Первое чудо

Владимир Орих

Первое чудо

Книга первая

Первое чудо

Часть 1

Глава I

1

Солнцу не хотелось идти спать; поэтому оно раскинуло во все стороны свои лучи, отчаянно пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться на этом огромном небе. Но небо, как назло, было почти пустым; только серо-дымчатый кот, освещаемый ярко-красным и уже чуть-чуть окунувшимся в океан диском, подплывал слева хвостом вперед. Он запрокинул голову, отчего одно ухо торчало вверх и было гораздо больше другого, и распушил изогнутый крючком хвост, а переднюю лапу свесил вниз. Вот за эту лапу Солнце и надеялось зацепиться. Но – увы! – пока кот доплыл до него, ветер довел до конца свою разрушительную работу: лапа отделилась от кота и растаяла, а сам он превратился в ослиную голову, а затем и вовсе развалился.

«Вот так всегда», – подумало светило, вздохнуло и завалилось за горизонт.

Питер, опираясь на высокий парапет автоэстакады, поднятой на восьмидесятифутовую высоту над руслом Сухого ручья, любовался красками заката. «Паром» перенес его «БМВ» с одного крыла эстакады на другой, и Питер был благодарен случаю, который помог ему именно в этот час оказаться здесь. Отсюда открывался такой захватывающий вид! Прямо под ним невысокие холмы, перегоняя друг друга, начинали свой бег к океану, до берега которого было около пяти миль. Но в миле от берега их останавливала складка Западной гряды, между двумя вершинами которой была видна часть бухты, с севера обрамленная полуостровом Суа. В переводе с островитянского «суа» означало «дракон». Действительно, этот вытянутый и причудливо изогнутый полуостров казался телом дракона, хвост которого, поросший лесом, лежал на берегу, а все четыре лапы и передняя половина туловища были частично погружены в воду. Голова же скрылась под водой полностью – дракон, по-видимому, любил полакомиться рыбкой и как раз нырнул за очередной порцией. Еще мгновение – и голова вынырнет с какой-нибудь селедкой в зубах. Неровности поверхности скалистого полуострова очень напоминали чешую. И все, что освещалось заходящим солнцем, имело сейчас красноватый оттенок, а все, что лежало в тени, – изумрудно-зеленый. Право, никакие неотложные дела не могли быть важнее созерцания этой картины. А неотложных дел было хоть отбавляй.

В конверте, который Питеру передали в конторе его дяди в Перте перед отплытием на Остров, содержалась просьба корреспондента «Сандэй Ньюс», еженедельной канберрской газеты, разрешить ему посетить остров и взглянуть «хоть краем глаза на таинственных «кукол», о которых говорит весь Перт и некоторая, самая осведомленная, часть Канберры». Корреспондента звали, кажется, Дэвид Маркоуни, письмо было в достаточной степени деловым и вежливым, и Питеру оставалось признаться в том, что о его Замысле стало известно гораздо раньше и гораздо большему количеству людей, чем он предполагал. Теперь отказать этому корреспонденту в его просьбе – значило выглядеть непоследовательным в своих собственных намерениях.

С точки зрения любого стороннего наблюдателя, Питер сейчас был крайне заинтересован в рекламе. И с точки зрения Дженкинса – в первую очередь.

Стало быть, требовалось уже окончательно согласиться с тем, что через каких-нибудь полтора-два года на Сент ринутся толпы туристов, и – прощай навек, покой и уединение! Как ни сопротивлялся Питер этим мыслям, а другого способа рассчитаться с Дженкинсом у него нет. Что же, по крайней мере, два его детища – «паром» и «узкоколейка» – послужат еще одному из своих предназначений и станут хоть небольшим естественным препятствием на пути слишком любопытных посетителей. И Команде работы прибавится. Подумать только, все это начиналось с одного-единственного визита, от результатов которого зависело осуществление столь грандиозного проекта! Питер снова и снова мысленно возвращался на полгода назад.

2

Отношения Питера с адвокатом отца Франсуа Портисом были вполне доверительными и даже отчасти дружескими, несмотря на заметную разницу в возрасте – Портис был старше Питера почти на двенадцать лет. Пока отец не развелся с матерью, Франсуа часто бывал в их доме и никогда не отказывался поучаствовать, по мере возможности, в детских играх Питера. Только совсем недавно Питер задался вопросом: почему Франсуа, француз, оказался в Австралии. Но Портису он этот вопрос не адресовал – какая разница? Тем более что тот прекрасно владел английским языком.

Когда Питер пришел к мысли, что для воплощения своего Замысла он вынужден искать какой-то источник финансирования, он прежде всего обратился за советом к Франсуа. Сначала, внимательно выслушав Питера, Портис ничего не сказал, лишь покачал головой. Только через две недели он поделился своими соображениями.

– Твои шансы, Питер, – сказал он, – весьма малы. Учитывая, что проект требует вложения крупной денежной суммы, а получение дохода – после его реализации – в необходимо быстрый срок все-таки не гарантировано на сто процентов, вряд ли найдется много желающих нажить себе лишнюю головную боль. Пожалуй, единственный банк, в который я могу тебе посоветовать обратиться, – банк Дженкинса. Дженкинс слывет человеком не просто предприимчивым, а даже рисковым, и везучим.

Питер вспомнил, как он впервые обсуждал свой Замысел с Командой. По лицам их было видно, что они тоже находят эту затею довольно рискованной.

– Если бы ты, – словно размышляя вслух, говорил Серж, – предложил человеку, который выступит твоим спонсором, часть прав на этот «музей», долю прибыли или еще что-то… А то ты хочешь иметь крупную денежную ссуду на льготных условиях, да еще и безо всяких гарантий ее вернуть…

– И не только это, – соглашаясь с ним, продолжил Питер. – Я еще хочу, чтобы наш Остров не потонул под топотом ног туристов.

– Ну тогда… – Серж молча развел руками, не произнося подразумевающиеся под этим жестом слова: «Каждый, конечно, волен по-своему с ума сходить. Но что из этого получится?»

– Чтобы сделать так, как ты говоришь, – сказал Питер, – надо, чтобы спонсор был нашим другом. Чтобы для него было так же дорого то, что дорого для нас. Такого человека я пока не знаю. А мы все, живущие здесь, даже если сложим свои «капиталы», не наберем суммы, чтобы поднять такой проект. Что же, отказаться от этой затеи?

– Не знаю, шеф. Может, подождать пока? Глядишь, пройдет какое-то время – и появятся новые возможности…

Питер тогда промолчал. В нем с самого начала сидела непонятно на чем основанная внутренняя убежденность, что все задуманное должно получиться.

3

У Чарльза Дженкинса, управляющего банком, было вытянутое лицо – и не только в данный момент, а всегда. То есть овал его лица имел отношение длины к ширине, наверное, чуть не в полтора раза большее, чем овал лица среднестатистического гражданина Австралии. Но ни форма лица, ни достаточно уважаемый возраст не мешали Чарльзу Дженкинсу периодически подпитывать чувство уверенности в себе при помощи общения с красивым телом Кэтти, своей двадцатитрехлетней голубоглазой секретарши. В эту минуту Кэтти вошла в кабинет и сообщила шефу о том, что некий Питер Нортридж просит господина Дженкинса принять его. Да, она, конечно же, предложила ему переговорить с заместителем управляющего Брайаном Олдисом. Но господин Нортридж отказался и настаивает на аудиенции именно с управляющим банком, ссылаясь на важность своего дела. Дженкинс, отдохнув взглядом на стройных ногах Кэтти и глубоком вырезе ее блузки, что послужило ему частичной компенсацией за потревоженное состояние послеобеденной полудремы, переспросил:

– Нортридж?

Среди клиентов его банка, которые вели свои финансовые дела лично с ним, человека с такой фамилией не было. Поморщившись, потянувшись и удлинив паузу почесыванием за ухом еще на несколько секунд, он наконец произнес:

– Хорошо, пусть войдет.

Питер Нортридж был человеком лет тридцати пяти, немного выше среднего роста, худощавым, русые волосы чуть-чуть пробивала седина. Черты лица можно было назвать приятными и неброскими. Он носил усы и однобортный костюм, не самый дорогой, но очень ладно на нем сидящий. Держался он со спокойным достоинством, но в то же время казался немного зажатым. Как человек, не привыкший выпячивать себя на первый план. В руке у него был небольшой кейс.

Приобретенное Дженкинсом за долгие годы профессиональное чутье помогало ему оценивать выгодность клиента по первому, иногда весьма мимолетному, впечатлению; и если в своей оценке ему случалось ошибаться, то крайне редко и ненамного. Первое впечатление, произведенное Питером Нортриджем, сообщило Дженкинсу, что данный клиент вряд ли может быть выгодным – следовательно, с ним не стоило вести дел. Жестом пригласив Нортриджа сесть, Дженкинс продолжал изучать его взглядом, который становился все более равнодушным.

– Господин Дженкинс, – начал Питер, – возможно, дело, с которым я к вам обращаюсь, покажется вам необычным. Но я прошу вас не торопиться сказать мне «нет», пока…

– Я вас слушаю, – перебил его Дженкинс. – Итак?

– Мне необходим кредит сроком на три года на крупную с у мм у.

– На какую?

– Четыре с половиной миллиона американских долларов.

– Мы не даем кредитов на такие суммы. Если вы гражданин этой страны и ваш проект социально значим, обратитесь к правительству, – сказал Дженкинс.

Питер отреагировал на эту фразу молчанием, давая Дженкинсу возможность вспомнить о своей просьбе. Тот, однако, не собирался возобновлять разговор. Тогда Питер продолжил:

– Условия договора, который я хотел бы вам предложить, являются выгодными для вас.

Дженкинс ухмыльнулся:

– С вашей стороны весьма любезно позаботиться о моей выгоде. Но… – он хотел повторить: «Мы не даем кредитов на такие суммы», а вместо этого почему-то спросил:

– Какие же условия вы хотите мне предложить? Что представляет собой ваш проект?

– Проект, – воодушевился Питер, – предполагает создание, скажем так, некоего музея на экзотическом острове в океане, в тысяче с небольшим миль от берегов континента. Это должно быть весьма интересным и привлекательным для туристов зрелищем. Для осуществления проекта необходимо два года, третий год – начало эксплуатации и получения дохода. Поэтому условия договора предусматривают выплату после первого и второго года по десять процентов суммы кредита, а после третьего – погашение всей суммы плюс сто двадцать процентов. Всего из начальной суммы в четыре с половиной миллиона получается около одиннадцати миллионов…

Питер сделал паузу, ожидая вопроса, но Дженкинс только молча его разглядывал. Лицо банкира ровным счетом ничего не выражало. Питер продолжал:

– Что же касается вашего совета обратиться к правительству – этот вариант я, конечно, рассматривал. Но, во-первых, хотя я лично не сомневаюсь в том, что проект стоит того, чтобы быть воплощенным, убедить в этом же огромное количество членов парламента и чиновников совсем не просто. Начнутся рассуждения об интересах налогоплательщиков, деньги которых, мол, мы собираемся вкладывать неизвестно во что, предложения перенести все это на континент, чтобы каждый мог посмотреть… И, во-вторых, я просто не хочу, чтобы мои интересы как-то пересекались с интересами государства.

– Вы ошибаетесь, господин Нортридж, если думаете, что для заключения договора с нашим банком вам достаточно убедить только меня. Все важные финансовые вопросы решаются правлением банка, – проговорил Дженкинс.

– О вашем влиянии внутри банка известно далеко за его пределами, господин Дженкинс, – парировал Питер с улыбкой.

Дженкинс опять молча разглядывал Питера, при этом с удивлением задавая себе вопрос – почему он дал ему возможность втравить себя в какие-то обсуждения, если сам решил, что с этим клиентом не следует вести никаких дел? Как будто кто-то нашептывал ему на ухо: «Дженкинс, ну что тебе стоит хоть раз в жизни просто сделать доброе дело для хорошего человека?» Он столько раз уже намеревался произнести фразу, после которой разговор никогда не продолжался: «Сожалею, но ничем не могу помочь». И при этом чувствовал, что его так и подмывает узнать поподробнее про этот проект, хотя это совсем не должно было его интересовать. Дженкинс наконец прервал паузу:

– Где вы намерены взять деньги для погашения кредита, если ваш проект окажется несостоятельным?

Питер молча протянул ему листки бумаги, которые достал из кейса. Среди них был проект договора, копии свидетельства о праве собственности на одну треть территории острова Сент в Индийском океане, координаты такие-то, площадь такая-то, а также несколько документов о том, что Питер Нортридж является владельцем яхты, двух самолетов, вертолета, строительных машин, металлообрабатывающих станков… Документы были вполне убедительны, печати, бланки имели вид настоящих… Очевидно, Нортридж владел солидной недвижимостью. На афериста он явно не был похож, к тому же подлинность всех этих документов легко можно было проверить.

Между тем Питеру с большим трудом удавалось скрывать волнение. У него в горле пересохло, а руки, наоборот, стали влажными и прохладными. Что банкиру до его проекта! Для него же это на данный момент – самое главное в жизни, самое, казалось ему, дорогое. Неужели Дженкинс не позарится на такой высокий процент, не клюнет на приманку? Он представил его рыбой с большими выпученными глазами, перламутровой чешуей и красивыми черными хвостом и плавниками, которые медленно, словно веера, качались из стороны в сторону. Рыба-Дженкинс смотрела как завороженная на извивающегося на крючке прямо перед ее носом огромного червя. Она подплывала то с одной стороны, то с другой. Наконец она открыла рот…

«Ну же, червяк такой красивый, вкусный, жирный, тебе же так хочется его съесть! Ну… глотай!» – чуть было не произнес вслух Питер.

– Для того чтобы договор стал действительно выгодным для нас, он нуждается в серьезной доработке. Но говорить об этом сейчас преждевременно. Я дам вам ответ через неделю, – сказал Дженкинс.

«Неужели клюнул? – подумал Питер. – Только бы не сорвался! Надо не торопиться, не делать рывков, но и не ослаблять натяжение лески…»

Как можно более равнодушным тоном он поинтересовался:

– Господин Дженкинс, вы всегда так долго раздумываете, прежде чем заключить выгодную сделку?

Брови Дженкинса поползли вверх, от этого его лицо еще больше удлинилось. Питер поспешил остановить их движение, сообщив очень доверительным и дружелюбным тоном:

– Дело в том, что мне необходимо в понедельник улететь в Европу. К этому моменту мне хотелось бы знать о вашем решении по той простой причине, что, как информировали меня искушенные в финансовых вопросах люди, на нашем континенте из солидных банков ваш – единственный, который мог бы оказать мне требуемую услугу. Если же вы ответите отказом, я должен буду искать в другом месте. Мой поверенный в Мюнхене интересовался о возможности получения кредита в Дойч Индустриал Банк…

Питер заметил, что попал в точку («Спасибо, Франсуа!»): при упоминании банка бывшего партнера, а ныне сильного конкурента, Дженкинс непроизвольно поморщился, как от зубной боли. И про своего поверенного, и про немецкий банк Питер нагло врал.

– …Конечно, для меня было бы лучше вести дела с вашим банком, на небольшом расстоянии от дома. Но вы, думаю, согласитесь с тем, что неудобства, связанные с лишней тратой времени и денег на переезды с континента на континент, при такой сумме договора легко учитываются величиной процента?

Дженкинс помолчал еще несколько секунд, постукивая пальцами по столу.

– Мне было бы удобнее иметь дело с отделением вашего банка в Перте, – добавил Питер, вконец обнаглев.

– Не сомневайтесь, господин Нортридж, мы, конечно же, пойдем вам навстречу – при условии, что наша сделка состоится. В какое время у вас самолет?

– Я располагаю временем до тринадцати часов.

– В таком случае в одиннадцать вы сможете получить ответ.

Посидев в раздумье несколько минут после того, как за Нортриджем закрылась дверь, Дженкинс нажал кнопку аппарата для внутренней связи с надписью «Олдис». Никто не отозвался. Тогда он переключился на кнопку «секретарь» – Кэтти возникла на пороге кабинета через несколько секунд.

– Разыщите Олдиса, пусть зайдет ко мне, – сказал Дженкинс, не обратив на этот раз внимания на призывные колыхания ее грудей.

– Вы находите это предложение заманчивым? – с недоверием спросил Олдис.

– Я хочу знать, каким его находишь ты.

Олдис перечитал еще раз проект договора, немного помолчал:

– Мне кажется, что он станет более привлекательным, если оговорить, что при досрочной выплате кредита через год процент должен быть равен, скажем, пятидесяти, а через два – ста. Для ровного счета и окончательный процент надо поднять до ста пятидесяти. Ну и, конечно, просрочка должна оплачиваться не по полпроцента в день, а по одному проценту. Это все в том случае, если этот Нортридж действительно платежеспособен.

– Я рад, что наши мнения так близко совпадают. Мы должны дать ответ не позднее одиннадцати часов понедельника.

– На следующей неделе? – изумился Олдис. – Куда это он так спешит?

– Он упомянул о том, что собирается попросить кредит у Ланца, если мы ему откажем. В понедельник он улетает в Европу.

– А это не может быть блефом? Какой смысл ему ехать так далеко?

– Может. А если нет? Шесть с половиной миллионов за три года – неплохая сумма. Но сначала давай его пощупаем. Нужен человек, который быстро добудет максимум информации об этом Нортридже. У тебя есть кто-нибудь на примете?

– Пожалуй, есть… и даже два. Это частные агентства Гарри Паскера и Конклайка. Первый более жаден, но готов браться за любую работу. Конклайк же неохотно копается в грязном белье, но чистую работу выполняет дешевле и, может быть, даже качественнее.

– Доставь сюда этого Паскера, и сейчас же. Времени остается не так уж много.

4

Работа, которой занимался Гарри Дональд Паскер, не располагала к ношению изысканной одежды. Честно говоря, он и не обладал внешностью, к которой бы подходил, например, черный фрак в комплекте с бабочкой и вишневым «Роллс-Ройсом». Поэтому Гарри ездил на голубой «хонде», немного выцветшей за восемь лет и слегка помятой в некоторых местах. Такими же немного выцветшими и слегка помятыми были его плащ и шляпа. У Паскера были, правда, серый с блестками костюм-тройка, прекрасно сшитый и дорогой – ну, конечно, не по двести долларов за рукав, белоснежная сорочка, отличные итальянские туфли и достойный джентльмена комплект запонок с булавкой для галстука. Тоже, конечно, не с бриллиантами в платиновой оправе. Все это он надевал уже дважды на Рождество – почти три и почти два года назад. В первый раз он капнул соусом на рукав, во второй посадил пятно на штанину. Надеть костюм в прошлые рождественские праздники не пришлось – он провел их на пыльном чердаке заброшенного дома, коллекционируя наблюдаемые в окне в доме напротив кадры интимного характера.

Гарри Паскер на дюйм не доставал высотой даже до пяти футов. Он не был слишком уж полным, скорее – полноватым, но при таком росте этого было достаточно, чтобы выглядеть похожим на мяч для игры в регби. Голова же казалась круглой совершенно – впечатление это усиливало почти полное отсутствие на ней растительности, не считая только небольших черных усиков.

Когда Паскер, а за ним Олдис вошли в кабинет управляющего банком, Дженкинс стоял возле окна. Увидев Паскера рядом со своим шефом, Брайан сразу же пожалел, что у него не нашлось на данный момент какого-нибудь дела, чтобы не присутствовать при этом разговоре. Дженкинс был достаточно высокого роста, его вытянутое лицо еще больше удлиняло фигуру. Коротышка-толстячок Паскер на своих каблуках едва был вровень с его плечом и поэтому смотрел на него снизу вверх. Рядом они выглядели как классическая пара комиков-клоунов, каждый из которых являл собой утрированную противоположность другому. Олдис подумал, что если бы их пригласили поучаствовать в цирковом номере, их не надо было бы и переодевать: выйди они молча на манеж каждый в своем деловом костюме, публика уже легла бы со смеху. Олдису, однако, смеяться было никак нельзя – все-таки это его шеф. Он, кусая губы, уставился в пол и впервые обратил внимание на то, какой красивый паркет в кабинете – из мореного дуба. Но ведь не может же он в течение всего разговора делать вид, что рисунок древесины для него важнее всего на свете! Выручила неожиданно Кэтти, которая вошла и сообщила шефу, что приехал мистер Джонатан и просит его принять. Это был весьма уважаемый клиент – Дженкинс кивнул Олдису, и тот пулей вылетел из кабинета.

– Господин… э-э…

– Паскер. Гарри Дональд Паскер, – пришел на помощь Дженкинсу хозяин фамилии и протянул визитную карточку. Дженкинс кивнул, жестом пригласил Паскера сесть и сам уселся за свой стол.

– Господин Паскер, мы нуждаемся в ваших услугах.

– А именно?

– Нам необходима максимально подробная информация о человеке по имени Питер Нортридж.

– Какого характера? Противоправная деятельность, политика, связи с женщинами?..

– Нет! – Дженкинс жестом остановил его. – Источники дохода, финансовое положение и плюс к этому – кто он и что, чем занимается, происхождение… знакомства, деловые связи…

– Это очень широкая постановка вопроса. Обычно к нам обращаются за получением какой-то специфической информации…

– Так что же, вы не в состоянии оказать мне такую услугу? – Дженкинс незаметно для себя начал говорить от своего имени.

– О нет! Вы меня неправильно поняли. Мы, – тут Паскер слегка надул щеки, напустив на себя важности, – сможем вам помочь. Этот человек проживает в Канберре?

– Нет. Он гражданин Австралии, но проживает на острове, по-моему, возле западного побережья. Он упоминал Перт.

– Это несколько сложнее. Но, – спохватился Паскер, – вполне возможно. Только времени потребуется чуть больше. Ну и затраты на командировки на Западное побережье…

– Во сколько вы оцениваете свою работу и в какой срок можете ее выполнить? – спросил Дженкинс.

Маленькие глазки Паскера, и до этого очень подвижные, забегали еще быстрее, отражая лихорадочную работу мозговых извилин. «Не продешевить бы, – думал Гарри. – Интересно, сколько взял бы Конклайк?»

– Понадобится, видимо, недели три. А стоить будет… восемь тысяч. – Теперь глаза Паскера выжидающе остановились.

На Дженкинса, казалось, ни срок, ни сумма не произвели никакого впечатления. Он в упор смотрел на сыщика, и его взгляд беззастенчиво спрашивал: «Сколько же может стоить этот коротышка в потертом плаще и помятой шляпе вместе со всем своим содержимым?»

– Не думаю, – наконец произнес Дженкинс, – что эта работа стоит больше пяти тысяч…

Сыщик облегченно вздохнул: «За эти деньги даже Конклайк за нее не возьмется». Он уже открыл рот, вознамерившись произнести какую-нибудь фразу, которая продемонстрирует Дженкинсу, что у него, у Гарри Дональда Паскера, тоже есть чувство собственного достоинства… но тот продолжил:

– Вы получите четыре тысячи сейчас и еще вдвое больше – после окончания работы. Если, конечно, качественно ее выполните. Но только вся информация мне нужна не позднее субботы. Шесть вечера – последний срок.

Паскер от неожиданности несколько мгновений не мог вымолвить ни слова. Он даже не сразу вспомнил, что надо закрыть рот. Вдруг он тряхнул головой, вскочил со стула и сказал:

– Тогда мне необходимо воспользоваться вашим телефоном.

Папка бумаг, которую принес Паскер около четырех часов в субботу, была приятно пухлой на вид. В течение двадцати минут Дженкинс молча перекладывал листы с ксеро-и фотокопиями документов и с машинописным текстом – их было меньше всего, – не обращая внимания на Гарри, не знавшего, чем себя занять. Когда Дженкинс достал из сейфа пачку банкнот, Паскер, перегнувшись пополам и засовывая деньги в карман, проговорил:

– Если вы еще когда-нибудь будете нуждаться в услугах нашего агентства, мы всегда рады вам помочь.

Глава II

1

– Та-а-ак… Посмотрим, что же ты такое, господин Нортридж.

Чарльз Дженкинс, расплатившись с сыщиком, начал теперь внимательно читать принесенные бумаги. Для начала он выбрал листки с информацией о происхождении потенциального клиента.

«…Отец – Джеральд Нортридж, 1925 года рождения. Родился в Англии, в местечке Сторфорд, как раз на полпути между Лондоном и Кембриджем, в семье врача… Кембриджский университет, биолог…» Интересно, что могло занести биолога с дипломом такого уровня в Австралию, да еще в Перт? Не иначе, какие-нибудь трения с законом.

«…С 1949 года работает в фирме «Дельта». Сфера деятельности фирмы – закупки медикаментов, медицинского оборудования, в том числе для санитарно-эпидемиологических служб. В 1952 году переезжает в Перт в качестве главы дочерней фирмы “Дельта ов Аустралиа”. 1954 – женитьба на Маргарите Едловской. 1955 – родился сын Питер. 1958 – фирма “Дельта ов А.” покупает контрольный пакет акций завода по производству азотных удобрений в Куинане (маленький портовый город в 20 милях к югу от Перта). 1959 – начинает строить на этом заводе новый цех. 1967 – развод с Маргарет. 1967 – Джеральд Нортридж покупает 1/3 территории острова Сент в Индийском океане…» А зачем же ему этот остров понадобился? И вообще, для чего фирме, торгующей медицинским оборудованием, нужен завод азотных удобрений? Дженкинс почесал затылок, раскурил сигару. Ладно, пойдем дальше.