Мир женщин. Клятва

– Что залезть не может в седло? Так я его и не подниму, могу только пинка дать, – Лина отбросила мокрые волосы со лба и направилась за Ианой, – И чего ему не сидится, повалялся бы еще в кровати с несколькими служанками. Я ему зачем?

– Слушай, а он действительно к тебе не приставал?

– Ага, как же. Очень даже. Сначала белье в шкаф бросил, потом я его мыться отправила и угостила умоном. Он от всего отказался, представляешь? – Лина шла по длинному коридору и наблюдала, как менялось выражение лица Ианы.

– Странная ты. Мы все хотим хоть похвалу от него услышать, а ты ведешь себя с ним не как служанка, а как – госпожа.

Эти слова Иана сказала прямо в лицо Тебальту, который даже в лице изменился, и так посмотрел на рыжеволосую девушку, что та юркнула за спину Лины и разревелась. Навзрыд так, чтобы кулаками слезы вытирать, и сразу попросила ее не сильно наказывать, мол молода, неопытна. Линария похлопала ресничками и улыбнулась, взглянув на разъяренного Тебальта: – Чем помочь господин?

«Как со слугой значит, ведешь себя? Хорошо же я покажу тебе кто здесь главный».

«Вот же пипец… И послал же бог господина? И зачем я ему здесь понадобилась?»

Двое смотрели в глаза друг другу, и их мысли можно было резать ножом, так накалилась атмосфера. Наконец Тебальт отмер и схватив Лину за руку, потащил ее к стоящему у входа в поместье черному как вороное крыло жеребцу. Подхватив ее за талию, усадил в седло и запрыгнул позади нее. Юбка не дала Лине сесть как полагается, пришлось согнуть одну ногу в колене: «Я прямо как женщины древности – охраняю свою женственность. Если бы еще позади меня не сидел это напыщенный нарцисс, вообще было бы все отлично», – скрежетала она зубами.

«Эта женщина даже не вскрикнула, ни страха, ни улыбки, ни похвалы… Ничего. Сидит только глазами сверкает», – Тебальт положил ей руку на живот и прижал к себе. – И где благодарность?

«Это еще за что?»

– Господин, благодарю, что усадили меня в это седло. Так хорошо? – огрызнулась Лина, немного повернув голову.

– Сойдет. Но дома тебя будет ждать еще одно наказание?

– Что опять палки?

– Еще не придумал, – Тебальт тронул лошадь, так и не убрав руку с ее живота, прижимая ее к себе.

«Не хочу больше палок, кнута, или еще чего – спина еще болит. И хоть и не я их получала, но больше не хочу».

Они въехали вскоре в центр города и Лина сразу забыла все обиды. Перед ней был обычный средневековый город, будто сошедший с гравюр, с той же инфраструктурой. Каменные двухэтажные дома, небольшие лавочки у стен, и узкие улочки, уходящие в темноту переулков. Было только одно отличие, здесь не было мужчин. Девочки в чепчиках, в коротких платьицах, с погремушками и куклами в руках, бегами между ног у ходящих между лавками женщин, играли в салочки прямо на мостовой и пускали бумажные кораблики в небольших лужах. Женщины подковывали лошадей, кожаные брюки, оголенные широкие спины и руки, держащие молоты и топы прикрывающие тяжелые груди. В узком переулке в красильне: красили ткань и тут же развешивали ее на веревках, протянутых от одного дома к другому, женщины в разноцветных от краски передниках. В белоснежных колпаках, передниках зазывали к себе булочницы, показывали ткани в небольших магазинчиках портные и ткачи.

– Что притихла?

– Осматриваюсь.

– Нравится? И откуда же ты пришла ко мне, неужели не с пансиона господина Ганара?

«Знала бы – ответила, а так лучше промолчу».

– Чего язык прикусила? Ничего, сейчас расспросим о тебе, как раз туда едем, – фыркнул Тебальт и пришпорил лошадь.

«Так Лина, сейчас он все узнает, и пойдешь ты дорогая куда подальше. Ну и ладно. Я буду все отрицать. Сама могу прожить, разберусь. Открою больницу и буду всех лечить, а его вот не буду».

– Мы уже почти приехали, – Тебальт резко остановил коня, и соскочив резко сдернул Лину с лошади, не заботясь о ее платье, коленках и пораненных чувствах. – Идем, хочу узнать о тебе всё, – схватил ее за руку и быстро направился к небольшим воротам. Высокий каменный забор и широкие деревянные ворота, вот и все что увидела Лина, зато войдя внутрь – ахнула. Здесь была чистота, дорожки выложены разноцветным песком, между ними голубые цветы, низкорослые кустарники с яркими красными цветами и вдалеке даже протекает ручей, слышно как вода перекатывается по камешкам.

«Пансион – вот это да!»

У главного входа в огромный дом их ждал Фалк Бриц, в черном длинном камзоле он был похож на огромного черного ворона, который ждет с каким-то дьявольским наслаждением, когда ему принесут свежатинки. И когда успел переодеться? Лина захотела скрыться, спрятаться от его пронзительного взгляда, который пробирал до косточек. Тебальт же потащил ее по песчаной дорожке вперед, а она не отрывала взгляда от карих глаз, стоящего впереди мужчины. На мгновение ей показалось, что взгляд изменился и из презрительного стал злым, когда она зацепилась носком домашних балеток за горшок с ярко желтым цветком. То, что промелькнуло в его взгляде, могло сойти за жалость, желание помочь, но через секунду там было лишь презрение к ней.

«И не такое покажется. Красивый, но страшный».

Я давала клятву помогать …

Войдя внутрь, Тебальт остановился, а Лина привыкала к полумраку. Комната была маленькой, но удобной, светлые стены, под ногами мягкий ковер, два дивана и миниатюрный столик у стены. Двое мужчин не разбираясь, сели на диваны и Лина поежилась под взглядом сразу карих и зеленых глаз.

«Ну и ладно, не пригласили посидеть – переживу, главное сразу под палки не отдали и то хорошо», – подняла голову и стала рассматривать лепнину в углу комнаты, в виде цветочной композиции. Ну, а что – даже очень красиво, цветочки там, листики.

– И долго нам ждать Ганара? – Тебальт нервничал, желваки на лице говорили не только о нетерпении, но еще и злости. Правда непонятно на кого: на Лину или на Ганара, который опаздывал.

Фалк поправил камзол и всмотрелся в циферблат миниатюрных часов на руке: – Еще две минуты.

– Отлично, – наконец отрывая взгляд от Лины, прошипел Тебальт.

Ровно через полторы минуты открылась внутренняя дверь, и вошел высокий, блондин. Лина даже дышать перестала: такого красавца она могла видеть только в глянцевых журналах земного мира. Да, там Брэд Питт отдыхал где-то на задворках вселенной… Мягкая белоснежная рубашка, обтягивала его рельефную грудь, узкие белые брюки обтянули шикарные бедра и улыбка… Да, за нее можно было забыть, как тебя зовут. Что Лина и сделала на пару минут, замерев на месте, получая эстетическое удовольствие.

– Линария идем, – окрик Тебальта и Лина облизывает сразу вдруг ставшими потрескавшимися губы и пару раз моргает, пытаясь привести чувства в порядок.

– Ты мне привез интересный образец красоты, – Ганар пропустил Тебальта вперед и подошел к девушке, которая остановилась, не зная как реагировать на блондина, который находился перед ней, а потом провел большим пальцем по ее губе, глядя в ее глаза. Лина замерла, такого интимного жеста она никому еще не позволяла, ну кроме мужа, но отступать было некуда, и она замерла, ожидая продолжения, утопая в синеве глаз блондина. – Отлично, согласен на нее, – и, не дав никому слова сказать, продолжил, обернувшись к Тебальту. – Я ее беру в честь тех денег, что ты мне обещал.

Фалк и Тебальт в один голос крикнули: – Нет.

Лина и господин Ганар переглянулись друг с другом, а потом одновременно повернули головы и взглянули на мужчин стоящих перед ними. Лина широко открыла свои глаза, не понимая, что это сейчас было, а Ганар смотрел на друзей немного разочарованно. Фалк продолжил, делая шаг вперед и становясь между Ганаром и девушкой, оттесняя его от нее: – Деньги у тебя уже на счету. Договор ты сам подписал, мы же пришли только подтвердить наши дружеские намерения.

– Ой, да ладно, Тебальт. Ну что тебе стоит отдать эту красотку? Зачем тогда ты ко мне ее привез? – взмахнул руками Ганар, лаская взглядом Лину, изучая каждую складочку ее платья и каждый волос на голове.

Тебальт скривился, да, плохая идея, но в ту минуту соображал плохо: – Значит она не с твоего пансиона?

– Если бы она была моей, ты бы ее никогда не увидел, – разглядывая Лину, сообщил светловолосый искуситель и улыбнулся так, что Лина захотела сразу здесь остаться, ведь с такой улыбкой ее под палки не отдадут, даже не заставят мыть полы и перестилать постельку. Ее будут жалеть, любить, а что еще нужно женщине? – И слушай, зачем она тебе? Она не фаворитка, она служанка… Продай.

В коридоре за открытой дверью послышался тихий вздох, потом легкие шаги и тихий плач.

– Твоя фаворитка услышала твои слова, не хочешь ее успокоить?

– И может, поговорим в более уютной атмосфере?

Фалк и Тебальт оттеснили Ганара, встав перед Линой, закрывая ее от голубых глаз искусителя, а Ганар скривился: – Продай мне эту малышку, и я забуду про фавориток на многие годы, – он так странно посмотрел на Тебальта, что у Лины засосало под ложечкой.

«Это магия обольщения? Они все в высшей степени маги-обольстители! Меня здесь сейчас делить будут трое мужчин? Так здесь же цветник из женщин! Здесь должны быть всех цветов и расцветок красавицы. Зачем вдруг всех потянуло именно на меня? Черноволоса, худа, почти истощена. Как у нас говорят: ни рожи, ни кожи».

Ганар видя, что на его провокации идти никто не собирается, сдался: – Хорошо. У меня сегодня хорошее настроение, и вино у меня есть крепкое. Пошли, поговорим. И да, эта служаночка пусть услаждает наш взор.

Ему никто не ответил, только рука Тебальта вытащила Лину из-за своей спины и подтолкнула вперед. Ей ничего не оставалось, как идти впереди него, чувствуя спиной, чуть выше лопаток его пронзительный взгляд.

«И как говорил классик: и взгляды чувствовать спиной…»

Фалк шел впереди нее, не давая идущему перед ним Ганару, возможности, обойти его и встать рядом с Линой, что он пытался сделать довольно безуспешно. А вокруг них были комнатки, миниатюрные двери, стены, покрашенные в перламутровый цвет, мягкий металлик ковер под ногами.

«Ну, если это гарем, то где музыка? А да – это же питомник… Здесь выращивают самых лучших любовниц. Вот же…»

Вскоре послышался шум, крик и плач. Все остановились, а Ганар ускорился.

– Идите вперед, я вас догоню, – крикнул он и скрылся в боковом коридоре. Фалк кивнул и двинулся дальше, его видно мало интересовала жизнь местного населения, а Лина же шедшая за ним не удержалась, повернула голову и всмотрелась в коридор, где разворачивалась трагическая сцена: две женщины вцепились друг в друга, рвали волосы, одежду и царапали лицо. Крик стоял оглушающий.

– Иди, не стой, – Тебальт тронул ее за плечо.

– Им надо помочь, они же покалечатся.

– Не твое дело, иди вперед, – Тебальт не любил крики и слезы, она помнит, ее предупреждали. Лина сделала шаг вперед и тут они услышали крик из соседнего помещения, там разыгрывалась, похоже тоже трагическая сцена. Крик был таким пронзительным, что Лина даже не понимая, что делает, резко развернулась и открыла дверь.

– Ну, сказал же не твое дело. И где тебя растили? Это же женщины, их много и всегда куча разных проблем, поделить между собой мужика не могут, – рычал ей в ухо Тебальт, а Фалк наблюдал. Наблюдал за этой девушкой: вот она открыла дверь, потом исчезла в тени комнаты, и послышался ее тихий голос: «Тише, я помогу».

Они вошли с Тебальтом в небольшую комнату: обстановка простая, уютная кровать на которой мечется женщина, в кремовой шелковой сорочке, с кровавой пеной на губах. Стол, на котором стоят фрукты и два стула, окон нет, свет льется из кристаллов под потолком, довольно потертый ковер под ногами. И Лина, сидящая рядом с женщиной на кровати, пытаясь ее успокоить и осмотреть.

Лина бегло осмотрела несчастную на предмет внешних повреждений и покачала головой, говоря себе под нос то, что смогла выяснить: – По наличию черноты вокруг губ она отравлена, синий язык и нёбо. Я не знаю яды, могу лишь догадываться, что здесь происходит в этом пансионе.

– Ну что? – голос Тебальта спокоен, там нотки раздражения.

Лина встала: – Она умирает. Ее отравили.

– Нам какое дело?

Лина вспыхнула: – Может, и нет дела, но это дело ее хозяина.

Ганар вошел через несколько секунд: – Ну что здесь случилось? Оу, Асце! Кто это сделал?

Лина встала: – Эту женщину отравили, яд вызывает паралич, и медленную смерть, она будет умирать в муках. Спасти ее невозможно, особенно когда не знаешь яд, которым она отравлена. Я бы хотела попросить вас, чтобы вы помогли ей уйти без боли.

– И как ты мне это предлагаешь сделать? – Ганар замер глядя на девушку, стоящую перед ним: достает ему по плечо, черноволоса, сверкает серыми глазами в которых полыхает вся буря ее негодования и показывающую на мечущуюся на кровати одну из его фавориток.

– Нож, в самое сердце. Можно еще нож чуть ниже ушной раковины, смерть в любом случае будет мгновенной.

Ганар отшатнулся: – Я не буду этого делать. Это означает, что я ее убью, а это прямое нарушение закона.

Лина осмотрелась, мужчины стоящие рядом с ней качали головами, видно было, что никто из них не собирается предпринимать никаких действий: – Я могу это сделать. Это же не нарушит ваши законы?

Тебальт смотрел на Лину и не верил своим ушам, она разбирается в медицине, она знает, как убить человека? Когда она озвучила свои требования по спасению несчастной, он замер. Она сможет ее убить?

Фалк открыл глаза от удивления и тут же их прикрыл, пытаясь успокоиться: «Что она сказала: наши законы?»

– Нет, Ганар мы твои условия выполнили, вино могу выпить и в своем доме. Со своими делами разбирайся сам, – Тебальт схватил Лину за руку и выволок из комнаты.

Я не хочу так жить …

– Слушай, я не знаю, откуда ты, но убивать в чужом доме мы никого не будем. Пусть хозяин этого заведения сам решает свои проблемы, – говорил Тебальт довольного громко, подсаживая Лину обратно на лошадь.

– Но она будет умирать в муках! И где ваше милосердие? – кричала и брыкалась Лина.

– Милосердие? Это его женщины, и это ему решать как им умереть. А вот насчет тебя – уже решать мне, – огрызнулся Тебальт, опять прижимая ее к себе.

– Что тоже убивать не будете?

– Может и убью, но уж точно не здесь, – Тебальт тронул лошадь и та пришпоренная всадником, перешла в галоп.

– Да, конечно, лучше смотреть как она мучается, чем помочь, облегчить ее участь. Все мужчины одинаковы, – огрызнулась она, вцепившись в руку Тебальта, пытаясь удержаться в седле, потому что лошадь неслась по городу, а усидеть в неудобной позе девушке было очень сложно.

– Мы все одинаковы, а вы просто наши рабыни. И не забывай женщина свое место, – прорычал Тебальт ей в ухо.

– Я его – это место, точно не забуду никогда, – прошептала Лина и опустила голову. Она не хотела не только никого видеть, но и ничего. Этот мир был ужасен. Ее мир, прошлый дом, тоже был ужасен, но там можно было добиться справедливости, законности, а здесь – ничего. Мир, в котором столько женщин и каждая желает стать главной, быть выше, красивее, выносить и родить сына. А что получает в конце – забвение.

Ее сняли с лошади, и потащили в дом. Что говорил Тебальт, она не слышала, опустив голову и рассматривая свои руки, она ушла в мысли, воспоминания. Госпожа Озгорн тронула ее за плечо, и Лина подняла голову, как оказалось стоя в главном зале поместья. Тебальта уже не было, видно так разозлился, что лучшее что он мог придумать – сбежать от нее подальше.

– Все хорошо, не бойся, господин сжалился и только наказал тебя обедом и ужином.

За весь день Лина успела только позавтракать, и теперь еще предстояла и голодная ночь!

– Да, я его видеть не могу. Опротивело все это. Отпустите меня. Я уйду и никто даже не заметит что меня нет, – взмолилась она, вцепившись в руку доброй женщины. – Госпожа Озгор, прошу, отпустите меня, это и будет моим наказанием. Лучше умереть там, в мире, где хотя бы вижу звезды, чем здесь. Я задыхаюсь. Пожалуйста, – Лина плакала, слезы лились ручьем, она вытирала их кулаком, совсем не заботясь, что уже красный нос и щеки, что растерла глаза. Стоящий позади нее Фалк замер, на его лице было столько удивления, что разгладились морщинки на лбу. Он понимал, что эта девушка другая, но почему? Почему она вызывает у него желание ее защитить, спрятать. А теперь, когда она плачет, так и подмывает прижать к себе, согреть ее сердце, ее душу, такую ранимую, такую нежную. Его слова, произнесенные за спиной Лины, повергли всех стоящих перед ним женщин в шок.

– Господин Тебальт мне должен крупную сумму денег, я заберу эту девушку в счет погашения долга. Доложите ему сами, а ты идешь со мной, – Фалк схватил Лину за многострадальную руку и не давая никому опомниться вывел ее из главного холла. Во дворе стояла небольшая лошадка, на которой то и седла не было, но была прекрасная попона, теплая, мягкая. На нее Фалк подсадил Лину и сел рядом. – Ничего не бойся, назад я тебя точно не отдам, – его голос был тихим, ласковым, обволакивал и утешал одновременно.

– Да, я рабыня мне вообще лучше язык вырвать, чтобы только головой кивала, – вспылила Линария.

– Зачем, мне твой язычок очень даже нравится.

– Зачем вам строптивая рабыня?

– Может я таких как ты коллекционирую?

Ее не обнимали, нет, руки Фалка обволакивали ее с двух сторон, он крепко держал поводья двумя руками как бы обнимая ее. Его дыхание она чувствовала на своем затылке, а его голос был мягким, успокаивающим.

– На меня не действует гипноз, – тихо прошептала она, опуская голову и рассматривая свою руку, сейчас лежащую на ее ноге, опять согнутой в колене.

– Я пытаюсь успокоить тебя, а не возбудить. Ты неправильно меня поняла.

– Тогда там утром – это было «тоже успокоить»? – Лина повернула голову, всматриваясь в карие глаза.

Фалк улыбнулся: – Нет, там было именно то, о чем ты подумала.

Теперь улыбнулась Лина. Поменяв одного хозяина на другого, она ничего в своей жизни не изменила, но может это к лучшему.

– А что за стихи ты читала? – его голос обволакивал, будто патока, мягкий, спокойный, был нежным и строгим одновременно.

– Пушкина.

Фалк скрипнул зубами: – Теперь будешь читать другие стихи, мне эти не нравятся.

Глава 3

Никогда не делает ошибок в жизни только тот, кто не пробует ничего нового.  (Альберт Эйнштейн)

А можно так…

***

– А вы можете слышать мысли? – она опять повернула голову и встретилась с карими глазами. Фалк улыбнулся, и Лина растаяла, как же ему шла улыбка, добрели глаза, разглаживались морщинки и становились пухленькими губы. – Улыбайтесь чаще, вам очень идет улыбка, – шептала она, глядя в карие глаза и всё забывая, утопая в этом спокойствии.

– Хорошо, но мы приехали, – Фалк осторожно спрыгнул с лошади и протянул руки к девушке. Она сначала опешила, ведь ее совсем недавно стягивали с несчастного животного, а еще даже умудрились столкнуть, но уж никак не позволяли опереться о плечи стоящего перед ней мужчины, чтобы сойти с лошади, а не свалиться с нее как куль с мукой. И она с опаской протянула руки к этому мужчине. Ну, все бывает, вдруг это ее галлюцинации на почве голода?

– У тебя маленький дом, – Лина стояла перед двухэтажным особняком, вокруг нее благоухал ухоженный сад, а в дверях их встречала худенькая старушка в белоснежном переднике, седые волосы убраны в тугой пучок, длинное серое платье и в руках полотенце, которым она вытирала руки.

– Мне хватает, надеюсь и тебе тоже. Или ты любишь большие дома?

Девушка вздохнула, сейчас-то какая разница, что она любит, она опять рабыня, новый хозяин, новый дом: – Мои обязанности какие? Я твоя личная служанка? Или горничная или кухарка?

– Пошли сначала пообедаем, там все и решим, – и мужчина двинулся вперед, туда к открытой двери.

«О, меня покормят? Неужели у нашего красавчика кормят слуг?»

Когда заговорили о еде, у девушки даже живот заурчал, чем вызвал усмешку у ее нового господина.

«Ну, а что он хотел? Я голодная и очень давно. Два блинчика утром меня не могут спасти от голодной смерти».

Старушка поклонилась, и пропустила господина и Лину в дом, закрывая за ними дверь. Двухэтажный особняк Лине понравился, главный вход, коридор и лестница ведущая наверх. Ну да, всего два этажа, значит, ее комната будет на первом: слуг не держат там, где спят господа.

Кухня куда ее привели, была маленькой, но уютной, старушка, которая их встречала, уже хлопотала с посудой, расставляя тарелки на стол, покрытый шелковой скатертью и раскладывая приборы, а Фалк со вздохом облегчения сел на стул и взглянул на Лину: – Чего стоишь, садись.

И Лина села, правда, на краешек стула, стараясь занять как можно меньше места, и чуть что сразу вскочить. Кто его знает ее нового хозяина, что у него на уме. С Тебальтом все было ясно: кровать, и лишение девственности. А с Фалком – ничего не ясно. Забрал, даже с другом не переговорил, теперь еще и дом маленький, слуг нет почти. Что она видела? Старушку, и все. А действительно где слуги?

– А вы здесь один живете?

– А ты любишь, когда вокруг тебя все суетятся? Мне нравится тишина.

«Тишина? А где любовницы? Понятно девушки по вызову устраняют тягу к прекрасному. Хорошо, будет проще сбежать».

– Так в чем мои обязанности? – Лина поежилась, когда перед ней поставили миску с кашей, политой мясной подливкой с кусочками мяса на самом верху горки, и даже облизнулась, уже предвкушая как она будет есть эту вкуснятину, от которой так вкусно пахло, что у нее рот тут же наполнился слюной.

– Сначала обед, потом разговор, – сказал Фалк и отправил ложку такого же мясного супа себе в рот.

Фалк наблюдал за девушкой. Красота у нее была необычная, глаза миндалевидные, густые ресницы, волосы прямые черные, даже с синевой, шея длинная, тонкие запястья, и пальчики, грудь размер третий, но судить сложно, пока она затянута в это платье и не оценишь правильно. Губы – это отдельный разговор они розовые, нижняя припухлая, верхняя маленькая и тоненькая, и будто ее художник обвел карандашом, имеет контур. Он так загляделся, что забыл, что есть нужно, так и сидел с ложкой в руках, любуясь ее губами, маленьким подбородком и красиво вычерченными скулами.

– Невкусно? – осторожно спросила старушка, застывшая около стола и разливающая зеленый сок по бокалам.

– Что вы госпожа Одри, все очень вкусно. Задумался, – Фалк кивнул и занялся обедом

– Очень вкусно, спасибо, – Лина отодвинула тарелку и улыбнулась. Фалк ушел в нирвану, у нее на щеках ямочки, которые ему захотелось поцеловать. Фалк даже отвернулся, чтобы не сорваться и не взять эту девочку прямо здесь на столе. Сердце стучало как бешеное, а желание спасти от всего этого мира эту девушку, сидящую перед ним усилилось во стократ.

А его управляющая спрашивала Лину с материнской улыбкой: – Водички или может, хотите морса?

– Морса, пожалуйста, – ну наглеть так красиво, решила она.

Ей пододвинули высокий бокал холодного зеленого морса, из плодов мори.

– Вкусно, вы сами это делаете?

– Да. Это не сложно, господин любит мори, вот и делаю.

Лина посмотрела на Фалка и спросила, надеясь, что ей не влетит за ее любопытство: – Что еще любит ваш господин?

Фалк даже поперхнулся, ну да такта у девчонки хоть отбавляй: – Хоть бы дождалась пока я уйду, потом и спрашивала бы.

– А что мы все здесь свои, правда же тетушка? – обвела рукой вокруг себя Лина и похлопала ресничками для убедительности. Вот не надо распоряжаться женщиной как мебелью, она может и зубки показать, говорила ее улыбка. Мол, плохо меня еще знаешь, я ой как хорошо умею мозг выедать. С чувством так, с удовольствием, для себя родной конечно же.

Одри кивнула и села рядом с Линой: – Наш господин любит уединение, покой и мори.

– И все? А как же другие радости жизни?

– Это надо спросить у него, я лишь управляющая и кухарка.

– Но ведь здесь большой штат слуг. Как вы все успеваете?

– Да, что ты милая, здесь нас всего двое – это я и Алара. Две старухи не могут много съесть и доставить господину много проблем.

– Всего двое? – Лина удивленно посмотрела на Фалка, – А как же …

Фалк встал, с грохотом отодвигая стул: – Идем, покажу твою комнату.

Лина присмотрелась к нему: молодой, красивый и вдруг ведет затворнический образ жизни? Но как же так? Может у него пансион свой и он проводит там все дни и ночи, развлекаясь с девушками?

Фалк вел ее по лестнице наверх на второй этаж, в небольшую комнату, но с удобствами. Лина даже рот открыла от удивления, когда поняла, что у нее будет своя ванна и своя кровать, довольно большая: – И это точно моя комната?

– А что тебе не нравится? Ну, могу предоставить лучшие условия, но тогда придется тебе делить ее со мной, – Фалк опять соблазнительно улыбнулся, приближаясь к Лине.

Лина фыркнула: – Обойдусь. Так в чем мои обязанности?