эсэмэсками, иногда даже болтали по телефону. Эрик все еще оставался частью ее жизни. Она чувствовала, что в тот год брат страдал от депрессии, он давал это понять в мрачных посланиях, но не знала, как поступить. Когда на втором курсе ситуация ухудшилась, успеваемость Эрика скатилась, и он замкнулся в себе. Сперва Кади старалась оставить его в покое, быть единственной в семье, кто не задает ему вопросов. Но чем сильнее прогрессировала болезнь, тем больше они ссорились во время его приездов домой. Кади ставила под сомнения его параноидальные теории, хотя психиатр сказал ей, что это ничего не изменит. Кади думала, что если сможет просто подступиться к брату, то сумеет раскопать ту логику, которая сковывала его разум всю жизнь. Но вскоре Кади устала с ним ссориться и перестала вообще что-либо говорить. Она говорила себе, что дает свободу, но просто позволила Эрику ускользнуть.

Она решила, что возьмет конспект у Ранджу – а за это одолжение ей будет вполне легко отплатить. Вместо этого Кади полезла на страничку кафедры физики, поискать больше сведений о профессоре Прокоп. Проверила ее часы приема, отправила ей имейл со словами о том, как приятно было с ней столкнуться, и вопросом, нельзя ли зайти и еще немного поговорить об Эрике. Спустя три черновика Кади все же набралась смелости скопировать адрес Прокоп в строку «Кому», а кнопку «Отправить» кликнула лишь в самом конце занятия. Однако, если отбросить тревоги, Кади впервые с переезда в кампус Гарварда ощутила, что чего-то добилась.

Кади и Ранджу влились в поток выходящих и входящих студентов, вынужденных втискиваться во вращающиеся двери Научного Центра, словно враждующие косяки рыб, и дождались своей очереди выплюнуться под яркие лучи солнца. Снаружи Кади тут же окружила толпа. Ранджу отделилась от нее, забирая левее, в сторону Анненберг-холла, столовой для первокурсников, как они постоянно делали после лекции Психо.

– Позовем Андреа с нами? – спросила Кади.

Ранджу распахнула глаза, как бы говоря: «Пожалуйста, не надо».

– Знаю, ты ее не особо любишь.

– Да нет, ничего, валяй. – Ранджу вздохнула: – Надо бы к ней привыкать, наверное.

Кади предпочитала общество Ранджу и не хотела ее раздражать, но было в Андреа нечто, задевающее струны ее души. Она зашарила рукой в сумке в поисках телефона, как вдруг ощутила вибрацию в кармане пальто. На экране светился звонок от абонента «Дом».

– О, погоди секунду, – произнесла Кади, прежде чем ответить. – Привет, пап, я сейчас на обед…

– Это мама, милая.

– Ой. О, привет.

Кади застыла. С тех пор как она переехала в кампус, мать звонила впервые. Каждую ночь Кади ложилась спать, надеясь на ее звонок, но его все не было. В тот же миг на нее обрушился вес того, как же она скучала, – и ужас, что она облажается.

– Как ты? Я не вовремя?

– Нет, я… – Она встретилась с вопросительным взглядом Ранджу и махнула, чтобы та шла вперед. – Ничего, ничего. Как дела дома?

– Пусто.

Ответ ее тронул.

– Я скучаю…

– Заводишь друзей? – заговорила одновременно с ней мать.

– Мне нравится соседка. Она очень классная, Ранджу, только что были на лекции вместе. И я встретила хорошего друга Эрика, британца по имени Никос.

– Никос? Не помню такого, но я в последнее время все забываю. Как ты его нашла?

Кади не видела необходимости рассказывать матери о слежке за ним на прослушивании.

– Это он меня нашел. Услышал знакомое имя и подошел представиться.

– Как мило.

Кади расслышала, как мать шмыгнула носом, и у нее оборвалось сердце. Она решила умолчать и про знакомство с профессором Прокоп.

– Все в порядке, мам. Приятно встретить людей, которые его знали. Это как поддержка. Здесь лучше, чем ты думала.

Что пока не было совсем правдой, но Кади в этом нуждалась.

– Хорошо. – Мать, казалось, взяла себя в руки. – И как твое психическое состояние?

– В смысле? – Кади напряглась, чувствуя, в какое русло сворачивает разговор. – Мам, испытывать тревогу, когда ты первый раз в университете, это нормально.