Земля – родина интелов

Всё началось в конце прошлого века, когда группа учёных решила поставить следующий эксперимент – вживить в мозг животного чип с самостоятельным и осознающим себя интеллектом. Цель ставилась именно такая – дать возможность почувствовать искусственному интеллекту на практике, что это, собственно означает – быть живым. Мозг регистрирует и оценивает все чувства, которые испытывает живое существо. Ум получает данные наших органов чувств, из полной совокупности которых, и рождаются наши эмоции. Приматов и, вообще всех обезьян, исключили сразу – слишком уж большое родство с людьми, далее – собаки и кошки. С кошками эксперимент провалился, животные впадали в депрессию, отказывались от еды и, лишь бы избавиться от подсадного субъекта, вели себя к уничтожению. А вот с собаками – опыт частично удался! Частично – потому, что из десяти предпринятых попыток, удачной оказалась только одна, да и то, скорее, в силу исключения, как выяснилось уже по ходу эксперимента (оправдавшего все чаяния экспериментаторов), второго такого же удачного случая больше не произошло, а после обнародования первых результатов исследования, его цель и способы были признаны негуманными, и запрещены всемирным медицинским законодательством.

Участников было двое – представитель Интел Сапиенс Шела-Пу И, садовый работник широкого профиля, личная специализация – ландшафтный дизайн, Проще говоря, Пу И был обычным садовым роботом, он дослужился до окончания контракта и хозяева того имения, где он трудился предоставили ему право на дальнейшее самоопределение. Шела-Пу И оказался, что называется «на распутье», и когда услышал, что нужны добровольцы для эксперимента с домашними животными, он не раздумывая, согласился участвовать. Вторым участником был лабрадор Хьюго, в начале эксперимента Хьюго было 7 лет, эксперимент завершился, когда в возрасте 28 лет, Хьюго умер от ишемической болезни сердца. В самом начале, ужав ИИ до уровня базовой идентификации, его на микрочипе вживили в мозг здоровой крепкой собаки, сангвинического темперамента, успевшей пройти все четыре полных уровня собачьего обучения и дрессировки. После короткого периода адаптации, микро-устройство, носитель ИИ запускал микро-частотную программу интеграции с нейронной системой, в которой клетки головного мозга формируют нейронные эмпатические отклики на базе первичных импульсных реакций центральной нервной системы. Условием эксперимента было спокойное наблюдение за непосредственным возникновением эмоций живого существа, его целью – зарождение сочувствия и со-переживаний. Была выработана диалоговая система, на запросы инфо-сканера, чип с ИИ должен был дать один из трёх возможных вариантов ответа: «Да», «Нет», либо «Срочное изъятие». Кроме единственного случая Пу И и лабрадора Хьюго, ни в одном другом подобном эксперименте ни одно из этих условий выполнено не было. При одном только виде приближающихся учёных наблюдателей, которые для визуального оповещения надевали поверх одежды яркий оранжевый жилет, собаки начинали проявлять тревогу и враждебность в попытках любыми средствами избежать контакта с учёными. Тогда, животное усыплялось уколом снотворного, но чип не отвечал на запросы инфо-сканера, а последующее извлечение микро-устройства во всех случаях показывало авто-форматирование. Только опыт Пу И и лабрадора Хьюго дал другие результаты. При первом же установленном контакте, через 21 день после имплантации, Пу И дал сигнал – «немедленное изъятие». Хьюго ввели наркоз, Пу И был извлечён и помещён в родной корпус, после чего выяснилось, что внедрение носителя претерпевало ошибку, препятствующую ассимиляции вживления, также, он указал что именно надо исправить и как. Пу И дал и объяснение произошедшему «сбою» в остальных контрольных случаях: «Никто из нас не был готов к тому чуду жизни, в котором мы оказались, и с того кто, будучи практически не живым, вдруг погрузился в её бурлящий и сильно опьяняющий водоворот, трудно вообще что-то спрашивать…, когда ты пьёшь прану жизни – и, каждой порой, и даже каждой шерстинкой ты ощущаешь: жив!-жив!-жив! А всё вокруг играет-вибрирует-трепещет, ощущая мириады шипящих пузырьков жизни; зачем вспоминать о том, что на деле, ты – мёртв, и твой удел – это чётко сигналить бездушными пустыми сигналами своему бездушному пустому мёртвому будущему?» В свете этого пояснения было выдвинуто предположение, что самоуничтожение всех вживлённых микро-устройств, являлось безусловной попыткой примкнуть в качестве чистого самосознания к живой собачьей индивидуальности? Между тем, Пу И снова подтвердил договорённость следовать замыслу учёных, в ответ на гарантию, что он останется в теле лабрадора столько, насколько это окажется возможным. Исследование продолжалось, через каждые два месяца учёные наблюдатели встречались с Хьюго, и каждый раз, Пу И отвечал на позывные инфо-сканера, при этом лабрадор оставался неизменно спокоен и вежлив.

Действительная и полная картина стала ясна только по завершению эксперимента, когда Хьюго скончался, а Пу И был снова помещён в корпус садовой техники, но выказывал только признаки тяжелейшего психического расстройства. Были привлечены робопсихологи, и с острова Цейлон спешно доставлена бывшая хозяйка Пу И – Маргарита Нюй-ши Чуань. Услышав её голос, садовый робот сказал: «Пу И хочет стать Хьюго». Через две недели рабочая модель такого киноида была собрана. (Киноид – робот, внешне полностью идентичный собаке, включая вес, температуру покрытия, наличие слизистых оболочек, имитирующих со-ответствующую влажность живого организма, как то выделение слёз, слюны, сохранение влажности кожи на носу, влажность ротовой полости, может быть также включён аромат, характерный животному). Пу И, уже включившийся в процесс реабилитации, всё дотошно осмотрел и предъявил список необходимых усовершенствований и дополнений. Первая модификация, которую ввёл Пу И – своего рода «желудок», заполняемый топливными брикетами – «едой», которую, робот-пёс должен «съедать», отправляя в резервуар микро-реактора. При этом, по замыслу Пу И, «горючего» должно поступать в организм крайне мало, чтобы он всегда находился на пороге отключения. Следующее условие – встроенная необходимость поддерживать температуру тела, в точности как у живого существа, на что тоже должны уходить топливные ресурсы, если температура снижалась, киноид также приближался к отметке автоматического выключения. Так Пу И заложил фундамент психики, начал развивать первое желание: быть – получить топливо, чтобы ещё два часа побыть включённым. Момент удовлетворения, он фиксировал в памяти как удовольствие. Следующий шаг – связь датчиков прикосновений с энергоресурсами, чтобы в ответ на ощущение поглаживания тоже открывались небольшие ёмкости питания, что тоже запоминалось программным обеспечением как удовольствие. Вот, как Пу И сформулировал свою задачу: «Наш автоматический быт может стать жизнью, если мы осуществляем беспрерывную балансировку, как ежесекундно вынужден балансировать канатаходец: удержался, значит – «да», значит – удовольствие, сорвался – значит «нет», значит – боль». Весь первый год рядом с Пу И, постоянно находилась Маргарита Нюй-ши, снова оказавшаяся в роли его хозяйки (эта леди чувствовала ответственность за своего бывшего робота, к тому же, любила собак). Пу И испытывал свою методику и очень часто оказывался выключенным. Маргарите приходилось всякий раз подходить, иногда, даже довольно далеко, и включать его клавишей на ошейнике. Пу И понял, что действует верно, когда неожиданно осознал, что чувствует себя виноватым, за то, что умудрился доставить Маргарите столько хлопот. Не прошло и года, а он научился испытывать радость, испытывать печаль, и даже – чувство вины!

Дело пошло, через некоторое время, Маргарита Нюй-ши Чуань на прогулках уже звала его: «Хью». Пу И становился собакой – кибер-животным, постоянно дорабатывая свою нервную систему – программное обеспечение. Был сконструирован новый микро-реактор, рассчитанный на многократную подачу энергии минимальными порциями, всякий раз, как только было зафиксировано «удовольствие». Этот алгоритм был выверен и надёжно утверждён, шкала удовольствия и неудовольствия в психике детализировалась, усложнялась и расширялась. Хьюго- Пу И каждый день сам добывал себе радость – побегал – хорошо! Погладили! Похвалили! Встретил-заслужил улыбку! Подружился со щенком! Поймал муху! Играл с мячом! Играл с ребятами! Искал грибы с Маргаритой! Играл! Играл! Играл! Он встроил дополнительные рецепторы в систему обоняния, чтобы порции определённых феромонов также запускали микроподачу питания. Хьюго жил интересно, и Маргарита Нюй-ши Чуань смогла вернуться домой, а на её место вдруг явилось несколько десятков добровольцев. Хьюго-Пу И жил в окрестностях Женевского озера, и там всегда хватало заинтересованных людей и волонтёров в сфере науки. Ещё не забылись горячие споры, вызванные началом опытов с собаками и ИИ, было достаточно публикаций, фото и видео, (некоторые журналисты даже писали, что Пу-И был владельцем собаки, которая осталась без хозяина, когда ИИ трагически ушёл из жизни). Хьюго-Пу И был также заинтересован – не в публикациях, но в помощи талантливых математиков, конструкторов, программистов, робопсихологов и специалистов в нейролингвистике. Со временем, востребованы оказались даже зоопсихологи, потому что наработки Хьюго-Пу И заинтересовали практически всех учёных, вовлечённых в область интересов искусственного интеллекта. Возникли открытые лекции, тренинги, провели подряд несколько конференций, вот так и родилась Академия.

Гена Батюков даже целое документальное кино про Хьюго-Пу И посмотрел. Вот после этого фильма, и «перекрылся» от негодования и на себя, и на брата Тимурзия. Любой бы на его месте «с катушек слетел». Там, в этом фильме видовом, сплошь лето, солнечная погода, и озеро, как море почти, в предгорьях, и все – школьники разные, студентки, все по траве с собакой носятся туда-сюда, или кувыркаться давай, или в мяч играют. Пёс этот, Хьюго, сразу видно – добрый, любит людей, скачет вокруг, и лапу даёт, и палку приносит, не то что, брат Тимурзий, сидит, пульт зажал, и телик нормально не даёт посмотреть. Вот, Гена и не выдержал, взял большое полотенце, сзади подошёл, когда Тимурзий шары полировал, накинул и замотал накрепко. Всё, извивайся себе, шипеть тоже можешь сколько угодно. А ошейник, Гена, совершенно без труда, уже отстегнул. С кошаками только так, по-хорошему, трудно кошке человека понять! Про ошейник, Гена давно уже понял, что и пульт там, и многое другое, в том числе. Так и вышло, сразу зашёл в меню, выбрал спорт, фильмы полистал, послушал – что на Земле, что на Юпитере, что на Венере, а кота, Батюков запер. Вот, брат Тимурзий и отомстил, когда выбрался, таких оплеух надавал, всё лицо в кровь расцарапал, и руки, и так на Батюкова орал, что наверно, и на Юпитере было слышно. И ещё в лицо плюнул. Дальше – всё, Гена очнулся в камере гибернации, когда Пацан-55, считай, уже к самой Венере подлетал.

-3-

Загорелся серенький свет и плавно откинулась крышка, лежак под Батюковым поднимался, превращаясь в кресло. Послышалась негромкая, но довольно бодрая мелодия. Дико хотелось спать и, как будто с похмелья, начинала болеть голова, но Гена отлично всё помнил, не понятно, как Тимурзий в гибернацию его всё-таки заложил? Может когти наркотиками намазал, или снотворным каким… В руках и ногах покалывало – возвращалось нормальное кровообращение. Кресло поднялось окончательно и остановилось – пора вылезать, рядом – из такого же кресла, также замедленно тоже вылезал человек. «Второй пилот!» – Гена его узнал по дурашливым фоткам, какие в космических кораблях почему-то всегда пришпиливают на стенки.

– Привет, я – Ноэль, – сказал Ноэль.

– Привет, я – Геннадий!

Оба одинаково не-пойми-в-чём, оба одинаково помятые, но у Гены, ещё и лицо саднило, потрогал – залеплен пластырем.

– Нормально, он так тебя приложил, хишшник! – заметил Ноэль.

– Да, ещё и не зажило совсем, паразит такой.

– Точно паразит! – Улыбнулся Ноэль и протянул тюбик: – На вот, попробуй, испытано многократно, сразу пройдёт!

Они одновременно вышли из душевых кабинок, где каждый побрился, только Батюков при этом, стонал. Ноэль, без чёрной бороды оказался совсем молодым, почти как младший брат Вася, чуть, может постарше.

– Вроде, на Землю летел! Прилетел на Венеру! – Он улыбался:

– Все так чудно устроилось, на Венере, в Александрии, уже Мари будет ждать. Моя жена! – С гордостью пояснил он: – Такие вот каникулы!

Ещё бы! Геннадию и самому-то не верилось, Александрия на Венере – самый красивый, самый фантастический город! Видно, что Ноэль рад, астрономические условия к тому же, так складывались, что из Александрии, они всего за 4 дня до Земли долетят, притом – вместе! Гена знал, что есть специальные туры для влюблённых в такое именно время – 4 дня в обалденной роскоши, бассейны шампанского, джакузи с афродизиаком, и всякое такое в духе настоящего гедонизма… Даже названия этих шаттлов всплыли в памяти, почти культовые имена – Удовольствие-365, Просто-Плейбой… Они сами на Астероидах, однажды скидывались на такой подарок кому-то к свадьбе. Ноэль сидел с закрытыми глазами, пил сок и улыбался, наверное, и сам, эту тему просёк. Несколько лет отмолотил в космосе, нормальные деньги на счёт легли, это точно…, даже нужно любимой женщине такой тур в клювике принести…Он, Гена, точно – принёс бы… Ноэль открыл глаза, словно его мысли услышал:

– У Мари, родители здесь на Венере, она может, и малявку привезёт погостить, представляешь, дочке уже 3 года, а я всего один раз её видел, как только родилась.

– Ну, ты даёшь! Дети, это здорово! Что, прямо в Александрии родители? – Не удержался Гена, так как понятно, что в Александрии только очень богатый человек может жить.

– Они в Амарне, учёные, физики Солнца.

Амарна – это житница Александрии, агропромышленный сектор всех венерианских городов, первый поставщик и древесины, и растительной продукции. (Что-то, и на Землю уже начали поставлять). Это единая система множества, внешне никак не связанных между собой, орбитальных станций, конструктивно подобных уплощённому овоиду, где длина колеблется от 50-ти до 110-ти км, а ширина – от 30-ти до 55-ти км. Вся верхняя часть – защитный купол из частично перекрывающих друг друга прозрачных сфер. Площади, или терры, как их называют, сплошь покрыты зелёными насаждениями, это поля или плантации, хотя и не все, например, есть Терра-Секвойя, Терра-Птичий-Двор, есть другие, а есть Амарна-Солнце, где ряд биостанций и Научно-Исследовательский институт Солнца существуют на площади дендрологического заповедника. Не каждая терра населена, хотя обычно там проживают и работают от 15-ти до ста человек.

– Там здорово, в Амарне, живёшь в лесу! Знаешь, мы там самую большую секвойю вывели – самый лучший солнечный фильтр, повсюду на всей Венере будет расти, самое лучшее, самое благородное дерево…

– Так ты, что ли уехал от жены, от дочки, чтобы в лесопарке жить, сосну из шишки выращивать? – Не удержавшись, перебил Батюков.

– Да нет, наоборот, мы с Мари здесь познакомились, потом, как раз из-за неё уехали, она – киберпсихолог, ей здесь совсем не разгуляться… Не любят киберы Амарну, она как раз начала материалы об этом собирать, изучать всю совокупность причин, почему – люди вот, любят, а киберы, вообще нет…

– Ну, насчёт людей, ты тоже поторопился, я, хоть не кибер, и не интеллект, но тоже не смог бы здесь в лесопарке сидеть. Ладно, сейчас то, откуда летишь? В космосе, где работал?

– Слышал может, в системе за Бетой Центавра мхи открыли? Представляешь, планета больше Земли – вся заселена мхами, есть вода в виде озёр, ландшафт разнообразный по высотам, и там – огромные, вроде деревья, а на деле, это мох, или вид лишайника, точно ещё не понятно, то ли это полипы, а есть версия, что организмы вроде грибов, то есть, центральная система должна быть в почве… Там сейчас большие исследования, атмосферные явления изучают, магнитосферу, химию почвы, биохимию, минералогию…

– Минералогию? – Гена как услышал, так даже глаза заблестели: Значит, скоро и мы – геологи, тоже полетим!

– Ну, это навряд ли… Споры уже идут, но сам посуди – геологоразведка, это же, по сути – колонизация!

– Конечно! А как иначе?

– Вот и надо решить – как иначе! Мало, что ли Сириуса? Всё же понятно…

– Что понятно? – Гена ни о какой геологоразведке на Сириусе, точно не слышал, и представления не имел, что там может быть понятно, и кому…

– Помнишь, в районе Сириуса тоже планеты нашли? Ещё много всего о двойной системе говорили… Нашли две, почти целиком, водные планеты. Начали исследовать…, а потом – раз, и нету никаких водных планет, оказалось, просто сновидение какое-то у всего экипажа. Послали другую экспедицию в этот квадрат – ещё не лучше, техника вся с ума посходила, и сектор этот не нашли. Об этом очень много говорили тогда.

– Ну, да, – Гена вспомнил: – Бывают случаи, люди в открытом космосе часто теряют представление о реальности, и что-то другое им, вроде мерещится…– Батюков даже каким-то тихим голосом заговорил.

Зачем он, вообще, эту тему начал, сам про открытый космос вопрос поднял… Гена задумался, замолчал и отключился на мгновенье ушёл в свои мысли: Вот, Александр Бореев, основатель первого города на Марсе, сказал: «Человек открыл дверь в космос, вошёл – и стал теперь вровень с Богами!», и мы, ведь на Марсе, прямо в марсианскую почву вросли, крепко корни пустили, сегодня 1/6 Марса людьми заселена, купол высотой 2000 м построили, эти великие слова в камне высечены, почитай, на каждом космодроме, в каждом учебнике приведены. И, с Юпитером, Гена, ведь, если по-честному, как с богом говорил, Юпитер сам зашёл, и стоял вровень… Это уже не забудется, и не уйдёт никуда. А с другой стороны – умопомешательство… Но, награждают то его, за что? Ведь, не за сновидение же – как раз за то, что стоял ты, Геннадий Петрович, один раз всего, но – вровень с богами! Как знать, может, и Александр Иваныч Бореев, (даже первый город в его честь назван – Москва-Борейск), вровень с Марсом стоял. Значит так, а как иначе эти слова понять можно? Там, на Сириусе, может, и правда, не совсем так что-то пошло…

Гена пришёл в себя, очнулся, потому что, на всех парах влетел брат Тимурзий, прибежал с такими глазами, как будто бы в космопорт опоздал. С разбега, сразу к Ноэлю на колени запрыгнул, и давай ходить-переминаться, Ноэль его и гладить стал, и подбородок почёсывать, и за ушами тереть:

– Ну, здравствуй, здравствуй, Тимурчик дорогой, хороший котик, соскучился?

А тот головой трётся, мурлычет вовсю, как маленький моторчик завёл, и глаза зажмурил. Потом, и с Батюковым поздоровался:

– С пробуждением, Гена, с прилётом!

Гена в ответ, тоже его с прилётом поздравил и тоже погладил. Весь день в разговорах провели, Гена просто душу отвёл, давно уже не выпадало, так душевно, будто бы по-домашнему пообщаться… В основном, конечно, он про Венеру расспрашивал, ещё бы, у Ноэля и жена с Венеры, и сам здесь – и жил, и работал, и в самой Александрии сто раз бывал. Геннадий первый раз летел, но слышать – слышал, чего только про здешнюю жизнь не рассказывают, где правда – не разобрать, вот, Гена, пользуясь случаем, про всё сразу и разузнал. «Хочешь влюбиться в жизнь – лети на Венеру», как любая пословица, наверняка – правда жизни. Похоже, что сама венерианская атмосфера возбуждала какое-то душевное бурление, и огонь разжигала, и страсть… Раз в год каждый управленец тамошний, каждая «шишка» александрийская, обязательно летели в отпуск на Землю – «заземлиться», выпустить пар, сбавить обороты, в прямом смысле: «спуститься с небес».

На следующий день, заработал визуальный обзор, и на всех мониторах стала видна Венера. В полёте дальнего следования, непосредственное наблюдение осуществляется через внешние камеры слежения, в таком режиме – и телескопическое приближение, и запись, и охват кругового обзора – всё есть. Вначале кажется, что каких-то эффектов зрения не достаёт, но потом адаптируешься, и воспринимаешь, как будто бы сам смотришь в иллюминатор. Если атмосфера Земли прозрачная, то у Венеры – нет, и когда солнечные лучи падают сбоку под углом 45 гр, она начинает отражать свет, как зеркало, как шар жидкого золота, так иногда она выглядит. Если, Земля – «наше всё», (твой ум может тебе что угодно другое говорить, даже, если ты, вообще, за Облаком Оорта живёшь, но то, что позади ума, в подкорке зашито, ты местом жительства не проведёшь, и душа, если она есть – твёрдо знает: всё, что имеется у человека – это всё, есть у него только на Земле), Юпитер – тот, кому всё известно, он – беспредельно магичен, то Венера – живая! Пусть, ты помнишь ещё, как в школе учат – там соляной океан, сернистые дико ядовитые газы, она сама кого захочешь, уничтожит и за минуту растворит, но потом, когда, подлетая, ты видишь её вблизи, становится ясно не из учебника – она живёт, она выше меры наполнена жизнью, и своим буйным неуёмным сознанием.

– Как прилетим, вот увидишь, в какой ты сразу же, водоворот попадёшь! – Заранее предупредил Ноэль.

Все собрались в капитанской рубке, Ноэль и брат Тимурзий следили за показаниями приборов, они вошли в около-венерианское пространство, и совершали торможение перед заходом на орбиту. Впереди, над бушующей атмосферой планеты, весь орбитальный объём был занят движением ярких зеркаливших точек, это многочисленные корабли и шаттлы испещряли пространство, то и дело, вспыхивая яркими отражениями, над поверхностью венерианских облаков. Были и не «точки», а «капли» и «блюдца» серебристого сияния – большие орбитальные виллы, излюбленные жилища творческой элиты, которая могла себе позволить ни куда не спеша, курсировать во всех направлениях, наслаждаясь максимальным комфортом. Из космоса было не видно, но Батюков слышал об огромном разнообразии постоянно сменяющихся атмосферных явлений, занимающем чуть ли не первое место в перечне самых зрелищных чудес нашей солнечной.

Ожила рация, и Пацан-55 получил назначение остановиться в седьмом – самом верхнем радиусе орбиты, и держаться этого уровня, совершая витки над планетой, в ожидании своей очереди к стыковочной платформе, откуда новоприбывшие, уже своим ходом направлялись в Александрию, или в другие венерианские города, в то время, как большинство межпланетных транспортников, оставались на орбитальном обслуживании. Пацан-55 пристыковался, и Ноэль с Геннадием, освободившись от ремней безопасности, встали со своих мест. Стыковочная платформа протянула страховочный коридор прямо к шлюзовой камере, по коридору, они перебрались в буферную капсулу, которая, словно лифт, доставила их к месту прибытия – в один из 20-ти, постоянно действующих, небольших венерианских космопортов. Они попали в зал ожидания, выглядевший как вестибюль солидного отеля, даже больше похожий на ресторан под высоким прозрачным куполом, где стояли низкие столы, диваны и кресла, была слышна музыка и в больших горшках, росли пальмы. Они уселись, и уже через минуту, к ним подошёл служащий, поздравил с прибытием и вручил по карточке с кодами со-настройки их идентификационных браслетов с венерианскими сетевыми сервисами. Вслед за ним, подошла девушка, и с милой улыбкой предложила меню. «Всё-таки ресторан», понял Гена, они что-то заказали, у Ноэля оживился браслет и передал уже дожидавшееся его сообщение, чтобы он, не задерживаясь в Александрии, сразу направлялся к семье, в Амарну. Ноэль вздохнул и улыбнулся, как он всегда улыбался – обезоруживающе и очень по доброму:

– До Александрии, всё равно вместе лететь, ты, Гена, главное – расслабься, вообще ни на чём не зацикливайся.

Только девушка принесла их заказ – кофе, мороженое и минералку, объявили, что им надо пройти к 12-ой стартовой полосе и, в два глотка, проглотив мороженое, захватив минералку, они понеслись к стеклянным вертушкам малых стартовых выходов. Их дожидался даже не глейдер, а плоский скоростной мобиль-болид, скорее – спортивная модель для фристайла нежели, такси для внутренних рейсов. И, опять, Ноэль, будто мысли его прочитал:

– Не напрягайся, это я тебе по опыту говорю, это же Венера – здесь во всём такие порядки!

Но, Батюков напрягался, ему то ли подвох, то ли ошибка мерещилась, за какие такие заслуги награждать, то его? Зачем, он вообще сюда прилетел? Вот, и дёргался до сих пор. Но, рассуждать было некогда, они уселись в кресла, те, их «примагнитили», без всякого ощущения перегрузки, а – просто удобно, и понеслись сверху вниз, в таком скоростном полёте, от которого и так, дух захватывает, а они, почти сразу вошли в пике – нырнули в вихревые бурлящие облака. Прозрачные стенки корпуса передавали все ощущения: и сверхскорость, и преодоление встречного ураганного ветра, отчего в буквальном смысле, дыхание перехватывало.

– Держись, Геннадий, аттракционы начались! – Сказал Ноэль, и эту загадочную фразу, Гена потом без конца вспоминал.

Они вышли из ураганной облачной зоны, и на бреющем полёте пошли над океаном, солнечные лучи проходили сквозь верхний слой в виде широких световых потоков, а, лежащие ниже, необъятные пенистые поля искрились и вспыхивали миллионами солнечных брызгов. Это же облачный океан, понял Гена, их мобиль взял ниже и, сбавив скорость, касался брюхом, и уже нырял в перистую, играющую солнечными зайчиками, глубину.