Меня не видно изнутри

– Марго, у вас с Алекс есть на сегодня планы?

Вспомнил о моём присутствии.

Марго лениво потягивала чай, явно не в настроении куда-то идти.

– Поваляемся дома, наверное. Мы вчера много гуляли – хочется отдохнуть.

– Вчера бездельничали и снова бездельничаете? – спросил Этан и повернулся, поудобнее располагаясь на диване. – «Время – деньги». Выжимай из жизни всё, сестрёнка.

Прежде чем ответить ему, Марго осторожно глянула на мать.

– Я думаю, нет ничего плохого в том, что у людей появилось столько свободного времени. Только подумай: человечество впервые за долгие годы ничего не делает. Мы наслаждаемся жизнью. Раньше, если ты останавливался, то умирал. Как акула.

– Да ты философ, – в голосе Этана сквозила усмешка.

Мистер и миссис Равел с иронией переглянулись.

– А что насчёт планов? – прищурилась Марго. – Что тебе от меня надо, признавайся?

Этан мирно воздел руки:

– Спокойно. Расслабься. Сдалась ты мне… Хотел проявить гостеприимство к Алекс. Вы как приехали – всё где-то пропадаете. Может, сгоняем в Либерг? Пройдётесь по магазинам?

Марго сладко потянулась, и мишки на её пижамных штанах – тоже.

– Ну ты посмотри на меня, чудик. Думаешь, я побегу сейчас собираться? – спросила она.

– Понял. А ты, Алекс? – Этан понизил голос. – Алекс-то точно хочет. Поедешь со мной?

Мне представился олень в фарах грузовика.

Марго притаилась как папарацци, готовый без промедления нажать на кнопку. Миссис Равел тоже смотрела на меня: открыто, но это не был подбадривающий взгляд. Она явно знала, какой Этан ловелас. Поездки мне нравились, но оставаться наедине с Этаном – ни за что.

– Я побуду с Марго. Спасибо.

– Вот это моя лучшая подруга! Ясно?

Марго показала мне большой палец, а Этану под столом «фак».

Похоже, её брат и не надеялся на успех: неудача его не расстроила. Выключив телевизор, Этан беспечно подмигнул мне и вышел из столовой. Только когда его шаги вверх по лестнице стихли, я поняла, как было напряжено всё моё тело, и теперь оно расслабленно размякло.

Следом за Этаном и Равелы-старшие разошлись по делам. Стоило им покинуть зал, как из кухни с чашкой чая и журналом вернулась Роза.

– Наконец-то. Достало там торчать, – выдохнула она, опускаясь в кресло.

– Надо было с ним поехать, – сказала Крис. – Этан бы вам столько всего накупил.

Марго замотала головой:

– Ещё чего не хватало. Его же не остановишь! – вдруг они с Розой обменялись понимающими улыбками. – Что мне потом делать с горой одежды? Опять ползать по песку в золотом вечернем платье? Или, может, по лесу гулять на лабутенах? И так из шкафа всё вываливается… Хотя стоило Алекс приодеть. Блин. Что-то я не подумала. Блин… Алекс, прости…

Марго с сожалением почесала макушку. Я поспешила прервать её самобичевание.

– Марго, прекрати. Ты прекрасно знаешь, что я не люблю подарки. Это для меня слишком.

– И тут мы запускаем второй сезон реалити-шоу: «Как научиться принимать помощь, если ты – застенчивый олень»! – проскандировала Марго, вызвав дружный смех сестёр.

– Сама ты олень! А это не помощь. Это подкуп.

– А Роза бы тебя поснимала в новом луке 17, – добавила Крис, проигнорировав мои слова.

– Или в капусте, – фыркнул Натан.

– Ага, на коленку Роза поснимает, – скептично отозвалась Роза.

– Но ты так круто сфоткала меня на телефон! Никакая камера не нужна.

– Кстати, да, – вклинилась Марго. – Крис, новый юп 18 просто потрясный.

– Пасиб. Мы вчера гуляли у залива. Там красота – все готовятся к регате. Круто, что с Розой пересеклись. Просила одноклов 19 меня сфоткать, так у них у всех руки из задницы, а у неё реально круто получается снимать. Не знаю, чего ваши предки раздули из этого такую проблему. Заоблачные траты… Купили бы камеру – и всё.

– Ты же знаешь, как трудно их в чём-то убедить, – Роза печально поглядела на Марго. – А вообще Крис права: на променаде красота неописуемая. Сходите, пока не слишком людно. Открытие регаты в пятницу. За неделю успеете.

Согласно улыбнувшись, Марго подвинула к себе маленькую баночку с розовой пахучей жидкостью, в которой плавали тонкие кусочки непонятно чего. Немного зачерпнув это непонятно чего чайной ложкой, Марго опустила её в рот и довольно облизнулась.

– Алекс, я специально для тебя попросила родителей купить розовое варенье. Попробуй – это очень вкусно.

Я с сомнением посмотрела на «варенье». Горлышко банки было обвязано шпагатом с ярлычком в виде винтажного розового букета.

– Оно же пахнет как шампунь…

– Давай-давай, не бойся. Если не понравится – доедать не обязательно.

Под пытливыми взглядами я положила в блюдце немного розового варенья. Набралась храбрости, зачерпнула его краем ложечки, попробовала… и поморщилась. По запаху оно оказалось как жидкость для мытья посуды, а по вкусу – как сладкая жидкость для мытья посуды. Засахаренные лепестки непривычно скрипели на зубах.

– Бр-р… Какое странное…

Марго с претензией уставилась на меня – прямо как пучеглазый мопс, которому заявили, что он не самая грациозная на свете собака.

– Да что тебе не нравится? Отличное розовое варенье!

Я прополоскала рот кофе, но едкий приторный аромат не выветривался.

– Это же как мыло! Жидкое мыло – у вас такое в ванной стоит.

Лили и Натан дружно хохотнули, не отвлекаясь от пёстрой игры на смартфоне Лили. Но Марго всё ещё с непониманием глядела на меня, убеждённая, будто я её разыгрываю. Что я вот-вот выдам себя. Наконец она сдалась и отобрала у меня открытую баночку.

– Эх, я так надеялась, что ты оценишь… Ну кто тебя ещё таким угостит?

– Конечно. Ты первый человек, который решил накормить меня мылом!

В этот раз адский хохот пробил броню непонимания Марго. Засмеялась даже Крис, застенчиво прикрыв лицо ладонью. Впервые я взглянула на неё непредвзято и решила, что Крис очень даже милая. Просто каждому, даже самому замкнутому человеку, нужна подходящая компания, чтобы раскрыться.

Марго ускакала в кино, чтобы дать мне поработать, но день был ленивый, и текст романа из меня не лез. Валяясь на диване в библиотеке Равелов, я таращилась на многоярусный потолок, украшенный классическим греческим орнаментом. Он был ничем не примечателен. Тем не менее я разглядывала потолок второй час. Было стыдно, что я ни черта не делаю, но я продолжала лежать.

Выбранная для чтения книга – «Сбежавшие облака» Оливера Кейзи оказалась напряжённой и даже неприятной, полной пренебрежительного тона. Утомительная повседневность, социальная грязь и безысходность лежали на страницах плотным слоем. Пытаясь заглушить отвращение, я долго шарила по книжным полкам среди классики и наконец – надо сказать, совершенно случайно – обнаружила на самом верху ранний роман Леви Норвича «Я и моя воображаемая семья».

Норвич был моим любимым писателем, а его «Семья» возглавляла список любимых книг. Волшебное, почти детское мировосприятие, душевные описания и беззлобный своеобразный юмор – всё это мало походило на современный бестселлер, терроризирующий соцсети цитатами и рекламой, но для меня истории Норвича, полные лёгкости и любви, были лекарством.

Я помнила тихие вечера и ночи в компании его книг. Приютиться в уголке постели, отгородиться от всего и вздыхать, когда слово, образ попадает в самое сердце. Я тоже так думаю. Я тоже чувствую это. Задержать дыхание и перечитать страницу ещё раз. Прижать книгу к груди. Беззвучно смеяться через нос, чтоб никого не разбудить.

Истории с большой буквы, ни на что не похожие.

__________

«Нет ничего невозможного. Магия рождается изнутри. Увидеть её может только тот, кто сам творит волшебство».

__________

Мне хотелось быть такой же, писать так же. В сердце крохотным одуванчиком расцветала надежда, что когда-нибудь я увижусь с мистером Норвичем и пожму ему руку. Человеку, вытянувшему меня из серой реальности в мир фантазий.

Когда я была маленькой, родители часто читали мне сказки и слушали мои сказки, но детство кончилось, и веру в волшебство, болтовню про рыцарей и эльфов окрестили наивностью. И хотя именно сказки рвались изнутри, я хотела, чтобы меня наконец восприняли всерьёз, поэтому начала исторический роман, только волшебная атмосфера Атермонта сама просилась на бумагу.

За время, проведённое здесь, я научилась различать сотни оттенков кирпича и черепицы: от кисельно-розового до горько-шоколадного. Закатный, багровый, огненно-рыжий, ржавый, охряной, ореховый, венозно-бурый, кофейный, кофе с молоком, мокко, крем-брюле, сухой цитрус, жжёное дерево, лиственно-жёлтый, грязно-песчаный, потёртое золото… Список можно было продолжать и продолжать. Палитра Атермонта порадовала бы даже придирчивого художника.

Я любила разглядывать городские полотна, их маленькие детали и символы, в единстве образующие восхитительный гармоничный узор. Город цвёл жизнью: по изгородям бодро ползли букашки; вокруг желобков и ливневых решёток пробивались упорные травинки и подчищенный мох; распластавшись на солнце, жмурились довольные кошки, окружённые нотками нагловатых птичек. Всё здесь было напитано любовью и теплом.

Особенно ярко эту любовь являло солнце. Оно старательно облизывало округу, намекая, что днём прохладнее не станет, что едва шагнёшь на улицу – сразу вспотеешь с головы до ног. Дышать было мокро. Приходилось хлебать кислород изо всех сил. В один из таких дней, крепко затворив за собой дверь, спустившись по раскалённым мраморным ступеням, я с радостным упрямством выплыла из ворот. Бояться зноя – по Атермонту не гулять.

В особняке мы тоже умирали от жары, но не так скоропостижно. Мистер Равел научил нас с Марго смешивать холодные фруктовые коктейли в домашнем баре, и мы заедали их мороженым под издевательски медленное гудение кондиционера – чтоб не продуло. Страшно подумать, как люди раньше спасались от пекла, без кондиционеров и вентиляторов. Никакого льда, никакого мороженого, фраппе и айс-латте за полцены. В сравнении с улицей прохлада дома расслабляла, но от неё хотелось лежать часами. Провести все каникулы лёжа – глупости какие.

Я прошла через Центральный рынок. В эту секунду маленькая бойкая служанка Энни из моей книги, весёлая и будто бы вовсе не выдуманная, просеменила мимо, напевая немудрёную мелодию. Она ловко ступала по мощёной дорожке от старого колодца – который, конечно, на самом деле был фонтаном посреди торговой площади. На лице Энни застыла счастливая усталая улыбка. В каждой руке по крепко сбитому ведру студёной воды. Ах вот же как они спасались от жары…

Думая про Энни, я играла в глупую игру сама с собой – старалась не наступать на стыки жёлтой тротуарной плитки. Толком не разбирая пути, я обнаружила себя на подходе к библиотеке. Надо же, ноги сами принесли. Задвинув Энни на задворки сознания, я позволила себе немножко подумать и помечтать о Делире – как внимательно он смотрел на меня в «Синей двери». Как изучал на берегу. Я таяла в болезненных лучах его внимания как мартовский снеговик…

Потехи ради я представила, как было бы волнующе и странно, как в романтическом фильме, выходя из-за угла, врезаться в крепкую, пахнущую пряной свежестью фигуру мистера Делира.

Словно в замедленной съёмке его руки уверенно хватают меня за талию, не давая потерять равновесие. В хмуром взгляде мелькает приятное удивление. Морщинка между бровей Делира разглаживается, и губы приоткрывают точёную линию. Неодолимое притяжение повисает между нами в духоте, ускоряя неровный пульс. От непривычной близости я робко вздыхаю, растворяясь в его глазах. Он мягко ставит меня на землю и долго не отпускает из своих объятий…

Но я шла спокойно. Не так уж быстро и, как всегда, очень осторожно, поэтому на повороте ни в кого не врезалась. Почти.

Это «почти» было таким обидным и нелепым, что по лицу расплылась идиотская улыбка – ведь Делир действительно оказался за углом – я виртуозно проскочила в сантиметре от него. Глаза писателя сверкнули узнаванием. Внутри себя я разочарованно орала от абсурдности происходящего, но в реальности выдавила лишь нервный смешок:

– Здрасьте, – и ноги понесли меня дальше.

Я оглянулась, чтобы убедиться, что мистер Делир не крутит пальцем у виска. Выглядел он озадаченно, обескураженно и не успел молвить ни слова, прежде чем я скрылась за поворотом.

К сожалению, несмотря на частую неловкость, романтически неуклюжей я никогда не была. Со мной не работали шаблоны и рычаги любовных романов: рассыпающиеся бумаги, хватания за руки от страха, рыцарское спасение от неминуемой гибели… Я не пятилась спиной в объятия мужчин, не спотыкалась о невидимые препятствия, не подворачивала ног и не падала в обмороки. Может, потому и не могла «встретить свою судьбу». Фатальные встречи обходили меня стороной, в захватывающие происшествия я не попадала, и, похоже, была сама по себе не такой уж особенной.

Вернувшись домой, я застала Марго на диване в библиотеке. Она хмуро созерцала потолок, как и я пару дней назад, и вслепую вертела в пальцах мудрёную металлическую головоломку.

– Ты тут?

Мой вопрос не встретил радостного ответа. Бросив рюкзак на пол у входа, я подошла к дивану, чтобы убедиться, что с Марго всё нормально.

– Мы что, приехали сюда в четырёх стенах сидеть? – Марго накинулась на меня с таким жаром, точно вовсе не она лежала здесь сто лет в одиночестве.

– Кто бы говорил, – я улыбнулась. – А ты-то чего дома сидишь?

Она резко села, точно ужаленная:

– Может, потому что я хочу балагурить с лучшей подругой, а не смиряться с её отсутствием, хотя мы живём в одном доме! Ни сообщения, ни звонка – ты даже записки мне не оставила. Всё свободное время проводишь в своей библиотеке. Я так хотела показать тебе Атермонт! Уже неделя прошла, а ты так нигде и не побывала.

Наверное, не стоит ей рассказывать, что я избродила в одиночестве полгорода…

Я готова была признать свою вину. Было стыдно, что я почему-то не звала Марго с собой.

– Давай собирайся, пойдём, куда тебе захочется, – мирно сказала я, подавая ей руку.

Марго обалдело сидела на диване. Я помогла ей подняться. Несмотря на высокий рост, в своих домашних штанах с мишками она выглядела как маленький обиженный ребёнок. Я улыбнулась, встретив недоверчивый взгляд.

– Ну-ну, не дуйся.

– Что это с тобой сегодня? – неуверенно спросила Марго и проверила, не хватил ли меня солнечный удар. Я послушно подставила лоб под руку и посмотрела ей в глаза.

– Думаю, ты права. Мы правда никуда не ходим. Нам нужны новые воспоминания, и я хочу насладиться этим временем с тобой. Есть идеи, куда пойти?

– О! – внезапно воскликнула Марго, меняясь в лице с мастерством мима. – Тебе обязательно понравится! Подожди, я оденусь. Я быстро.

Это значило, что ждать придётся очень долго. Марго кинулась к лестнице, на ходу заканчивая фразу из-за плеча:

– Пообедай пока. Идти далеко.

Соображая, что это за глушь такая, я похозяйничала на кухне, подогрела вчерашний мятый картофель и отыскала в холодильнике немного ветчины, а ещё дальновидно соорудила для нас по паре бутербродов и набрала в бутылку воды. Спрятав всё это в рюкзак, завязав волосы в высокий хвост, чтоб не мешали, я проверила одежду на пригодность к дальнему пути, – джинсы и футболка, по-моему, были вполне подходящим вариантом, – и в ожидании уселась в кресло в углу холла.

От нечего делать я наблюдала, как Лили и Натан носятся друг за другом по лестнице. Я уж было подумала, что стоит к ним присоединиться, но Лили как раз с визгом споткнулась о нижнюю ступеньку и расшибла коленку. Стараясь не улыбаться, глядя на её крокодиловы слёзы, я кинулась утешать Лили, но издевающаяся гримаса Натана сработала лучше любого пластыря:

– Ха, ты водишь!

Передумав плакать, Лили вскочила на ноги и, прихрамывая, опять погналась за братом. В её взгляде читалось мучительное желание пнуть его.

Наконец спустилась Марго. Она была одета в белую майку и джинсовый комбинезон до щиколоток. Что ж, похоже, мы не замёрзнем. С исключительным мастерством старшей сестры она прогнала Натана и Лили играть наверх и, удовлетворённая безграничностью власти, притворно по-злодейски расхохоталась. Натан воинственно натянул на лицо защитные очки. Сегодня он снова был в своём любимом лётном комбинезоне. Я подумала, больно карикатурно он выглядит.

– А Натан всегда одевается как лётчик?

– Да нет, не всегда. Но он считает, что авиакостюм придаёт ему солидности.

– Где он его раздобыл?

– На Рождество попросил.

В руках Марго держала две широкополые соломенные шляпы. Протянув мне одну из них, а также солнцезащитные очки с радужным отливом, Марго заколола волосы в очаровательный небрежный пучок под затылком и быстро влезла в сиреневые конверсы, расшитые пайетками. Её движения были проникнуты предвкушением прогулки.

Идти пришлось действительно далеко. Солнце даже после полудня жарило нещадно. При всей моей нелюбви к головным уборам, в которых я казалась себе подобием грибочка, стоило отдать Марго должное – шляпа пришлась весьма кстати.

Сначала мы шли через ближний лес, наконец добрались до шоссе, пересекли его и оказались ещё в одном лесу. Кривые тёмные тропы, поросшие сорной травой, терялись среди старых иссохших стволов и звериных нор. Люди здесь бывали редко. Лес был большой, старый и дикий.

Невольно разгоняя зайцев и мышей, мы лавировали между выступающими корнями деревьев, ямками и камушками. Спустя полчаса тропинка свернула в сумрачную чащу, с одной стороны заваленную буреломом. Марго задумчиво почесала подбородок, вглядываясь в темноту.

– Мы же туда не пойдём? – спросила я с беспокойством.

– Нет. Мы пойдём другой дорогой.

– Кстати. А что там?

– Там начинаются болота. Лучше не соваться.

– Ясненько.

Мы пошли туда, где было светлее. Досадно, что солнечный свет не спасал от оголодавших комаров, как от вампиров. Мы энергично размахивали руками как две ветряные мельницы.

– Ты же знаешь, что кровь пьют только самки комаров? – спросила я Марго.

– Да! – с гордостью ответила она. – А что?

– Интересно, почему тогда говорят комары, а не самки?.. Как будет «женщина-комар»?

Марго со смеху схватилась за живот:

– Супергероиня! Женщина-комар! – она уцепилась за моё плечо, чтобы отсмеяться.

– Ладно, я забыла слово «комариха»… Ну хватит ржать уже.

– Ой, не могу.

Здесь тропинка расширялась, но всё равно была нехоженой – то и дело она пропадала, заросшая осокой. Петляя и изворачиваясь, то прыгая через канавки, стянувшие в себя рогоз, то продираясь сквозь молодые рощицы, мы вывалились на тропу ещё более дикую. Где-то в голове зазвенела цитата из стиха:

– «И не видно пути, коль туда не ступал человек», – тихо, с важным театральным жестом продекламировала я. – Надеюсь, тут нет медведей?

– Ох, не нервничай ты так, – Марго с ободрением взяла меня за руку. – Дикие звери здесь почти не появляются.

– Почти?! – голос прозвучал так высоко, что я с опаской оглянулась.

– Если они на нас набросятся, я беру это на себя, – храбро сказала Марго и тут же рассмеялась. – Да успокойся же. Никого тут не бывает. Я здесь брожу сколько себя помню.

В голове вертелись истории о пропавших людях и разъярённых появлением человека лесных обитателях. Ещё и моя история про волка и графа де Лисса… Опасаясь нарушить мёртвую тишину и то, что в ней таится, я то и дело осматривалась: колючие кусты, поваленные стволы, скрючившиеся в узлы ветки мерещились мне неведомыми чудищами из забытых былин.

Преодолев заросли, мы наконец вышли обратно на освещённую тропинку. Сразу стало спокойнее. Чтобы отвлечь меня от мрачных размышлений, Марго радостно указала на пушистый заячий хвост, одним прыжком скрывшийся в чёрной норе под старым пнём. Я немного повеселела и топала уже пободрее. Заскучав в тишине, Марго стала расспрашивать меня о Фрэдди.

Она хотела знать, что я о нём думаю, а я надеялась об этом не говорить, поэтому, вступив в шутливое противостояние, полпути мы хихикали и беззлобно поддразнивали друг друга. Марго поняла, что из меня слова не вытянешь, и сама превратила прогулку в ностальгический экскурс:

– Однажды Фрэдди нашёл чеканную монетку в овраге на Старом склоне. Вон в той стороне, – она куда-то указала. – Мы думали, это настоящая археологическая находка. Фрэдди хотел отнести монетку в музей, грезил, как о его открытии напечатают в газете, но его отец поглядел на неё и сказал, что этот жетон сделали исторические реконструкторы. Фрэдди очень расстроился, так плакал… Ну, ты не подумай только, что он размазня – мы маленькие были. Тогда не зазорно было пореветь. Я потащила его в парк аттракционов, чтобы развлечь, но по дороге он подобрал бездомного котёнка, так что до парка мы не дошли. И хотя родители были не очень-то рады, отец всё-таки позволил ему оставить питомца. Котёнок был дымчатый, чумазый, так что Фрэдди назвал его Черныш.

– И на самом деле котик, конечно, оказался белым? – смекнула я.

– Ага! Самое смешное: Фрэдди так и не передумал насчёт имени. Решил, так интереснее.

– А куда подевался папа Фрэдди? – осторожно спросила я, надеясь пролить свет на его прошлое. Рановато задавать напрямую такие личные вопросы.

– Его родители развелись, когда Фрэдди было четырнадцать. Жилось ему несладко. Хоть отец его часто пил, Фрэдди его обожал, и когда мистер Рубус уезжал на заработки в Либерг, Фрэдди каждый вечер ждал его во дворе дома. Сидел там один, рисовал. Я составляла ему компанию. А потом оказалось, что у его отца есть другая семья, представляешь? Другая женщина, ещё дом, трое детей…

Отец его часто пил… Я хотела что-то сказать, но только удручённо покачала головой. Мне стало не по себе – Фрэдди видел меня пьяной в доску. Что он обо мне подумал? Наверное, не самое хорошее. Марго, щурясь, глядела на солнце, проклёвывающееся сквозь ветки.

– Когда Фрэдди приняли в Либергский университет, он передумал туда ехать и остался в Атермонте. Убеждал всех, что должен помогать матери в пекарне, быть с ней рядом, но я знаю, что это из-за нежелания видеться с отцом. Город большой, но закон подлости та ещё скотина…

Настрадался бедный Фрэдди. Мне было его жалко. Он был хорошим человеком, заботился обо всех, отодвинул свои желания на задний план, терпеливо выполняя сыновий долг. И того, как поступил с ними мистер Рубус, ни Фрэдди, ни его мама не заслуживали.

Привлекая внимание, Марго пощекотала мою руку ромашкой.

– Как думаешь, Фрэдди догадается сам тебя поцеловать? – неожиданно спросила она.

Я споткнулась и чуть не прорыла носом землю. Сердито отряхнула ладони от песка и сухой глины.

– Марго!

– Что?!

– Ты же ненавидишь сводничество.

– Я ненавижу неоправданное сводничество, – её лицо вытянулось, но Марго быстро вернулась к теме. – Я же знаю, как Фрэдди к тебе относится, так что это только вопрос времени.

– А вдруг он не нравится мне? – я уставилась на неё с вызовом, отчего Марго и сама неожиданно врылась кедами в землю.

– Не городи чепухи, ладно?

Она склонила голову, скривив губы в усмешку, но я не сдавалась:

– Я серьёзно, Марго. Ты же знаешь, как я осторожна. Когда кто-то внезапно подкатывает ко мне, я не успеваю растить в себе ответные чувства. Мне нужно время, чтобы что-то почувствовать, понимаешь? Фрэдди – чудо, но я боюсь, вдруг он влюбится в меня, а я успею с ним только подружиться? И зачем нам такая фрэндзона? Я уезжаю через месяц. Он живёт в Атермонте.

– Я тоже живу в Атермонте.

– Не переводи стрелки. И что мы с ним будем делать? Он – слать мне письма о своей одухотворённой любви на расстоянии, а я – мучиться угрызениями совести?

– Ты придумываешь себе сложности, мой любитель страданий. А нельзя просто сказать: «Да, Фрэдди, ты мне тоже нравишься, давай попробуем быть вместе, вдруг из этого получится ЛЮБОВЬ ВСЕЙ НАШЕЙ ЖИЗНИ», – последняя фраза была больше похожа на попытку гипноза, так как Марго настойчиво замахала руками у меня перед лицом.

– Это ты придумываешь нам любовные отношения, – мягко ответила я, отводя её пальцы и не желая продолжать разговор. – Не надо. Пусть всё идёт своим чередом, ладно?

Она недовольно вздохнула.

– Ладно, я умываю руки. Разбирайтесь сами.

Марго поняла, что перегнула палку и попыталась всё сгладить смешной бессмысленной песенкой про пчёл. В конце каждой фразы она вдохновенно восклицала «Бз-з-з!» и, наконец добившись, чтобы я рассмеялась, немного успокоилась. На том конце тропинки показалась опушка леса. Стало совсем светло.

– Что сегодня придумала для книги? – поинтересовалась Марго, сдувая прядку со лба. – Мистера Нет не было? Не заболел он?

Судя по ехидному видочку, Марго от души желала мистеру Делиру затяжной простуды.

Она ведь не знает о прогулках вместо библиотеки. Про то, как я чуть не вписалась в Делира на углу, я не обмолвилась – не хватало ещё расспросов. Пришлось выкручиваться: