Земля – родина интелов

Мари, как услышала, так снова вошла в кадр:

– Вот туда, как раз, их и возят, а потом находят, уже по частям. Тебя просто слишком долго не было, сейчас эта сопка закрыта на расследование. Я как раз завтра полечу в общее венерианское управление, буду требовать, чтобы на планетарном уровне, что-нибудь сдвинулось…

– Ужас какой.– Сказал Ноэль: – Я, и вправду, не знал.

«Ужас какой», – подумал Гена, и вспомнил самое важное, что ещё в самом начале хотел сказать:

– Ноэль, а поехали со мной завтра в Большой Зал, на это собрание, что-то мне не по себе, я же, вообще не привык к мероприятиям, а ты меня поддержишь, как ни крути, – мы коллеги. Что скажешь?

– Гена, да не вопрос. Утром я у тебя.– Ответил Ноэль и отключился.

Рано утром, когда Батюков, свежевыбритый, поднялся на стартовую площадку, Ноэль уже был на месте. Он прилетел на александрийском мобиль-болиде, которые одни только могли входить в её внутреннее воздушное пространство, высадив его, болид умчался, а в самой Александрии, во все стороны курсировали катера-амфибии, которые одинаково передвигались и по воздуху и по воде… Они пожали друг-другу руки, и Гена заметил, что Ноэль как-то осунулся, и уже не лучился от радости, как тогда на Пацане перед прибытием…

– Я вот подумал, что завтра у тебя ещё один день, – сказал Ноэль: – Потом, когда ещё встретимся, полетели со мной на терра-сопку, я всё-таки себе назначил поездку, не туда, где расследование, на другую, подальше. Девушка твоя, точно обрадуется, они любят в таких местах гулять. Хочу идею одну проверить – побольше растений населить на сопке, травку кудрявую подберу, мелкий кустарник, можно, стелющийся, думаю, что вполне бы подошло, завтра проведу замеры: температуру, влажность, состав воды, почвы, подготовлю проект, со сроками, с перечнем материалов, если власти поддержат, то, останусь на Венере. Дочка ведь. Поехали вместе, пикник организуем, в тишине посидим. Как тебе идея?

– Отличная идея! – Одобрил Геннадий: – А то, и, правда, когда ещё встретимся…

Прибыл катер, открытый с защитным ветровым стеклом, остановился в воздухе и завис на воздушной подушке, Батюков и Сантиньяк залезли и, медленно набирая высоту, полетели над городом, лавируя между другими катерами, или встречными, или пересекающими их воздушный путь. Они шли по широкой дуге над полосой пляжа, под ними ярко синее море катило на берег волны, береговая линия имитировала естественно-природные очертания, где-то море вылезало на сушу бухтами, то, наоборот – скальные выступы шли в море, отрывались от берега и, разрозненными группами стояли в воде, в виде обкатанных приливами, валунов. Большой Зал Заседаний оказался высоко на вершине. Простое скромное здание помещалось на полукруглой ровной площадке, слегка выступающей над морем, гладким отшлифованным козырьком.

– Честно говоря, я чего-то большего ожидал, на Земле Дворец Конгрессов, как то повнушительнее выглядел, – заметил Батюков.

Гена был явно разочарован.

– Ну, ты даёшь, старик, это же – точная копия Парфенона, ну, который на афинском акрополе, такой древний храм, что простоял тысячи лет и обветшал, когда на Венере ещё и вовсе людей не было.

– Да? Ну тогда, ладно. Но мне кажется, что такой минимализм не по нашему, то есть – не по-гедонизму совсем.

– Ну, как сказать, – Ноэль покосился на Батюкова: – Ген, а ты, что же принципы гедонизма одобряешь для себя?

– Да, нет, просто шутка неудачная, какой гедонизм?! Я же – геолог, мои предки от самой польской шахты идут, я – трудом, своими руками горжусь! Некогда быть гедонистом, да и мелковато.

– От какой польской шахты, Гена? Ты, это о чём сейчас говоришь?

– Ну, говорю про шахтёров великих, про то, как люди трудом целые страны зачинали. Вот так, Ноэль, история – великая вещь! Историю надо знать!

– Гена, на это, у меня вообще теперь слов нет… Об этом, давай, мы после ещё обязательно поговорим. Здесь, понимаешь, наоборот, не простота, а – принцип величия воплощён. Если, по-простому, то можно сказать, что гедонисты современности построили здесь подобие древнего храма, чтобы себя к героям древности приравнять и, тоже обозначить преемственность. В то время – и мудрецы, и политики, все без исключения, были гедонистами, и всё же, начало для всей нашей истории заложили. Ну, как, понятно объяснил?

Да ну, «я – про Фому, а ты – про Ерёму», – отмахнулся Батюков.

Ноэль только руками развёл.

Они вылезли из катера и осмотрелись. Вид был – закачаешься, от одной высоты можно было равновесие потерять. Почти половина Александрии лежала перед тобой, как на ладони. Ноэль даже острова различил, на пределе видимости, в синей дымке за горизонтом. Каменная площадка представляла единый идеально отшлифованный монолит. «Зелёный гранит, Земля, Бразилия», узнал Батюков тёплый зеленоватый камень с большими голубоватыми островками и жёлто-зелёными прожилками, как будто родная планета привет передала. Бесшовное соединение, вот это по-нашему, не всё же на древних оглядываться, может, и хватит уже, подумал он про себя. Само здание представлялось простым прямоугольником, с колоннами по периметру, с низкой двускатной крышей, и слегка возвышалось за счёт прямоугольного цоколя. Ко входу вела мраморная лестница, а у дверей, между колоннами стояли дети, точнее подростки лет 14-ти, мальчик и девочка, темноволосые, загоревшие до цвета бронзы, и одеты причудливо, у мальчика на груди широкое ожерелье из золотых пластинок веером и маленькая белая юбочка, как обмотка, чтобы только трусы прикрыть, на ногах – сандалии с ремешками почти до колен, и золотые браслеты на руках. Девочка, вроде его сестра, только волосы – не распущены по плечам, как у парнишки, а гладко собраны на затылке, была в платьице с одной лямкой через плечо, и стояла с почти голой грудью. Батюков не мог глаза отвести. Мальчик подал планшет, где в столбик шли имена приглашённых, и Гена на свою фамилию нажал палочкой. А девочка встала на носочки, и одела ему на шею золотистую ленту с медалью в виде цифры «3», и подала каждому карточки, которые попросила прочесть и заполнить. От Гены только подпись нужна была, и он сразу подмахнул, а Ноэль на всех строчках что-то заполнил. Войдя в копию ветхого здания, Гена понял, что это – лишь вестибюль, отсюда начиналась широкая парадная лестница, которая плавно шла вниз, и привела их на широкий балкон, прямо над залом заседаний, откуда весь зал отлично был виден. Он был устроен в виде амфитеатра, где к полукруглой сцене широкими ярусами спускались ложи. Всего было четыре яруса. На каждом ярусе по три парных ложи, самые большие на верхнем ярусе, внизу самые меньшие. С балкона вели два лестничных крыла, белый мрамор, красные ковровые дорожки и деревянные полированные поручни на перилах.

– Как в театре, – сказал Ноэль.

– Ну, можно сказать, что я и к театральной культуре, заодно, приобщусь, – заметил Гена.

Они спустились к нижнему ярусу, и прямо перед ними на средней ложе загорелась большая цифра «3». Сюда – понял Батюков. Красная внутри, ложа была размером с небольшой корабельный отсек. Напротив дивана с подушками, к передней стенке примыкала полированная столешница, в центре которой, размещался небольшой экран, а посередине в ведёрке со льдом охлаждалась бутылка шампанского и стояли бокалы на салфетке. Круглая сцена перед ними была пуста, только по центру стояла одинокая кафедра, позади неё, как в кинотеатре шёл экран, и на нём крупными буквами светилась надпись: Геннадий Петрович Батюков. Гена даже вздрогнул, но рядом засветилось ещё одно имя: Николай Николаевич Скачка. Ноэль огляделся:

– Всё-таки мы не самые первые, – и указал Батюкову вправо, на крайнюю ложу, где уже сидел паренёк. Он был в тёмных очках и, подняв голову, смотрел наверх. Гена тоже поднял глаза, и только сейчас заметил, что вместо потолка над ними был высоченный купол, и там, как живой, сине-фиолетовый космос подмаргивал им сотнями разноцветных скоплений.

– Он движется! – Воскликнул Ноэль.

Действительно, над ними было смоделировано медленное вращение галактики. Сантиньяк снял с боковых держателей чёрные очки, одну пару подал Батюкову, вторые – надел сам. В очках, картина Млечного Пути под куполом, стала интерактивной. Если сосредоточиться на одном секторе, то он сразу же приближался и увеличивался. Гена обожал такие штуки. Экран впереди тоже оказался интерактивом, и кроме развёрнутой информации о себе, Гена прочёл, что Николай Николаевич Скачка представлен к награде за установление контакта с высшей инопланетной цивилизацией.

– Глянь, какие дела, – толкнул он Ноэля,

– Да, похоже, много интересного впереди.

На экране зажглись ещё имена и фамилии, и стало понятно, что так сообщается о новоприбывших участниках. Надписи гласили: Рам Данава, Виктор Берке . «Ого», выдохнул Батюков, Данава полностью управлял Венерой и ещё огромнейшей корпорацией. Он уставился на экран, и там тотчас проступила уточняющая информация. Рам Данава являлся управляющим президентом концерна Данава, входил в Правительственый Совет Венеры на правах действительного члена и держателя пакета акций, также являлся учредителем АО и председателем совета директоров корпорации Кибер-Венориум. Виктор Берке был ведущим специалистом НИИ Био-Транс-Киборг, нобелевским лауреатом, нейрохирургом и директором клиники Транс-Киборг.

– Вот это шишки! – Тихо проговорил Ноэль.

Они обернулись, чтобы посмотреть на прибывших, которые уже выходили с верхнего балкона на лестницу. Их оказалось трое. Рам Данава – очень крупный смуглый азиат или индиец, шёл в свободном восточном одеянии, а Виктор Берке прибыл с девушкой. Они прошли на второй ярус и заняли две смежные ложи по центру, прямо над ними. Геннадий рассмотрел даже девушку – красивая, лет двадцати пяти, высокая и тонкая, и с самой поразительной причёской – тёмные блестящие волосы падали широкой волной до колен, будто плащ. Ноэль, на девушку, наоборот, внимания совершенно не обратил, он впился глазами в Данаву, рот сжался в линию и кулаки, тоже сжались сами собой. «Этот человек разрушил мою семью», – думал он.

Тем временем, на балконе появилась новая делегация, такая необычная, что теперь, и Сантиньяк, рот раскрыл – мужчина в деловом костюме шёл рядом с двухметровой негритянкой в ярком просторном платье, с её ушей свисали огромные кольца, на руках и на ногах звенели браслеты, высокая прическа была перевита красной тканью, отчего женщина смотрелась, как настоящая великанша, а когда они спустились на лестницу, стало видно, что она босиком. Впереди бежала большая собака, а сзади шёл молодой темноволосый парень с огромным туристическим рюкзаком. Эта группа заняла две ложи на третьем ярусе.

– Это же…, – догадался вдруг Батюков,

– Ботсвана-Гея! – Договорил за него Ноэль.

Оба повернулись к экрану, где все вошедшие были уже перечислены: представитель Интел Сапиенс, Ботсвана-Гея – Председатель Правительства Африканского континента, аватар орбитального комплекса Ботсвана-Гея, действительный член Правительственного Совета планеты Венера, на правах держателя пакета акций, учредитель ЗАО и председатель совета директоров орбитального комплекса Петроний-Плекс, учредитель АО и председатель совета директоров орбитального комплекса Эльбрус-на-Марсе, правообладатель транс-космического концерна Учитесь-у-меня-Пацаны и т. д. Её спутник оказался самим аватаром Петрония-Плекс, а собака…

– Боже мой! – Воскликнул Ноэль: – это же, Хьюго-Пу И!

И они прочитали: Хьюго-Пу И, нобелевский лауреат, академик, профессор и ректор Академии Кибер-психологии Хьюго-Пу И, член совета директоров, ведущий специалист и консультант корпорации Кибер-Венориум.

– Вот это да, – сказал Ноэль:

– А, мы то, думали, что они заклятые враги между собой…

– Кто? – Не понял Батюков,

– Да, вот, – показал Ноэль, и они увидели, как пёс Хьюго- Пу И, прямо через барьер перескочил в ложу Данавы, забрался к нему на диван и залаял! «Он даже не говорит?!», – удивился Батюков, потом Хьюго соскочил с дивана и сел на полу рядом с Данавой, Рам гладил его, а Хьюго, так и колотил хвостом по полу. Про парня с рюкзаком экран ввёл сообщение, что это Андрей Семёнович Кормчий, эколог, океанолог, кандидат физико-биологических наук, кавалер ордена Друг Океана 1-ой степени, представлен к награде за новаторское изобретение в области защиты живой природы планеты Земля.

Экран запестрел новыми надписями. Батюков повернулся, на верхнем балконе появилась внушительная толпа новых участников, все, как один, были в тёмных деловых костюмах, среди них было несколько женщин, тоже в строгой одежде. Правительство, наверное, – пронеслось в голове, повернулся к экрану – точно: Иван Генрихович Баренцев, со-Председатель Правительства Евразийского континента, Президент Обще-Европейского Сообщества, член Правительственного Совета Африканского континента, член Правительственного Совета Азиатского континента, член Правительственного Совета планеты Венера на правах держателя пакета акций. Последней, прибыла ещё более многочисленная делегация, тоже в деловых костюмах, но в светлых. Во главе этой делегации прибыл Шань Ди Бао – со-Председатель Правительства Евразийского континента, Президент Обще-Азиатского Сообщества и всех частей Азии, член Правительственного Совета планеты Венера на правах держателя пакета акций.

– Надо же, здесь неточность, – заметил Ноэль:

– Алишер – Правитель Объединённой Аравии, тоже ведь, частью этого материка управляет это, ведь тоже евразийский континент, в Индии, тоже своё отдельное правительство есть…

– Ну, может, ему хотели больше уважения оказать.

– Ну, наверное, – согласился Ноэль.

Обе правительственные делегации заняли места в верхних ярусах, и на сцене, по бокам экрана вспыхнули высокие светильники, с виду – настоящие факелы. Заиграл торжественный Марш Первопроходцев. Началось, – понял Гена. Марш смолк, и на экране зажглась надпись – Андрей Семёнович Кормчий, примите наши приветствия! Весь зал дружно зааплодировал, но Ноэль уловил какие-то всхлипы позади себя в верхней ложе, он непроизвольно обернулся и увидел девушку из ложи Виктора Берке, она сильно подалась вперёд, и по её лицу текли слёзы. Это была Лето, дочь Берке. Уже почти три года она отчаянно и безответно любила Андрея Кормчего.

Они познакомились здесь же, и сидя на этом же месте, она впервые его увидела. В тот раз, его награждали первым орденом Друг Океана, а когда он взглянул на неё, она вдруг почувствовала, как твёрдая почва уходит у неё из под ног. Взгляд его тёмных, почти чёрных глаз под размахом чёрных бровей пронзил её сердце, словно раскалённой стрелой. В ту первую встречу, он был бледен, а сейчас, она успела заметить – слегка загорел. Она ждала и боялась того момента, когда снова услышит его голос, боялась не выдержать того воздействия, какое он всегда оказывал на неё, такое сильное, что начинали дрожать пальцы, прерывалось дыхание, и без того, зал слышал, как оглушительно бухает в груди её сердце, то – жар, то – холод, то – слёзы, и это сумасшествие 3-х месячного ожидания, когда она узнала, что он прилетит. Он родился на Марсе, и всю жизнь прожил на красной планете, а когда 8 лет назад впервые ступил на Землю, то сразу влюбился – влюбился в море, влюбился в китов. Он родился на Марсе, жёсткой мужской планете, а она – на Венере, самой прекрасной и женственной, и они не случайно встретились. Он вошёл в её жизнь, для того, чтобы её спасти. Он спас её от сущего ада, которым была тогда её жизнь, от безумия, от которого она полностью излечилась в тот самый миг, когда увидела и узнала его.

Андрей встал за кафедру в середине сцены, подождал, пока стихнут аплодисменты, и негромко заговорил, в зале была такая акустика, что его низкий голос звучал совсем близко:

– Прежде всего, хочу поприветствовать всех собравшихся, и ещё раз выразить благодарность за то, что почтили вниманием мой вклад в наше общее дело – спасение живой природы нашей матери – планеты Земля. – Он

закончил эту длинную фразу и поднял обе руки вверх, как бы в приветственном жесте, в зале опять зааплодировали, он склонил голову и немного постоял так.

– Я представляю изобретение, замысел которого сложился давно, а разработка заняла два года. Это изобретение, я назвал «кожей кита». Это костюм, снабжённый набором сенсорных датчиков, надев который, человек безо всякой выучки, оказывается способен понимать язык китов и дельфинов.

Он замолчал, и во всём амфитеатре тоже воцарилась тишина. «Прямо, минута молчания», – подумал Батюков, а потом, из верхнего яруса правительственных делегаций кто-то спросил:

– А какая польза от этого изобретения?

– Использование этого открытия приведёт к созданию новой базы научных данных для пересмотра текущей картины мира. В частности, за короткое время исследований, мною выявлено следующее – настройка китов на магнитное поле Земли, и способность корреляции; способность к предвидению, опирающаяся на высокую чувствительность и анализ характера солнечных возмущений; способность к передаче сложных сигналов на расстояние до двух тысяч км, а скорее всего, и дальше, причём полная декодировка одного сеанса такой передачи заняла 25 условных страниц электронного текста; возможность вступать в диалог и в отношения информационного обмена; также существует определённый ряд предпосылок, для того, чтобы с большой долей вероятности предположить способность китов, непосредственно получать сигналы, идущие из-за пределов СС. Последнее, о чём я, обязательно должен упомянуть в этой краткой презентации – это очевидная прозрачность нашей ментальности для представителей семейства китов, в частности – горбатого кита. И синего кита, самца, возрастом 120-ти лет, которого я встречал только дважды. С учётом всех перечисленных фактов, возможен предварительный вывод – уровень развития кита, в сфере осознания, превышает уровень развития человека. Следовательно, мы оказываемся перед необходимостью признать кита, как нашего общего «старшего брата» по разуму. Вот, собственно, всё о чём я намеревался рассказать. Ещё раз, благодарю за внимание.

Из верхних лож снова раздался голос, с предложением ко всем присутствующим обдумать вопросы, которые возможно будет задать немного позже. Раздались скромные аплодисменты, и Андрей покинул сцену. Он направлялся вверх, но заметил Лето Берке, неотрывно глядящую на него. На долгие 2 секунды он остановился, взгляды их встретились, а потом, будто стряхнув наваждение, прошёл дальше по лестнице, в ложу Ботсваны-Геи, вместе с которой, он, очевидно и прилетел.

– Бред сумасшедшего, просто психбольница на выезде, – прокомментировал Батюков:

– Как только, этот клоун не постыдился перед Главным Собранием мирового гедонизма такую ахинею нести, такую чушь собачью вывалить…

Ноэль хотел что-то ответить, но тут во весь экран зажглась надпись: Геннадий Петрович Батюков, мы приветствуем вас! Раздались аплодисменты, и Гена ринулся на сцену, приглаживая шевелюру на бегу. «С чего это он, Польшу какую-то выдумал?»– подумал Ноэль – когда сам – настоящий нормандец – высокий, широкоплечий, глаза – ярко голубые, волосы – густые светло-русые кудри, до самых плеч уже отросли.

Геннадий выскочил на сцену, встал за кафедру и поднял обе руки в приветствии, также, как до него, сделал Кормчий:

– Спасибо, что отметили мой вклад в науку, в развитие всех народов нашей галактики!

Все снова захлопали, видно, что Батюков понравился.

– Мой вклад математический, – продолжил он, когда приветственные аплодисменты стихли:

– Все формулы пришли ко мне в один момент озарения, самого яркого, ярчайшего в моей жизни!

Батюков сделал паузу, и из зала тут же спросили:

– А о чём ваша теорема? Какие новые свойства она утверждает?

Ноэль хорошо видел, что услышав этот вопрос, Гена закрыл глаза, приставил ладони ко лбу, как бы закрывая лицо, но на самом деле, он приложил пальцы ко лбу над бровями, постоял так некоторое время, потом ладони опустились, он поднял взгляд к звёздному куполу и, наконец, глядя в зал и жестикулируя, начал рассказывать:

– Если куб пространства-времени устремить к нулю, или к порогу мнимости, то на самом рубеже перехода пространства-времени в отрицательную вселенную анти-материи с отрицательным временным показателем, мы войдём в дифференциальную фазу, где пространство-время расщепляется на пару мнимого пространства-времени и пространства-мнимого времени. Дифференциалом для линейной функции служит угловой момент вращения, задающий вектор вхождения в поле дифференцированного пространства-времени. Что, помимо прочего даёт основания для возникновения гипотезы об условно-корпускулярном характере Большого взрыва, где условно-мнимые корпускулы инициируют генезис протовакуума и генерацию первичных додекаэдров векторного пространства-мнимого времени…

У Ноэля появилось ощущение, что он поэму на непонятном для себя языке выслушал, где всё – рифма, ритм, и размер, было правильно, но непонятно. В зале тоже, наверное, так решили, поэтому аплодировали Батюкову долго. И, снова раздался вопрос из зала:

– А сколько вы работали над таким результатом?

И с другой стороны тоже вопрос прозвучал:

– Это серьёзное математическое решение, а вы же – геолог, у вас самая прикладная профессия, как долго вы изучали математику?

На эти вопросы Геннадий ответил так:

– Сказать по правде, это открытие пришло именно, как озарение – свыше пришло. Это послание Человеку о том, что надо оторваться от Солнечной системы, пора по-настоящему утвердить себя в космосе и, как сказал Александр Иванович Бореев: «Встать вровень с богами!».

После такого ответа весь зал, стоя, Батюкову зааплодировал. Гена поклонился, поднял над головой руки в жесте рукопожатия и, сияя широкой улыбкой, вернулся на своё место.

Последним вышел на сцену Николай Николаевич Скачка. Ноэль увидел не паренька, как казалось издали, а вполне взрослого человека, невысокого и крепкого, но улыбчивое лицо, с широко расставленными глазами, делало его похожим на мальчишку. Николай подождал, чтобы стихли приветственные овации, и без особого вступления начал:

– Прочёл тут, он указал на экран, как именно я отрекомендован, так, вот, сразу же оговорюсь – да, контакт с высшим разумом, бесспорно произошёл, но к сожалению, этот случай не предполагает дальнейшего развития отношений. Всю свою жизнь я провёл в космосе, даже родился на космическом корабле за пределами галактики, и знаю, что случаев встречи с представителями высших инопланетных цивилизаций накопилось уже порядочно, зайдите на любой форум пилотов исследователей, и вы сразу в этом убедитесь, конечно, невозможно отделить правду от вымысла на таких форумах, и если есть моя скромная заслуга, то она в том, что в нашем случае установленного контакта всё подтверждается документами, корабль вёл запись, также всё зафиксировано бортовым самописцем, а это, если мало ли кто, будучи далёк от специфики дальних полётов, не в курсе, то я поясню, что фальсификация записей бортового самописца невозможна в принципе. Это предисловие, сейчас перехожу к докладу. Мы шли к СС, когда наш корабль, Гончие-Псы-Галактики получил повреждения. Мы попали в поле искривления магнетара CMS 1616, и нас накрыло серией магнитных возмущений, в результате произошёл сбой параметров навигации, и Гончая не могла войти в червоточину, кроме прочего, наши ресурсы были на исходе, мы не могли продержаться в пути 15-20 лет. В такой ситуации, наш выбор состоял из двух вариантов, остаться в секторе доступности, пытаясь нейтрализовать нарушения, что было чревато попаданием под новые вспышки, экранировать которые, нам оказалось не под силу. Или двигаться линейно, держа курс на СС, с небольшим склонением к следующей известной нам червоточине, достичь которую мы могли через три года пути по земному реальному времени, но для прохождения этого маршрута, нам также не хватало энергии. – Николай сделал паузу, и из зала тут же спросили:

– Почему в этом случае, вы не вошли в гибернацию, тогда корабль, практически не тратя ресурсов, мог бы запустить процессы перепрошивки, и по пути, добывать энергию из твёрдого вещества любых метеоритных потоков?

– Наш экипаж состоит из четырёх человек. Это я и моя жена, а также её брат с женой. Свояки находились в гибернации, но Вера – моя жена, на тот момент оказалась беременной, а на начальных сроках, как вы знаете, гибернация прекращает беременность. Поэтому, я тоже не вошёл в гибернацию.

– Ну, ты, молодец, мужик! – Одобрили в зале.

– Мы запустили сканеры пространства, так как помимо твёрдого вещества, нам требовались ещё лёд или органика, ряд металлов, тоже мог бы нас выручить, и любой первооткрыватель со мной согласится… Таким образом, мы обнаружили металлосодержащий астероид. Гончая была категорически против высадки, но мне казалось, что у нас, просто нет выхода. Так и вышло, что мы сели на планетоид феррум 42600425. А, чтобы оторваться, нам не хватило ресурсов.

Из зала опять спросили:

– Сразу по прибытию в СС, вы подали заявку в Межпланетную Торговую Ассоциацию на реализацию 4-х тонн кристаллов иридия. Как вы можете это прокомментировать?