Первое чудо

«…1970–1972 – постройка яхты. Закупка и доставка на остров машин и оборудования, а именно: строительной, строительно-дорожной техники, а также нескольких новейших универсальных металлообрабатывающих станков различного профиля…» Что же он там, завод какой-нибудь собрался строить? Но для чего это все тащить на необитаемый остров посреди океана? Непонятно.

«Июнь 1972 – Джеральд Нортридж погибает в результате взрыва химической лаборатории на острове…» Все-таки доигрался!

Дверь кабинета открылась, вошел Олдис:

– Ну что Паскер? Оправдал наше доверие?

Дженкинс молча придвинул ему папку, продолжая читать.

«…Маргарита Георгиевна Едловская, родилась в 1934 году в Западной Белоруссии в семье адвоката…»

– И мать тоже. Эмигрант на эмигранте, – пробурчал Дженкинс, отвлекая Олдиса от изучения карты острова.

Из этого бурчания вовсе не следовало, что Дженкинсы были австралийскими аборигенами. Просто родители Чарльза, и отец, и мать, были представителями уже второго поколения своих семей, родившегося на этом материке.

– Чарльз, – обратился к шефу Олдис, – а вы не играете в шахматы?

– Нет. А что?

– Странные какие-то очертания у этого острова. Как будто ребенок шахматные фигуры нарисовал: ладью, короля и слона. А может, королеву и пешку. Нет, скорее слона.

Дженкинс протянул руку, взял у Олдиса карту.

– Ну и что? – пожал он плечами. – Италия еще больше на сапог похожа, чем этот остров – на шахматы.

И он опять углубился в чтение.

«…Сестра-близнец Маргариты пропала без вести в марте 1939, июнь 1939 – семья Едловских переезжает в Перт. 1940 – у Едловских рождается еще одна дочь, Изабелла. 1952 – Георгий Едловский погибает при невыясненных обстоятельствах (не исключено участие НКВД – предположение А. Матчинсона)…» Хорошая черта у Паскера – указывать источник информации. Но кто такой этот Матчинсон? Ага, вот дальше:

«…1962 – Изабелла вышла замуж за Арнольда Матчинсона, работавшего до женитьбы судовым механиком. После женитьбы построил на окраине Перта дом, гараж, мастерскую, позже (1975) организовал станцию по ремонту и обслуживанию автомобилей. Сыграл большую роль в становлении Питера, научил его ремеслу автомеханика. 1990 – приобретает участок земли на побережье близ Фримантла, организует строительство пирсов “Матчинсон & Кº”. В настоящее время – владелец пирсов, станции техобслуживания и ремонта автомобилей, двух автостоянок с прокатом автомобилей – в Перте и Фримантле. Каждый год закупает новые автомобили, в том числе японские, европейские и американские…» Кем же этот Арнольд приходится Питеру? Муж родной тетки… Чувствуется, у человека деловая хватка.

– Уважаю таких людей, – вслух произнес Дженкинс.

– Каких? – спросил Олдис.

– Дядя у этого Нортриджа, похоже, гораздо более серьезный человек, чем он сам, – ответил Дженкинс, стряхивая пепел с сигары.

«…1969 – Мария Едловская, мать Маргариты, уезжает в СССР с целью разыскать свою дочь. Через месяц приходит сообщение о том, что она скончалась от сердечного приступа в больнице г. Вильнюса. 1977 – Маргарита Нортридж умерла от рака легких.

Питер Нортридж, родился 21 января 1955 года. Начальная и средняя школа, технический колледж в Перте. 1975 – отчислен с третьего курса по болезни…»

– Так он еще и больной!

– В этих бумагах тоже много интересного, – сказал Олдис. – Эта яхта, которую построил его отец, похоже, очень неплохой получилась.

Он начал читать:

– «Парусно-моторная яхта класса пятьдесят на пятьдесят, водоизмещение…»

– Ну ты еще сейчас мне начнешь рассказывать, где у нее стоит мотор да какой формы паруса… На кой черт мне это все? Сколько она стоит?

– Так. Сейчас посмотрим, сколько стоит… – Олдис перекладывал листки бумаги, что-то подсчитывал в уме. – Похоже, она обошлась ему в несколько сотен тысяч долларов.

– Американских?

– Конечно.

Дженкинс хмыкнул, потом сказал:

– Папаня-то у него тоже с размахом был человек.

– Да, тут вот бумаги на геликоптер десятиместный, двухместный спортивный самолет, еще один реактивный, побольше… Но это еще не самое интересное. Нортридж этот – я сына имею в виду – два диковинных прожекта воплотил на своем острове, уже после смерти отца, и даже за один отхватил кругленькую сумму. Почти полмиллиона долларов.

– За что?

– Продал лицензию японцам на передвижной мост.

Увидев, что шеф внимательно слушает, Олдис продолжал:

– «Пролет моста, установленный шарнирно на опорах, шарнирно же закрепленных на основании, соединяющий участки автомобильной дороги в месте ее поворота…»

– Стой, стой, – замахал руками Дженкинс. – Ты опять за свое? Расскажи мне, что нашли там японцы на полмиллиона долларов, а остальное меня не интересует.

– Так я же и рассказываю, – оправдывался Олдис. – Я читаю реферат…

– Не проще было ему обыкновенный мост построить? – по инерции продолжал бурчать Дженкинс.

– Тут сказано, что он сэкономил средства на строительство дороги при помощи этого моста.

– В общем, чудак какой-то этот Нортридж-младший. Как, впрочем, и старший, – заключил Дженкинс и надулся. – Давай сделаем так. Мы потребуем от него поручительство дяди, этого… как его?

– Матчинсона?

– Вот-вот.

– Отличная мысль, – сказал Олдис. – Но я пока еще поизучаю эти бумаги до понедельника, хорошо?

2

Питу только что исполнилось четыре года. Маргарет Нортридж сидела возле туалетного столика и разглядывала в зеркале свое лицо, которое ей совсем не нравилось усталостью и бледностью. Ее мама чувствовала себя плохо последние две недели, Джеральд опять пропадал днями и ночами на своем заводе азотных удобрений, как будто строительство нового цеха остановилось бы, если бы он проводил там не шестнадцать часов в сутки, а только восемь. И с кем сегодня оставить Пита? Изабелле исполнилось восемнадцать, ей совсем не интересно возиться с племянником, когда уже нет отбоя от кавалеров. Конечно, курсы домохозяек – не такое уж важное мероприятие, что его невозможно пропустить. Но сидеть с ребенком целыми днями, не имея возможности пообщаться хоть с кем-нибудь еще, тоже утомительно. Может быть, соседка не будет против, если Пит поиграет пару часиков с ее пятилетней Агнесс?

Соседка совсем не была против, ее дочке тоже надоело постоянно общаться только с ньюфаундлендом, который уже был настолько стар, что совсем плохо видел и тяжело дышал, если слишком быстро двигался. Ньюфаундленда звали Чаком, он обладал, с точки зрения Пита, гигантским ростом и черной, как смола, жесткой шерстью. Сначала Пит с удовольствием, подражая Агнесс, таскал его за уши и хвост и кормил старой, добела обглоданной костью. Но постепенно поведение собаки стало его удручать: Чак смотрел мимо Пита каким-то странным взглядом, его красные глаза внушали страх; ни с того ни с сего он начинал хрипло и с присвистом лаять, а когда бегал, грудная клетка его ходила ходуном, словно сейчас развалится. Поэтому Пит с удовольствием согласился играть в прятки, именно от Чака и рассчитывая спрятаться.

Когда в очередной раз он подождал несколько минут в сарае, прежде чем через щель в двери убедиться, что Агнесс и не собирается его искать, он поковырял еще ботинком землю возле косяка, вздохнул, сожалея, что мама так долго не возвращается за ним, и распахнул дверь. Прямо под ноги Питу в этот момент шлепнулась старая резиновая кукла, которую бросила Агнесс. А на Пита летел, раскрыв пасть и хрипло дыша, Чак – он, конечно, бежал за куклой, чтобы отнести ее хозяйке. Пит отшатнулся, зацепился каблуком за порог и с размаху сел на землю. Чак, чудом разглядев уже прямо под носом свою цель, схватил ее зубами, по инерции едва не налетев на мальчика. Огромными испуганными глазами Пит смотрел на остановившуюся в нескольких дюймах от его лица пасть Чака, из которой свисала кукла. Желтый клык, сдеформировав резиновое лицо, вонзился прямо в глаз, отчего оно приобрело совершенно жуткое выражение, а по клыку стекала слюна, как будто это была слеза куклы. Пит от испуга не смог даже закричать. Увидев с другой половины двора его перекошенное лицо, Агнесс засмеялась так звонко, что ее мама, радуясь этому смеху, выглянула через окно кухни. Пита ей не было видно, Агнесс же, одетая в давно не парадное, но выглядевшее еще очень нарядным белое платьице с пышными кружевами и похожая на маленькую принцессу из детской книжки, заливалась беспечным смехом:

– Ха-ха-ха-ха! Дурачок, он же никого не трогает! Что ты так испугался?

Маргарет, конечно, обратила внимание, что Пит выглядел каким-то очень подавленным и молчаливым. Соседка спрашивала:

– Он у вас не болеет? И есть ничего не захотел.

Расспросить Пита ни о чем не удалось – отвлек телефонный звонок, тем временем мальчик лег в постель и сразу же уснул. Чак сдох через три дня, соседи собирались переезжать и восприняли это с облегчением. Даже Агнесс перестала расстраиваться сразу после того, как родители пообещали, что в новом доме заведут новую собаку.

3

В том, что его отец Джеральд Нортридж является весьма незаурядным человеком, Пит не сомневался с тех пор, как начал задумываться над этим вопросом. Просто с точки зрения своего детского понимания он был не в состоянии оценить степень этой незаурядности. Пит знал, что отец занимается какой-то секретной и очень важной работой. Если уж он даже собственному горячо любимому сыну никогда не рассказывал о ней – можно себе представить, насколько секретной она была! Пит отчасти даже гордился этим, хотя отчасти немного обижался – не на отца, а на других взрослых, запрещающих отцу что-то рассказывать. Всего два или три раза Пит случайно слышал упомянутое в разговоре с Даниэлем, другом отца, слово «Дельта». И когда у Пита заходил разговор на эту тему с друзьями по улице или по школе, он с серьезным важным видом говорил:

– Отец работает в фирме «Дельта». Больше тебе рассказать, извини, я не имею права…

Общаться с сыном – как, впрочем, и с женой – у Джеральда времени практически не было. Может, только раз в месяц или в два случалось сыграть партию в шахматы. Компенсировал он это тем, что часто покупал Питу книги, всегда дорогие и интересные, в занимательной форме рассказывающие обо всем на свете: о технике, о путешествиях, о строении вещей, об устройстве автомобилей, самолетов, о парусных кораблях, инопланетных цивилизациях, и прочее, и прочее. Отец, это большое и яркое солнце, светило Питу издалека и согревало на расстоянии.

Зато мама всегда была рядом. Около нее было тепло, как около печки, к которой можно прислониться плечом и прикоснуться руками. Чем старше становился Пит, тем грустнее становилась мама. Ее одиночество рано стало понятным сыну, он, как мог, старался его скрасить. Но разве сын может заменить мужа?

Родители развелись, когда Питу было двенадцать лет, и он посчитал это предательством с их стороны. Он, конечно, уже понимал, что далеко не всегда два, в общем, хороших и продолжающих любить друг друга человека могут всю жизнь прожить вместе. Пит любил их обоих и привязан был одинаково к каждому. Ему теперь предлагалось выбрать кого-то одного. Но мало того. Они разрушили дом, в котором жили не только они, но и Пит. Какое право они имели ломать ЕГО дом? В нем теперь рухнули крыша и стены и провалился пол. А они делают вид, что все готовы отдать для Пита. Один из них сует ему зонт – мол, он защитит тебя от дождя, а другой предлагает: «Скушай бутерброд, ты сразу согреешься».

Тетя Белла, мамина сестра, была уже четыре года замужем за Арнольдом Матчинсоном, до женитьбы пять лет работавшим механиком на небольшом сухогрузе, который совершал каботажные рейсы между портами Перта и Аделаиды. Арнольду по состоянию здоровья пришлось оставить эту работу и осесть на суше. Он купил участок земли на окраине Перта и теперь уже имел неплохой дом с гаражом для своего «Форда» местной сборки. Заниматься разведением овец или земледелием его не тянуло, он подумывал о том, чтобы организовать автомастерскую, работая пока водителем грузовика, обслуживающего бумажную фабрику во Фримантле.

Чем меньше времени выпадало у отца на общение с Питом, тем сильнее Пита тянуло в гараж к дяде Арнольду, где он с удовольствием сначала наблюдал за его работой, потом начал помогать ему, а позже и сам научился перебирать и ремонтировать узлы автомобилей.

Когда Джеральд купил часть необитаемого острова далеко в океане, Пит сначала из чувства противоречия отказывался от предложений отца поехать на остров вместе с ним и Даниэлем. Потом Джеральд развернул на острове какое-то строительство, и ему стало опять не до Пита. Отношения восстановились, когда Джеральд с Даниэлем, который занимался в молодости парусным спортом, начали строить яхту. Было бы глупо отказываться от участия в таком захватывающем для мальчишки деле из-за прошлых обид.

4

Для Пита настало счастливое время. О таком раньше он не смел и мечтать: отец сделал его полноправным участником всех этапов постройки яхты начиная с разработки технического задания и кончая спуском на воду полностью готового корабля. Вдогонку за отцом и Даниэлем Пит изучал все те книги, которые изучили они перед тем, как начинать что-либо делать. Уже одно это на голову возвысило его над своими друзьями-сверстниками. Стараясь, по мере возможности, не очень задаваться, Пит теперь с удовольствием делился с ними знаниями о преимуществах и недостатках разных классов парусно-моторных яхт и объяснял, почему они выбрали именно 50/50; о том, как вычислить величину смоченной поверхности корпуса, как улучшить лавировочные качества яхты, о том, что такое шверт[1], какую скорость хода может развить яхта под мотором и как уменьшить сопротивление гребного винта при ходе под парусами. Когда же он называл конкретные цифры – мол, при водоизмещении около девяноста тонн и длине по ватерлинии тридцать восемь ярдов яхта будет иметь дизель мощностью двести девяносто киловатт и площадь парусного вооружения почти три с половиной сотни квадратных ярдов, – их глаза излучали такую негасимую зависть, что Питу становилось неловко.

Строилась яхта на судоверфи во Фримантле. Вместе с отцом Пит ездил на трейлере на северную окраину Перта, на деревообрабатывающий комбинат, откуда они привезли восемнадцать кубов эвкалипта породы карра – его древесина, твердая и прочная, не поражалась ни термитами, ни морской водой. Не реже раза в неделю в начале и почти каждый день в последние месяцы постройки яхты, когда ее корпус уже приобрел свою форму и началось самое интересное – монтаж двигателя, установка мачт, такелажа, внутренние отделочные работы, – они приезжали на верфь и проводили там часы напролет.

Время это совпало для Пита с окончанием средней школы и поступлением в технический колледж. Пропускать занятия не пришлось – отец поставил ему единственное и очень жесткое условие: яхта не должна помешать учебе. Конечно, выполнить его было непросто, зато теперь Пит точно знал, что возможности человеческого организма очень велики, особенно при наличии хорошего стимула.

Имя «Диана», которое предложил Пит, сразу понравилось и отцу, и Даниэлю. Обновить его с экипажем из восьми человек, не считая троих владельцев, яхта отправилась в Аделаиду, откуда как раз требовалось забрать на остров стационарный шкаф-термостат для лаборатории. Перенести пару приступов морской болезни для Пита оказалось в конечном счете легче, чем то, что на обратном пути «Диана» зашла в Перт, чтобы высадить его, – ему нужно было сдавать вступительные экзамены в колледж. Досада Пита скрашивалась лишь надеждой на грядущие морские походы.

5

Через месяц отца не стало. Весть о взрыве лаборатории на острове принес Даниэль; смысл произошедшего дошел до Пита не из его слов, а из выражения его лица. Что, как и почему взорвалось, Пита в эту минуту не интересовало.

Он просто погрузился в состояние невесомости в каком-то бронированном сосуде, как в коконе, отделенном от всего мира толстыми стенками, и единственными проникающими в его сознание звуками были только глухие размеренные удары его сердца.

Пит долго не мог поверить в смерть отца. Он давно привык к его постоянному отсутствию и научился спокойно его переносить. Он и сейчас повторял себе одну и ту же мысль: отцу опять потребовалось уехать в длительную командировку, и Пит согласен был ждать его возвращения недели, месяцы и годы.

Началась учеба в колледже – новый, интересный этап в жизни всех его первокурсников… Всех, кроме Пита, для которого сейчас она была серой и нудной. Через три месяца после начала занятий он слег на целую неделю с какой-то непонятной болезнью: стал вялым, медлительным, утратил всякий аппетит, для ответа на любой элементарный вопрос ему требовалось долго раздумывать, после чего с равным успехом он мог ответить правильно, или совершенно невпопад, или, отвернувшись, промолчать. Большую часть суток он спал, остальное время бесцельно сидел возле окна. Маргарет выплакала возле его постели все слезы, обегала и обзвонила всех своих знакомых, найдя сначала одного доктора, потом другого, тоже безрезультатно, и собралась уже заплатить бешеные деньги за приезд из Канберры столичного медицинского светила… Тут Пит сам собой начал выздоравливать. Через два дня он уже был совершенно бодрым, а через неделю легко наверстал все пропущенные занятия, чему сам немало удивился. Время шло и постепенно залечивало рану.

В январе, накануне дня рождения Пита, к ним приехал Даниэль.

– Питер, – начал он совсем официально, – тебе уже восемнадцать. Ты являешься полноправным хозяином части острова Сент, которую купил твой отец, как и всего того, что там сейчас имеется, – это тебе известно. Последние полгода я жил на Острове – на твоем острове, Пит. Я старался если не воплотить в жизнь планы твоего отца – это только ему было под силу, – то хотя бы привести в относительный порядок все, что было просто свалено в кучу, позаботиться о сохранности оборудования и техники, которую Джеральд туда привез…

– Он мне никогда подробно не рассказывал о своих планах, – сказал Пит. – А вам рассказывал?

– Да, он делился своими планами. Но что и как должно выглядеть, было только у него в голове, до переложения мыслей в проект на бумаге руки у него так и не дошли.

Даниэль помолчал, раздумывая – говорить или нет? – потом сказал:

– То, о чем я тебе сейчас расскажу, должно остаться между нами.

– Можете быть в этом уверены.

– Твой отец занимался проблемой управления поведением животных, причем не домашних животных и не в пределах скотного двора, а диких, свободно живущих в условиях нетронутой человеком Природы.

– Для этого ему и понадобился остров Сент?

– Именно. Человеческий опыт приручения животных очень богат, он берет свое начало еще от первобытного человека, и тем не менее этот процесс остается и сложным, и длительным, да и просто опасным – к сожалению, мы знаем множество примеров, когда приручивший, выкормивший и вырастивший хищного зверя человек становился жертвой своего питомца. И речь пока даже не заходит о том, чтобы зверь совершал полезную для человека работу.

Хотя бы просто жил рядом с ним и не считал его куском своей еды, отложенным на черный день. Ну самое большее – прыгал бы через обруч на манеже. Джеральд для начала поставил себе целью добиться, чтобы дикие животные не нападали на человека, если он не причиняет им зла. Чтобы на острове Сент можно было свободно ходить по джунглям, купаться в ручье рядом с крокодилами, не боясь быть укушенным или съеденным. На первый взгляд, это не так сложно, жили ведь североамериканские индейцы, африканские или индонезийские племена всю жизнь среди первозданных лесов в мире и согласии с животными, не имея никаких проблем. Но это люди, которые родились и выросли в этих условиях и только в них могли жить. Оказаться для такого человека на улице большого города опаснее, чем один на один с любым хищником, если он никогда в жизни не видел автомобиля и не знает правил дорожного движения. И, наоборот, для человека, проведшего всю жизнь в городе, оказаться в джунглях без палатки и ружья хотя бы на ночь означает неминуемую смерть.

– Так отец хотел научить диких животных не трогать человека, который случайно оказался ночью в лесу? – спросил Пит. – И это ему удалось?

– Представь себе, удалось. А вот следующим шагом должно было стать приручение в полном смысле, то есть в результате которого животные совершали бы полезную для человека работу.

– Какую же полезную работу может совершать, например, крокодил? Бревна сплавлять?

– Неплохая мысль, – рассмеялся Даниэль. – Честно говоря, вопрос о том, к каким именно работам привлекать крокодилов, мы как-то не обсуждали. Но в принципе, любой хищник мог бы выполнять сторожевые функции, многие животные могли бы играть роль метеорологов…

– Да, если пофантазировать, много чего можно придумать: страусов можно подрядить в почтальоны, жирафы пусть провода на столбы развешивают…

– Но, к сожалению, – продолжал Даниэль, – дальше первого шага продвинуться не удалось. Хотя Джеральд нашел способ воздействия, который очень даже неплохие результаты показал.

– Что же помешало?

– Понимаешь, слово «приручить» означает, что животное настолько к человеку привыкает, что становится ему другом, начинает его понимать. И если делает что-то нужное для человека, то добровольно. А способ получения желаемого поведения от животного, который мы пытались применить, является, по сути дела, зомбированием. Животное подчиняется воздействию, которому не может противостоять. Это нечестно. Тем более что попади этот инструмент в руки нечистоплотных людей, не отягощенных совестью, бережным отношением к Природе, – конец всему живому. Джеральд незадолго до смерти с горечью мне говорил: «Разве можно хотеть изменить живущее рядом с тобой существо, не желая меняться самому? Пока люди убивают слонов, чтобы заработать на бивнях, крокодилов и леопардов, чтобы заработать на шкурах, им нельзя давать в руки возможность управлять животными. Наши эксперименты вредны. Обещай мне, если со мной что-нибудь случится, ты уничтожишь наши результаты и оборудование…»

Даниэль замолчал. Пит встал с кресла и подошел к окну, потом спросил:

– Но зачем отцу понадобилась вся эта техника, станки, самолеты? Ведь для экспериментов это не было нужно.

– Это совсем просто. Эксперименты требовали времени. На Острове надо было жить, чтобы этим заниматься. А твой отец не любил жить как дикарь, он параллельно занимался обустройством острова. Хотел со временем пригласить туда тебя и… и твою маму.

На эту фразу, показалось Даниэлю, Пит совсем не отреагировал, он тут же немного раздраженно задал следующий вопрос:

– А ваша фирма «Дельта» к этим экспериментам имела отношение? И завод азотных удобрений?

– Нет. Эти предприятия являлись прежде всего источниками дохода. Но в экспериментах использовались некоторые химические реактивы и компоненты сырья, получаемые с завода, и оборудование, приобретенное через фирму «Дельта». Твой отец был весьма целеустремленным человеком, и он не стал бы заниматься чем-то таким, что не служило бы достижению главной цели. Но сейчас я хотел бы услышать твое мнение по вопросам, назревшим в связи с твоим совершеннолетием.

– Какое мнение? О чем?

Пит продолжал стоять у окна спиной к Даниэлю, которому разговаривать таким образом, с затылком собеседника, не очень нравилось; он тоже поднялся с кресла, подошел к Питу и положил ему руку на плечо.

– О том, что ты теперь стал довольно обеспеченным человеком…

– А моя мама? – перебил его Пит.

– Безусловно, и она не будет стеснена в средствах. Но основной капитал был вложен твоим отцом в Остров и в ту технику, материалы, оборудование, что он туда привез. В яхту, наконец. Это все он оставил тебе, и этим нужно распорядиться…

– Не нужен мне этот остров! – Пит вдруг резко высвободил свое плечо из-под руки Даниэля и повернул к нему перекошенное яростью лицо. – Не нужен, слышите? Не говорите мне больше о нем! Мне и в этом доме, где отец давно уже перестал бывать, каждая вещь его напоминает. А там? Заберите себе этот остров, яхту, станки, что там еще!

Даниэль растерялся, Пита он никогда еще таким не видел. Не зная, как себя вести, он произнес только:

– Прости. Я причинил тебе боль.

Но Пит уже взял себя в руки:

– Нет, это вы извините меня… Я не знаю, что вам сказать. Я не готов сейчас распоряжаться, как вы говорите, всем этим.

Пит беспокойно зашагал по комнате, потом остановился:

– Даниэль! Могу ли я попросить вас взять на себя эти функции? Да и вообще, вы ведь вместе с отцом занимались экспериментами, вы гораздо большее имеете отношение и к острову, и к тому, что на нем есть… А мне это все просто ни к чему. Мне нужно окончить колледж.

– Если я тебя правильно понял, ты хочешь от всего этого отказаться?

– Да. В вашу пользу.

– Из этого, Пит, у тебя ничего не выйдет, моя доля оговорена была еще при составлении нашего с Джеральдом договора. Он всегда был главным, а я – лишь ассистентом. Думаю, ты не подозреваешь отца в нечестном отношении ко мне? Я получил все, на что хотел бы претендовать; сейчас речь о тебе. Если хочешь, ты можешь продать остров и все остальное, увеличив свой основной капитал.