Приключения Дворкина. Пандемия

Мужчина на экране поминутно оглядывался назад под неприятным моросящим мартовским дождем, идущим вперемешку со снегом, давая возможность зрителям оценить масштаб происходящих позади него событий, которые он сопровождал острыми, взрывными комментариями.

Журналист был молод, охоч до сенсаций, по младости лет, готовый и в омут с головой броситься ради достойного репортажа, за который еще бы неплохо заплатили. Такого рода репортеров в редакциях новостей ценили больше других, называя «пираньями» – рыбками хоть и маленькими, еще не доросшими до звания «акула пера», но уже вполне способными принести огромный вред и сотворить сенсацию.

– Итак, добрый день, дамы и господа, если этот день в истории современной Украины можно назвать таким! – немного пафосно начал он, продвигаясь по площади Незалежности вглубь, обходя крупные кучки людей, разбросанных по всей территории майдана.– Мы ведем своей репортаж с площади Независимости, где сегодня мирная протестная акция переросла в стихийный митинг, своеобразное вече, на котором собравшиеся многие тысячи киевлян просят власть лишь об одном, дать ответ… Когда же кончится пандемия неизвестного науки вируса, поразившего несколько дней назад Украину, приведшего к целой череде трагических смертей?

За моей спиной вы видите разбитый несколькими активистами пару дней назад палаточный городок. Всего за двое суток он вырос с тридцати участников до нескольких десятков тысяч.

Камера поползла немного вверх. Экран покрылся мелкими каплями моросящего дождя, но даже сквозь них был отчетливо виден майдан Незалежности, заполненный людьми почти до отказа. В центре расположились несколько палаток, огороженных импровизированным забором из старых покрышек. В одной из них дымилась буржуйка. Коптили костры, разложенные прямо в двухсот литровых бочках из-под дизельного топлива, чадя, как не прогретый трактор. Было шумно. Чуть левее от палаток на сложенных пирамидой старых ящиках спали несколько бомжей, довольно непрезентабельного вида, которые неизвестно как затесались в ряды протестующих. Один у другого отнимал початую бутылку литровой горилки.

Поняв, что снимает что-то не то, репортер вернул изображение на себя любимого:

– Доколе мы будем терпеть полное пренебрежение к нашей жизни и свободе? Наплевательскому отношению и хамовитому, а порой и откровенно безразличному? Этим вопросом задались все эти люди, вышедшие сегодня на площадь? Мы сейчас, мы попробуем пообщаться с кем-нибудь из протестующих, чтобы поподробнее узнать о требованиях, которые они выдвигают к правительству…Доброго ранку, пане!

Парень схватил довольно невежливо проходящего мимо абсолютно потерянного мужика, бледного непрезентабельного вида. Его длинные волосы были неопрятно растрёпаны, густая борода плохо скрывала почти могильную серость кожных покровов лица, а черная кожаная куртка аля девяностые была явно с чужого плеча. Обут он был почему-то в одни шлепанцы-сланцы, а почерневшие отросшие ногти на ногах были покрыты толстым слоем мартовской грязи, но данного неудобства дающий интервью как будто бы и не замечал.

– Доброго ранку, пан…Ээ…– замешкался репортер, увидев, что остановленный им мужчина никак не реагирует на его приветствие, смотря куда-то мимо него.

– Представьтесь пожалуйста,– попросил он, перейдя на русский. Сенсация срывалась прямо на глазах изумленных зрителей в эфире.

– Мы требуем защиты от вируса! Долой правительство! Нет смерти!– наконец, механическим голосом выдавил из себя мужчина, пытаясь вырвать из цепких пальцев журналиста свое запястье.

– И все же…Как долго вы собираетесь стоять здесь за правду?– настойчиво допрашивал явно неадекватного собеседника репортер.– Прошлый майдан, революция гидности длилась с ноября по февраль! Все закончилось гибелью небесной сотни и войной на Донбассе, не боитесь?

– Мы требуем защиты от вируса! Долой правительство! Нет смерти!– твердил свое мужик, неловко дергаясь на месте, как сломанная кукла.

– Как видите, дорогие мои телезрители. Настроение на Майдане Незалежности, ставшим символом свободы Украинского народа, самые решительные…– поняв, что полноценного интервью не получится, журналист все же отпустил мужика, который чуть не рухнул на землю, потеряв опору. Медленно он побрел к основной толпе, твердя про себя заезженную фразу про долой правительство и смерти нет!

– Уже сейчас площадь окружена плотными кордонами полиции! Выход и вход на нее по специальным пропускам. На улице Грушевского ждут своего часа водометы и скорые. Не станет ли и этот мирный протест повторением февральских событий времен Понуковича?

Тяжело вздохнув, Зеленской выключил телевизор, отложив пульт в сторону. Налил себе немного виски и потер устало красные воспаленные от недосыпа глаза. Ситуация складывалась для него не лучшим образом. Мало того, что вирус гулял совершенно безнаказанно по стране и выкашивал, словно летнею травку сотнями его граждан, так еще и репортерская братия, словно с цепи сорвалась, бросившись обвинять правительство во главе с ним во всех смертных грехах.

– Будь он неладен, вирус этот…– проговорил он, ослабляя тугой узел дорого галстука.

– Это ты приказал полиции блокировать площадь, Володя?– осторожно спросил его Маломойский, сидевший напротив – олигарх, который по слухам, имевшим все же в себе толику правды, и сделал Зелинского президентом.

– Я! Мне Арсен Борисыч посоветовал…

– Кваков посоветует!– ухмыльнулся олигарх, нервно поигрывая пишущей ручкой.– С этим прохвостом держи ухо в остро и спиной не поворачивайся!

– Кому же тогда доверять? – воскликнул сгоряча президент.

– Да никому!– скривился Веня.– Даже мне…

– Вся эта история с вирусом…Она доконает меня! Люди мрут, как мухи!– чуть ли не расплакался Зеленской.– Вы видели статистику последних дней? Боюсь, что пройдет месяц, и от Украины останется лишь название и выжженная земля… Откуда он только взялся!

– Ну, Володя…Откуда он взялся это понятно…– хмыкнул в густую седую бороду Маломойский.– А вот, что с ним делать? Это вопрос…

– Что значит понятно?– вскинулся Зеленской.– Вы что, знаете кто за его распространением стоит?

– А то как же…Ты сам бы мозгами пораскинул, оценил, прикинул так сказать…Чьи каналы больше всего раскручивают ситуация с Майданом? Кто на ритуалке поднял за последние недели больше, чем за весь конфетно-шоколадный период президентства? Дошло? Вот то-то…Учить тебя еще, Володя, надо и учить…– вздохнул олигарх, последовав примеру своего ставленника и набулькав себе немного спиртного. Нет, не напиться, ни в коем случае! А так…Нервы, натянутые последнее время, как струна, слегка расслабить.

– Волошенко…– прошептал президент, понимая.

– Слава Богу! А я то грешным делом думал, что и ты вирус подхватил, только не наш, а особый…Президентский! Который мозги отшибает напрочь, как только лапу на Конституцию кладешь.

– Но как…

– Как-как? Кверху…ладно…Ты что думаешь от такой кормушки, как Украина легко оторваться? Бросить все, все свои схемы с торговлей оружием, махинациями с бюджетом, все полноту власти послать ко всем чертям и спокойно жить в Марбелье, любуясь украденным из Межигорья золотым батоном? Да вот хрен там! Я на тебя посмотрю, как ты уходить будешь…Вот Петька и барахтается в меру своих сил и возможностей.

– Но травить людей вирусом…– ошарашенно пробормотал Зеленской.

– Украина большая, девки еще нарожают…А вот тебе он шах объявил! Почти детский, как Понуковичу! Чего ты на меня глазки свои круглые вылупил? Майдан за окном видишь? Мирно стоят? А завтра они в твою администрацию полезут, окна долбать кирпичами станут…И как ты поступишь? Ментам «фас» скажешь…Никуда не денешься, если жить хочешь. Они, судя по репортажу,– Маломойский кивнул на телевизор,– через одного там либо уколотые , либо унюханные до смерти. Глаза стеклянные, движения замедленные. Им что стреляй, что жги, что морозь…Все одинаково. Вон, видал экземпляра, март месяц, а он в сланцах…и ничего, губками посиневшими шлепает, шепчет:

– Вся власть народу! Вирусу нет!

Мы такое в четырнадцатом практиковали. Только в этот раз Петро сам что-то новенькое придумал, решил идти ва-банк. Ибо, ни Тарташ, ни я, ни Кваков, даже дама с косой в его союзники не рванули. Больно хитрожопый…У тебя план какой-никакой должен быть, не как у Паника, а лучше…Есть такой?– нахмурился Маломойский, наблюдая за своим подопечным.

– Есть один вариант, кроме силового решения вопроса…– осторожно начал Зеленской.

– И какой? Володя, не томи, не в своем Квартале, право слово, мне еще с серьезными людьми встречаться, а я тут твои мхатовские паузы слушаю! Что придумал-то?

– Я мага вызвал,– выпалил президент Украины, пряча глаза, ожидая взрыва гнева, сумасшедшего крика, ора и битья посуды, чего угодно…Но олигарх лишь рассмеялся.

– Уж не Кашпировского ли? Я на его концертах неплохие сделал бабки в начале девяностых? В Одессе таких юмористов любили.

– Нет…Дворкина…– покачал головой Зеленской, чувствуя, что звучит это по меньшей мере глупо.

– Серьезно, Володя…Серьезно!– Маломойский показал президенту большой палец в знак одобрения и встал.– Как закончишь херней маяться, звони…Я тебе номерок еще каких-нибудь экстрасенсов подкину. А мне идти надо…Дела делать. Активы выводить из страны. Не на ту я лошадку поставил, Володя…Продул ты Петьке, вчистую продул…– покачал разочарованно головой олигарх уже на самом пороге кабинета президента. Зеленской сорвался с места, попробовал догнать. Но остановился, едва приподнявшись в кресле.

– Не будь дураком, собирай вещички и за бугор, пока тебя на этом самом Майдане не растлили, как Каддаффи в Триполи,– на прощание посоветовал Маломойский ему,– в Россию тебя как Понуковича не пустят, уж слишком много наболтал ты за годик своего правления, а вот в Польшу к заробитчанам, это всегда пожалуйста…Будешь конферансье работать, проституток в стриптизе объявлять. Прощай!

Оглушительно хлопнула дверь. Перспективы, нарисованные верным соратником, почти другом, были для Зелинского не самыми радужными. Он смахнул накатившие слезы, преодолевая какой-то внутренний страх, сковавший тело, словно льдом.

– Теперь все надежда точно только на тебя пан Дворкин…– прошептал он, бросив короткий взгляд на площадь, где в серых невзрачных мартовских сумерках разгорались огни костров протестующих. Наступала ночь. – Только на тебя…

14

Киев 2020 год

Март

Ресторан наполнился после излечения инквизитора, будто по заказу незнакомыми мне людьми. Нас четверых аккуратно оттеснили к стеночке, где администратор успокаивал ничего непонимающих посетителей из числа киевского бомонда.

Несколько человек в черных одеждах сосредоточенно перебирали остатки следов нашей схватки с ведьмой. Хотя и схваткой это можно было назвать с большой натяжкой. Она ударила, а мы даже не смогли оказать достойного сопротивления.

Парень, которого Агриппа, буквально, вытащила с того света, был со всей этой следственной группой знаком и принимал в осмотре места происшествия самое деятельное участие. Показывал, где был построен портал, откуда цыганка ударила по нему заклинанием.

Краешком сознания я ощутил, как сканируют пространство, прощупывая его на предмет магии, словно длинные аккуратные щупальцы прошлись по мне, потом по Свете, совсем не интересуясь Яной двинулись дальше и…естественно замерли на Агриппине. Только сейчас эту компанию в черных балахонах заинтересовали мы.

– Кто это?– кивнул в нашу сторону высокий статный мужчина с острым, пронзительным почти что орлиным взором. Коротко подстриженная борода вовсе не портила его, а, наоборот, придавала ему большей брутальности и скрывала шероховатый длинный рваный шрам, пересекающий наискось всю правую щеку. По повадкам и повелительному тону стало понятно, что именно он тут главный.

– Это мои спасители! Именно они первые среагировали на цыганку…– торопливо пояснил наш спасенный парнишка, двигаясь в почтительном отдалении от главаря, направившегося к нам. Инквизитор напряженно повел носом, скривился и ехидно заметил:

– Рыбак рыбака видит издалека?– откровенно намекая на наши чародейские способности, а, возможно, и на Агриппино ведьминское порождение.

– Вообще-то, именно она меня и спасла! Цыганка нанесла очень мощный удар, применив неизвестное нам заклятие, от которого оберега не было,– добавил послушник, пряча глаза и пунцовея под скудной рыжей бороденкой. Ему было явно стыдно за то, что он прошляпил серьезный удар и провалил задание, упустив возможную виновницу пандемии, охватившую всю страну.

– Да…– задумчиво проговорил инквизитор.– Возможно…Иерарх Кирилл разберется…

– Послушайте, ведь можно отследить портал!– воскликнул я, совсем некорректно перебивая.– Надо торопиться пока следы в пространстве совсем не стерлись. Есть же шанс ее найти и того кто ей помогает! А мы тут топчемся, раздумывая над какими-то высокими материями!

– А это кто?– обернулся к послушнику старший следственной группы.

Тот пожал плечами и пояснил:

– Был с ведьмой, когда все началось. Они обедали за этим столиком. Цыганка сидела в уголке…

– Я понял! Достаточно!– прервал его инквизитор.– Я прошу вас всех следовать за мной…В Обители разберутся. Кто из вас кто!

– Но следы…– почти простонала Яна.

– Портал был многоуровневый…Многоступенчатый!– тихо объяснила Агриппина.– Такие вычислить практически невозможно. Потому как он перебрасывает того кто его построил из точки в точку, запутывая следы. Конечная остановка этой парочки может быть, где угодно. А каждый новый след, порождает за собой еще несколько…

– Верно! Вы очень грамотная…эээ…женщина!– похвалил ее инквизитор.– Если мы пойдем в след за порталом, он нас приведет какую-то точку, в которой уже будет два портала и если нам нечего будет делать и мы проследим и их, то в конце поисков нас ждет уже четыре остановки и так до бесконечности, в какой из них вышли наши злодеи вычислить нереально.

– Множественный переход,– кивнула совершенно спокойно с виду Агриппина,– насколько я знаю, этим заклятием не пользовались уже сотни четыре лет.

– Четыреста двадцать три, если быть точнее…– подхватил Инквизитор.– Так что совет ваш дельный, но, увы, мало выполнимый, а значит прошу вас следовать за нами…– в этот момент он сделал легкое круговое движение рукой, и за его спиной возник огненный вихрь перехода. Кольцо пламени кружилось где-то на уровне моей груди, и мне совсем не хотелось туда шагать, но направленные на нас серебряные сети и револьверы остальных послушников, к сожалению, не оставляли ни мне ни моим спутникам особого выбора.

Последнее, что я услышал, впрыгнув в вертящееся огненное колесо, распоряжения инквизитора о том, чтобы в ресторане все подчистили и замели все следы, а потом уши заложило, меня закружило, завертело, стало ломать, разрывая на части, а еще через секунду я просто потерял сознание, как это часто у меня бывает при меж пространственных переходах…

Противный скрип открывающейся двери возвестил меня о том, что мы все-таки прибыли на место. Тихие размеренные шаги над головой уверенного в себе человека ворвались в липкий бессознательный туман оглушительным гулом. Я попытался открыть глаза, но не смог. Веки налились какой-то чугунной тяжестью и отказывались повиноваться.

Рядом всхлипнула Света. Ее стон я узнаю из тысячи других, как бы это самовлюбленно не звучало. И лишь он меня заставил пошевелиться, чтобы помочь супруге. Выдохнув, я резко приподнял голову, собирая в кулак всю оставшуюся волю.

Жена лежала по правую руку от меня, так и не открыв глаза. Ее грудь нервно и чересчур тяжко ходила в такт неровному прерывистому дыханию. Лицо было бледное, какое-то заостренное, непривычное, будто чужое. Не для ее слабого организма такие перегрузки, о которых в космосе космонавтам остается только мечтать. Для такого она слабовата… Ведь межпространственный портал – это вам не на соседнею улицы впрыгнуть…Тебя разрывает на части, буквально, по молекулам, а потом собирает заново. Не всегда удачно, кстати…Агриппина говорила, что иногда из таких путешествий возвращаются то без руки, то без ноги, а то и с перепутанными частями тела.

Сама ведьма сидела рядом, чуть левее, потирая ушибленный при падении локоть. Ей-то, более привычной к таким вещам, проще, чем любому из нас. Только морщится, недовольно поджав губы, рассматривая багровый синяк, который, судя по размерам, к утру превратится в багровое пятно, если не применять к нему каких-нибудь магических заклинаний.

Янку вынесло из портала дальше всех. Она свернулась калачиком у двери, поджав под себя стройные длинные ноги и, видимо, крепко спала. Мне бы такую нервную систему!

– Светик!– тронул я осторожно жену за плечо. Во рту было сухо, как в пустыне Сахара. Будь рядом колодец с водой, я бы непременно его бы осушил.

– Жуть…– выдохнула она, открывая глаза.– Все тело ломит так, как будто я с гриппом и температурой под сорок пошла на работу и отдежурила там всю смену…

– Это временно! Сейчас все пройдет!– только сейчас я увидел человека, шаги которого над моей головой и привели меня в чувство.

Это был довольно высокий, крепко сложенный монах, с длинной окладистой бородой и скромненьким крестом в районе наглухо застегнутой рясы. А голове клубок, из-под которого озорно выглядывают почти седые вихры. Лицо строгое, скуластое, а над левой бровью рубленный шрам, оставленный похоже чем-то вроде топора. Глаза острые, словно море синие, просвечивающие тебя, будто рентген насквозь.

– Секунду!– он повернулся к столу, на котором противно тлели три парафиновые свечки, вызывая тошноту, пошарил там среди десятка разных скляночек, выудил одну из них с какой-то прозрачной жидкостью.

– Не сметь!– бросился я ему наперерез, но лишь от его одного взгляда ноги, как будто отказали и я прирос к каменному холодному полу.

– Это всего лишь намоленная водичка из нашего родника,– он пригубил немного, давая мне возможность удостовериться в правдивости своих слов,– она поможет вашей жене.

Мне, увы, ничего не оставалось делать, как согласится с предложенной помощью. Тем более на мой отчаянно призывной взгляд о помощи, Агриппина ничего не ответила, лишь выразительно показала глазами, что тоже не в восторге от того, что какой-то неизвестный монах взялся врачевать ее подругу.

Света с жадностью отхлебнула добрую половину склянки. Видимо, тоже, как и все хотела пить после перехода. На глазах ее лицо посветлело, щечки слегка порозовели, она улыбнулась:

– Спасибо!

– Не за что…Мы должны помогать друг другу! Ведь именно доброта в человеке, его отзывчивость делает нас людьми,– монах отставил склянку в сторону и повернулся ко мне,– ведь так, друг мой?

– Кто вы?– губы слушались плохо, то и дело пытаясь слипнуться, а от чада парафиновых свечей тошнило. Липкая дурнота накатывала откуда-то из глубин организма, готовая в любой момент ринуться наружу.

– Меня зовут отец Кирилл! И я глава всей Украинской Инквизиции!

Краем глаза я заметил, как Агриппина вздрогнула. Ей это имя было определенно знакомо и не понаслышке.

– Очень приятно! Еще было бы приятнее, если бы вы нас тоже родниковой водичкой попотчевали, а то в горле пересохло…– попросил я.

– Конечно…Боюсь только на моленной осталось всего лишь на глоток…– улыбнулся виновато монах, убирая склянку куда-то в карман рясы.– Если только обычная…

– Пойдет!– проговорила тихо Агриппина.

– Еще бы…– скривился Кирилл.– Намоленная бы привела в отношении вас к непредсказуемым последствиям! Да, Агриппина Львовна?

Я чуть не поперхнулся поданной водой. Впервые слышал какое у Агриппы отчество. И самое поразительное, что его знает это строгий монах.

– Кирилл…– начала было она.

– Отец Кирилл!– строго поправил ее монах.

– Отец Кирилл, можно?– попросил я снова пить. Организм постепенно приходил в норму. Рядом уже совсем бодро зашевелилась моя Светлана. Монах щедро набрал мне целый ковш из бадьи, стоявшей в самом углу нашей комнаты.

– Ну, а теперь, когда вы пришли в сознание и готовы к конструктивному диалогу, не пора ли переходить к делу?

Я кивнул. Благо и Янка проснулась, и Свете стало легче, одна ведьма выглядел встревоженной, но в этом не было ничего удивительного, ведь мы находились скорее всего в какой-то известной Обители. Не могла же Инквизиция снимать офис где-то на Крещатике?

– А где мой телефон?– возмутилась Красовская, шаря по карманам.

– Его изъяли для вдумчивого изучения.– ничуть не смутился монах, доставая из кармана вполне себе католические четки. Поймал мой взгляд и рассмеялся:

– Успокаивает и не несет в себе ничего дурного…Так вот, мы знаем кто вы, дорогой мой Дворкин, чем знамениты, мы знаем всю вашу…ээ…– он на секунду замешкался, не зная, как назвать нас.– Скажем так…команду. Инквизиция не понимает, что вы делаете в Киеве?– его острый, как бритва взгляд, резанул по глазам, заставив их прикрыть и слегка покраснеть.

– Решили выбраться на выходные с семьей!

– Во время глобальной пандемии, захлестнувшей нашу страну с головой? Когда все рестораны и общественные места закрыты под угрозой заражения?

– Так людей меньше! Экскурсоводы только тебе внимание уделяют!– брякнула из своего угла Яна.

– Не смешите меня…Вся ваша биография не позволяет мне вам поверить. Вы здесь из-за этой заразы…Вы ищете виновных, именно на их след вам удалось напасть в ресторане, только вы не ожидали, что эти некто будут более подготовленные, чем вы…Так?

– Мы приехали на экскурсию!– повторил твердо я.

– Хорошо!– хлопнул в ладоши Инквизитор, отстраняясь от меня и наклоняясь к жене. Света отшатнулась и мне пришлось ее приобнять, уж больно страшный вид был у этого головореза, который сам себя просил называть батюшкой.– Вы же врач? Светлана Владимировна Дворкина, акушер-гинеколог, своя клиника, блестящая репутация…Не вирусолог, но все же…Должны были понимать опасность! Когда в сутки инфицируются пять тысяч человек по всей стране, а умирают пятьсот-шестьсот, неужели бы вы потащили мужа и двух подруг в общественное место?

– Сколько?– ошалело заморгала Красовская.

– Это еще вчерашние данные!– невозмутимо кивнул монах.– Вирус мутирует, заражает людей в геометрической прогрессии. Сегодня может быть уже десять тысяч!

– Я…я…– Света беспомощно обернулась ко мне, но я промолчал. Уж я точно не оценивал масштабы катастрофы.– Я не знала…

– Врёте!– уверенно заявил Кирилл.– Не применять же мне к вам наши методы дознания? Говорите правду немедленно!– рявкнул он, встряхнув жену за плечи. Густая грива белокурых волос беспомощно трепыхнулась около моего лица.

– Полегче!

Сильный удар в челюсть сбил меня с ног. Я отлетел к стене, больно приложившись затылком об острый, выступающий из нее камень. В глазах замерцали звездочки. Удар у Кирилла что надо…Поставленный. Сплюнул кровь, чувствуя, как завизжала из своего угла Красовская:

– Это нарушение прав человека! Я журналистка «Вечернего Харькова»! Вы не имеет права! Я буду жаловаться на вас в суд!

– Помолчите…– он щелкнул пальцами, и Янка вдруг онемела. То есть говорить-то она говорила, нелепо раскрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег штормом, только вот слов ее никто не слышал кроме нее самой.– Я сейчас выйду, Дворкин,– снова наклонился он ко мне, все еще так и не сумевшему придти в себя,– а когда приду снова через минут десять, то я хочу знать, зачем вы приехали в Киев, какие ваши цели и все, что вы знаете о пандемии и тех, кто эту заразу впустил в наш мир! Ясно?

– А если ответ будет тот же самый?– аккуратно уточнила Света, опасливо следя за руками монаха.

– Тогда советую вам пообщаться с вашей подругой!– мы все взглянули на Агриппу, вжавшуюся испуганно в угол и казавшуюся теперь совсем маленькой и зашуганной старшими подругами девочкой.– Она хорошо знает, на что я способен, когда очень чего-то хочу…

С этими словами отец Кирилл вышел из кельи, тихо притворив за собой дверь. Негромкие, но гулкие шаги за ней указывали на то, что подслушивать наи горячие дебаты он не собирается. Инквизитор, черт его побери, действительно дал нам время на раздумье.

– Серьезный дядечка,– оценила Красовская, прищелкнув своим острым язычком. Наши взгляды почти одновременно повернулись к Агриппине, которая сейчас мало походила на саму себя прежнею – властную и сильную магичку, главу Харьковского Ковена ведьм и чародеек. В данный момент перед нашей славной компанией сидела малость растрепанная, испуганная женщина. Колдунья сидела в самом углу кельи, обхватив разбитые колени руками и смотрела мимо нас куда-то вдаль, за пределы комнаты, за пределы времени…

– Боюсь отвлекать, Агри, но…

– Время неумолимо бежит!– прервала меня нетерпеливая Янка.

– И мы бы хотели услышать…– продолжил я, бросив косой недовольны взгляд на подругу.

– Откуда ты знаешь, черт возьми, этого железного человека?– не выдержала моих долгих словесных прелюдий супруга.