Сборник рассказов «Из записок врача»

Второй раз женился на женщине, с которой встречался десять лет. Ольга была его коллегой, работали в одной больнице. Встречались три раза в неделю, привыкли друг к другу, решили съехаться и узаконить отношения. И в этот раз женщина ушла первая.

– Лёш, ты чудесный человек, замечательный любовник, но жить с тобой сущая мука. Ты такой скучный, нудный. За пять лет ни разу не поговорили по душам, ни разу в отпуск вместе не съездили, ни в кино, ни в театр… В общем, я подаю на развод.

Алексей не возражал. Честно говоря, ему самому было безумно некомфортно жить с Ольгой на одной территории.

Интересно, а с Марусей как бы они жили? Неужели тоже бы разбежались?

Алексей подошёл к окну. Маруся вышла из здания клиники, чуть прихрамывая, поймала такси и уехала.

– Что я, в самом деле, как мальчишка себя веду. Хорош с ума сходить, – приказал он себе.

Набрал номер:

– Привет. Нужно встретиться.

– Хорошо. В выходные ждём.

Алексей уткнулся в компьютер, но в этот день всё валилось у него из рук.

Двадцать лет! Подумать только! Двадцать лет она запрещала себе вспоминать о событиях тех дней. Конечно, она его сразу не узнала. И только его «обращайтесь» не оставило сомнений, что это и есть её Лёша. Она честно не хотела ворошить прошлое. Что было, то прошло. Но судьба-злодейка свела их снова, и она не устояла… Позор! Какой стыд! А теперь ещё, оказывается, Алексей – отец возлюбленной её Митьки.

Так не бывает! Дурной сериал, какой может только быть!

Маша вернулась из клиники. Елизавета Петровна ждала её с нетерпением.

– Марусь, как сходила? Что сказал врач?

– Мам, это конец!

Елизавета Петровна побледнела.

– Марусь, что значит «конец»?

– Мам, доктор Бакановский – это отец Насти!

– Машка! Ты меня с ума сведёшь! Я в курсе, что этот доктор – отец Насти. Что он такого страшного тебе сказал?

– Мам! Это Лёша! Мой Лёша!

– Ну, слава богу! Напугала меня до смерти! Рассказывай!

Маша подчинилась требованию матери и подробно всё рассказала.

– Ой! Машка! Как я рада за тебя!

– Мам, ты рехнулась?

– Не груби матери, тебе это не идёт, – Елизавета Петровна, напевая что-то весёлое, направилась на кухню.

– Марусь, ты помнишь, мы приглашены в гости на завтра.

– Я никуда не поеду! У меня болит спина!

– Примешь обезболивающее и поедем!

– Ни за что!

На следующий день стали собираться в гости.

– Мить, а какого возраста родители у Насти? – прихорашиваясь у зеркала, Елизавета Петровна продолжала допрашивать своего внука. До этого он рассказал, что едут они на дачу, вернее, в загородный дом, куда-то по Дмитриевскому шоссе, что мама у Насти бизнес-леди, владелица то ли ресторана, то ли кафе. Отец, как говорил ранее, врач-нейрохирург, стажировался в Германии, недавно защитил докторскую.

– Ба, сколько лет родителям Насти, я точно не знаю. Мы как-то на эту тему с ней не разговаривали, – Митька заметно нервничал, но всем видом старался не выдать своё волнение.

Маша вышла из комнаты. Дмитрий Турбин в очередной раз убедился, что его мама относится к тому типу женщин от которых, независимо от возраста, невозможно глаз отвести. Что и говорить, Маша элегантна, у неё изумительный вкус и грация. Несмотря на проблемы с позвоночником, Маша сохранила стройность и лёгкость. Это заслуга Елизаветы Петровны, которая в своё время настояла на занятиях бальными танцами и верховой езде, но и заслуг самой Марии нельзя отнять, как ярой сторонницы активного и здорового образа жизни.

– Ну, всё. Девчонки, по коням. Не люблю опаздывать. Помчались! – Митька уже бил копытом у входной двери.

Когда они приехали в Андреевку, деревню, где ждали их в гости, уже стемнело. Митя подъехал к дому по заданному маршруту, посигналил, и ворота тут же открылись. Дом был двухэтажный, опоясанный верандами. Вокруг дома и в саду горели фонари, выхватывая из темноты то огромную тую, то пышный куст жасмина. За главным домом виднелись ещё какие-то постройки, вероятно, летний домик и сараи. Они вышли из машины и пошли к дому по хорошо освещённой дорожке, обсаженной примулами.

Дверь дома открылась, и им навстречу вышла пышногрудая блондинка. Она приветливо улыбалась и приглашала гостей в дом.

– Проходите, гости дорогие. Как же вы долго ехали! Думала, не дождусь! – её глаза лучились радостью.

– Пробки, – попытался оправдаться Митя. Они вошли в просторную, ярко освещённую прихожую. Маша и гостеприимная хозяйка посмотрели друг на друга и в один голос вскрикнули:

– Это ты?!

Маша не могла поверить своим глазам. Перед ней стояла Зойка. Значит, Зойка и Алексей – родители Насти?!

Зоя быстро справилась с внезапно возникшей неловкостью, а все остальные пребывали, мягко говоря, в растерянности.

– Что же мы в прихожей стоим. Проходите в столовую, там и поговорим.

Они сели за стол, за которым можно было усадить человек пятнадцать.

– Дорогие мои! – Зоя встала, когда все уселись. – Я несказанно рада видеть вас. Такая встреча! Через столько лет! Митя! Мне Настя много рассказывала о тебе, но я даже не могла представить, что Дмитрий Турбин, известный продюсер и создатель моих любимых сериалов – это Митька. Тот самый Митька, которого я знала ещё совсем мальчишкой.

Дмитрий Турбин засмущался, хотя это чувство ему было малознакомо.

– Зоя, вы вогнали моего внука в краску, – на помощь Дмитрию пришла Елизавета Петровна. – А где Настя?

– У нашего папы сломалась машина, вот Настюша поехала его встречать. Звонили. Обещали, что через полчаса будут здесь, – Зоя прекрасно держалась. Митька ни за что не узнал бы в этой шикарной, ухоженной, стильной женщине простушку, повариху Зойку. Теперь Митя понял, почему он с первого взгляда влюбился в Настю. Настя была копией той самой Зойки, в которую тринадцатилетний Митька был тайно влюблён: прямая и искренняя душа, не знающая не хитрости, ни лжи. Её манеры всегда отличались приветливостью, а чувства – благородством и достоинством.

Впервые Дмитрий обратил внимание на Настю, когда во время обеденного перерыва на съёмочной площадке Настя угощала всю группу домашней едой, которую принесла с собой. Маленький кусочек домашнего пирога достался и ему. Такой вкуснятины Дмитрий ещё не пробовал, хотя, как ему казалось, лучше, чем его бабушка, не готовит никто. Дмитрий лично решил поблагодарить Настю и спросить рецепт этого замечательного пирога.

– Ничем не могу вам помочь, Дмитрий Павлович, творение не моё, – честно призналась Настя.

– Чьё же это произведение искусства?

– Это всё мама, а я вообще готовить не люблю.

– Очень жаль, – расстроился Дмитрий. – Если бы ты сама так вкусно готовила, то я бы в тебя точно влюбился.

– Дмитрий Павлович, а разве за пироги женщину любят? – Настя улыбалась, прямо глядя в глаза продюсеру.

– А ты думала, за красивые глазки? – Дмитрий даже поперхнулся.

– Ну и за глазки в том числе. Разве нет? – забрала пустой контейнер из рук начальника, аккуратно сняла крошку пирога с его бороды и пошла дальше работать.

Настя каждый раз приезжала с огромной сумкой домашней еды и угощала ею всю съёмочную группу.

Дмитрий намеренно больше не подходил к Насте, ждал, что та сама к нему подойдёт. Но Настя и не ждала от начальства особого к себе отношения. И всё же через две недели Дмитрий не выдержал и подошёл сам:

– Ну что, заставляешь начальство самому к тебе с дифирамбами подходить и в пояс кланяться?

– Не поняла, Дмитрий Павлович, в чём вы меня обвиняете?

– Ну как? После твоей домашней стряпни ни у кого в группе язва не обострилась.

– А-а-а, это вы по этому поводу негодуете? Тогда все претензии к моей маме. Я здесь ни при чём.

С той самой минуты внимание Дмитрия было приковано к этой дерзкой и одновременно необыкновенно милой особе.

А Маша по-прежнему молчала. А что тут скажешь? Зойка, её боевая подруга Зойка, которая в один миг превратилась… В кого превратилась Зойка в тот злополучный вечер в Херсонесе? Во врага? Нет!

Зойка не враг… Маша до сих пор не могла дать определение Зойке и её поступку.

Лёша пришёл к ней вдрабадан пьяный выяснять отношения. Что она могла ему сказать? Он клялся ей в любви, умолял не бросать его, а она не могла подобрать слова, чтобы объяснить ему, почему вынуждена прекратить их отношения. Он стал ругаться:

– Да пошла ты! Всю душу ты мне вымотала! Уходи! Иначе я за себя не ручаюсь!

На крики прибежала Зойка.

– Ребята! Вы что, с ума сошли? Лёшик, пошли отсюда, – Зойка пыталась изо всех сил утащить упирающегося Лёшку. – Машка! Ну будь ты человеком, уйди! Видишь, человек не в себе!

Маша опрометью бросилась в сторону моря, Лёшка вырвался из рук Зойки и бросился за ней. Зойка стала кричать:

– Машка! Лёшка! Остановитесь!

Он догнал её и сбил с ног. Маша вырывалась из его рук, но он был сильнее.

– Прости, – тихо заплакала она. – Прости, я не могу.

Лёшка зарычал, как раненый зверь, грубо оттолкнул её от себя и ушёл прочь, оставив её распластанной на берегу. Маша с трудом встала и пошла в сторону лагеря, где располагалась их съёмочная группа.

В свете уличного фонаря она увидела двоих: они обнимались. Это были Зойка и её Лёшка.

Утром Зойка пришла к ней попрощаться.

– Марусь, я знаю, ты вчера нас видела. Ты ничего плохого не подумай. Лёшка вчера взбесился, и я, чтобы он не натворил бед, пыталась его остановить…

– Зоя, не надо передо мной оправдываться. Лёша мне не муж и даже не жених, – Маша, как могла, говорила спокойно, а на душе кошки скребли.

– Машунь, Лёшка хороший! Ты не сердись на него.

– Зоя. Прощай.

– Ты вот так и уедешь? Ни адрес, ни телефон не оставишь?

– Нет. Прощай, – Маша не оборачиваясь направилась к машине, в которой ждал её Митя.

Двадцать лет эта история не давала Маше покоя. Елизавета Петровна, которая была в курсе этих событий, называла Машу «собакой на сене».

– И сама не ам, и другим не дам, – Зойка, по рассказам Митьки, очень нравилась Елизавете Петровне. – Машка, твоё поведение – это махровый эгоизм, вот что я тебе скажу.

За окном послышался звук мотора.

– А вот и наши приехали, – Зоя поспешила открыть ворота.

Скоро послышались весёлые голоса, и в дом вошли трое: молодая девушка, без всяких сомнений, эта была дочь хозяйки, Алексей и незнакомый мужчина.

– Здравствуйте. Я Настя. С мамой вы уже познакомились. Это мой отец – Бакановский Антон Андреевич, – Настя подошла к незнакомому мужчине, – а это мой дядя, Бакановский Алексей Андреевич, он же мой крёстный отец.

– Меня зовут Дмитрий, – Митя встал и подошёл к вошедшим. – Мужчины обменялись рукопожатием.

– Дмитрий, представьте меня своим дамам, – Антон Андреевич подошёл к Маше и Елизавете Петровне.

– Пап, ну что ты, в самом деле, как на приёме в английском посольстве, – Настя незло хихикнула, подошла к Мите и поцеловала в щёку. – Привет, Мить. Расслабься. Папу иногда заносит.

– Да уж, – весело рассмеялась Зоя.

– Меня зовут Елизавета Петровна, я бабушка Дмитрия. А это, – Елизавета Петровна, изящно указала рукой на Машу, – Мария Александровна, мама Дмитрия.

– Не может быть! – искренно удивился Антон Бакановский. – Вы меня разыгрываете!

– Это правда, – сказал Алексей.

– Откуда ты знаешь? – ещё больше изумился Антон Андреевич.

– А мы знакомы двадцать лет.

– Надо за это выпить! – подвёл черту под всем вышесказанным глава семейства.

– Я уж, грешным делом, подумала, что это не случится никогда, – выдохнула Елизавета Петровна.

Все дружно засмеялись.

За столом было шумно и весело. После выпитого вина все расслабились. Стол ломился от разных блюд и дорогих напитков.

– Да у вас тут коллекционные французские вина и коньяки, – тоном знатока приговаривал Дмитрий.

– Это подарки от благодарных больных и их родственников, – Зоя с любовью смотрела на своего мужа. – Дорогие мои, у нас ещё десерт.

– Торт «Наполеон» – по фирменному рецепту нашей мамы, – Настя вся сияла от счастья.

– Признаюсь. Этот рецепт я слизнула у Маруси, тогда ещё, в Крыму.

– А я про него совсем забыла. Дома почти к плите не подхожу. А рецепт не мой. Это всё от моей мамы, Елизаветы Петровны.

– Прошу без аплодисментов и оваций, – Елизавета Петровна встала и царственно поклонилась.

Бурные рукоплескания взорвали тишину, а Елизавета Петровна всё кланялась и кланялась.

– Вы актриса! – восторженно заявил Антон Бакановский.

– Нет, мой дорогой. Я учитель словесности. Но театр – моя любовь. Моя несбывшаяся мечта.

Долго не расходились. Елизавета Петровна и Антон Андреевич делились впечатлениями о новой постановке, Зоя убирала со стола, Митя с Настей уединились на втором этаже и не могли дождаться, когда же все угомонятся и разбегутся по комнатам.

– Настя, мои меня раскололи в два счёта. Я рассказал о нас и нашем будущем ребёнке. Насть, давай поженимся, а то мои девчонки съедят меня с потрохами за совращение малолетки.

– Это я тебя сейчас съем, если не перестанешь молоть ерунды, – Настя тихонечко куснула Митьку за мочку уха.

– Ах! Ты коварная соблазнительница! Сейчас ты получишь по заслугам, – Митька «страшно» зарычал…

Послышались шаги. Митя и Настя притихли, как школьники, которых внезапно застукали, потом уткнулись в подушку и чуть не задохнулись со смеху.

– Мить, дай слово, что уговоришь свою маму пойти на приём к дяде Лёше, иначе никогда не выйду за тебя замуж.

– Шантажистка, – Дмитрий Турбин тяжело вздохнул.

– Мить, ну пожалуйста, у дяди волшебные руки, может, и операция не понадобится, – Настя умоляюще посмотрела на будущего отца своего ребёнка.

– Постараюсь. Давай лучше твой сценарий дочитаем, а то концовку я так и не понял. Что там наши герои, будут вместе или как?

– Очень хочется, чтобы остались вместе.

– Я тоже за этот вариант.

Маша и Алексей вышли на веранду.

Маша куталась в тёплую шаль, но от волнения не могла согреться.

– Как удивительны бывают повороты человеческих судеб, – Маша тяжело вздохнула.

Алексей молча закурил.

– Я думала, Настя твоя дочь, – продолжила Маша.

– Зоя и Антон познакомились тогда, в Херсонесе. Мы с братом со студенческих лет по очереди ездили на раскоп, копили деньги на иномарку. Кстати, ты её видела в Гомеле.

– Эту древнюю старушку, которая неприлично тарахтела и была готова развалиться на первой же кочке?

– Не надо грязи. Несмотря на почтенный возраст наша «крошка» крепкая, шустрая, очень надёжная и даст фору любой новой модели.

– Прости, прости. Была не права, беру свои слова обратно, – Маша улыбнулась и подняла вверх руки.

– Вот теперь узнаю свою любимую женщину, – Алексей докурил сигарету, затушил и бросил её в урну. Потом подошёл к Маше и положил свои руки ей на плечи, а Маша вдруг перевела разговор на другую тему.

– Я не очень поняла. Ты остеопат, мануальный терапевт или нейрохирург?

– Я нейрохирург, но с некоторых пор практикую как остеопат и мануальный терапевт. Помнишь, я тебе рассказывал, что наш дед из Белоруссии по линии мамы был известный костоправ, к которому со всей округи приходили за помощью?

– Тогда в Херсонесе мы много рассказывали друг другу про своих родителей, дедов и бабушек. Я помню, ты рассказывал про происхождение своей фамилии, что она от деда по линии отца, что дед-литовец после Первой мировой остался в России и фамилию стал носить не Баканаускас, а Бакановский, а когда вернулся на родину уже после Отечественной, то забыл свой родной язык. А вот про деда-костоправа, честное слово, не помню.

– Я тебя тогда поднял на ноги по его методике. Мы с Антохой двойняшки, с детства хотели стать врачами. Вот так вместе и работаем.

– Вы что, работаете в одном кабинете?

– Иногда. В тот раз он попросил заменить его, он улетал на конференцию в Мюнхен.

– Свежо предание, а верится с трудом… – Маша пыталась шутить, но от волнения у неё зуб на зуб не попадал.

– Мария Александровна, с каких это пор вам чудится всюду заговор? Даю честное благородное слово, я здесь ни при чём. А что касается завтра, жду вас ровно в девять, и попробуйте только не прийти.

– И что вы мне сделаете, если ослушаюсь?

– Отшлёпаю вас по вашей круглой попке.

– Да вы, доктор, тиран.

– Но это не самое страшное, что я могу сделать.

– Что же такое страшное вы приготовили?

– Натравлю ребят на тебя!

– А-а-а, это дело рук этих интриганов и заговорщиков?!

– А ты как думала?!

– Я-то, наивная чукотская девушка, решила, что наша встреча случайная, а тут всё срежиссировано?!

– Встреча наша в поезде на самом деле случайная. Я тебя, как, собственно, и ты меня, не сразу узнал. Ты мне понравилась как женщина, которая всю ночь эротично стонала и наводила меня на грех. Решил продолжить знакомство, ну а уж потом выяснилось, кто ты на самом деле. Я позвонил Насте, которая вместе с Митей решили нас помирить.

– Помирить?

– Ты права. Не то сморозил. Скажу точнее – вновь соединить.

– Так не бывает, Алёша…

– Ещё как бывает, моя милая, моя глупая чукотская девушка.

– Лёш, ущипни меня, пожалуйста, докажи, что это не сон и не дурацкое кино?

– Мы поступим по-другому.

Он подхватил её на руки и понёс в дом, где гостеприимные хозяева заблаговременно приготовили им комнату.

Они целовались, любили друг друга, и в этот момент весь остальной мир для них перестал существовать.

Старые фотографии, или куда уходит детство

Посвящается моим детям и внукам

«…Любая сказка должна быть положена

на реальность, иначе это не сказка, а враньё».

Виктория Токарева

Пролог

Долгими осенними вечерами, когда за окном холодно, темно и сыро, люблю смотреть старые фотографии. Сидя на диване, укутавшись в плед, с головой погружаюсь в прошлое.

Старые фотографии чёрно-белые, плохого качества, некоторые из них мутные и потрескавшиеся от времени, но такие любимые и дорогие сердцу. Наверно, потому, что они напоминают мне о том чудесном времени, которое, к великому сожалению, уже никогда не вернуть…

«Детство моё, постой, погоди, не спеши, дай мне ответ простой, что там впереди…» Эту песню я и мои одноклассники пели на школьном выпускном вечере в далёком 1974 году.

Глава первая

Бакшеево

Старые фотографии возвращают меня туда, куда, по мнению многих, обратной дороги нет. Я словно на машине времени перемещаюсь в волшебную страну, которая называется ДЕТСТВО.

Моё босоногое детство и юность прошли в маленьком посёлке городского типа со странным названием Бакшеево. Наш посёлок находится на самой границе Московской и Владимирской областей, окружённый лесами и болотами, с множеством озёр и речек. Когда-то там были огромные залежи торфа, добыча которого была основной работой местных жителей. До сих пор ведутся споры, почему посёлок так назван. Кто-то утверждает, что был некий революционер Бакшеев, сподвижник В.И. Ленина, и посёлок назван в его честь. Кто-то считает, что во времена татаро-монгольского ига через наши болота шло войско хана Бакши и затонуло в нём, так и не дойдя до Владимира.

Детство вспоминаю с радостью. Семья у нас была большая: родители, бабушка, сёстры, брат. Я самая младшая и самая бедовая, как говорила бабушка. Одним словом, сорванец, подстриженная под мальчишку. Со мной всегда происходили какие-нибудь приключения. Однажды весной, в поисках «чучела», первой травы, которая появлялась, проваливалась в болото по шею, и по морозу, промокшая насквозь, бежала не домой, а к подруге Гале Власовой, отогреваться у печки. Часто эти приключения заканчивались ангиной.

Надо отдать должное моим родителям. Терпение у них было ангельское, они редко меня ругали. Но у каждого терпения есть свой предел. У моего отца он наступил, когда я чуть не утонула в озере.

Это озеро было без дна, вода в нём была очень чистая и прозрачная, как слеза ребёнка. Оно притягивало нас своей таинственностью, легендами. Рассказывали, что давным-давно на этом месте стояла церковь, а потом произошло странное и необъяснимое событие. Как-то утром люди пришли на службу, а вместо церкви образовалось озеро небывалой красоты. Не стало церкви, не нашли и дьякона, решили, что он вместе с церковью ушёл под воду. Люди так и назвали это озеро – Смердячье. Красота этого озера была коварная. Раз в год обязательно кто-нибудь тонул в нём, и никогда никого не могли найти. Водолазы объясняли, что дна они не обнаружили, а старики говорили, что озеро мстит людям за их грехи.

От непонимания опасности я не верила никому и в любое удобное время с удовольствием ходила на озеро со старшими ребятами нашего двора. В тот страшный день ребята посадили меня на плот, строго-настрого предупредили не егозить, то есть сидеть смирно. Плот смастерили из толстых брёвен, скрепили верёвкой, он казался надёжным и безопасным, ничто не предвещало беды. Я спокойно сидела, ноги мои были опущены в воду. Мы всегда так делали. Бегали же мы босиком и часто сбивали ноги в кровь. А после «водных процедур» к вечеру забывали о своих болячках. Лечили мы не только раны, но даже больные зубы и больное горло. Достаточно было несколько раз прополоскать водой из озера рот или горло, и боль как рукой снимало. В тот день ребята в очередной раз пытались с плота поймать рыбу на удочку, а я любовалась зеркальной гладью озера. Вода была такая прозрачная, что можно было видеть, как рыба сбивалась в стайки и дразнила рыбаков, ни в какую не желала попадаться на крючок. Мне стало весело, и я с бешеной скоростью заболтала ногами в воде, взбивая её в белую пену. Я так увлеклась, что забыла о предупреждении. Ребята заругались, а брызги воды попали на меня и как будто обожгли, от чего я вскочила на ноги, поскользнулась на мокрых брёвнах и свалилась в воду. Вода была холодная, но мне показалось, что я попала в котёл с кипятком. От страха я не могла даже кричать, мне показалось, что меня кто-то тянет за ноги вниз, где нет даже дна, и озеро хочет наказать меня за непослушание. Я барахталась в воде, как щенок, но скоро силы меня покинули, и моя голова почти вся ушла под воду. На берегу кричали : «Спасите, помогите! Ребёнок тонет!» Вдруг я почувствовала, что кто-то взял меня под мышки, крепко ругаясь за то, что волос на моей голове совсем нет, схватиться не за что. И этот КТО-ТО потащил меня к берегу. Я так и не узнала, кто меня спас. Очнулась я дома, в кровати. Вины за собой никакой не чувствовала, отец стоял рядом. Я как обычно, решила рассказать ему о своём очередном приключении, но вдруг мои глаза натолкнулась на его взгляд. Такого отца я ещё не знала. Он посмотрел на меня так, что мороз по коже пробежал. В его глазах было столько боли! Мне показалось, что от этой боли он сейчас рухнет замертво, как солдат из кино, которому пуля врага попала прямо в сердце. Отец резко отвернулся и вышел из комнаты. Мама заплакала, сёстры присоединились, а брат вышел за отцом следом, потом, правда, быстро вернулся и сел на кровать рядом со мной.

– Лучше бы он меня выпорол, – сказала я брату. Мне стало как-то не по себе после ухода отца, обычно такого понимающего, всепрощающего, такого сильного.

– Какая же ты ещё маленькая, просто дурочка! У родителей слов больше нет! А если бы ты утонула?! А если бы умерла от воспаления лёгких?! Мы же тебя очень любим, Танулька ты наша, – он обнял меня крепко, потрепал мой ёжик на голове и кулаком вытер себе глаза и нос.

Сегодня учёные считают, что наше озеро является метеоритным кратером.

А я с того дня на озеро больше не ходила, и не потому, что испугалась, что могу утонуть или заболеть. Я не могла забыть той боли в глазах отца и собственного страха за его жизнь. Но я же была ребёнок! И очень активный, суперактивный ребёнок! Мои приключения продолжались. Мама ругала меня, не раз мне от неё попадало по заднему месту за непослушание, и только мамина угроза, что она всё расскажет отцу, на меня действовала волшебным образом. Отец не ругал меня, он просто переставал со мной разговаривать. Это для меня была мука мученическая. Правда, наказание длилось не более пятнадцати-двадцати минут, потом мы мирились и продолжали с ним секретничать. А секретиков у нас было множество.

Отец окончил всего четыре класса церковноприходской школы, но не производил впечатление малограмотного человека. Сколько его помню, много читал, помогал моим старшим сёстрам и брату по математике и другим предметам, когда у них возникали трудности. А если у меня что-нибудь не получалось, то утешал меня, повторяя: «Ну, ты у меня умница, красавица. Всё у тебя получится».

Мои родители простые крестьяне. Но более благородных, более порядочных и трудолюбивых людей я в своей жизни ещё не встречала. Они со свойственной благочестивому крестьянину природной мудростью воспитывали в нас потребность помогать им и в нелёгком труде на земле, и на скотном дворе, и в домашнем хозяйстве. Труд никогда не был для нас в тягость. Всем было ясно и понятно, что жить не трудясь немыслимо. В нашей семье не пустыми словами были поговорки: Без труда не выловишь рыбку из пруда; Что посеешь, то и пожнёшь; Терпенье и труд всё перетрут…