Бугорландские Хроники

– Ну-ка, Федя, скажи нам свою коронную фразу, ласково попросил Епископ. Федя, оглядев мутным взглядом всех присутствующих, хрипло произнес:

– Вы все умрете! Все – до единого…

– И это не пустые угрозы, грустно заметил при этом Епископ. – Он и впрямь знает, о чем говорит. Вот такие вот у меня помощники, продолжил, как ни в чем не бывало Епископ. – Правда, первое время они всё удрать хотели, да черепаху с собой прихватить. Но сейчас вроде бы ничего, привыкли, успокоились… – Прикормил я их. Без меня уже не могут.

– Ну, а у тебя-то у самого, какой бзик имеется? – поинтересовался неугомонный Кварк.

– Абсолютно ни какого, не на секунду не задумываясь, ответил Епископ. – Я отношусь к своей жизни легко и просто – как к игре, в которой я играю главную роль. А ты – мерзкий выкрикрышь, в ней ни кто, так – мелкое недоразумение. Это меня и успокаивает.

– Я не считаю себя мелким недоразумением, обиделся Кварк. – Тем более в чужой жизни. У меня своя жизнь … может будет! И получше вашей.

– Вот когда будет, тогда и поговорим, усмехнулся Епископ. – А пока, что я здесь говорю – один.

Тем временем, режиссер зря время тоже не терял. Незаметно прикрепив кинокамеру на спину своей помощницы – Наручницы, он дал ей строгое указание снимать крупным планом только его, и ни кого более. Ну, изредка царственных особ, и уж совсем в крайнем случае – Епископа. После чего встал и заявил, глядя прямо в объектив:

– Не ввверю! Не единому слову не ввверю. Он явно решил сыграть в этом фильме главную роль, роль идейного борца и религиозного оппонента.

Епископ с нескрываемым призрением посмотрел на режиссера, после чего поинтересовался у присутствующих:

– Он один тут у вас такой уродец? Или еще есть? Все промолчали, не желая связываться с острым на язык монахом.

Обидевшись на такое грубое высказывание Епископа, Факс демонстративно отозвал свою ворону, и выключил кинокамеру.

– Так даже лучше, одобрил такие действия монах, – поговорим без протокола. Друзья мои, мне был дан голос свыше.

– Знаем мы эти ваши голоса, выкрикнул Кварк из толпы. – Пить надо меньше.

– Согласен, услышал я этот голос из уст весьма не достойных. Но ведь не это главное. Главное, что я его услышал. И пошел я тогда в народ, бос и наг. И шли мы денно и нощно, пока не ушли совсем.

– А я слышал, ваше пппреосвященство, перебил Епископа Факс, радостно вновь включая свою кинокамеру. – А я слышал, что вы поссорились сссо своим ннначальством на какой-то пппрезентации. Не поделили кусок шоколадного торта с кккремовой начинкой. Но разногласия у вас ннначались еще раньше, – ппперед подачей второго блюда. Вы тогда во всеуслышание пппозволили себе утверждать, что нет ни чего вкуснее бббараньих ребрышек под винным соусом, а ваш пппатрон грубо пеперебив, обозвал Вас кккретином, ни чего не понимающим в китайской кухне. И Вы тогда же имели нннаглость ему вввозразить. И послало тогда Вас Ваше начальство куда поподальше… – У меня дддруг работает в отделе сссветской хххроники, пояснил Факс такую свою осведомленность в этом деле, – он ввврать не будет.

– Ложь, заорал взбешенный Епископ, – все ложь, от начала и до конца. Ни какого торта и в помине не было, так, бисквит какой-то. А бараньи ребрышки патрон мой… бывший… просто не умеет готовить. И вообще, это все происки моих врагов. Вот в Китай меня и впрямь посылали, это верно, за обменом опытом.

– А злые языки ууутверждают, не унимался Факс, – что он вас не в Китай пппослал, а намного дддальше…

– Брешут все! Только в Китай…, и ни куда более. Но ушел я, как и подобает видным религиозным деятелям – громко хлопнув дверью.

– А за что тогда у вввас отобрали лллицензию на вввероисповедание?

– Ни кто у меня, ни чего не отбирал, я сам все отдал, по идейным соображениям. Но…

Но Факса перед объективом камеры было уже не унять, и он выложил свой главный козырь. Развернувшись в пол оборота, так, чтобы его лучше было видно в объектив, Факс спросил у Епископа прямо в лоб:

– А это правда, что Вы, ко всему пппрочему, еще и черепаху ууугнали из мммонастырской обители?

– Не угнал, а взял свое, пояснил Епископ. – Все, что мне недоплатили за 20 лет усердной службы. Зато теперь у меня единственное в мире передвижное епископство. Вдобавок ко всему китайские товарищи подарили мне на прощание ракетную установку – как последний довод в споре. С этим доводом вы уже успели познакомиться. (На самом деле ни кто Епископу ни каких ракет, конечно же, не дарил. Ракет в Китае едва ли не больше, чем самих китайцев, и Епископ попросту незаметно стянул у них одну ракетную установку. Потерю, которой, кстати говоря, ни кто и не заметил.)

Как бы там ни было, но все сразу же примолкли, вспомнив про этот самый последний довод в споре. Призадумались даже Факс с Кварком, «а не перегнули ли они палку своими высказываниями». Знакомится поближе с китайской ракетой, им явно не хотелось.

Воспользовавшись этой заминкой, Епископ обратился ко всем присутствующим:

– Ну, что ж, дети мои, немного наигранно вздохнул он. – После того как мы с вами немного познакомились, самое время поговорить о том зачем я здесь…

– Слушайте и не говорите, что вы не слышали. Откашлявшись, и выждав эффектную паузу он объявил:

– Я единственный в мире миссионер новой формации. И пусть епископство мое с виду не особо велико, величиной всего лишь с эту черепаху, не это главное. В нашем деле размер не имеет значения. Главное – верить. Лично я верю в то, что наступит время, когда весь мир будет у моих ног. А я возьму весь этот мир в охапку и отдам его вам, берите, – пользуйтесь, все кто хочет.

«Красиво говорит, чертяка, подумал про себя Горох, – ой, чую, хлебнем мы с ним горя».

– Зачем мне весь твой мир, хмуро заметил при этом царь, – когда мне для счастья достаточно и половины королевства. Ну, или хотя бы этой тюрьмы…

– Если Вы имеете ввиду половину моего королевства, встрепенулся тут Виргеум, – то мне такого счастья и даром не надо.

– Так это же не Ваше счастье, а мое.

– Счастье Ваше, а королевство – мое, не унимался Виргеум. – И тюрьма моя…

– Не ссорьтесь, друзья мои, попытался успокоить правителей Епископ. – Моя религия всех вас помирит. Она научит Вас всех жить. И имя ей – Торизм. Не путать с туризмом. Религия не сложная, освоить ее может каждый, – было бы желание. Всего четыре постулата!

Постулат №1.

Жизнь нам дана чтобы – жить! Жить! ЖИТЬ!

А не тратить Жизнь на подготовку к другой, иной жизни.

Которой может и не быть вовсе, или это будет и не жизнь вовсе.

Постулат №2.

Жизнь нам дана для – СЧАСТЬЯ!

Иначе и нет смысла жить.

Всю свою жизнь нужно стремиться к счастью, стремится его достичь и по возможности неоднократно.

Постулат №3.

Что есть СЧАСТЬЕ?

СЧАСТЬЕ есть кратковременное, но оно же и наивысшее состояние жизни.

Нет правила чтобы дотичь счастья, поскольку у каждого Счастье – свое! Следует слушат себя и услышвать.

Постулат №4.

Не путайте СЧАСТЬЕ с благополучием, удовольствием и даже радостью.

Благополучие, удовольствие и даже радость не есть – СЧАСТЬЕ!

Удовольствие – есть грубое состояние чувств. (Съесть кусок торта – удовольствие).

Радость – есть тонкое (но не высшее) состояние чувств. (Насладится еле уловимым ароматом весны – радость.)

Постулат №5. (самый сложный).

Живя и достигая СЧАСТЬЯ – избегайте причинение зла и боли себе и другим.

Зло есть неотъемлемая часть природы исполняющая свои специфические функции – разрушение, уничтожение и т. д.

Боль – есть Индикатор зла. Боль показывает нам какое место или действие следует избегать.

Зло уничтожить невозможно и не следует это делать. Зло следует избегать.

И только если избежать зла, по каким либо причинам, не представляется возможным, то его допускается частично нейтрализовать, да и то временно. (Боль от холода говорит нам о том, что это место неприемлемо для жизни, человек может тут умереть и следует уйти из этого места. Но если мы по каким-то причинам не можеи покинуть злое место тогда придется частично нейтрализовать действие зла – одется в теплые одежды, развести костер и т.д. )

Избегать зла значит не только обходить его, но и самому не ПРОИЗВОДИТЬ ЗЛА и боли.

Согласно моей религии человеку можно делать все (воровать, обманывать, лицемерить, проявлять гордыню и т.д. ) лишь бы это все не причиняло зла и боли себе и другим.

– И как сие возможно, выкрикнули из толпы.

– А я и не говорил, что будет легко, усмехнулся Епископ. – Нужно постараться… Чтобы не обидеть никого… Если ты оскорбил кого-то а он об этом не узнал, значит и зла нет… Если ты украл у богатого, а он и не заметил, что его деньги украдены то и зла нет…

– Сложно украсть, чтобы не заметили, выкрикнули вновь из толпы

– Да что вы прицепились к этой краже, в сердцах воскликнул Епископ. – Я же вам не о краже толкую, а о том чтобы зла не причинять… Ты ни кому зла не причинишь, – и тебе – не причинят

– Это что, как «инь и янь» что ли, вяло заметил кто-то из толпы, – плавали – знаем…

– В корне неверное умозаключение, возмутился Епископ. – Инь и янь есть средство достижение гармонии, а не счастья. Утонченное, как все восточное, и как все восточное – мало эффективное.

– Нам и так не плохо живется, выкрикнули вновь из толпы, – без всякого вашего счастья.

– Да… Я вижу… тяжелый мне лекторат достался… А это все от того, что добра у вас много, встрепенулся Епископ. – В смысле – вещей. А это ни когда ни к чему хорошему не приводило! – добавил он. – Излишек вещей есть забота. Забота как их сберечь и сохранить. И вот уже не вещи работают на вас, а вы работаете на вещи. Тратите на них свою бесценную жизнь.

– И вот поэтому я здесь, я вас избавлю от этих забот!

– Так Вы к нам что же, для того прибыли, чтобы добро отбирать? – выкрикнул из толпы неугомонный Кварк.

– Только излишки, дурья твоя голова, спокойно пояснил Епископ. – И ни в коем случае не отбирать… При правильном разъяснении люди сами все отдадут. Хотя тебе, как я погляжу, сколько не объясняй – все бестолку. Да и добра от тебя не много.

– Позвольте, забеспокоился Виргеум, – лично я не собираюсь ни кому ни чего отдавать.

– Поначалу все так говорят, усмехнулся Епископ. – Но ничего, будем над этим работать…

– Ты это… смотри, пригрозил на всякий случай царь Горох, – говори да не заговаривайся… – Не доводи дело до греха… – Я человек сугубо мирный, насилия не потерплю…

– Ни, ни, заверил его Епископ, – ни какого насилия… – Сами придете и все отдадите…

– Ну, тогда ладно, успокоился Горох. – Это другое дело… – Скажите-ка лучше, а вот, например, коронации Вы проводите?

– А как же, усмехнулся Епископ, – причастия, поминки, коронации – все как положено… – Я только венчания проводить отказываюсь, из принципиальных соображений…

– Венчание меня не интересует, пока, отмахнулся Горох, – я насчет коронации…

– Сделаем все по высшему разряду, Вам как первому клиенту еще и скидочка полагается…

– А лицензия на коронацию, я надеюсь, у Вас имеется?

– Мы Вам сделаем, замялся Епископ, – очень хорошую скидочку…

– Фигня все это, – выкрикнул тут из толпы все тот же неугомонный Кварк. – Опиум для народа. Вы же только что чуть человека не убили…

– Это вынужденная мера, признался Епископ. – А как иначе мне приобщить вас к правильной жизни. Вот приобщу всех, радостно потер руки Епископ, – вот тогда и заживем…

3.8.2.

– Может у кого-то есть ко мне еще вопросы?

Все призадумались, какой бы еще каверзный вопрос задать священнослужителю, но так, чтобы не слишком его при этом разозлить. Задумались все, кроме Али ибн Луры, который демонстративно делал вид, что его этот вопрос не касается.

Тогда Виргеум желая показать, что и бугорландцы не лыком шиты, ткнул мудреца пальцем в бок, и персонально, уже от своего имени повторил этот вопрос мудрецу.

– Есть у нас какие-нибудь вопросы к священнослужителю?

– Есть, буркнул в ответ Али.

– Есть, радостно завопил не известно с чего, король. – Есть у нас вопросы, есть…

– А какие, спросил он вновь у еще более недовольного мудреца.

– Вы бы, Ваше Величество, свои вопросы ему задавали, кивнул на Епископа Али ибн Лура. – Пока этот балбес на них бесплатно отвечает…

– Я хочу что-то такое, король зделал неопределенный жест, руками, – что-то такое этакое задать… Чтобы потдержать марку и престиж королевства… – А в голову что-то ни чего путного не приходит… Мелочевка какая-то…

– Есть ли жизнь после смерти, спросил тут царь Горох, опередев тем самым незадачливуого короля.

– Во-во, встрепенулся король, – и я это собирался спросить… Прошу Вас, – отвечайте…

– Опять Вы не о том думаете, искренне огорчился Епископ. – Есть ли жизнь после смерти, нет ли жизни после смерти, нат –то сейчас какое до этого дело? – Придет время- и мы все и так всё узнаем. А сейчас нужно думать не о том что будет, а о том что есть!

И для начала я предлагаю вам всем временно перемириться, с тем, чтобы спокойно и не спеша познать истину. После чего вы сможете преспокойно продолжить убивать друг друга. Но уже не просто так, а сознавая, что это большой грех. Может быть не всех и убьете… – Так, что подходите ближе, не стесняйтесь.

Глава 9. Всемирное примирение.

3.9.1.

Царственные особы удивленно переглянулись, ища в словах хитрого монаха скрытый подвох. Уж не хочет ли этот паршивец их тюрьму прибрать к рукам? Но после некоторых раздумий и размышлений, они пришли к выводу, что на захват тюрьмы у этого наглеца сил не хватит. Даже со всей его огромной черепахой. А вот небольшое перемирие им всем явно не повредит. Хотя бы для того, что бы разобраться с этим наглым пришельцем. Поэтому правители, заключили временное военное перемирие, о чем и было тут же объявлено в войсках. После чего ворота тюрьмы гостеприимно распахнулись, выпуская на свободу изможденных долгой осадой горе – завоевателей.

Выпущенные из тюрьмы клоуны первым делом растянулись тут же на траве, наслаждаясь долгожданной свободой.

Епископ же не стал дожидаться покуда заключенные (то бишь завоеватели) и их противники придут в себя, и предложил всем немножко расслабиться, и изведать его дивного бальзама. В противном случае, пояснил хитрый монах, среди них не будет должного взаимопонимания. В бочке, которую с таким трудом выкатили монахи из черепахи, оказался чудодейственный бальзам собственного монашеского приготовления. Чудодействие этого бальзама заключалось в том, что чем больше его пьешь, тем жизнь для пьющего становилась все лучше и чудесней.

Одними проповедями новой религии сыт не будешь, поэтому монахи зарабатывали себе на жизнь тем, что в свободное от основной работы время, гнали из любых имевшихся у них подручных (а также и подножных) материалов самогон, и благополучно его продавали.

Эксклюзивность этого самогона была в том, что монахи очень хорошо его очищали и настаивали на сорока пяти известных только им травах, от чего напиток получался божественной крепости и вкуса. Ходили слухи, что помимо прочего монахи добавляли в бальзам для крепости черепаший помет, но, скорее всего, это были только слухи, распускаемые конкурирующими организациями.

Перегонный аппарат, посредством которого монахи гнали свой самогон, был установлен прямо на черепахе, что было очень удобно. Самогон можно было гнать прямо на ходу, не тратя попусту драгоценное время и не платя при этом ни кому ни каких налогов и акцизных сборов. Таким образом, монахи могли бы безбедно жить с одних лишь доходов от продажи своего бальзама, но просто богатство Епископа не прельщало, ему нужно было еще и мировое признание. Поэтому львиная доля монашеского бальзама уходила на всевозможные религиозные нужды, в основном в виде рекламных акций, направленных на привлечение новых прихожан.

Вот и сейчас, наполнив бальзамом священный кубок, выполненный в виде рога заморского животного, Епископ протянул этот рог Виргеуму.

– Ну, за встречу!

– Изведай ты вначале из этого кубка, приказал Виргеум.

– Да, что Вы, Ваше Величество, изумился Епископ, несколько оскорбленный таким предложением. – В наше время закуской отравиться намного легче, чем вином…

– Изведай, настаивал недоверчивый Виргеум. У короля был слабый желудок, поэтому Виргеум всегда с некоторым недоверием относился к любым кулинарным новшествам. Епископу ни чего не оставалось, как испить сию чашу до дна. Видя такое дело, тогда и Виргеум пригубил кубок, вслед за ним испробовал бальзам и царь Горох, который решил не в чем ни уступать своему высокородному оппоненту. После чего немного поартачившись ради приличия, он разрешил своим клоунам тоже выпить – халява, как-никак. Виргеумские же солдаты в этом отношении были менее дисциплинированными и набежали к бочке без всякого на то разрешения.

Бальзам полился рекой, и если поначалу между бывшими противниками чувствовалась какая-то скованность и недоверие, то с каждой выпитой чашей, настроение у всех и впрямь заметно улучшилось. Таким вот образом, показательный сеанс религиозного просвещения плавно и незаметно перерос сначала в словесный диспут, потом в маленькую потасовку, потом в драку побольше, и закончилось все это мероприятие большим отчетно-выборным собранием. На котором, в перерывах между всевозможными тостами, танцами и песнями, были приняты следующие судьбоносные решения:

1) Епископская вера имеет право на существование. («За» – большинство голосов, «против» – один Кварк. После небольшой дискуссии, – «за» – единогласно, Кварку выделить два золотых на лечение.)

2) Епископская вера имеет право на существование на территории Бугорландского королевства. («За» – большинство голосов, «против» – один Кварк. После небольшой дискуссии, – «за» – единогласно, Кварку выделить один золотой на лечение.)

3) Главой церкви избрать Епископа. («За» – большинство голосов, «против» – один Кварк. После небольшой дискуссии, – «за» – единогласно, Кварку ни чего не выделять.)

4) Епископу помирить Гороха и Виргеума и решить спорный вопрос о замках и прилегающих к ним землях. («За» – большинство голосов, «против» один – Епископ. После небольшой дискуссии, – «за» – единогласно, Епископу выделить пять золотых на починку посоха.)

5) Разрешить всем желающим каждое четвертое воскресение каждого четвертого месяца глушить рыбу динамитом. (Единогласно.) Последний пункт возник как-то само собой. Ни кто впоследствии не мог припомнить, с какой это стати на религиозном собрании речь зашла о рыбалке. Но, как бы там ни было, из протокола этот пункт вычеркивать не стали, поскольку Бугорландцы очень ответственно относились к любым документам, какими бы дурацкими они не были. Таким вот, насколько необычным, образом в стране впервые за много лет восстановилась древняя традиция глушить рыбу динамитом. И хотя запас динамита в Бугорландии был весьма ограничен, и воспользоваться этим правом мог далеко не каждый, все были довольны. Не важно, что динамита на всех не хватит, главное, что разрешили.

Глава 10. Особая миссия – чрезвычайная комиссия.

3.10.1.

На следующее утро, не успел Епископ, как следует порадоваться тому, как ловко он обтяпал это дело, как к нему в гости нагрянули сразу оба правителя, для поправки здоровья с похмелья. Заодно они поинтересовались у него, как бы между прочим, как там продвигается дело по их вопросу? Лицо у Епископа вытянулось, челюсть отвисла, он тупо смотрел на правителей, не зная, что им ответить.

– В общем, так, решили тогда правители, разливая остатки вчерашнего бальзама по кубкам, и чокаясь друг с другом. – Или ты сейчас же решаешь наш вопрос, или мы тут же лишаем тебя твоего сана, как не оправдавшего доверия, с последующим выдворением вон из страны. В ответ на это, Епископ, побагровев от гнева, попросил царственных особ (причем в самых нелицеприятных выражениях) немедленно покинуть помещение епископства.

Правители же, быстро просчитав в уме, во сколько обойдется им ссора с Епископом, отбор у него черепахи, а главное ее раздел (а как ее делить, если она пополам не делится) вынуждены были признать, что они несколько погорячились. После чего налили себе еще по чарке, не забыв на этот раз налить и Епископу. Епископ, осушив бокал, тоже, в свою очередь, признал, что и он немного погорячился.

– Ваше дело, господа, весьма непростое… Я бы даже сказал – весьма запутанное дело, заметил при этом монах. – Его просто так, одним наскоком, не решишь. Мне нужно время, чтобы ознакомиться со всеми материалами, документами и вещественными доказательствами по данному делу, опросить свидетелей, пострадавших как с той, так и с другой стороны. В общем, работа предстоит трудная и ответственная. Помимо прочего, добавил хитрых монах, – еще мне потребуются и накладные расходы.

И, словно бы в подтверждении собственных слов, Епископ, зажмурившись, оглушительно громко чихнул.

После непродолжительного, но весьма продуктивного совещания, на котором было выпито еще немало кубков с чудодейственным бальзамом, заинтересованные стороны, наконец, договорились о том, что Епископ должен будет объехать места основных событий, где снимет показания со всех заинтересованных лиц, допросит свидетелей и пострадавших, ознакомиться с подлинными документами по делу и т.д. И только потом, на основании собранных фактов и документов, он и примет окончательное решение.

А для того, чтобы его решение было полным и объективным, и во избежание всяческих недоразумений или подтасовок, вместе с Епископом поедут по одному представителю от каждой из заинтересованных сторон. Правители тут же решили, что сторону Виргеума будет представлять Али ибн Лура, как самый умный человек в Бугорландии, а со стороны Гороха поедет Гран-Градус, как его самое доверенное лицо.

А т.к. в черепахе было всего только четыре посадочных места, то на этом же совещании было решено, что Федя и Паша останутся в качестве доверенных людей Епископа при дворе Гороха и Виргеума соответственно.

3.10.2.

Таким вот образом Епископ и правители обменялись между собой доверенными лицами. И все это было оформлено, как и положено самым официальным образом. Специальным трехсторонним указом монахи Федя и Паша назначались официальными религиозными представителями при дворе царя Гороха, и короля Виргеума соответственно. Этим же указом Гран-Градус и Али ибн Лура назначались полномочными представителями в Чрезвычайную комиссию по решению особо важных государственных вопросов. Главой этой Чрезвычайной комиссии был назначен Епископ Торский, который наделялся особыми полномочиями в деле решения поставленных перед ним вопросов. Только, что это были за особые полномочия, в указе не говорилось ни слова. Честно говоря, об этом толком не знали ни сами правители, ни Епископ.

Монахи же должны были в своих новых епархиях следить за соблюдением всех религиозных канонов и заповедей, а провинившихся нещадно штрафовать. Причем всех без разбора, в том числе и самих себя. При распределении монахов Горох специально выбрал себе Федю, чтобы его солдаты на наглядном примере видели, к чему приводит безрассудное пьянство. Виргеуму же было все равно кого брать – пьяницу или слегка помешанного. Вова же остался, при своем – т.е. при черепахе. В его обязанности, как и прежде, входило содержать ее в чистоте и полной боевой готовности. Что кстати их обоих (и Вову и черепаху) вполне устраивало.

Приняв такое судьбоносное решение, правители тихо-мирно разошлись по домам. Епископ сразу же завалился спать на своем стареньком диванчике. Виргеум отправился к себе на огород, посмотреть как у него всходит сельдерей на грядках. Горох же, воспользовавшись объявленным перемирием, решил сменить свое последнее пристанище на более комфортное. Проще говоря,– перебрался из тюрьмы в Горохшин. И хотя тюремная камера была намного комфортабельнее любого самого просторного зала в музее, Гороху престижнее было чтобы его резиденция находилась вне тюрьмы. Хотя двусмысленность его положения все же оставалась, да и сама смена тюрьмы на музей ко многому обязывало.

Присматривать за тюрьмой остался барон Шампиньон, который, во-первых, тоже решил отдохнуть немного в тишине и покое. А во-вторых, он давно уже подумывал о том, чтобы взять эту тюрьму себе, в качестве платы за свое участие в завоевании Бугорландии. Непрестижность этого заведения старого барона ничуть не смущала. И он давно бы прибрал тюрьму к своим рукам, если бы не боялся прогадать. А вдруг они возьмут и завоюют еще один, но уже более комфортабельный замок. Теоретически это было вполне возможно, заброшенных замков в этой стране, как видно было немерено. Хотя с другой стороны, нельзя было отбрасывать и такой вариант, что они вообще больше ни чего не завоюют, и тогда заполучить эту тюрьму у Гороха будет намного труднее. Размышляя таким вот образом, практичный Шампиньон всё ни как не мог придти к какому-нибудь определенному решению. Поэтому он хоть и не предъявил, пока, свои права на данное имущество, но все же из виду тюрьму решил не упускать, потихонечку присматриваясь к ней. У старого барона в жизни было две мечты, – сняться в каком- нибудь фильме и заиметь на старости лет свой собственный замок.