Икигай. Записки «вчерашнего» журналиста

Икигай

Записки «вчерашнего» журналиста

Сергей Авдеев

© Сергей Авдеев, 2022

ISBN 978-5-0055-9730-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сергей АВДЕЕВ

Икигай

Записки «вчерашнего» журналиста

Мы никого не боимся.Нам ничего не жаль.Только про нас не скажут:Так закалялась сталь…

Бросим монетку в прошлое?..

Написать эту книжку меня убедил доктор. Мне было тогда чуть больше пятидесяти, и меня привезли в больницу «по скорой» прямо с работы с гипертоническим кризом. Разглядывая в мониторе моё потрёпанное сердце, врач-кардиолог задумчиво произнёс:

– Да-ааа… Похоже, богатая у Вас биография. Кем работаете?

– Журналист.

– Ну, вот! Значит, Вам не будет у нас скучно. Время есть – лежите себе и пишите автобиографическую книгу. Буду вашим первым читателем. Самому интересно: как это люди доводят себя до жизни такой…

Я задумался. Нет, когда времени свободного много – это хорошо. Телевизора у нас в палате не было, интернета в моём кнопочном телефоне – тоже. И библиотеки в больнице нет, и процедуры были нечасто. А населяли наше отделение почти исключительно тётеньки, с которыми только заговори в коридоре от скуки – сразу начинаешь сомневаться: правильно ли ты воспитывал своих сыновей в духе «переведи бабушку через дорогу»?.. :)

К тому же, про книжку мне уже не раз намекал мой давнишний друг, бывший капитан ГАИ, командир роты эскорта, теперь бизнесмен, а совсем ещё ранее – моторист рыболовного траулера в Атлантике Серёга Козлов. Однажды я подарил ему на день рождения свою первую книгу «Гвардия Закона», он прочитал её за три дня и коротко изрёк:

– Супер! Тебе надо вообще больше ничего не делать, а только книжки писать. Сколько ты видел – никому и за три жизни не узнать.

В конце прошлого века мы с ним довольно долго бороздили разные океаны: я – Тихий, он – Атлантический. Но вот судьба свела нас наконец на Урале. И теперь каждый раз, когда нам доводилось оставаться живьём один-на-один, он, как бы приставляя к моему виску воображаемый пистолет, требовал, чтобы я рассказал ему пару историй из той части моей жизни, которая прошла далеко от него. А потом долго раскатисто хохотал, как умеют это делать громадные добрые люди. Козлов был именно из этой породы. Да он и сейчас есть. И каждый раз при встрече ласково так, по-милицейски, интересуется: начал писать?..

Я пытался ему внедрить мысль Сергея Довлатова о том, что писателей среди знакомых не бывает. Но Козлов невозмутимо заявлял, что я ему никакой не знакомый, а друг, тем более что одна моя книжка у него уже есть, а чтобы была библиотека, нужно минимум две. :)

Ну, и, в конце концов: почему бы и нет?! Как сказал известный французский писатель, «Книги писать – дело нехитрое. Сиди себе и стучи на машинке, пока кровь на лбу не выступит!» :)

…В палате нас было трое. Один – травильщик с ВИЗа, который быстро сообразил, что с нами на троих не «сообразишь», нашёл себе компанию на стороне и периодически пропадал где-то, возвращаясь поздно вечером с подозрительно острым запахом. Не знаю, как медсёстры на процедурах не замечали, что от него несёт перегаром. Наверное, они думали, что так и должен пахнуть настоящий травильщик с ВИЗа. :)

Другой был малохольный 30-летний детина, инвалид души, который вместе с мамой залегал в эту больницу строго раз в полгода, потому что у обоих «давление скачет».

Зная, что с таким диагнозом в наше отделение не кладут, я поинтересовался у доктора, как им это удаётся. И – главное – зачем?! Ведь мама-то даже на вид была абсолютно здоровой женщиной.

– Маму мы кладём вместе с ним, потому что уход нужен, – сказал врач. – А зачем… Практически все люди больные. Эти – тоже. И ещё им у нас нравится. Говорят: тепло, еда бесплатная, и посуду мыть не надо.

Сам детина, хоть и инвалид, проговорился мне как-то насчёт смысла:

– Мама на эти две недели, пока мы тут, нашу квартиру за деньги сдаёт.

…Я лежал часами на больничной койке, выходил иногда на служебный балкон покурить втихушку, и как-то сама собой ностальгией пульсировала мысль: а что – может, и вправду, посочинять что-нибудь? Не для тщеславия, а исключительно пользы для. Ведь кому-то, может, покажутся занятными перипетии журналиста ушедшей эпохи, или тронут душу истории тех людей, о которых я писал в газетах. Или просто наконец выплеснуть то, что наболело.

Я не собирался составлять здесь декларацию своей судьбы. Так, штрихи к истории страны за тот период, который мне с ней, страной, довелось вместе прожить.

Чтобы прочитали мои сыновья и (может быть) их друзья, которые сейчас уверены, что планета вращается исключительно вокруг них и для них. А то, что было до них, – отстой.

Чтобы кто-нибудь из прочитавших, может быть, стал легче отличать правду от лжи. Ведь граница между ними иногда бывает такой тонкой. А понимание разницы, как говорил Конфуций, приходит только к 60-ти годам.

Чтобы, наконец, нынешние последователи «берлинского пациента» – блогера Навального узнали, что до них всё, чем они бредят, уже раньше было, и всё кем-то давно пройдено. С болью, потерями и напрасными разочарованиями.

Так-то, всё уже давно написано. Читали бы – и жили по писаному.

Беда в том, что читать у нас стало сегодня совсем «не прикольно».

Однако тупо скучать не хотелось. Тем более, что доктор в первый же обход по палатам принёс мне несколько недвусмысленных листочков бумаги и казённую ручку…

Ну, и вспомнилось: «Это у Шекспира: Быть или не быть? А у нас: Эх! Была не была!!!».

Первым делом я написал на листочке: Записки «вчерашнего» журналиста. Да, смысл именно тот, о котором вы подумали, – бывшего. То есть из прошлого, из сурово-романтического времени, которое начиналось ещё при Советской власти, в восьмидесятых годах 20 века.

Буквально за неделю до больнички я был на одном предприятии, где общался с очень интересной женщиной, заместителем генерального директора. Когда назавтра сел писать текст, понял, что нужно позвонить ей ещё раз, уточнить кое-что.

– Здравствуйте, – говорю ей. – Это Авдеев. Помните? – вчерашний журналист…

Так же родилось и рабочее название книжки: «Непринятых вызовов нет».

Я тогда жил в самом центре Екатеринбурга, и у меня в квартире была большая лоджия, на которой я курил. Но, прежде чем выйти покурить, я брал с собой, как правило, два телефона – свой сотовый и радиотрубку домашнего, стационарного телефона. Вдруг кто позвонит, а я не услышу?!

Однако обычно никто не звонил. И моя кнопочная Nokia в ответ на мои нервные проверки бесстрастно-издевательски выдавала в своём окошке: «Непринятых вызовов нет»…

Но вот тут вы не совсем угадали!

Я не про эти телефонные вызовы, хотя и про них тоже. Телефонная ведьма подсказала только слова. А смысл… Вызовы времени – вот что я хотел сказать. Те самые вызовы, которые периодически подкидывает жизнь каждому из нас, вне зависимости от профессии. Которых мы, чаще всего, не ждём, но они всё равно достают нас. И на них надо отвечать.

Если ты боец, и если считаешь себя самодостаточным честным человеком – нужно отвечать достойно. Никуда не денешься.

При этом каждый делает для себя свой выбор. Как говорили братья Стругацкие, «Каждый делает то, что в его силах – кто-то революцию, а кто-то – свистульку».

В итоге я сделал свой выбор – гораздо позже дописал эту книжку, и в последний момент поменял ей название. Чтобы поменьше пафоса.

Да поймут и простят меня старшие, более опытные коллеги, – эта книжка – о журналистике, которую мы потеряли.

Между свистулькой и свободой слова

К тому времени я уже бОльшую часть своей жизни отработал в главных газетах страны: «Комсомольская правда», «Известия» и «Российская газета». Не побоюсь этого слова – в лучших центральных газетах.

11 лет я был собственным корреспондентом «Комсомольской правды» по Дальнему Востоку, девять лет – собкором «Известий» по Уралу, а потом ещё четыре года – специальным корреспондентом «Российской газеты», тоже на Урале. И пять лет командовал отделом журналистских расследований в самой большой по тиражу региональной «Областной газете».

В 1990 году, когда я работал в «Комсомолке», она попала в Книгу рекордов Гиннеса как самая популярная газета в мире. Мы со своим ежедневным тиражом в 24 миллиона экземпляров перебили тогда даже китайскую «Женьминь жибао». Это был рекорд всего 20-го века.

И неправда, что газета живёт один день. Сильные мысли не умирают. Они, как удобрение, попадают в почву-мозг думающего человека, а он уже потом принимает свои собственные решения. Важно только, чтобы решения эти были правильными.

А какие это – правильные? Кто определяет?

Мы в те лихие девяностые и зло-весёлые нулевые каждый день помогали людям разбираться в хаосе перестроек – и это было святой миссией журналистов бешеной эпохи. Когда в экономику и политику громадного государства с маху воткнули лом революций, а гласность оказалась чуть ли не единственным средством пьянящей борьбы с невозможностью бытия, мы были на высоте. В журналистов тогда верили, как в бога. Смелое, а особенно разоблачительное печатное слово было для мятущихся людей, как озон, как наркотик свободы.

А иначе зачем бы они нас читали?!

Опьянённые долгожданной свободой, люди тогда, в начале девяностых, сотнями тысяч выходили на площади и требовали смести всё плохое ради всего хорошего. До основания.

И сметали.

Разогнали «виноватых во всём» коммунистов, отменили цензуру, отстучали шахтёрскими касками по Красной площади своё право на кусок хлеба. Всё, что было построено раньше неимоверными усилиями всех, передали в управление и владение кучке тех, кто во времена созидания громадной советской экономики ещё даже не родился. Чем это обернётся, никто при этом не предполагал.

Зато – гласность, свобода и жвачка!

Ура!?

…Но заводы-то рассыпались, поля заросли, работы не стало.

Задумались. Это и есть то самое хорошее, за что боролись?..

Растерялись. Хотелось уже просто колбасы, а не только демократии.

Нет, демократия и свобода слова – это святое. Это безусловная победа. А что дальше-то?!..

Народ снова, как всегда, обманули. Сначала против его воли развалили Советский Союз, а потом под шумок чуть не растащили Россию.

«Злые» самодержцы веками и войнами собирали Великую Русь из мелких княжеств в единое государство. Но вот пришёл «добрый» Борис Николаевич Ельцин и сказал регионам: берите суверенитета столько, сколько сможете унести.

Пресса свободы хочет? Нате! Но только денег от государства не ждите.

И средства массовой информации, обалдев от долгожданной независимости, остались один-на один с ней, со своей свободой.

А жить-то на что?!

Так – продавайтесь! Рынок же.

Мы слишком дорого заплатили за свою свободу…

Ну, украл ты чертёж. А что делать с ним будешь?!..

Я глубоко убеждён, что все ошибки на Земле случаются от недостатка информации. Все – включая семейные ссоры, экономические проблемы и войны. Если бы люди знали, что происходит вокруг их поступков и слов, если бы все умели отслеживать причинно-следственные связи, если бы полностью владели информацией – они бы смогли избежать массы недоразумений.

Другое дело, что людям свойственно искренне заблуждаться. Многие не ведают, что творят. Они свои деяния не считают ошибками. Действуют бессознательно, интуитивно, а чаще – эгоистично. Опять же – от отсутствия образования. От недостатка информации.

Человечество погубит эгоистическое невежество. Знаю, что у каждого есть свой рецепт гибели цивилизации, но все они, поверьте, в итоге сводятся, опять же, к одному: игнорирование или дефицит информации.

Всё же просто: предупреждён – значит, вооружён. Кто владеет информацией, тот владеет миром.

Ключевой вопрос: а где брать нужную информацию? Кто её будет давать? Кому повезёт владеть умами? Тем, кто громче всех кричит на площадях? Или есть вариант поумнее?

Конечно, никому не ведомо, как будет дальше. Будет, как решит власть. А власть при демократии выбирает народ.

«Управляй нами!» – говорит народ своей власти после каждой революции. И, как только избрал её и доверил управлять – тут же начинает её свергать. Недовольство властью (государством) – естественная реакция любого гражданского общества. Матрица. А демократические средства массовой информации всегда должны стоять на стороне общества. То есть в оппозиции к власти.

Дело осложняется тем, что мы говорим о российском обществе и российской власти. У советских (русских) – собственная гордость! Мы всегда шли другим путём. Поэтому здесь будет уместно вспомнить великого русского царя Александра II: «Управлять Россией очень легко. И совершенно бессмысленно».

Мы, «вчерашние» журналисты, не просто давали людям информацию. Мы её подавали в полном соответствии с наставлением Василия Макаровича Шукшина: «Писать надо так, чтобы слова рвались, как патроны в костре».

Насколько нам это удавалось – судить вам. Мы старались.

Газеты – не нынешние, а тогдашние, настоящие – формировали общественное сознание. Которое, в конечном итоге, влияет на всё в нашем мире – и на само устройство мира, и на здоровье общества во всех смыслах.

В журналистику тогда шли, чтобы бороться. Чтобы гордо и бескорыстно отстаивать идеалы добра и самые чистые принципы. Защищать истину и справедливость. Драться за честных и красивых людей. Недаром назывались три профессии, в которых долг превыше обстоятельств: врач, священник и журналист.

Нынешние газеты, по-моему, влияют на иные области человеческой сущности. Если вообще на что-нибудь влияют. Репортёры сегодняшних жёлтых листков хорошо усвоили, увы, что читателя интересуют только три вещи: смерть, деньги и постель. То есть в мыслительной способности человеку полностью отказано.

Теперь каждый блогер мнит себя журналистом. А профессии, оказывается, можно научиться, прочитав одну-единственную книжку.

Когда я увидел эту книжонку-трафарет под названием «Как написать хорошую статью», я просто обомлел. Как?! Вот эту шпаргалку выучил – и ты уже готовый мастер!? Имеешь право судить людей?..

Зачем же мы тогда учились пять лет на идеологическом творческом факультете?! Зачем спорили до одури о предназначении журналиста, читали мысли великих людей и слушали талантливых коллег-современников?! Зачем взращивали в себе активную жизненную позицию?! Зачем нас, наконец, учили не просто составлять слова в предложения, а – думать?

Ведь я же с абитуры помню выражение известного публициста Анатолия Аграновского: «Хорошо пишет не тот, кто хорошо пишет, а тот, кто хорошо думает».

В конце концов, за что нас награждали орденами и званиями?! Зачем мы лезли в «горячие точки» и разгребали самые хитроумные коррупционные схемы? Почему нам

угрожали и всячески пытались купить? Почему профессия журналиста в рейтинге смертности стоит где-то сразу за шахтерами?!..

Консилиум дилетантов

Коммерциализация прессы погубила главное, за что нас ценили, – авторитет правды. Зависимость от заказчика, инфантильность и дозированность информации для изданий, смеющих нынче называть себя СМИ, – это, по сути, предательство профессии и людей, которые в нас верили. Мы все всё предали.

Многим, конечно, и нечего было предавать. Нынешние «менеджеры по работе со словом» откровенно отрабатывают повестку, даже не смущаясь того, что сами ни думать, ни писать не умеют. Прессы в нашем понимании просто не стало. «Заказуха» и мелкотемье там правят бал. Скандальная «бытовуха» и реклама. Цензуру банально заменила зависимость от издателя.

Когда в начале 2000-х годов в государственных, а потом и в коммерческих структурах стали появляться первые пресс-службы, мыслящие люди сразу сказали: конец журналистике. Теперь доступ к информации стали регламентировать сами носители информации.

Легендарный факультет журналистики моего УрГУ унизительно переименовали в департамент, а во вновь созданных коммерческих институтах начали за деньги учить студентов пиару и «правильной» подаче нужной хозяину информации. И – что самое удивительное – набор студентов в такие частные институты стал даже превышать число абитуриентов, желающих учиться журналистике в классических университетах.

А про интернет-СМИ я просто умолчу. Есть у китайцев, кажется, такая сентенция: про некоторые вещи иногда лучше не говорить. Посмотрел – и проходи мимо. Не достойны они твоего внимания.

Там востребованными стали некие рерайтеры и копирайтеры. То есть те, кого всегда называли плагиаторами и выгоняли с работы без рассуждений при первом попадании.

Слова «публицистика» они даже не слышали. Они энергично забивают формат контентом. При этом безграмотность их текстов – зашкаливает.

Они полностью дискредитировали журналистику.

Не имея ни достойных знаний, ни какого-нибудь опыта, они рассуждают обо всём и ни о чём – «по приколу». Потому что просто есть теперь такая возможность.

Их профессия – профанация.

Их миссия – опорочить всё отечественное медиапространство.

Имею ли я право так говорить? Имею. Можете уточнить это у Владимира Владимировича Познера или Эдуарда Сагалаева, которые как-то награждали меня в Москве за… ну, зря бы они не стали никого поощрять. И Генрих Боровик, президент Фонда имени своего сына, Артёма Боровика, не стал бы мне подписывать свою книгу из серии «Честь. Мужество. Мастерство».

Мои коллеги-однокашники Пётр Лебедев и Сергей Плотников всерьёз считают, что и новая журналистика имеет право на жизнь, и осталась ещё прежняя качественная журналистика. Что в том же интернете и на телевидении ещё можно найти настоящую публицистику.

Не знаю, как им спится с осознанием того, что всё, чему мы учились, чем гордились и чем всю жизнь трепетно занимались, теперь называют просто «направлениями». Хотя они пока ещё вскользь и говорят о традициях и преемственности, но на самом деле признают, что в новых прагматично-потребительских условиях, при нынешних технических возможностях наша высокая журналистика никому не нужна. Архаика. Атавизм. Пусть с суррогатными новостями и коммунальными сюжетами по телевизору и в газетах резвятся дилетанты, зато их много.

Только вот кому нужны эти «независимые» СМИ с их полным набором пустых амбиций и профессиональной беспомощности!?..

А по поводу настоящей качественной журналистики скажу, что я знаю: да, она осталась. Найти её можно, хотя и с трудом. Это очень маленькие островки правды и умной полемики.

Но их, эти островки, к сожалению, не посещает большинство наших сограждан. Большинство уже выбрало для себя ТикТок и всё заменяющую инста-вату. К этой массе примыкает всё больше и больше падучих на пустое и сладко-пошленькое. Пожиратели информационных фастфудов с клиповым сознанием. Процесс тотального оглупления масс стал практически необратимым. В лучшем случае мы завязнем в блогерском критиканстве.

Хуже всего, когда журналисты выполняют чьи-то заказы. То есть тупо «зашибают бабло» на чьих-то предпринимательских проблемах и даже трагедиях. Увы, заказные материалы типа «расследование» стали нормой в большинстве изданий. А это, как ни крути, нарушение главного принципа работы журналиста: выслушивать все стороны конфликта. Вот она – свободная бандитская пресса!

У сочинителей этих «расследований» нет нужды в чести и совести. Ничего лишнего! Только бизнес.

Поверят ли эти «журналисты» в то, что мой друг Валера Филиппов, когда мы учились ещё на первом курсе журфака, в горячем споре о возможности корыстного использования информации журналистом однажды просто заметил:

– Подлецов среди журналистов по определению быть не может.

Но вот оказалось – может. И в безумно большом количестве.

Корысть – это бикфордов шнур предательства. А в нашей профессии это и есть само предательство.

…Когда я понял, что время настоящей журналистики ушло, то поставил себе такой статус в Одноклассниках: «Я – профессиональный вдовец. Я очень любил свою профессию, но она умерла».

По этому поводу среди моих коллег развернулась бурная дискуссия, там долго хлестались разными аргументами, но мне это стало уже не интересно.

Поздно лохматить бабушку…

Икигай

В японском языке есть такое понятие – икигай. Дословно оно означает: «Очень важная причина, которая заставляет меня просыпаться каждое утро – и жить».

Я очень уважаю японцев. Люблю эту страну. Каждый раз, когда бывал там, поражался несгибаемой коллективной воле японцев, их практичности, и в то же время – стремлению к романтизму. Страна Восходящего солнца – уникальный пример всем нам, как надо уметь красиво выживать. Как добиваться фантастических целей. Как быстро и креативно решать любые задачи. Одно только недавнее появление в японском правительстве новой должности министра по делам одиночества чего стоит?!

Мне нравится такое их высказывание: «Меч самураю может понадобиться всего лишь один раз в жизни. Но носить его он обязан постоянно».

Постоянно, слышите? Это я к тому, что журналист – это, к сожалению, навсегда. Это не лечится.

Может быть, это тот самый икигай, который заставляет нас, «вчерашних» журналистов, вставать в полный рост, когда возникает угроза справедливости. Когда есть моральный запрос, и нужно защитить правду.

Мы, видимо, так закалены и заточены, что всю жизнь будем реагировать на вызовы времени. Мы – солдаты слова. Поэтому просто обязаны этим оружием защищать справедливость и приносить пользу людям.

Лично для меня икигай – в этом.

Нет, я вовсе не хочу быть святее Папы Римского. Но за поруганную честь журналиста – порву. Можете это принимать или не принимать. Можете просто не читать. Но я всё-таки рекомендую полистать этот текст дальше. Потому что дальше будет не так назидательно, зато интересно. Позавчера я вывел для себя «11-ю заповедь»: НЕ УЧИ. Никогда никого не учи. Просто рассказывай. И отвечай за свои слова.

А почему мне нужно верить? Да потому что я никогда не вру.

И ещё – мне за державу обидно. Россия не для того выстрадала свободу слова, чтобы сейчас инфантильные мальчики со спайсом в кармане и бейджем якобы СМИ на ухе бодренько опускали наше пока ещё просвещённое общество до уровня американского массового быдла.

Это у них за океаном принято ничего не знать, не читать и ничем не интересоваться. Именно они придумали, что это и есть высокое предназначение свободной личности. А на самом деле ещё в 19 веке Чарльз Диккенс сказал: «Миссия Америки – опошлить Вселенную».

Нас этому не учили. Нам было завещано поднимать уровень своего читателя-зрителя до возможно высокого, а не опускать его, наоборот, ниже плинтуса.

Поэтому, пока ещё живо наше поколение опытных журналистов, думаю, вряд ли у нынешних СМИшных менеджеров получится скоренько реализовать идею массовой дебилизации у нас в России. Мы же будем биться до последнего.

На войне ничьей не бывает.

…Я в курсе: если ты начинаешь критиковать молодёжь – значит, ты состарился. Значит, не хочешь принять того, что мир изменился.

Неправда. Этот мир менялся на наших глазах, с нашим участием, и мы отлично знаем цену этим переменам.

Мы работали ещё с телетайпами, о которых нынешняя молодёжь даже не слышала. Свой первый «пузатый» служебный компьютер, ещё даже без интернета, я вёз из Москвы во Владивосток в салоне самолёта, и пытливые пассажиры меня спрашивали: что за странный такой телевизор?

Мы начинали, когда свободы слова и в помине не было. Мы писали полунамёками, рассчитывая на умного читателя. И находили такого читателя. Их было много, очень много. И мы расширяли диапазон своего влияния на них. И когда наконец свобода печати была официально закреплена в Конституции, мы праздновали победу и верили, что теперь вот наступят наконец другие, славные времена.

А наступило то, что наступило. Свободой воспользовались не те, кому надо бы, а те, кто сумел её купить. Читателю и зрителю досталась лишь свобода «хавать» то, что ему дают.

Да, теперь каждый может выпускать свою газету. Но что-то не видно, чтобы они росли, как грибы: это денег стоит. Наоборот, газеты сплошь загибаются и закрываются. Не сумев заработать себе на жизнь среди обилия новых рекламных изданий, рухнул даже титан региональной журналистики «Уральский рабочий» – почти ровесник ленинской «Искры». Эта же участь постигла практически все главные газеты в регионах.

А ведь Ленин с помощью своей «Искры» сумел 100 лет назад перевернуть страну. И советские газеты потом тоже переворачивали сознание миллионов россиян – и не только в идеологическом смысле. Уже постперестроечная российская пресса реально открывала глаза читателям на демократические ценности. Она воспитывала в них новое самосознание, гражданскую смелость и уверенность в своей правоте. А сейчас, в сугубо потребительскую пору, это перестало быть предметом первой необходимости. И журналистам нечего стало объяснять людям: рынок, якобы, сам всё переварит. И он переварил. Саму прессу. И не подавился.