Меня не видно изнутри

Постепенно я начала Альберта понимать: из комнаты Натана то и дело доносился подозрительный грохот, но так как Марго не обращала внимания на шум, я с ним постепенно свыклась. Когда Натан затихал, слуху открывались и другие звуки.

Дом Равелов был полон собственной музыкой, как живой организм. Тишина старинного особняка никогда не была стерильной. Что-то клокотало и позвенивало на кухне, мерно и буднично пели водопроводные трубы, дедушка Реган медленно, систематично топал по лесенкам. Поскрипывали старые ступеньки. Шаги его доносились на протяжении всего дня: судя по всему, утром он начинал восхождение у подножия винтовой лестницы восточной башни, чтобы к вечеру наконец добраться в обсерваторию.

Роза следовала завету Бродского и не выходила из комнаты. У неё было тихо. Я бы не сказала, что круглосуточное чтение статей и книг о фотографии – успешная тактика убеждения родителей. Большую часть времени они работали. Наблюдать за её усердием было некому.

Редко бывали дома не только Равелы-старшие, но и Этан. Уезжая по поручениям родителей в любое время дня, он почти всегда возвращался за полночь. Когда мы пересекались, Этан был привычно вежлив, приветлив и обаятелен, но – секунда, другая, – и из-за неприкрытого флирта общаться с ним становилось невыносимо, так что отсутствие Этана меня ничуть не беспокоило.

Тётя Марго – Амалия работала в больнице и часто оставалась на ночные дежурства. Дядя Альберт тоже дежурил, правда в полицейском участке. Крис была предоставлена самой себе. Натан недалеко ушёл от правды в суждениях – постепенно она действительно стала напоминать упыря. Возвращаясь под утро с воспалёнными от табачного дыма глазами, Крис утаскивала в «убежище» немного еды, аспирина и заваливалась спать. Это её отца почему-то ни капли не волновало. Кажется, Крис была загадкой даже для собственных родителей. Временами Альберт и Амалия тактично выпытывали, куда она хочет поступать после школы, и вид у неё при этом был растерянный и удивлённый, как у младенца: мол, нужно кем-то становиться? А можно как-нибудь не расти?

Пару раз я виделась с друзьями Марго. Назвать ребят своими друзьями у меня язык не поворачивался. Не из-за пренебрежения. Я просто не считала себя достойной войти в их число. Я не раз пожалела, что мы с Марго не пошли с ними в кино. После вечера в парке аттракционов компания никак не могла собраться. У всех был забот полон рот.

Марк, заручившись поддержкой Шейлы, присматривал за младшими братьями и сёстрами, и готовился к практике в местной клинике. Рем просто где-то пропадал – Марго даже не стала утруждать себя объяснениями. Северу и Веронике пришлось уехать в Либерг, чтобы проведать бабушку, а Диана круглыми сутками пахала в кафе. Помимо этого, на её плечах был ещё и дом, помощь матери, и сад – из-за чего следом за Ди вечно тянулся мрачный, навязчивый запах сырой земли, совсем непохожий на оранжерейный. Я привыкла к нему не сразу.

С Фрэдди мы встретились лишь однажды, когда нас с Марго снова отправили в пекарню. Он был взмылен как скаковая лошадь, занят по уши, таская мешки с мукой. Мы успели перекинуться лишь парой фраз.

– Моя мама, – крякнув, пояснил Фрэдди. – Из категории людей, которые нагружают тебя горой обязанностей, стоит только появиться в поле их зрения. Так что «бегите, глупцы…» 13

Наверное, это правило распространялось только на Фрэдди.

Марго отметила, что миссис Рубус уже не смотрела на меня как на незнакомку. Аккуратно и по-дружески она коснулась моей руки, передавая неизменно увесистую корзинку с выпечкой. Отчасти миссис Рубус напоминала мою маму: такая же деятельная и заботливая, она всё держала в своих руках. Правда, мама Фрэдди всё-таки была строже и молчаливее – значительно молчаливее. Я на всякий случай вела себя с ней как сапёр: не хотелось портить отношения. Кто знает, вдруг Фрэдди взбредёт в голову, что я ему нравлюсь.

В один из вечеров в особняке было особенно пусто и тихо – Равелы почти в полном составе уехали в гости к друзьям, захватив с собой безуспешно сопротивляющихся Крис, Лили и Натана. Роза, естественно, заперлась в комнате, её никто не трогал, но вот Марго ждала бы участь младших сестёр и брата, если бы не мой приезд. Разыгрывать драму она умела как Сара Бернар. Вздыхая, как же одиноко мне будет без неё, как нечестно тащить меня в гости к незнакомым людям, Марго в два счёта убедила родителей позволить ей остаться дома. Виртуозно, должна признать.

Я бы легко поверила в её шоу, если бы не была собой. Мне было одиноко крайне редко. Я могла спокойно провести круглые сутки, размышляя в пустой закрытой комнате, а если бы там были блокнот и ручка – то и всю неделю.

У домработницы сегодня был выходной. После ужина в формате съём-всё-что-вижу мы покормили посудомоечную машину и расположились в комнате Марго под драматичные звуки оркестра. Она только что приобрела в онлайн-каталоге мелодраму начинающего, но уже гениального режиссёра Романа Лапонски. Фильм назывался скучнее и пафоснее некуда – «Мгновения жизни». Философские глубокомысленные сюжеты нагоняли на меня тоску, но Марго, естественно, об этом не знала. Признать, что мне не нравится выбранное ей кино – всё равно что преподнести в подарок увесистую кувалду и услужливо подставить голову.

Несмотря на понимание, как всё это важно для Марго, существовать постоянно в подобной среде было непросто. Я очень старалась вникнуть в мудрёный сюжет фильма, но чувствовала себя непроходимо тупой. Будучи подкованной в вопросах кинокритики, Марго убедила меня, что «главная темы ленты филигранно передана благодаря новаторской операторской работе». Да, это снова была цитата. Принадлежала она любимому кинокритику Марго – Аверу Сильве. Я безоговорочно признала его правоту, чтобы не развязать войну с «высоким искусством».

Услышь Марго мою реальную точку зрения, у неё бы волосы встали дыбом. Мне было трудно обойтись без иронии: эти многозначительные театральные паузы, напряжённое молчание под музыку, прописные истины, произносимые с каменными лицами. Если кто-то из авторитетов индустрии однажды заявлял, что увиденное гениально, остальные годами повторяли его слова без опоры на изменившиеся реалии, боясь сойти за профанов. Впрочем, кого волнует моё мнение?

Фильм я смотрела краем глаза, выводя в блокноте нескладные строчки. Сюжет романа не клеился. Мысли витали где-то в эфире. Мешали ли мне диалоги с экрана, или я просто стала до одури рассеянной – удовольствия работа над книгой не приносила совсем.

Стоило признать, меня выбило из колеи наплевательское отношение мистера Делира. Это был единственный человек в Атермонте, способный помочь мне с романом, но для него самого я была случайной, незначительной деталью в окружающем мире. Собственная догадка оказалась болезненной, и, чтобы не расплакаться, я нервно рассмеялась.

– Ты чего? – удивлённо поглядела на меня Марго. – Такая сцена трогательная…

– Прости, о своём задумалась.

Она мгновенно погрузилась в просмотр снова, а я ещё раз обвела ручкой имя де Лисса и вздохнула. Был ли смысл сидеть тут дальше, если сюжет фильма меня не интересовал, и даже само присутствие только мешало Марго?

Я поднялась с места и принялась собирать скатившиеся в угол дивана гелевые ручки. Навязчивая мысль, что мои попытки писать книгу ужасно банальны, сводила с ума. Неужели мистер Делир указал на средневековые баллады из чистой жалости, предполагая, что я не найду их сама? Это было обидно, но, что самое неприятное, похоже на правду.

«Люди охотно верят тому, чему желают верить», – в фильме кто-то процитировал Цезаря, словно бы в ответ, и я ощутила, как всё внутри перевернулось – у жизни и правда очень странное чувство юмора.

– Ладно, я сдаюсь, – сердито заявила Марго.

Я приготовилась каяться, что мешаю ей, но вместо того, чтобы ругать меня, Марго раздражённо зажала кнопку на пульте. Экран погас.

– Чушь какая-то. Сценарист явно не выспался и ловил глюки.

У меня глаза на лоб полезли. Марго вскочила с дивана и направилась к гигантскому платяному шкафу с зеркалами во всю ширину. Не без оснований она почитала свой гардероб за личное божество: найти там можно было что угодно.

Сейчас начнётся… В эфире передача «Уголок стилиста».

– Мы идём в бар, – провозгласила Марго. – Все выходные впустую! Пусть эти засранцы только попробуют отказаться – я им устрою!

Засранцы. Она частенько называла так друзей. Из уст Марго ругательства звучали совсем не обидно, потому что не содержали ни грамма негативного подтекста. И вообще, каждый, кто знал Марго хоть сколь-нибудь хорошо, легко привыкал к её частым и бурным сменам настроения. Лично я уже ничему не удивлялась.

– Тоже мне президенты с плотными графиками нашлись, – бубнила она, выуживая вешалку с вопиюще коротким платьем. – Ты чего стоишь? Наводи красоту – будем зажигать!

Не дожидаясь ответа, Марго набрала чей-то номер и, зажав трубку между ухом и плечом, стала стягивать штаны. Я поспешила в свою комнату, пока Марго не взбрело в голову вытолкать меня из дома в чём мать родила.

Бар «Синяя дверь» находился неподалёку от пекарни, на перекрёстке Лазурного проспекта и Первой улицы, и его входная дверь действительно была синей. Я видела её несколько раз, но мне и в голову не пришло, что именно сюда мы завалимся такой ватагой. Снаружи бар казался довольно тесным. Синяя дверь была не единственным сюрпризом – в центре помещения, под потолком висел крышей вниз «Фольксваген-жук». Он тоже был синий.

Качок-бармен с татуировками по всему телу оказался владельцем бара и колоритом ничуть не уступал своему заведению. Перемигнувшись с ним, на входе нас встретила не менее эффектная женщина-неформалка с синими волосами и бейджиком «Администратор» на груди. Пока парни толпились на пороге, делая вид, что сосредоточенно читают надпись на бейджике, мы с Марго, Шейлой, Никки и Ди снисходительно переглянулись и отправились искать место потише.

Играла рок-музыка. Не слишком громко – но и не поговоришь.

Народу было немного. Пик активности приходился на пятницу и субботу, и сегодня, в воскресенье все отдыхали дома. В полумраке, освещаемом причудливыми лампами накаливания и медленно вращающимися цветными прожекторами, Вероника и Диана приметили уютный столик, окружённый диваном с трех сторон. Рем был единственным, кто ещё не появился, поэтому на его место мы свалили сумки и куртки. Ребята грозились искупаться в ночном море после бара, так что подготовились заранее.

Я спряталась за одной из пухлых подушек в укромном уголке. Марго аккуратно приподняла мои волосы с сиденья и села рядом. Я свернула пряди петлёй, чтобы не мешали, и уложила их на плечах. С интересом оценив это ухищрение, Фрэдди расположился с другой стороны. От него заманчиво пахло выпечкой.

– Интересно, пацанам память отшибло, что они муж и жена? Схлопочут… – пробормотал он, бросив беглый взгляд на вход, и переключился на карту бара.

– Марк точно в курсе, – ответила Шейла, – У Эфов двое детей: дочка и сын. Ходят в один детский сад с его братом и сестрой.

Она стояла около стола, спокойно наблюдая, как Марк заговаривает зубы миссис Эф. Шейла словно бы и не принимала во внимание, что там происходит. В этот момент она была так невозмутима и так восхитительна, что я не могла отвести от неё взгляда.

Я бы так не смогла.

Наконец все расселись. Нескончаемый список алкоголя пугал. Марго, готовая к такому повороту событий, ткнула блестящим ноготком в какое-то труднопроизносимое название:

– Бери пиво, не пожалеешь. Лучшее в городе. Это. Или вот это.

Я последовала её совету и выбрала крик – вишнёвый ламбик. Отметив, что девушки обычно пьют сладкий и лёгкий алкоголь, парни понимающе заулыбались.

Подали напитки. Фрэдди, Марк и Марго заказали тёмный лагер. Север, сегодня особо молчаливый, остановился на белом пиве, а Диана и Шейла потягивали грушевый сидр. Вероника единственная из всей компании пила безалкогольный мохито. Не потому, что была школьницей – просто она любила сладкое, а алкоголь, включая ликёры, был для неё недостаточно сладким.

Взяв большой грушевидный бокал, я недоверчиво понюхала наполняющий его напиток – аромат был густой и сочный. Сделала маленький глоток. Необычный вишнёвый привкус с кислинкой весёлых пузырьков разлился по языку и скользнул в желудок настойчивым теплом. Компания с интересом наблюдала за мной. Лица у них были хулигански-хитрые.

– О-о-о, да она же никогда не пробовала наше пиво! – вычислил Марк. – Ха! Торжественно посвящаем тебя в рыцари Круглого градуса!

Он перекрестил меня пивной подставкой и полез обнимать Шейлу.

– Не смущай мою любовь, – требовательно заявила Марго. – Свою смущай.

Она ласково потрепала меня по волосам и внимательно взглянула в лицо, чтобы убедиться, что всё хорошо. Ласковое прикосновение расслабило покруче всякого алкоголя. Сама Марго ещё ничего не выпила, а уже всех привела в движение. Ей и не требовалось пьянеть, чтобы вести себя свободно. На меня же ламбик действовал весьма и весьма ощутимо. Впервые в жизни я пила, не давая свободы сомнениям: правильно ли это, достаточно ли я взрослая? Приютившись на диване в обнимку с полюбившейся подушкой, я слушала местные истории, порой смеясь до колик в животе, и чувствовала себя по-настоящему… настоящей.

Напитки обновили. На столе появились тарелки с сырными шариками, копчёными колбасками и чипсами. В моей руке оказался ещё один бокал, полный пива. Я быстро вошла во вкус и с наслаждением потягивала напиток, пропуская кисло-сладкие пузырьки между языком и нёбом. Поймав на себе приметливый взор Дианы, я прочла в нём намёк на снисходительность. В самом деле, сколько можно себя сдерживать? Когда ещё балагурить, если не на каникулах? И всё же свобода давалась со скрипом: несмотря на объем выпитого, я переживала, что обо мне подумают.

Я постоянно сомневаюсь. Мне вечно кажется, что я что-то делаю не так.

Я осушила второй бокал одновременно с заявлением Севера о том, что девушки не умеют пить. Его расширенные зрачки, окаймлённые маслянисто-грифельной радужкой, уставились на меня с одобрением. Север, оттого что выпил, стал вдруг неестественно весел и улыбнулся мне. Лучше бы не улыбался. Его угрюмый вид тоже пугал, но я уже начала привыкать к этой мрачности.

Рем заявился в середине вечера. Видок невозможный, смутьянский – чумазое лицо, расцарапанные пальцы, неряшливо подобранная одежда, что первой из шкафа выпала. Но неизменно восторженная, хитрая улыбка приукрашала его диковатый облик. В руках Рем держал светящийся клубок из браслетов и обручей с рожками на пружинках, похожий на запутавшегося Кракена, разве что больно сказочного и радужного.

– Какая красота! – оценила Вероника и нахлобучила рожки на Севера.

Пыхтеть недовольством он не стал. Просто с ухмылкой бросил обруч с рожками на стол.

– Обормот, где ты всё это взял?

Раздав «красоту», Рем с гордостью перетянул одеяло общения на себя и поведал, как они с друзьями забрались на крышу кинотеатра, где и обнаружили коробку «светящихся штук».

Мне стало неуютно от мысли, что мы только что нацепили на себя краденные вещи. Диане, похоже, тоже. Но так как никто не придал происходящему значения, неловкость быстро замяли. Избегая сурового взгляда Ди, Рем для вида поклялся утром вернуть всё на место.

Я высказаться не решалась: боялась ляпнуть что-нибудь не то. И как бы ни старалась влиться в беседу, сразу из неё выпадала – как ребёнок выскальзывает из примеренных маминых туфель. Марго делала всё, чтоб я вписалась в компанию: пересказывала нюансы старых историй, расшифровывала коронные фразочки и локальные шутки, которых я не знала и не могла знать. Она аккуратно переводила разговор в привычное русло, а я кивала, делая вид, что всё понимаю. Но это не работало. Ты можешь разбираться в итальянской опере, любить поэзию и живопись, но всё равно будешь ощущать себя бестолковым туземцем, потому что пропустил последний мем в интернете.

Я лежала на мягкой спинке дивана плечом к плечу с Фрэдди. Как это произошло – сама не заметила. Расплывчато, словно в тумане, с миловидного лица на меня глядели умиротворяющие лесной прохладой глаза. Осознав, как же он близко, я попыталась отодвинуться. Фрэдди это заметил. Он тактично отклонился в сторону и переключился на спор с Марком насчёт фильма, что они смотрели в кино. Стоило отдать должное Фрэдди – ненавязчивая деликатность была редкой чертой для парня. Особенно для того, что нравился девушкам и явно об этом знал.

Неожиданно я обнаружила себя в центре внимания, рассказывая, как Марго под Рождество разыграла сцену из «Лица со шрамом» 14, использовав вместо кокаина два килограмма сахарной пудры. Войдя в азарт, она так надышалась пудрой, что весь вечер чихала и подкрепляла каждый чих фразой: «Познакомься с моим маленьким носом!». История произвела неожиданный фурор. Под бурные аплодисменты друзей Марго одарила их голливудской улыбкой, и, наклонившись ко мне, шёпотом пообещала подбросить мне ночью лошадиную голову за то, что я «слила компромат».

Еще никогда я не находила себя такой лёгкой и такой смешной. Мы делились анекдотами, травили байки и хохотали над виртуозной пародией Рема на Севера. Но вдруг сквозь смех – словно ниоткуда – послышался знакомый голос. Я единственная обратила на это внимание и притихла.

– Давай покажу, как это нужно есть.

«Я здесь» – вторил тот же тембр в глубине моей памяти.

Это был мистер Делир.

Его голос доносился из-за высокой перегородки, отделяющей столы друг от друга, спускаясь по изгибам фигурной панели мягкой бархатной лентой. Судя по женским обворожительным фразам в ответ, в бар Делир пришёл не один.

Без колебания совести я пропустила ту часть, в которой Фрэдди под умилительные комментарии Вероники повествовал, как ему пришлось убегать от матери из-за дюжины пропавших шоколадных пирожных. Для вида улыбаясь, я прислушалась к беседе за ширмой:

– Нравится? В барах такое редко подают – а здесь иногда бывают. Говорю же, устрицы – это вкусно. Глотай, – в голосе мистера Делира сверкнули мелодичные оттенки.

– Ого… М-м-м… – хриплый женский стон, полный наслаждения, отозвался непрошенной истомой внизу моего живота.

– Удивлён, что ты их не пробовала. Столько пишешь о местной кухне. Неужели не приходилось?

– Я пишу о молекулярной кухне. Деликатесы без тепловой обработки не мой профиль. Спасибо, что помог познакомиться с ними поближе.

В её голосе прозвучала неприкрытая лесть.

– Ты познакомила себя со мной, я познакомил тебя с устрицами – всё честно.

В ответ послышался сладкий смешок. Меня затошнило.

– Хочу ещё.

– К вашим услугам, прекрасный эпикурей. Καὶ τἀγαθὸν μὲν εὔκτητον 15 , – пророкотал Делир.

Он что, греческий знает?

Женский голос перешёл в проникновенный шёпот:

– Как это переводится?

– Благо легко достижимо, – мистер Делир протяжно вдохнул. – Желанного легко достичь, несчастия легко преодолеть. Эпикур считал, что высшее благо – наслаждение жизнью…

Конечно… Чтобы наслаждаться жизнью, помогая красивым девушкам, у него время есть, а я… кому я нужна? Чёртов мистер Нет. Даже просто поздороваться не может, будто я невидимка. Очень по-джентельменски. Эстет хренов.

– Алекс? Ты где там? Спишь что ли? – Марго коснулась моего запястья холодной рукой.

Я открыла глаза.

– Ты скрипишь зубами. С тобой всё хорошо?

Приняв вертикальное положение, я прислонила её ладони к лицу, что горело от злости.

– Ох, да… В порядке. Слишком много выпила. Клонит в сон.

Голова у меня в самом деле была какая-то мутная. Услышав жалобы, Марк выразительно воздел руки:

– Да ладно, всего-то пара бокалов! Тебе просто надо пожевать что-нибудь или проветриться. Закажем сухариков с чесноком? Отменные!

– Предлагаю поесть и вместо моря прошвырнуться к дому на дереве.

– Ой, Рем, ну нам же не по двенадцать лет, – возмутилась Диана.

– Кто бы говорил. Сама на прошлой неделе туда ползала курить.

– Что поделать, если крыльцо – единственное место, где меня никто не достаёт?

– Прячешься как школьница, – передразнил её Рем.

– Как будто плохо быть школьницей, – накуксилась Вероника.

– Ди, ты куришь? – удивилась я.

Друзья уставились на меня, явно не ожидая подобного вопроса. Меньше морали, Алекс… Образ правильной Дианы перевернулся с ног на голову. Так вот почему она так пристально на меня смотрела – пыталась понять, насколько мы похожи.

– Иногда, – кивнула Диана. – Пытаюсь бросить. А ты в курсе, что Марго тоже курит?

Наблюдая за моим вытянувшимся лицом, Ди сама смутилась и пожала плечами в ответ на железный укор Марго:

– Могла бы и помолчать.

– Я думала, ты лучшей подруге всё рассказываешь.

Ди вызывала во мне странную симпатию. Её заявление о том, что Марго курит, не походило на случайную оговорку. Но это не было и злым умыслом, чтобы нас рассорить. Ди хорошо понимала, что делает. Дружба не должна хоронить себя под накопившейся горой секретов.

По какой-то причине мне было всё равно, почему Марго решила не делиться этим фактом. Наверное, курила она нечасто, раз уж я не заметила этого за целый год.

Ничего не объясняя, Марго достала из сумочки пачку сигарет и зажигалку. Раздала по одной Диане, Северу и Рему, а свою зажала в губах. Пока она прикуривала, я взяла пачку и, рассмотрев пёстрый логотип, вытащила сигарету для себя.

Первая её реакция была бесценна – прямо как у кошки, которую парализовали изолентой. Придя в себя, она поразмыслила и согласно кивнула. Щёлкнуло колёсико зажигалки. Изогнув тонкое запястье, Марго затянулась и медленно выпустила дым в ожидании, не струшу ли я. Она наставнически наблюдала за происходящим, борясь то с ответственностью, то с любопытством, прилагая массу усилий, чтоб не кинуться меня отговаривать.

– Эта тихоня в жизни не делала ничего запретного.

Как в шахматной партии все перевели взгляды с Марго на меня. Её синие глаза сверкали сквозь дым. Я поднесла фильтр ко рту. Марго приподняла брови. Её мягкие губы приоткрылись.

– Почему бы не попробовать, – сказала я.

Голос прозвучал на удивление твёрдо. Я жутко нервничала. Бахвальство было мне несвойственно. Импульсивная попытка изменить образ жизни могла принести больше вреда, чем пользы. Впоследствии я всегда жалела об опрометчивых решениях, но раздумье длилось недолго: не хотелось бы, чтобы и здесь меня запомнили занудой.

Щёлк. Пламя подпалило кончик сигареты. Бумага занялась. Я последовала примеру Марго и втянула чуть воздуха сквозь фильтр, чтобы табак начал тлеть – и вот уже поднимается тонкая едкая струйка дыма. Во рту отдаёт горечью, а лёгкие неприятно тянет. Хочется кашлять, но я терплю, чтобы не разрушить смелый образ.

Фрэдди заворожённо наблюдает. Он хочет помешать, но не решается.

Сделав ещё одну неглубокую затяжку одновременно с Марго, откидываюсь на диван и снова ловлю на себе внимательный немигающий взгляд сквозь клубы дыма. Но в этот раз он принадлежит не Диане, не Марго и даже не Фрэдди. Нет. Из темноты бара на меня взирают пронзительные взрослые глаза, полные внутренней силы и… власти.

Живот сводит холодом. Я задерживаю дыхание, пытаясь прийти в себя, и быстро опускаю сигарету под стол. Глупо. Он всё видел. Мистер Делир стоит около нашего столика с женским жакетом в руке и не отводит глаз, оценивая мою развалившуюся на диванчике фигуру. Растрёпанные волосы и затуманенный взгляд – явно не то, чем бы я хотела его впечатлить.

Вот уж «впечатлила»…

Я вытягиваюсь по струнке и сажусь, игнорируя вопросительный взгляд Фрэдди. От резкого движения начинает кружиться голова. Ухающие басы рок-музыки не позволяют мне собраться:

__________

Упала вниз… И ты всё ниже…

Не глядя на меня, парила ты всегда.

И я теперь смотрю,

Как ты падаешь вниз…

Всё ниже…

Куда уж ниже…

__________

Марго оборачивается в направлении моего взора, и её тело уверенно выгибается под мужским взглядом. Минималистичное алое платье с узким вырезом до солнечного сплетения подчёркивает стройную талию и красивую грудь. На неё пялятся парни из каждого уголка бара.

– Добрый вечер, мистер Делир, – учтиво произносит Марго, пока я, пользуясь моментом, рассматриваю нашего преподавателя в повседневном образе.

Он расслабленно стоит в джинсах и черной футболке, обтягивающей крепкий торс. Такой обольстительный и спокойный – только взгляд его напряжён. Волосы чуть намокли от жары, и даже на расстоянии я ощущаю, или додумываю, как от него пахнет: свежо и пряно.

Мистер Делир открыто встречает мой взгляд, давая понять, что прочёл в нём нездоровый интерес. Я краснею. Вовсе не хочется напоминать бестолковых однокурсниц, бесконтрольно пялясь на него как на объект влажных фантазий. Отворачиваюсь к Фрэдди, лишь бы не смотреть, – и застывшее как желе время восстанавливает свой ход.