Иностранная литература №02/2012

* * *

В понедельник, когда закончился последний перед большой переменой урок, Тамако, отметив про себя, что сегодня над ней никто не издевается, взглянула в сторону Томоми. Томоми ответила ей мрачным взглядом. Тамако устало подумала, что, видимо, мучительница как раз собирается приняться за нее, как вдруг та сделала ей знак глазами – призыв выйти в коридор. В коридоре никого кроме них не было.

– Ты простишь мне, что я над тобой издевалась? – сказала Томоми, растягивая слова и устремив на Тамако умоляющий взгляд. – Хотя, если вспомнить, что я делала, тебе, наверно, будет трудно меня простить.

От неожиданности Тамако какое-то время молчала, не зная, что сказать.

– Раз ты извиняешься, я все забуду, – как только Тамако произнесла эти слова, тревога исчезла с лица Томоми, но потом она, словно испугавшись чего-то, быстро сказала:

– Пожалуйста, никому не показывай ту фотографию. Прошу тебя.

– Какую фотографию?

– Ты не знаешь? – Томоми удивленно всмотрелась в лицо Тамако. – Спроси у своего дедушки, – и ничего больше не сказав, она вернулась в класс.

Что натворил дедушка? Что за фотография? Должно быть, он что-то сфотографировал своим новым фотоаппаратом, но что? Что такого он мог заснять, чтобы так напугать Томоми? Всю вторую половину дня Тамако пребывала в раздумьях и на занятиях была очень невнимательна. Как только уроки закончились, она со всех ног побежала домой. Дедушка был дома.

– Гранпа, что ты сделал Томоми?

Кэндзо, сидевший, по своему обыкновению, на краешке деревянного настила веранды, глядя на сад, ответил, не оборачиваясь:

– А-а, Томоми – это внучка Кидзаки, державшего малярную мастерскую? Ничего особенного я ей не делал.

– Но… – Тамако рассказала о разговоре с Томоми, – что за фотографию ты ей показал?

– Вот эту, – Кэндзо поднялся, зашел в комнату в шесть татами с буддийским алтарем – бывшую комнату жены, где теперь жил сам, и вернулся с цветной фотографией в руках, – хотя это и не для детских глаз.

На фотографии была мать Томоми, Сидзука, – Тамако несколько раз видела ее и запомнила лицо. Женщину сфотографировали за стойкой бара, где она работала. По обе стороны от нее, крепко к ней прижавшись, сидели двое типов, по виду приезжие из деревни, а за спиной пристроился третий, похоже, продавец одного из магазинов в районе. Он поил уже изрядно захмелевшую Сидзуку саке из стакана; мужик справа засунул руку в глубокий вырез ее розового платья и тискал ее грудь; а тот, что слева, задрал подол и, запустив руку в крошечные трусики, трогал ее между ног. Сидзука с улыбкой смотрела в потолок затуманенным от выпитого взглядом.

– Ой, – вскрикнула Тамако. – Это же мама Томоми!

– Д а.

– И ты показал эту фотографию Томоми?

– Да, на днях, на улице.

– Зачем же ты это сфотографировал?!

– Как раз для того, чтобы ей показать.

– Я этого не понимаю.

– Дзёдзима из рыбной лавки показал мне эту Томоми, когда она проходила мимо со своей компанией. Он сказал: “Самая высокая – это внучка Кидзаки, у которого была малярная мастерская”. А еще он рассказал мне о том, что она над тобой издевается. Эй, опять что-то случилось с твоим лицом. На тебя страшно смотреть! Сделай милость, не корчи такую кошмарную рожу.

Хозяин рыбной лавки был отцом одноклассницы Тамако, Тидори Дзёдзимы, которую шайка Томоми тоже преследовала издевательскими фразочками вроде: “Рыбой воняет” или “Не входи в класс, а то от твоей вони не продохнуть”. Но ребенок, которого травят, редко рассказывает об этом родителям; вот и Тидори рассказала не о себе, а о том, как издеваются над Тамако.

– После смерти Кидзаки, хозяина малярной мастерской, – продолжал Кэндзо, – его дочь Сидзука, известная в нашем районе красотка, развелась с мужем, мастерская разорилась, и теперь Сидзука работает в баре с дурной репутацией. Об этом мне рассказал молодой повар Хидэо из ресторана “Санкити-дзуси”. Он мне так и сказал: “Этот бар “Голгофа” у станции – то еще заведение”. Вот я и отправился туда с фотоаппаратом. Хидэо не обманул. Там, похоже, каждый вечер творится примерно то же, что и на этой фотографии.

– И никто не заметил, что ты фотографируешь?

– Я купил дорогой фотоаппарат, которому не нужна вспышка. Снимать скрытой камерой не сложно.

– Гранпа, а что ты сказал Томоми, когда показывал эту фотографию?

– Ничего не сказал. Она, бедная, как увидела, сразу расплакалась. Я молчу, а она сама говорит: “Больше никогда не буду издеваться над Тамако”. Слабая девчонка – мне и угрожать ей не пришлось.

Тамако впервые подумала о дедушке, что он страшный человек. Но ведь он сделал это, беспокоясь о ней, так что возразить было нечего. Кэндзо пристально смотрел на задумавшуюся Тамако, наконец, вздохнул и сказал:

– Послушай, Тамако. Можешь пообещать мне одну вещь?

– Какую?

– Давай договоримся, что между нами не будет никаких секретов.

Тамако подумала, что дедушка, наверно, беспокоится, как бы из-за секретов не возникло непонимания, и кто-то из них не влез бы некстати в дела другого, и кивнула.

– Хорошо, – сказав это, она поспешила добавить: – То есть я правильно поняла, что нам достаточно просто прямо отвечать друг другу на заданные вопросы?

Она подумала, что иначе дедушке придется рассказывать и о своем прошлом.

– Да, – сказал Кэндзо и внимательно посмотрел на внучку. – А ты не глупа.

Шайка Томоми оставила Тамако в покое, но издевательства над Матико, Тидори и другими продолжались. Правда, сама Томоми с каждым днем все больше мрачнела и уже не участвовала в травле напрямую, предоставив заниматься этим трем своим подручным – Кацуми Ханадзоно, Маи Кабасима и Канна Кётани. И если в такие моменты Томоми чувствовала на себе взгляд Тамако, то сразу же втягивала голову в плечи и отворачивалась, словно кошка, которую застукали, когда она пыталась стащить с кухни еду.

Кацуми, Маи и Канна, похоже, были недовольны Томоми. Однажды, выбрав момент, когда Тамако случайно оказалась после уроков в классе одна, они втроем окружили ее и принялись за свои обычные оскорбления.

– Эй, как поживает дедуля-зэк?

– Он тебя учит людей убивать?

Тамако никогда не умела противостоять Томоми, которая знала ее еще с детства и была свидетельницей кое-каких постыдных случаев, приключившихся с Тамако в начальной школе. Но этих-то троих – хоть они и оторвы – она не так уж и боится… Почему они позволяют себе так обращаться с ней?

Тамако вышла из себя.

– Слушайте, вы, потише! Совсем охренели?! – крикнула она и у нее сделалось то самое “страшное лицо”, о котором говорил дедушка. – Я и сама легко найду сотню способов с вами расправиться. Вам что, жить надоело, идиотки?!

Выражения, запомнившиеся из фильмов про гангстеров и якудза, сами собой слетали с языка, и Тамако в исступлении кричала все громче и громче.

– Перестань, перестань… Мне страшно, – бледная от природы Канна еще больше побледнела и задрожала.

– Прости. Мы больше не будем! Обещаю, мы больше не будем! – в слезах кричала Кацуми.

Маи просто впала в ступор, от ее ног поднимался пар – она обмочилась.

– Видите, что Томоми ведет себя смирно? – сказала Тамако, немного успокоившись и слегка ужасаясь самой себе – и в ней, стало быть, течет дедушкина кровь. – И вы тоже ведите себя скромнее. Хватит издеваться над Матико и Тидори.

* * *

Наступила зима. Второй триместр уже подходил к концу, когда в один из учебных дней школу захлестнула волна беспорядков. Все началось с шума во время урока в третьем классе. Учитель пытался урезонить хулиганов, в числе которых был и Хироси Токунага, но опрометчиво упомянул характеристики[15]. В ответ разъяренные ученики начали бить окна, а потом накинулись на учителя. Вслед за ними стали буйствовать мальчишки и в других классах, и вот уже и в классе Тамако Бундзи Сакасита, а потом и другие ученики принялись бить оконные стекла.

Эту картину увидел Кэндзо, случайно проходивший мимо школы. Он забеспокоился и решил встретить Тамако после занятий.

– Ну и дела творятся у вас в школе, – сказал Кэндзо внучке, шагая рядом с ней домой.

– И ведь только недавно все стекла вставили, – пожаловалась Тамако. – Завтра опять придется мерзнуть на сквозняке.

– И часто у вас такое бывает?

– Да постоянно.

– Ужас.

Когда они дошли до комбини, оттуда с еженедельным журналом комиксов в руках вышел Юдзиро Татикава – один из школьных хулиганов, тоже третьеклассник, как и Токунага. Заметив Кэндзо и Тамако, он ухмыльнулся.

– Кажется, этот ученик тоже из хулиганов, – сказал Кэндзо.

– Ага. Его зовут Татикава, и он самый отпетый после Токунаги.

– О, дедуля-зэк. Не зазнавайся, – процедил Татикава в тот момент, когда дед и внучка поравнялись с ним.

Кэндзо неожиданно метнулся в сторону, схватил Татикаву, резко перевернул и прижал к стене комбини так, что Татикава оказался в положении вверх ногами. Затем Кэндзо навалился на него всей тяжестью своего тела, а правым локтем уперся парню куда-то за левое ухо.

– А-а-а, – Татикава завопил от боли.

– Что ж, это очень смело – грубить в лицо бывшему зэку, но тогда нужно быть готовым, что тебя могут и прикончить, – Кэндзо еще сильнее надавил локтем.

– Отпу-у-сти-и, – прохрипел Татикава.

– Передай вашим школьным хулиганам, чтобы они больше не буянили, понял?

Татикава в ответ лишь застонал.

– Если надавить посильней, кровь перестанет поступать в мозг, и ты превратишься в полного дебила. Как тебе такой вариант? – Кэндзо надавил еще раз.

– А-а-а, – Татикава вытаращил глаза. – Что-о-б ты сдо-о-х. А-а-а, в глазах темнеет. В глаза-ах темне-е-ет.

– А я что говорил? Отлично, – сказал Кэндзо. – Вот так ты и умрешь, – и он надавил опять.

Татикава закатил глаза. На мгновение он потерял сознание. Тамако вскрикнула, решив, что дедушка его убил. Несколько прохожих остановились и молча наблюдали за происходящим. Кэндзо поднялся. Татикава пришел в себя и с трудом встал на ноги.

– Будешь знать, как хулиганить, мелкота. Понял?

– Понял, – послушно кивнул Татикава, побывавший на грани жизни и смерти.

– Если уж ввязываешься в драку, так будь готов к тому, что придется постоять за свою жизнь.

– Я больше не буду, – Татикава был напуган донельзя.

– И друзьям своим передай.

– Хорошо.

– Они обязательно будут тебе мстить, – сказала Тамако дедушке, когда они уже подходили к дому. – Всей своей компанией.

– Я на это и рассчитываю, – ответил Кэндзо с улыбкой.

– Гранпа, разве ты справишься с ними? Они же тебя убьют.

Дедушка лишь усмехнулся в ответ, и Тамако решила, что он, должно быть, не вполне уверен, что одолеет их всех. Девочка почувствовала благодарность – надо же, дедушка готов пожертвовать собой, чтобы покончить с хулиганством в школе своей внучки.

* * *

Приближался Новый год. Каждый раз накануне Нового года отец, спохватившись, начинал планировать семейное путешествие, но все места в модных гостиницах с горячими источниками оказывались уже забронированы более предприимчивыми отдыхающими, так что, в конце концов, всей семье, включая бабушку, приходилось проводить первые три дня Нового года в каком-нибудь скучном курортном отеле. Иногда они даже оставались дома. В этом году мест в гостиницах опять не было, и жена, как обычно, упрекала Кэйити:

– Ведь ты же знал. Нужно было заранее бронировать. Ну и размазня же ты!

Звонки от бандитов участились, и это дополнительно подогревало недовольство Тиэко.

– Тиэко-сан что-то не в духе, ты случайно не знаешь, в чем дело? – спросил Тамако дед. Они договорились, что у них не будет секретов друг от друга, и Тамако ничего не оставалось, как рассказать Кэндзо о скупщиках. Однако оказалось, что дедушка отлично знал об этой проблеме.

– Думаю, что причина недовольства Тиэко-сан в другом, – неожиданно сказал он.

Однажды, вернувшись домой из школы, Тамако обнаружила в своей комнате Кэндзо, который присев на кровать Тамако, слушал танцевальную музыку, доносившуюся из соседней комнаты. Это играло радио на прикроватном столике родителей. Видимо, его включил Кэндзо.

– Ты что, гранпа? Тебе никто не говорил, что в чужую комнату не заходят без разрешения?

– Тамако, у тебя здесь очень хорошо слышны звуки из соседней комнаты.

– Ага. Как только они начинают ссориться, все отлично слышно.

– Да, так не заснешь, – вздохнул Кэндзо и поднялся. О чем-то раздумывая, он было направился к выходу из комнаты, но вдруг обернулся. – Слушай, Тамако, вам обязательно отправляться в это новогоднее путешествие втроем?

– Да нет, – сказала Тамако. – Я вообще-то не очень люблю гостиницы с горячими источниками и курортные отели.

– Честно говоря, я тоже.

На следующий звонок бандитов ответил Кэндзо, случайно оказавшийся дома. Тиэко, до которой донеслись грубые слова свекра, ужаснулась, и Тамако слышала, как она потом сказала Кэйити:

– Так нас и убить могут. Они наверняка не на шутку разозлились.

Она была права. Через несколько дней Тамако увидела, как на углу торгового квартала дедушку окружили пятеро местных якудза.

– Ты нас назвал второсортным хулиганьем, да? – громко сказал смуглый якудза, раздувая ноздри, будто заново переживая оскорбление.

– Тебе что, жизнь не дорога? – громким грубым голосом пригрозил парень в темных очках. – Хочешь, чтоб мы тебя прикончили?

Лицо дедушки озарилось радостью.

– Вы меня прикончите? Отлично, – сказал он, и Тамако, не веря своим глазам, убедилась, что он не притворяется, а в самом деле рад. – Почему бы и нет?

– Ты чего говоришь-то?

Лица всех пятерых были перекошены от злобы, однако пустить в ход ножи они не решались – то ли из-за присутствия прохожих, старательно делавших вид, что ничего не замечают, то ли смущенные бесстрашием дедушки.

– Ладно, мы скоро навестим твой дом. Дождешься, – напоследок бросили они и, торжественно скрылись в зале патинко[16]. Тамако где-то слышала, что за этим залом находится их штаб.

– Гранпа! – Тамако с криком кинулась вслед за дедушкой, спокойно продолжавшим свой путь, он обернулся.

– Ты видела?

– Да, – дрожа, сказала Тамако. – Что же нам теперь делать? Они же сказали, что придут к нам домой.

– Да что они могут! – сказал он и добавил как бы про себя: – Посмотрел бы я на них, если бы они посмели хоть что-то предпринять. Еще чего доброго пришлось бы их зауважать.

Затем дедушка заговорил совсем о другом, будто и думать забыл о своей стычке с якудза:

– Слушай, Тамако, насчет Нового года, ты не против остаться дома вместе со мной?

– Не против, а что?

– Я хочу отправить Кэйити и Тиэко в поездку вдвоем.

В тот же вечер, против обыкновения оставшись на семейный ужин, Кэндзо достал конверт с ваучерами от турфирмы и передал их сыну.

– Я забронировал вам гостиницу на горячих источниках Кусацу[17]. И билеты на поезд туда и обратно тоже купил.

– Ого. Как это тебе удалось? – Кэйити с удивлением заглянул в конверт. – Ну да, у тебя же кругом связи.

– Не то что у тебя, – вне себя от радости Тиэко не удержалась от критики, несмотря на присутствиие свекра. Уж очень она была недовольна нерасторопностью мужа.

– Отец, и на какие же средства ты это купил? – Кэйити наконец-то предоставился хороший повод задать давно мучавший его вопрос о том, где отец берет деньги.

– Ну, есть у меня несколько источников дохода, – ловко ушел от ответа Кэндзо, – однако хватает лишь на небольшие траты. Поэтому здесь билеты только на двоих. Извини, Тамако, но тебе придется остаться со мной дома, – Кэндзо подмигнул Тамако.

– Нет проблем.

– Но как-то нехорошо получается…

– Ничего страшного. Я хочу, чтобы вы обязательно поехали вдвоем, – не допускающим возражения тоном сказал Кэндзо невестке, похоже, чувствовавшей себя виноватой.

* * *

В одиннадцать вечера раздался телефонный звонок. К телефону подошла Тамако.

– Это ваша соседка Синдо, – торопливый голос принадлежал домохозяйке из соседнего дома. – А-а, Тамако-тян. С вашим дедушкой беда. Его окружили школьники. Да-да. На дороге перед нашим домом. Думаю, это хулиганы из твоей школы, человек десять. У них у всех металлические биты или что-то вроде того. Да-да. Пока они только смотрят друг на друга. Дедушка что-то говорит. Да. Да. В полицию я позвонила. Позвонила 110[18].

Поблагодарив соседку, Тамако повесила трубку, натянула свитер прямо на пижаму, сунула ноги в резиновые сандалии, чтобы ее шагов не было слышно, и выскочила из дома. Она подумала, что компания, должно быть, поджидала дедушку, зная, что он обычно возвращается домой в это время.

Дом Синдо находился в пятидесяти метрах от дома Годай, вблизи торгового квартала, напротив стоянки. Похоже, потасовка еще не началась, и Тамако, пройдя через стоянку, осторожно подкралась поближе и спряталась в тени. Дедушка стоял лицом к Тамако и спиной к телеграфному столбу у края дороги. Его полукругом обступили Токунага, недавно избитый Кэндзо Татикава, одноклассник Тамако Сакасита и другие школьные хулиганы – в общей сложности девять человек с металлическими битами, трубами и прочими железяками.

– Думаешь, справишься с нами, дедуля? – срывающимся голосом выкрикнул Татикава, вооруженный чем-то вроде ножа.

Он понимал, что, будь он с Кэндзо один на один, победа была бы не на его стороне, и от этого ему было еще обидней. А может, просто стыдился того, что они всей компанией нападают на одного, – поэтому и срывался на крик. “Вот из-за этого Синдо-сан их и услышала”, – подумала Тамако и немного успокоилась от такой детской неосторожности.

– Да уж, наверное, не справлюсь. Если бы один на один, а то вас тут целая компания, – сказал дедушка, улыбаясь.

Школьники колебались, не в состоянии разгадать, что на уме у спокойного на вид Кэндзо. Красноречием они не блистали и повторяли одно и то же:

– Что ты из себя строишь…

– Грязный старикашка…

– Ты же знаешь, что мы все равно с тобой расправимся…

– Но покалечить одного-двоих я все равно могу, – Кэндзо произнес это как бы про себя, однако градус напряжения тотчас же заметно увеличился

– А ну, начинай! – снова завопил Татикава.

– А может, лучше сначала подумать, – неожиданно сказал Кэндзо тоном, каким обсуждают последние сплетни. – Если вы меня раните или убьете, вас всех заберет полиция. И хулиганства в школе больше не будет. Я, честно говоря, именно этого и добивался, но теперь беспокоюсь за вас. Если это произойдет, жизни ваши будут искалечены.

– Не твоя забота, – сказал Токунага, не двигаясь с места..

Среди всей компании лишь один человек не придавал значения словам Кэндзо и совсем его не слушал. Это был легкомысленный Сакасита, думавший лишь о том, как бы прослыть героем среди товарищей. Пока Кэндзо говорил, он незаметно зашел ему за спину и после слов Токунаги занес металлическую биту над головой Кэндзо.

– Осторожно! – завопила Тамако.

Кэндзо, втянув голову в плечи, обернулся. Бита угодила ему в плечо. Кэндзо упал на дорогу, и Тамако ринулась к нему с криком:

– Не смейте! Прекратите!

От неожиданности Сакасита перестал размахивать битой, и школьники замерли. Тамако подбежала к дедушке, лежавшему лицом вниз, и дотронулась до него. Кэндзо слегка застонал.

– Идиот! Ты что делаешь! – Тамако гневно посмотрела на Сакасита.

– Ой-ой, страшно, страшно, – Сакасита, дурашливо пританцовывая, отошел в сторону.

Тамако, решив, что на девчонку они нападать не станут, закричала громко и злобно:

– Уроды! Чтоб вы сдохли! Пусть вас заберут в полицию! Они скоро уже приедут!

– Ты что, вызвала полицию? – Токунага шагнул к Тамако.

Тамако подумала, что подведет соседку Синдо, если скажет, что в полицию сообщила она, и решительно сказала:

– Да. Я им позвонила. Уже давно, между прочим.

Фары приближавшейся машины осветили часть стоянки, и компания поняла, что пора сматываться. Однако тот, кто побежит первым, прослывет трусом.

– Бегите скорее! – закричал Кэндзо. – Идиоты! Чего вы стоите и раздумываете? Скорее убегайте!

Мальчики, которые, впрочем, были слишком крупного телосложения, чтобы называть их “мальчиками”, припустили в сторону торгового квартала с криками: “Черт!”, “Сматываемся!” и “Вот влипли!”.

Патрульная машина приехала через десять минут, после того как Кэндзо с помощью Тамако доковылял до дома. Родители Тамако проснулись и с тревогой наблюдали, как Тамако наклеивает деду на плечо обезболивающий пластырь. Кэндзо строго сказал:

– Надеюсь, вы все понимаете, что полиции ни в коем случае нельзя рассказывать об этих ребятах. И что меня ударили битой, тоже не говорите. Я сам поговорю с полицейскими. А вы не болтайте лишнего.

Дедушка встретил двух молодых полицейских в дверях и действительно ни словом не обмолвился о школьниках. Он солгал, что на него напали несколько грабителей, но денег не отобрали и никаких увечий не нанесли. Подоспела внучка, и банда разбежалась, но лиц он в темноте не разглядел. Поскольку никакого ущерба нанесено не было, то дополнительного расследования проводить не стали. Полицейские ушли, не обратив особого внимания на расхождение показаний Кэндзо с поступившим звонком, где упоминались школьники.

На следующий день, вернувшись домой ближе к вечеру после занятий в кружке, Тамако здорово удивилась, обнаружив в доме Токунагу, Татикаву и Сакаситу. Они беседовали с дедушкой в гостиной, сидя спиной к двери, и не заметили ее. Тамако, забежав на кухню, вполголоса спросила у матери, готовившей кофе:

– Мама, зачем пришли Токунага-кун и остальные?

Мать была не в духе.

– Говорят, что пришли извиниться. За вчерашнее.

Тамако снова вышла в коридор, зашла в дедушкину комнату, и через дверь сёдзи подслушала разговор. Кэндзо говорил, посмеиваясь:

– Я был бы в общем-то доволен, если бы меня в драке прикончили мальчишки, годящиеся мне во внуки.

– Простите нас, – послышался голос Сакасита.

Он учился в одном классе с Тамако, но сегодня в школу не пришел. Должно быть, боялся, что его поймает полиция, и не спал всю ночь. Наверное, как и все остальные.

– Извините, – неуверенно заговорил Токунага, – а почему вы не выдали нас полиции?

“Так, значит, они за это пришли благодарить”, – подумала Тамако.

– Ведь мы лишь немного повздорили, – по прежнему посмеиваясь, ответил дедушка. – Да и я уже в таком возрасте, что не собирался всерьез с вами тягаться. К тому же вы соученики моей любимой внучки. Как же я мог сдать вас в полицию? Допрос – это вам не сахар. А детская трудовая колония – тем более. Бывает, оступится человек – и вся жизнь исковеркана. Я не хочу, чтобы с вами такое случилось.

Кто-то всхлипнул и зашмыгал носом. По тени на сёдзи Тамако определила, что плакал Татикава – у него вздрагивали плечи. “Какой он чувствительный”, – подумала Тамако, но и у нее самой на глаза навернулись слезы.

Мать принесла кофе и печенье.

– Не стоило беспокоиться, – по-взрослому сказал Токунага.

Мать резкими движениями расставляла чашки, – видно, ее плохое настроение не прошло. “С чего бы это?” – подумала Тамако. Может быть, мать опасалась, что Токунага и компания, усмиренные дедушкой, станут теперь часто появляться в ее доме.

– И еще, – продолжил дедушка, – как я уже не раз говорил, в моем возрасте жизнь уже не дорога. Поэтому смелость, о которой вы думаете, здесь ни при чем. Все старики хотят успеть сделать что-то хорошее перед смертью. Не только для детей или внуков, но и для родного города или, например, для школы, которую они когда-то закончили. И я не исключение. Но, увы, я только недавно понял, что об этом следует задумываться не под конец жизни, а гораздо, гораздо раньше. Задумаешься об этом к старости, как я, а уже ничего стоящего сделать не можешь. Только и способен, что на отчаянные, безрассудные поступки, ведь жизнью уже не дорожишь. И я хочу сказать вам, молодым, то, что понял по своему опыту: если готов отдать жизнь, то нет ничего невозможного. А человек, по природе своей, действительно готов рискнуть жизнью ради того, чтобы оставить после себя добрый след, то есть ради чего-то хорошего, пусть даже и не такого уж значительного. Понимаете, о чем я?

Тут Кэндзо предложил выпить кофе, пока он не остыл, и послышалось неуверенное звяканье чашками.

– Понимаем, – через некоторое время сказал Токунага, – вы говорите о нашем хулиганстве в школе.

– Может, не к месту просить вас теперь, когда вы пришли с извинениями, – сказал Кэндзо, – но я, действительно, именно об этом. Нельзя ли вашими силами покончить с хулиганством?

Ребята задумались, и, наконец, Сакасита сказал неуверенно, будто советуясь с двумя остальными:

– Что толку, если только мы прекратим хулиганить…

– Хулиганит ведь не только наша компания, – пояснил Татикава. – Есть еще две группы.

Токунага, казалось, вышел из себя от их несообразительности.

– Да нет, Годакэн-сан… – сказал он, но тут же спохватился – наверняка, они в своей компании всегда называли Кэндзо “Годакэн” – Годай-сан имеет в виду, чтобы мы заставили их прекратить хулиганить.