Сборник рассказов «Из записок врача»

Маша приняла душ и пошла на приём к врачу.

– Проходите. Присаживайтесь. Будьте добры, ваши документы: санаторно-курортную карту, выписки из стационаров, снимки, если есть, – доктор доброжелательно смотрел на Машу. – Меня зовут Аркадий Павлович Малыщик, я ваш врач.

Маша подала весь пакет документов, медсестра взяла их и стала что-то вписывать в журнал.

– Протрузии, протрузии… – задумчиво повторял врач, внимательно разглядывая снимки и заключения МРТ, предоставленные ему Машей.

– Что вас так настораживает, доктор?

– Вам сколько лет, Мария Александровна? – врач стал интенсивно тереть свой подбородок.

– Пятьдесят три, – выдавила из себя Маша. Она в который раз поймала себя на том, что её стали посещать странные чувства. Раньше она не смущалась в присутствии чужих людей, её не волновало, какое впечатление она производит на них. Она давно живёт по принципу: «Мне всё равно, что скажут обо мне. Мне всё равно, что думают другие. Мне важно, что я знаю о себе. Всё прочее – лишь домыслы чужие». А теперь что? Откуда взялись эта растерянность и откровенное замешательство?

Аркадий Павлович сначала снял очки, потом опять напялил их на нос, встал, затем сел.

– Доктор, вы меня пугаете, – ещё больше разволновалась Маша.

– Простите меня. Я думал, вы гораздо моложе и хотел уже ругать…

– А выходит, я старушка и мои проблемы возрастные, – засмеялась Маша.

– Ещё раз простите меня за бестактность. Давайте наметим план наших процедур.

– Давайте.

– А знаете, Мария Александровна, у меня есть знакомый остеопат…

«Только не остеопат», – мысленно ужаснулась Маша.

Она пробовала лечиться у одного по рекомендации своей подруги. Принимал этот доктор на дому. Его услуги стоили в три раза меньше, чем в клиниках. Это, возможно, и была основная причина большого количества пациентов у этого специалиста. Она честно ходила на приём три раза в неделю, два месяца подряд, но ожидаемого результата так и не дождалась. Маша допускала мысль, что он и правда хороший врач, просто ей не повезло.

– Мария, вы просто богиня. Признайтесь, вы потомственная дворянка? – мурлыкая, доктор каждый раз восхищался её утончённой, элегантной внешностью.

– Оптический обман. Мы, доктор, «столбовые крестьяне».

– Не может быть! Значит, какой-то барин подпортил вашу крестьянскую породу, – не унимался остеопат.

Как-то на очередном сеансе доктор повёл себя очень странно, после чего Маша к нему больше не обращалась. Остеопат почему-то стал рассказывать пошлые анекдоты, потом разные сексуальные истории из жизни известных людей. Увидев на лице ухмылку самодовольного самца, Маша умело сдержала свой гнев. Но когда и действия остеопата стали носить явно сексуальный характер, то она взорвалась:

– Доктор, прекратите заниматься глупостями! Я умею посылать наглецов на три весёлых буквы, только очень не люблю ругаться! Следует во всём соблюдать меру! – её слова стёрли ухмылку с его лица. – Если сеанс закончился, то мы с вами расстаёмся.

И расстались. Остеопат много раз звонил, просил прощения, что не мог удержаться, ведь Маша такая сексуальная, такая желанная. Её голос, стоны во время сеанса сводили его с ума, и случилось то, что случилось.

– Ваши эротические стоны я принял за сигнал к действию, – оправдывался остеопат.

– Сожалею. Но стонала я, доктор, от боли, а не от наслаждения. Простите, что мои стоны ввели вас в заблуждение. Прощайте, – Маша очень не любила ссоры, поэтому старалась смягчить расставание. Но с неприятными ей людьми расставалась без сожаления, раз и навсегда.

По поводу своего происхождения Маша не лукавила. Она обожала рассказы мамы о семье, об отце, которого Маша едва помнила, он трагически погиб, когда ей было пять, о первой встрече родителей и их любви.

Отец Маши Александр Ермаков родился в Сибири, в крошечной таёжной деревеньке. В восемнадцать лет женился и со свадьбы, почти в конце войны, прямиком отправился на фронт. Закончил войну в Японии в звании младшего сержанта. После демобилизации вернулся в родную деревню. От родных узнал, что его красавица жена не хранила ему верность, загуляла с райкомовским чиновником и умотала с ним в город. Александр Ермаков не стал искать неверную жену, не стал выяснять отношения с соперником, он просто ушёл в тайгу, стал работать на лесоповале. Однажды он получил письмо от фронтового товарища Петра Романова. Из письма отец узнал, что Пётр вместе со своей женой Машенькой и дочерью Лизой теперь живёт и работает в Москве. Пётр помнил, как на фронте отец мечтал выучиться на конструктора боевых самолётов, поехать в Москву и поступить в авиационный институт, предлагал приехать к ним и претворить мечту в жизнь. Письмо друга вдохновило Александра, и он, не откладывая дело в долгий ящик, поставил семью перед фактом. Родные отнеслись к его решению неодобрительно. Тогда Александр молча собрал вещи и уехал. На одной из станций отбил телеграмму другу, и тот встретил его на вокзале. Добирались до дома Петра на такси.

Пётр Романов с семьёй из трёх человек жил в пятнадцатиметровой комнате коммунальной квартиры, которую получил от завода, где он работал водителем главного инженера.

– Станция Петушки! Скидывай мешки! – засмеялся Пётр, когда такси остановилось у подъезда одного из домов на улице, рядом с метро «Динамо». От большого города и впечатлений от него у Александра голова шла кругом. Поднялись на лифте на третий этаж, и Пётр нажал на один из многочисленных звонков на двери, и она тут же распахнулась.

Александр увидел девушку, больше похожую на подростка: с короткой стрижкой, в просторной рубашке и шароварах. Было видно, что она еле сдерживает себя от смеха. А он, Александр Ермаков, фронтовик, вдруг оробел перед незнакомкой. Он не мог оторвать своего взгляда от её бархатисто-чёрных глаз с миндалевидным разрезом. Сибиряк покрылся испариной и снял шапку.

Елизавета Петровна всякий раз хохотала до слёз, когда вспоминала первую встречу с будущим мужем.

– Открываю дверь, а передо мной Саша стоит, с головы до ног закутанный в меха. Я чуть со смеху не умерла. Хорошо, папа пришёл на помощь.

– Сашка, знакомься. Это наша дочь, Елизавета Петровна Романова, – фронтовой друг широко улыбался. – Что застыл? Все подробности потом, а сейчас проходи, раздевайся.

Александр никак не мог справиться со смущением, стоял и молчал.

– А мне отец рассказывал, что сибиряки храбрые. Или он обманулся? – Лиза в упор посмотрела на Александра.

– Лизок, не смущай гостя. Человек после долгой дороги. Не привык он к нашей суете и девушкам, которые непочтительно относятся к взрослым мужчинам.

Навстречу вошедшим выбежала Машенька и бросилась целовать гостя.

– Проходи, проходи! Еле вас дождались! У меня всё остыло за это время, а Лизавета успела несколько раз на каток сбегать!

Пётр и Мария были старше Александра на десять лет и относились к нему как к младшему брату. Пётр Романов не раз спасал ему жизнь, а однажды закрыл собой, получив ранение в грудь. В госпитале познакомился с медсестричкой Машенькой, а после выздоровления пришёл к ней и сделал предложение стать его женой. Мария согласилась, и они поженились.

За столом, под рюмочку, Пётр стал рассказывать Александру, что после демобилизации он привёз свою молодую жену в свою деревню, на Брянщину. Мать Петра была очень недовольна своей невесткой, «городской фифой из Москвы», да ещё и пустоцветом. Решение взять ребёнка из детского дома пришло не сразу. По настоянию Марии молодые уехали в райцентр. Пётр устроился шофёром на автобазу, а Мария медсестрой в детский дом. Там-то они и познакомились с десятилетней Лизой Ненашевой. Историю её рождения и происхождения никто не знал, но девочка очень отличалась от своих сверстников. Она была не по годам рассудительна, обладала тонким подвижным умом, при этом никогда ни хитрила и не лукавила. Отличалась храбростью и сильной волей. Была горда и высокомерна в отношении с «сильными мира сего», но добра и вежлива со слабыми и униженными. Как-то раз Лиза в очередной раз заступилась за своего одноклассника, хилого мальчика, у которого мальчишки постарше отобрали хлеб на перемене. Вовка ревел, размазывая слёзы по щекам. Лиза узнала, в чём дело, нашла главного обидчика и залепила ему пощёчину. Тот даже не понял, за что. Но Лиза ему объяснила:

– За подлость. Ещё раз так поступишь, будешь иметь дело со мной, – и посмотрела так, что подлец, уже было замахнувшись на неё кулаком, отступил, приговаривая:

– Ты не знаешь, на кого руку подняла, сучка!

Лиза знала, что это был сын директора детского дома, от которого страдали дети помладше и послабее.

На следующий день на утренней линейке перед всем детским домом директор обличал Лизу во всех смертных грехах, позорил за недостойное поведение. Лиза стояла с гордо поднятой головой и расправленными плечами, как человек, шедший на эшафот за правое дело. Ей объявили бойкот, а она в знак протеста объявила голодовку. К Маше в медпункт её принесли после голодного обморока. Директор перетрухал и стал готовить документы о переводе «бунтарки» в другой детский дом с соответствующими комментариями, что ребёнок нуждается в психиатрической помощи. Когда Мария рассказала мужу историю Лизы, то им одновременно пришло решение удочерить этого ребёнка.

Лиза сразу полюбила своих приёмных родителей, а они не могли нарадоваться на свою долгожданную дочь. Чтобы не было лишних разговоров, семья переехала на новое место, Лиза стала ходить в другую школу. Никому и в голову не могло прийти, что она приёмный ребёнок, детдомовка.

Прошло семь лет. Как-то раз Лиза возвращалась из школы и увидела, как несколько ребят жестоко избивают Веньку, того самого подлеца, из-за которого она была несправедливо наказана. Венька лежал на земле, закрывал руками голову, тихо скулил, приговаривая:

– Я больше не буду-у-у…

Лиза, не раздумывая, залихватски свистнула. А свистела Лиза, как Соловей-разбойник. От неожиданности ребята разбежались в разные стороны, а она стала смеяться и улюлюкать им вслед. Подошла к Веньке, подала руку. Венька, «мелкая душонка», так в сердцах называла его Лиза, вытаращился на неё и стал грязно ругаться и гнать её от себя:

– Блядь! Уйди! Слышишь! Уйди!

Лиза спокойно достала носовой платок из кармана и стала вытирать кровь, которая капала из разбитого носа Веньки.

Через неделю Венька пришёл к ним домой. Лиза была одна. Она пригласила его войти, но тот застеснялся:

– Не, я так просто пришёл. Хотел извиниться.

– Проходи. Можешь считать, что ты раскаялся в содеянном и больше так поступать не будешь.

– Лизка, отец всё же был прав, когда говорил, что ты «голубых кровей». Другая бы послала на ху… хутор бабочек ловить, а ты вон в дом приглашаешь.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, из благородных будто ты, – Венька аж весь вспотел, пока подбирал слова, разговаривая с Лизой.

– Мы, Венька, «столбовые крестьяне», – Лиза вспомнила слова отца и засмеялась.

Лиза охотно прощала раскаявшихся обидчиков. Она мстила своим врагам презрением, но если кто-то из них попадал в беду, то она без колебаний шла им на помощь. С тех пор Венька в её присутствии не сквернословил и стал приходить к ней чуть ли не каждый день. Он никак не мог понять, почему рядом с этой тощей черноглазой девчонкой ему так хорошо, пока однажды не понял, что жить без неё не может.

Лиза прекрасно училась. Ей настолько легко давались все предметы, что она и родители никак не могли определиться с выбором её будущей профессии. В школе Лиза с удовольствием брала на буксир всех отстающих, и если человек был заинтересован в получении знаний, то Лиза с удовольствием ему помогала. Венька был в числе «заинтересованных» и готов был грызть науку хоть целые сутки напролёт.

– Мать, – обращался Пётр к жене, – а не кажется ли тебе, что Венька ходит к Лизавете не просто так?

– Не кажется, – громко вздыхала Мария. – Замечала, как Венька смотрит на неё и забывает дышать.

Мария в отличие от Лизы не очень верила в «раскаявшихся разбойников», ей не нравился Венька. Сказать прямо об этом дочери она не могла, а вдруг её девочка тоже влюблена, ведь жизнь такая непредсказуемая.

Неизвестно, чем бы это закончилось, но случай на выпускном бале решил всё. Венька в этот день решил признаться Лизе в любви, а она не сразу нашлась, что ему ответить.

– Вениамин, – начала она издалека, – прости меня, но я сейчас не готова говорить с тобой на эту тему.

– Что же вас, фрау-мадам, останавливает? – Красавец Венька, сердцеед, не знавший отказа, весь позеленел от злости.

– Вень, давай не будем портить наши отношения, – Лиза ещё надеялась, что Венька поймёт её.

Но Венька потерял разум, он стал материться и проклинать её. Потом рухнул перед ней на колени и стал умолять:

– Лизонька! Любимая! Прости меня!

– Вень, встань. Ну пожалуйста, не надо мучить ни себя, ни меня. Прости, если своим отказом я причинила тебе боль. Прощай, – резко развернулась и ушла.

Родители посовещались и решили перебраться в Москву, на родину Марии. Хоть родных у неё там и не осталось, но Лизе нужно поступать в институт, где как не в Москве нужно учиться их одарённому ребёнку. Кстати, лучше будет, если Лизок станет учителем. По мнению родителей, это то, что больше всего ей подходит.

К моменту приезда гостя из Сибири Лиза была уже первокурсницей педагогического института.

Александр остался в Москве. Устроился на завод, получил место в общежитии, ходил на подготовительные курсы при МАИ. Не без помощи Лизы поступил на следующий год в институт на заочное отделение. Учёба давалась с трудом, и если бы не Лиза, бросил бы всё к чертям собачьим. Как только он заикался, что не справляется, Лиза с удивительной лёгкостью находила слова, чтобы переубедить его. Она верила в него, и эта вера творила чудеса. Он переходил с курса на курс и в итоге окончил институт и стал инженером-конструктором, перешёл работать в конструкторское бюро при своём же заводе. Александр и Лиза проводили вместе всё свободное время: зимой Лиза учила Александра кататься на коньках, летом ходили в турпоходы. Вместе ходили в кино, театры, музеи или просто гуляли по Москве, и незаметно для себя Лиза поняла, что влюбилась в сибиряка, поняла, что ей никто не нужен, кроме Александра Ермакова. А Александр будто не замечал этого. Лиза усилием воли решила прекратить эти встречи.

– Лизок, вы вроде бы сегодня с Сашей собирались пойти на каток, – Мария не могла не обратить внимания, что дочь чем-то расстроена, с утра не проронила ни словечка, сидит за столом и смотрит в одну точку.

– Мам, я больше с ним никуда ходить не буду.

– Это ещё почему? То минуты считала, когда он придёт, а сейчас что случилось?

– Я его люблю, а он нет.

Мария подошла к дочери и обняла за плечи.

– Он сказал тебе об этом?

– Не сказал. Только он относится ко мне как к другу, и это невыносимо… – Лиза закрыла глаза руками.

– Может, не стоит рубить с плеча. Думается, что ты ошибаешься. Нам с отцом кажется, что Саша любит тебя, только очень боится признаться себе и тебе в этом, у него был печальный опыт.

Лиза стала спешно одеваться и побежала на каток. Александр издалека увидел её. Лиза была без шапки, пальто нараспашку. Он очень испугался, что случилось что-то страшное, побежал ей навстречу. Лиза бросилась к нему и со слезами на глазах затараторила:

– Александр Ермаков, признайся немедленно, ты меня любишь? Если нет, то я не хочу больше тебя видеть! Никогда!!!

– Вот дурёха малахольная, – Александр прямо посмотрел Лизе в глаза.

– Скажи, – у Лизы задрожали губы.

– Лапушка моя. Разве я смею мечтать о таком счастье?

– Саша, я люблю тебя, люблю всем сердцем и не могу больше молчать об этом, так ответь и ты мне прямо на мой вопрос, – Лиза не моргая смотрела на растерянного сибиряка.

– Ты моя жизнь, – просто ответил Александр.

– Почему молчал? Почему измучил меня?

– Не люблю я громких слов…

– Лучше скажи, а то не выйду за тебя замуж.

– Девчонка ты ещё совсем, – Александр тяжело вздохнул. Пойдём к родителям, буду вымаливать у них благословения на наш неравный брак.

Поженились через месяц. Родители Елизаветы Петровны получили квартиру, а молодым оставили комнату, где в 1967 году и родилась Маша, названная в честь бабушки, Марии Ивановны Романовой.

Про их любовь можно писать романы и снимать кино.

А Аркадий Павлович продолжал нахваливать своего эскулапа:

– Знаю, знаю. Одни считают остеопатов великими мошенниками, другие – волшебниками. Так вот. Наш – волшебник. К нему запись на полгода вперёд. А сейчас возьмите расписание назначенных мной процедур.

– Спасибо. До свидания.

Маша вышла из кабинета в растрёпанных чувствах – с одной стороны, ей как бы сделали комплимент, а с другой, напомнили о возрасте. Она побрела вдоль реки, сняла кроссовки и пошла по воде босиком. Вода была тёплая, и Маша решила искупаться. Вернулась в номер, переоделась и пошла на пляж.

– Как красиво! А главное, вокруг ни души, – Маша вошла в воду и поплыла.

Заплыла довольно далеко, легла на спину и стала наблюдать за облаками. От восторга закричала, что было мочи, и стала взбивать ногами воду в пену. Неожиданно кто-то крепко обхватил её. Так крепко, что стало трудно дышать, и потащил за собой. Это был странный и подозрительный попутчик. От страха Маша стала оказывать сопротивление.

– Да что ж ты делаешь?! Если не перестанешь вырываться, мы оба сейчас пойдём ко дну! – почти кричал Алексей.

– Отпустите меня немедленно! – Маша не сдавалась и по-прежнему извивалась и крутилась во все стороны.

– Дура! Я тебе сейчас врежу!

– Только попробуй! – Маша изловчилась и ударила его по голове, тот зарычал и каким-то неуловимым движением нейтрализовал её сопротивление.

Очнулась Маша на берегу, открыла глаза и увидела рядом с собой нападавшего, который сидел к ней спиной и отжимал свою мокрую одежду.

– Ты что, правда маньяк? – со стоном в голосе прошептала Маша.

– Это вместо «спасибо», что не дал утонуть? – нервно повёл плечами Алексей.

– Так ты меня спасал, оказывается? – Маша приподнялась на локте.

Алексей повернулся вполоборота и бросил на Машу негодующий взгляд. У Маши пересохло во рту.

Алексей быстро оделся и пошёл в сторону санатория.

– Спасибо! – крикнула Маша ему вдогонку.

– Обращайтесь, – не поворачиваясь, ответил «спасатель».

Прошло две недели. Подводное вытяжение, массаж, физиотерапия, лечебные ванны сделали своё дело. Маша почувствовала облегчение, но до хорошего было ещё далеко. На очередном осмотре Аркадий Павлович отметил положительную динамику и стал вносить коррективы в назначенные ранее процедуры.

Постучали в дверь, и в кабинет вошёл Алексей.

– Какие люди! А вот и наш чудо-врачеватель. Какими судьбами к нам?! – Аркадий Павлович вскочил со стула и пошёл ему навстречу.

У Маши упало сердце.

– И снова здравствуйте, – обратился Алексей к Маше.

– Вы что, знакомы? – удивился Аркадий Павлович.

Она испугалась, что Алексей начнёт рассказывать Аркадию Павловичу подробности их знакомства.

– Да, случайные попутчики, ехали в одном купе из Москвы, – натянуто вежливо произнёс Алексей. В его глазах таилась усмешка.

Маша резко встала со стула, кинулась в пространство между мужчинами и направилась к выходу.

– Завтра в семь тридцать жду вас в бассейне, на очередное вытяжение, – бросил ей вслед Аркадий Павлович.

– Да, да. Я помню, – сдавленным голосом проговорила Маша и, уходя, громко хлопнула дверью.

«Тут, кажется, что-то происходит», – было написано на лице доктора Малыщика, и он подозрительно посмотрел на Алексея.

– Лёха, дружище. Что это сейчас было? – хитро сощурил глаза Аркадий Павлович.

Алексей пожал плечами и взял в руки историю болезни Марии.

– Мария Александровна Турбина… – произнёс задумчиво Алексей. – Значит, я не ошибся…

– Что? Зацепила тебя Мария Александровна? – хитрая улыбка не сходила с лица друга.

– Пойду я, Палыч.

– Лёха, ты втюрился?

Алексей скрипнул зубами и быстро вышел из кабинета.

От испытанной неловкости в кабинете врача у Маши остался неприятный, паршивый такой осадок. Вот только она никак не могла понять, почему так гадко на душе; то ли от собственной глупости, то ли от реакции других на эту глупость.

Вечером этого же дня Маша сидела в баре и допивала четвёртый бокал шампанского. «Напиться и забыться» – вот цель, которую она преследовала сегодня. Но в этот раз алкоголь её никак не брал. Обычно Маша сильно пьянела от шампанского, достаточно было выпить один бокал, и она «выпадала в осадок», как говорил её сын Митька.

Митька её надежда и опора, её гордость. Митька – это лучшее, что у неё получилось в этой жизни. Как же быстро летит время! Кажется, только вчера поступила в институт, на радость маме, чтобы продолжить династию учителей. На втором курсе познакомилась с Пашей, студентом Бауманского. Влюбилась сразу, без памяти. Поженились в летнюю сессию, между экзаменами. Жили у неё, в коммуналке, в одной комнате с мамой, за шифоньером. Счастье. Какое это было счастье. Здесь же родился Митька. На радость всей семье рождение Митьки не изменило планы Маши, она даже академку не брала. Успешно окончила институт и поступила на работу в школу. Паша поступил в аспирантуру.

И кто знал, что развалится Союз! В страшном сне не могло присниться, что учителя, врачи, инженеры, учёные, артисты бросятся челночить, торговать, таксовать, чтобы как-то прокормить свои семьи. Паша таксовал и однажды не вернулся домой. Его нашли с проломленным черепом через неделю в подмосковном лесу, без верхней одежды и обуви.

Как она пережила это? Сама не знает. Не знает, как не сошла с ума от горя. Но надо было жить, поднимать сына, заботиться о престарелой матери.

– Дмитрий Павлович Турбин, – так Маша обращалась к сыну, когда сердилась на него.

Митька виртуозно уходил от наказания:

– Мама, я не хочу с вами ссориться, – нежно её обнимал, а она забывала о том, за что хотела его поругать.

Маша ещё некоторое время делала вид, что сердится, приговаривая:

– Митя-Митрий, Дмитрий-хитрый, – но Митька не выпускал её из своих объятий, пока не понимал, что прощён окончательно.

Митька рано повзрослел. Очень болезненно реагировал на то, что Маша в свободное от основной работы время летала в Турцию, челночила и таскала огромные сумки с товаром.

– Мама, женщины не должны таскать такие тяжести! – сердился сын.

– Не должны, сынок, – соглашалась Маша. – Но жить на что-то надо. Зарплата в школе ты знаешь какая, и ту вовремя не дают.

– Я что-нибудь придумаю. Но ты больше не будешь челночить. Я сказал!

Как сказал – так и сделал.

Как-то в их школе снимали какой-то сериал. Неизвестно почему, но режиссёр обратил внимание на Митьку, предложил сыграть в эпизоде. С тех пор его стали приглашать из сериала в сериал и даже на главные роли.

Он много снимался, вплоть до окончания школы и стал «кормильцем» семьи, так с любовью называла его бабушка, Елизавета Петровна. Сын не представлял своей жизни вне кино, а Маша сопротивлялась. Мир кино такой непрочный, такой неустойчивый: то взлёт на гребне успеха, то падение в бездну неудач. Она хорошо помнила печальные истории не только юных артистов, но и прославленных, знаменитых её кумиров. Но продвинутый Митька и не пытался стать профессиональным актёром, он осознанно поступил во ВГИК на факультет продюсерства и экономики. Во время учёбы не прекращал работать и помнил напутствия бабушки, что сначала нужно работать на авторитет, а потом авторитет будет работать на тебя. Так всё и получилось. В её сыне удивительным образом сочетались «лирик» и «физик». Митька был идейным вдохновителем, сценаристом, продюсером в своих бесчисленных проектах, которые приносили его компании и ему лично отличные доходы и бешеный успех.

Её сын выкупил все комнаты в их коммуналке, отгрохал евроремонт. Построил прекрасный загородный дом в престижном районе Подмосковья. Никогда не скупился на подарки, отдых и путешествия для своих любимых женщин: мамы и бабушки. Благодаря Митьке Мария объездила всю Европу. Кстати, сын настаивал на лечении в Карловых Варах, но Маша в этот раз остановила свой выбор на Белоруссии, где ни разу ещё не была. Митька вырос настоящим мужчиной – трудяга, ответственный, надёжный. Его слово никогда не расходилось с делом.

Маша допивала четвёртый бокал.

– Налейте мне, пожалуйста, ещё, – попросила она бармена.

– Достаточно, мы уходим.

Маша даже не удивилась, увидев рядом Алексея.

– Опять? Что ты, пардон, что вы ко мне пристали?

– Я не пристаю. Просто больше не стоит пить.

– А я хочу!

Несколько человек повернули головы в их сторону.

– Не мешайте женщине расслабляться, – сказал крепко подвыпивший дядька и громко икнул.

– Вот именно, – Маша хотела встать и не удержалась на ногах.