«Футляр времени», или Хроники одной хрени

– Что мне здесь кино рассказывать! Я сам проверял все двери. Просто обосрались, когда поняли – сдам ментам. Так?

Нет, не потому. Мне страшно за Вас, уважаемый. Только и всего. Отпустите меня, не делайте хуже,– совсем без угрозы.

Спокойный голос ночного собеседника гипнотически действует на Евгения. Словно в сомнамбулическом сне он провожает того, до выхода – тот неожиданно заперт. Оставив «косматого», Борисов обратно – за связкой ключей. Когда же вернулся – там никого не было, а дверь продолжала оставаться закрытой. Открыл ее – снег на крыльце девственно чист. Почему-то не удивился такому, но обошел весь первый этаж – все под замком, а на часах четыре утра.

Буквально на следующий день Женька написал про этот случай в письме Римме, где, слегка, представил себя героем.

Но, вскоре, история, совсем, забылась.

От главного героя:

«Мистика, как и чудо – продукт некой хаотичной логики, которая обязательно присутствует в человеческом сознании».

Колокол малиновым пульсом бил в неизбывность,

Отдаляясь в миноре, созвучье ища,

А в звуках его ощущалась та бренность,

Где «остывает» время, и желтым воском плавится свеча.

Во мраке старой деревенской церкви

Чуть проступают тонкие лики святых,

Подсвечены живым огнем – они не меркли,

И Бога любовь – из истин простых.

Набат сливается со звонкой тишиной,

На тонкой грани грехов и испытаний,

А за спиною блеклой мишурой,

Животный страх как пряно-горькое отчаянье.

________________________//______________________________

Жизнь на городской свалке суетлива – огромными «утюгами» движется пара рычащих грейдеров, снуют мусоровозы, над гигантских размеров скошенной пирамиды утиля, парят крикливые армады ворон и чаек. Редкими вкраплениями костры бомжей. Небо серым.

К одной такой компании подходят Евгений и Светлана. Сидя на ящиках греются четверо: баба и трое мужиков. Живут своей коммуной. У всех лица цвета асфальта – люди без возраста.

Здороваются без рукопожатий, присаживаются рядом. Жарко горит плотный картон, кружат черные хлопья.

– Как жизнь блядская? – подмигнув Никоновой, спрашивает один из них – пузатый бородач Сашка (он здесь старший, в прошлом – юрист, но до сих пор, любитель изящной словесности и меломан). Его любимая поговорка: «Когда родители решили зачать меня – с этого момента они сделали, уже, меня несчастным».

Женщина Борисова, не без ехидства:

– У кого-то может и такая, а у нас лучше не бывает,– намекает на мужланистую Ираиду, что спит со всеми тремя, при этом являясь официальной женой Федюни одноглазого, который, сейчас, сосредоточено, палкой ковыряется в огне.

Оба из одной деревни, приехали, когда-то, сюда работать на стройках. Из своих, почти сорока пяти, семь лет как бомжуют. А таковыми стали, когда случился пожар в их частном доме и бездетные любители выпить оказались на улице без документов. Бумаги погорельцы выправили, но, поскитавшись по чужим углам, выбрали, для себя, быстро и незаметно путь бездомных. Оправдывая свою любовь к стакану Ираида, однажды, с глубокомысленным видом, заметила:

– Выпивая водку, помни – похмелье, на 60%, дает, не что иное, как вода.

Третий – самый молодой. Зовут Иннокентий Туголуков. Хохмач, незнакомым любит представляться Кешей Лукоморовым, придавая фамилии сказочный окрас. Ему еще нет и сорока, из них маргиналит половину.

По малолетке отсидел три года за квартирную кражу. Когда же вышел, не вернулся в криминал, а без желания работать дорога одна – в бродяги.

Этот квартет обитает в одном из восьмиквартирных, недалеко от Жекиного подвала, отведенных под снос деревянных домов, довоенной постройки. Без малого три года это строение, отключенное от коммуникаций, является крышей этих горемык.

Погревшись, все разбредаются. Самым ценным считается цветмет, но в серьезных количествах подобная добыча не каждого дня. Вот и сегодня, всего лишь мелочь – баночный алюминий, а меди, в проволоке, чуть. Сталь и чугун – громоздок или тяжел, в итоге, не рентабелен точно.

Время обедать – хочется есть, а больше – выпить. Облаками продолжает быть затянуто, разыгрывается метель. Собравшиеся, было, у потухшего костра решают поскорее сдать собранное, а на вырученные деньги корпоративно откушать.

Шестерка потянулась в город. Присутствие таких же, на свалке, тоже, заметно, уменьшилось.

Дневной Чебану много демократичней утреннего – не так жаден и беспардонен. Этому есть объяснение – на его столе наполовину пустая бутылка «Белого аиста» (видимо, проявление махрового патриотизма) и надкусанная плитка шоколада.

– Ха, мне не важно, полон бокал наполовину или пуст. Главное, что в нем! И все!– такими словами встречает районный «король» вторсырья вошедших.

Василий Филатович развалился в кресле и сидит к ним спиной – и непонятно, он так сам с собой философствует или издевательский тон адресован им.

В данный момент, этих, изрядно промерзших, встречает его сын-подросток – отец же не встревает в расчеты. Хоть и сейчас «щедрость» имеет границы – все-таки, нет того беспредела, как, у старшего, утром.

Сбрасываются по стольнику и спешат в ближайший магазинчик. Потоптавшись у кассы куплен стандартный набор: две бутылки дешевой водки, буханка черного, три банки балтийской кильки и полбатона вареной колбасы.

Видимо, в предвкушении того, что, скоро, триста граммов сорокаградусной будут его, Кеша, радостно потирая руки:

– Если бы в России, вдруг, задумали памятник алкашу, то, из-за нашей массовости, скульптор, наверное, ограничится лишь постаментом,– все, с удивлением, посмотрели на него, но никто не переспросил,– к чему это он?

Продукты несутся к гостеприимным Евгению и Светлане. Там «пищевая нехитрость» раскладывается на низкий и расшатанный фанерный столик. Остальная мебель помещения: три табурета, пара венских стульев и подобие буфета с посудой. Вешалка – вбитые в стену гвозди. Есть еще подломленный, на четыре ножки, платяной шкаф с какими-то тряпками.

Светка с Ираидой крупно режут хлеб и колбасу, а кто-то уже открыл консервы. Еще хозяин достает, из загашника, просроченную тушенку, в количестве трех.

Присутствующим здесь побыстрее, без исключения, хочется заполучить, на голодные желудки, гипноз алкогольного куража – чокаются торопливо, без слов. По востребованности, закуска вторична в этой компании.

Тепло и водка делают свое дело – языки все развязнее.

Закончилась первая бутылка и окружающий мир для Борисова становится ясным и гармоничным – все мучащие его вопросы уходят на второй план.

Сквозь кисею сизого табачного дыма он наблюдает как Сашка задирает Туголукова:

– Ты меня уважаешь?– тот, конечно, согласно кивает.

– А думаешь, я себя нет? – и раскатисто смеется, – вот только тебе, раздолбаю, всю жизнь пребывать вторым номером.

Иннокентий обидчив, мигом среагировал:

– Наш Лександер в одну рожу и работяга, и начальник, и политик.

– Почему?– насторожился их главный.

– Так все до колен – и руки, и живот, а, особенно, твое «помело».

Одобрительно захихикала Светка, которую, в это время, «клеит» Федор. Он что-то веселое рассказывал ей на ухо, возложив широкую пятерню на плечо дамы. Блаженная улыбка «прелестницы» не сходит с ее красного лица.

– Не зря говорят: «Пьяный мужик забывает все, тогда как женщина, наоборот, вспоминает, как правило, плохое»,– теперь, в свою очередь, озлобился бывший адвокат.

Его извечное высокомерие и заносчивость не всем по нраву.

Сейчас, Жека не склонен ни ревновать, ни, тем более, влезать в эту словесную перепалку – боится в себе расплескать положительные эмоции, итак редко приходящие к нему.

К тому же, с недавних пор, он стал гораздо меньше злоупотреблять – с полгода как дает знать поджелудочная. Но сегодня хочется махнуть рукой на нудную боль, которая обязательно объявится утром.

Раскупорена вторая 0,7. Кеша выверенными движениями разливает, неслышно шевеля губами, считает «були» – каждому строго по три. Вот только по мнению обладательницы редкого имени Ираида – тот булькнул в свой стакан явно лишку. Затеялась нешуточная ругань.

– Что творишь, обмылок?

– Ой, да пойдите Вы лесом, подруга!– ощерился он и стал похож на грызуна, – Федькой, лучше, займись! А тут, у меня, все точно – сплошной кибуц!

Тяжелой рукой дамочки шельмецу залепляется звонкая оплеуха. Тот летит на пол.

– Шалава подноготная!– заскулил ее собутыльник.

Ну, все, не дадут нормально выпить. Приглашай вас, скотов, после этого,– устало подумалось Евгению.

Намечающаяся свара в еще не пьяной компании может помешать его внутреннему созерцанию той, как будто не своей, жизни. Но к немалому удивлению – скандал как моментально разгорелся, так и быстро потух.

Причиной тому – неформальный лидер пришлых. Без лишних слов Сашка размашистым пинком поднимает «Лукоморова», затрещиной награждает сутяжницу – Ираиду, а следом, взяв за ворот Федора, растаскивает «сладкую» парочку. После этого бородатым миротворцем тихо заявлено:

– И чтобы так у меня всегда! Понятно, срань?

Ключевым словом в его спиче, несомненно, являлось – «всегда».

Вечеринка закончилась третьей бутылкой, за которой услужливо сбегал одноглазый Федька – ее оплатили вскладчину члены коммуны.

Та зимняя пьянка запомнилась Борисову бредовой мешаниной высказываний и диалогов, подчас, с каким-то философским подтекстом.

Ираида Кеше:

– Извинись.

– Прости, Ираидочка.

– Да пошел ты со своими извинениями.

Александр:

– Сознание все-таки материально – всегда можно сообразить на троих и более.

Федор:

– А я по, своей сути, оптимист и когда сильно захочу – это сбывается,– Иннокентий ему сразу в ответ, «ребром»:

– Как-то тоже очень захотел – и, что ты думаешь, обделался.

Им же:

– Когда, порой, завязывал, с выпивкой, появлялось здоровье, даже настроение поднималось. Чувствую, жизнь улучшается и возникает острое желание купить поллитру. Не парадокс ли, скажу вам?

Вкрай удивила своей метафоричностью Светка:

– А ведь жизнь моя, словно езда на велосипеде – когда трудно, получается, едешь в гору. На самом деле ощущение такое, что нет седла и все по ухабам.

Но интереснее всех, когда гости стали собираться, удалось, на Жекин взгляд, неунывающему Туголукову, с заплетающимся языком:

– У меня люди родилась идея – где-то читал, что муравей поднимает вес в десять раз больше своего, так почему нам не послать 50 грамм этих насекомых за добавкой – желаю продолжения,– и, в раз, вытолкнут Сашкой, наружу, без всяких церемоний. Странно такое слышать от необразованного бомжа о факте мало-мальского чтения и математических раскладок, да еще с примесью, в качестве примера, животного мира.

Той ночью всполохи памяти состоялись особенно объемными – в конфигурации былого.

От главного героя:

«Три фазы жизни – «утро», «мудренее» и «вечер».

________________________//______________________________

Первая сессия сдана успешно – без троек. Из последнего Римминого письма следует, что на зимние каникулы они, с подругой, остаются в Костроме. В нем же выражала робкую надежду по поводу приезда Евгения – так и написала: «Очень хочу тебя, Женечка, видеть. Скучаю до немогу. Ты не приглашаешь, и мне остается только ждать…».

Прочитав это, Борисов бросился заказывать межгород – необходимо ее успокоить и в то же время, все-таки, сохранить неожиданность своего появления. Вроде – получилось, правда, не обошлось без женских слез.

А за неделю до этого с Димкой был разговор – как раз об их каникулярном посещении города камвольных комбинатов.

Тот не выразил такого горячего желания составить компании – мол финансово он, сейчас, на мели, да и чувства к Розе, за полгода, как-то, потихоньку, выветрились. Но Жека проявляет, здесь, настойчивость влюбленного упрямца. И вот они уже трясутся на боковой плацкарте рядом с туалетом.

Решающую роль в совместной поездке сыграло то, что билеты на весь маршрут туда и обратно обеспечиваются сгорающему от нетерпения встретиться со своей черноглазой.

До Москвы ехали ночь, беспрестанно хлопала тамбурная дверь и перло сортиром. Далее следовала пересадка.

Трехчасовое утомительное стояние в билетную кассу, муравейная толкотня, бесцельное фланирование по площади трех вокзалов, а в девять вечера друзья сидят друг напротив друга за столиком боковой полки и, опять, у вагонного клозета, но, спешащий на свидание, Евгений, почти, не обращает внимания на это дежа вю железных дорог. Дмитрий же капризен и весь изгунделся, просто из аристократов – и пиво прокисшее у него, и лучше бы ехать в купейном (намек на жадность Борисова), и на хрена он вообще поперся.

Шесть часов пути не ложились – выпито по пять бутылок «Жигулевского» и выкурена пачка «Родопи» в холодном тамбуре.

Результатом, для Димона, от просроченного пива, стало его итоговое длительное нахождение в туалете, выйдя, из которого, им было, с раздражением, замечено: «Предпочитаю, чтобы меня проносило, допустим, от черной икры, а не от этого пенного напитка, купленного в давке».

Дорогу коротали разговорами на темы, которые всегда интересуют, пока еще не ставших циничными, «прыщавых» молодых людей, каждый выпячивая свою псевдоопытность: о стервозности женщин, их порочности и т.д. Оба делают вид – они знают жизнь не понаслышке.

Когда выходили из вагона, пятилетний мальчуган, очень плохо говорящий, для своего возраста, который всю дорогу вертелся около ребят, идя за матерью, упал, споткнувшись, и удивил всех уверенным сложнопостроенным матом.

Костромские четыре утра оказались по-февральски метельными и без звезд и луны на низком небосклоне. Общественный транспорт еще не ходит, немногочисленные такси моментально разобрали другие.

Парни вышли на дорогу, ведущую в центр и стали голосовать. Где-то через полчаса, из редко проезжающих мимо, тормознул старенький «ЗИЛок. водитель слегка окая: «И куда ж вам, ребята?».

Хором:

– В гостиницу.

За десять-пятнадцать минут, по чуть освещенным улицам, доехали до многоэтажного отеля под названием – «Волга».

Мятый рубль добрый дядька не взял:

– Пригодятся самим, студентики, а мне и так было по пути,– сказал и похлопал Жеку по плечу с неудобной руки.

В свете одинокой подслеповатой лампочки кабины увидено отсутствие фаланги на указательном. От рукава бушлата пахнуло костром и, чем-то, похожим на свечной запах.

Большой вестибюль в дремотном полумраке. У стойки администратора трое солидных мужчин. Встав в очередь, сразу становится понятным, что мест нет, а у впереди стоящей команды командировочных, из Ленинграда, бронь. И ими дружно заполняются анкеты постояльцев.

Просительным голосом спрашивается о возможности заполучить двухместный номер. Только что флиртовавшая с «броненосцами» работник сервиса, бальзаковского возраста с налаченной прической, делается неприступной и, поджав ярко крашенные губы, заучено:

– К сожалению все занято в ближайшие двое суток.

– Жаль, конечно. А в других гостиницах?

– Вряд ли. У нас с этим напряженка.

Ее служебная лаконичность убивает всякую надежду. Видимо молодые лица не относились к интересующему, эту мадам, контингенту – ни денег от них и никаких других перспектив личного характера.

Тогда Жека, на ходу, придумывает жалостливую версию о приезде двух студентов- заочников местного пединститута на экзаменационную сессию. Рядом с ноги на ногу переминается вдруг, словно, набравший в рот воды, обычно такой словоохотливый, будущий служитель церкви.

Обратные билеты из столицы домой уже взяты с датой через два дня. И где тогда ночевать? Девчачья общага, короткий съем квартиры или комнаты – не варианты. У долгожданной так Борисовым встрече грозит потеря, нафантазированного им, романтического ореола.

Его бюджет не слишком предусматривал взятку, но в паспорт приходится аккуратно вложить червонец. Со словами: «Еще раз, пожалуйста, посмотрите, нет ли свободных?»– протягивает серпастый. Холеная рука, за барьером, берет документ – явно не сверить по фотографии личность. В холле никого.

– Подождите до двенадцати. Будет вам номер,– ее тон чуть потеплел.

Уфф…Отлегло.

До полудня тянули время игрой в «очко» и разгадыванием, кем-то, на столике, оставленного, на половину заполненного кроссворда по спортивной тематике.

И, вправду, к часу вручаются ключи от довольно приличного размещения на двоих, что по коридору высокого первого этажа. Сюда будет не стыдно привести гостей.

Наскоро перекусив в ближайшей пельменной, парни спешат. На улице называют нужный им адрес и прохожий указывает направление. Общежитие недалеко – в пяти остановках.

В битком набитый автобус, изнутри больше похожим на иллюстрации из, тогда почти подпольной, Камасутры, влезла бабуся с холщевым грязным мешком, в недрах которого истошно визжал и активно шевелился поросенок. Пронзительный звуки несколько отвлекали Жеку от картинок предстоящего сюрпризного свидания.

А тут еще одна неприятность. На выходе его встречает здоровенный детина – контролер (Димка как-то смог незаметно обогнуть эту «гору»). В той тесноте из которой он только что выбрался, понятно, не было никакой возможности, даже, руку засунуть в карман, да и, честно говоря, не вспомнилось о приобретении билета.

Теперь следует расплата – штраф один рубль. Друг наблюдает, стоя на приличном отдалении. Но Евгений не так прост. В кошельке у него два отделения – в одном из них мелкие купюры (трешки, пятерки), а вот в другом три двадцатипятирублевки. Сразу мысль,– если дать такую «сиреневую», то возможно вполне, что у этого двухметрового монстра не найдется сдачи и он отпустит с миром.

Но все иначе – в Жекином кулаке двадцать четыре бумажки, каждая с достоинством в один рубль. Рядом шагает, отчего-то повеселевший, Димон.

На обледеневшем крыльце трехэтажного обиталища студентов техникума их встретила стайка девчонок, Риммы и Розы среди них нет. Увидев незнакомых парней, переглядываются. Одна симпатичная, с родинкой на губе и, видимо, самая дерзкая:

– К кому такие удалые?

Дмитрий, улыбаясь во всю ширь:

– А есть кого посоветовать?

Захихикали. Борисов называет фамилию Риммы. И тут ошарашивают новостью – подруги сегодня утром уехали в Москву.

– Ничего себе разминулись! Какое гадство!– первое, что подумалось.

Та же, смелая, глядя на вытянутое лицо любителя делать сюрпризы, задорно:

– Ребята, не стоит расстраиваться – мы все тут невесты.

В ответ грубость:

– Ага, разве что, без места.

– Ну тогда ждите своих принцесс,– обижается та и начинает спускаться по ступенькам. Остальные смешливые за ней, оглядываясь.

Ставший игривым, Димка смотрит им вслед и с некоторым сожалением:

– Зря спугнул, я бы с этой замутил. Все равно послезавтра уезжать. Перебрал ты, лишку, со своей конспирацией, а они тю-тю и пропали.

Этого неунывающего, причем приехавшего за его счет, Евгений посылает куда подальше и заходит вовнутрь – тот продолжает стоять на морозном воздухе.

Старушка-вахтерша подтверждает, что, правда, Римма и Роза часа четыре как куда-то, с большими сумками, отправились. Настроение, понятно, на нуле. Решает на всякий случай оставить записку с координатами их пребывания. Бабулька хоть и ворча, но благосклонно обещает передать ее, если, конечно, появятся вовремя.

Вернулись в гостиницу. Разговаривали больше междометиями. Стали смотреть по «ящику» хоккей. Видно, что Димке скучно. Сказал: «Пойду-ка, прошвырнусь»,– а может снова захотел туда – где девушка с родинкой. Пусть идет и понимаешь, что страдать в одиночестве, да еще в чужом городе, трижды невесело.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.