Я и ты

– Почему этой оторвы так долго нет?! – бурчал отец.

И правда, меня не было уже достаточно долго, но никто не придал этому особого значения. Все были даже уверенны, что я решила, как обычно, показать свой характер и поступить по-своему.

– Воротится-получит у меня! – не успокаивался отец.

– Позволь мне посмотреть, где она, – вежливо попросила ты.

Отец нахмурился, но секунду погодя, согласился.

Ты стремглав побежала к ручью и, увидев ведра, бросилась к ним, одно ведро стояло наполненным, а второе валялось опрокинутым прямо в ручье. Что-то не похоже, чтобы я так могла оставить всё и уйти восвояси. Ты позвала меня, но в ответ тишина, тогда ты запаниковала и побежала в дом сообщить родителям, что я пропала бесследно или меня утащил какой-то невиданный зверь. Отец не сразу поверил, что это не происки твоей фантазии, но все же пошёл на место происшествия, дабы успокоить тебя.

– Вот увидишь, она над нами просто издевается, – говорил отец. – Хочет, чтобы мы поволновались, как будто это спасет её от наказания.

– Но зачем ей тогда было бросать ведра? Принесла бы к дому и убежала.

– Чтобы насолить мне.

Когда вы подошли к ручью, ничего не изменилось, ведра по – прежнему так и остались, как были.

– Это похоже на то, что она психанула, и ушла, выбросив второе ведро. Это выглядит как вызов, – высказал своё мнение отец.

– Нет. Это на неё не похоже, – не верила ты.

– Пошли домой, – сказал отец, забрав ведра с собой, – она, поди, уже дома или вернется до темноты. Некуда тут идти особо.

Ты поняла, что отцу что-либо доказывать тщетно и послушно поплелась за ним домой,

Но дома меня, конечно, не было, и ты не могла сидеть, сложа руки.

– Я пойду, поищу её здесь, может она, где в округе, – настойчиво сказала ты.

– Только недолго, – согласился отец. – Вам уже в баню надо собираться.

Ты выскочила на улицу, и понимая, что до того как совсем стемнеет, остается час-полтора, ты должна найти меня во что бы то ни стало. За минут пятнадцать ты оббежала всё вдоль и поперек, но меня нигде не было. Тогда, вдруг, увидев неподалёку Даниила на коне, ты отважилась обратиться к нему за помощью. Ты воспользовалась моментом, когда он остался один и, подбежав к нему, умоляющим дрожащим голосом сказала:

– Мне нужна твоя помощь!

При этом ты сложила свои ладошки вместе и прижала к груди.

Он воспринял твою речь со всей серьезностью, тут же спрыгнул с коня и подошел к тебе, такой высокий и статный. Ты задрала голову кверху, чтобы говорить, глядя ему в глаза, а он слегка наклонился к тебе, чтобы получше расслышать.

– Оля, она пропала. Пошла за водой и пропала. Только ведра валялись… – говорила ты обрывисто от волнения.

– Ты уверенна?

– Кажется, да. Я больше не знаю к кому обратиться, – умоляюще говорила ты.

– Пошли, покажешь.

Даниил привязал свою лошадь к столбу, и вы вдвоем направились к ручью, когда уже начало смеркаться.

– Как долго её нет?

– Ну, может с час.

– Хм, странно.

Он шел быстрым шагом, а ты за ним почти бежала вдогонку, пытаясь рассказать какие-нибудь подробности.

Уже на месте он стал изучать то место, где теоретически я стояла, набирая воду. Он наклонился на корточки и щупал почву, осматривал каждую травинку вдумчиво и неторопливо. А ты смотрела на него как завороженная, ожидая его вердикт.

– Хм, кажется, я понял… – задумчиво протянул Даниил.

– Что, что, боже, не пугай меня! – чуть не плакала ты.

– Не переживай, жива твоя Оля и всё с ней хорошо. Если послушной девочкой будет.

– Что? Подожди, послушной? Это не в ее стиле… И вообще ты о чем?

Даниил встал с корточек и, посмотрев тебе в глаза, с досадой проговорил:

– Я о том, что похитили её.

И он показал тебе найденную им на земле монету с эмблемой другого племени.

– Не поняла, кто похитил? Зачем?

– Другое племя. Они всегда оставляют свой след, если приходят. Вот монету оставили. Это чтоб мы знали, кто у них невесту украл.

– Им своих не хватает?

– Ну не так их и много.

– Нам надо её вернуть.

– Нет, мы в это не вмешиваемся, – резко отрезал Даниил, – тебе пора домой, тебя обыщутся. Пошли, провожу. И не советую сюда ходить одной, особенно вечерами, они нападают только на тех, кто в одиночку ходит. Давненько похищений не было, даже не в каждый сезон.

– Я не могу без неё, ты понимаешь? – не могла успокоиться ты, идя следом за ним.

– Придется, – более строго проговорил Даниил и, доведя тебя до дома, наклонился к тебе поближе и попросил тихонечко, проникновенно заглядывая в твои глаза, полные слёз, – пожалуйста, послушайся меня, не лезь, куда не просят, ты не можешь ничего с этим поделать.

– Как так-то? Это неправильно!

– Похищенных крестьянок мы не вызволяем.

– Но это не справедливо, – не сдавалась ты.

– Настя, прими это как должное, – глубоко вздохнув, заключил он и, кивнув тебе на прощание, пошел на площадь.

Ты стояла, как вкопанная у порога своего дома и не могла до конца поверить, что это не розыгрыш, что это даже не совсем игра, как мы думали. А если и игра, то играли они здесь по-настоящему и всякий, кто перейдет границы дозволенного, будет свергнут.

Ты в ступоре зашла в избу. Матушка сразу на тебя ополчилась.

– Ну, где ты бродишь так долго? Дети уже засыпают!

– Я считаю, настоящая мать в первую очередь спросила бы о своей пропавшей дочери, – с обидой в голосе ответила ты.

Василиса с фальшивой заинтересованностью, но зато с нескрываемым раздражением, спросила:

– Нашла ты свою сестру?

– Нет, не нашла, – ядовито ответила ты, сложив руки на груди.

– Значит, сама вернется, некогда мне её разыскивать…

– Не вернётся, – перебила ты её.

– Это почему же? – с недоумением спросила матушка, обувая детей и собираясь выходить.

– Потому что её похитили, – так же резко отвечала ты.

– Откуда ты знаешь? – не особо обеспокоившись, спросила мать.

– Я показала, где она пропала старшему дружиннику, и он нашёл там монету другого племени, это они обронили…

– Не обронили, а оставили знак, что теперь она принадлежит их племени и будет в скором времени просватана на том, кто её украл, – поправила твою речь матушка.

В твоем взгляде промелькнул ужас.

– Я смотрю, вы совсем не расстроены? – недоумевала ты.

– Расстроена? Что ж, это разве только тебе стоит быть расстроенной, потому что теперь на тебя ляжет больше забот. А мне только облегчение, на один рот меньше. Только боюсь, с таким несносным характером, её скоро вернут.

– Надеюсь или я сама верну.

Матушка громко рассмеялась.

– Не говори чушь, путь к другому племени тернист и сложен для незнающего человека, тем более для тебя.

Тебя это только больше разозлило, но ты не стала уподобляться мне – рубить всё с плеча под действием гнева, а решила быть хитрее – сдержалась и промолчала.

– Теперь пошли, и так столько времени потратили на бесполезные действия.

Ночью ты долго не могла заснуть, никак не могла свыкнуться, что теперь мы в разных племенах, это недопустимо, ты должна была меня вернуть, непременно.

День третий.

Я открыла глаза и не сразу сообразила, где я, и что со мной произошло. Сначала я подумала, может это кошмар мне приснился, но почему тогда солнце так ярко светило в окна, и почему матушка не тычет мне в бок, чтобы я вставала. Такая тишина в избе была, словно все вымерли. И только потом, осознав, что обстановка в доме какая-то другая, я стремительно подскочила на постели. В памяти всплыло все произошедшее со мной накануне. Тут же нахлынула такая паника, сердце бешено заколотилось в груди и сбилось дыхание. «Где я?» – в голове пульсировал вопрос. Опасливо спустив ноги с лавки, стараясь не шуметь, я на цыпочках побрела к шторке и очень осторожно заглянула за неё. Никого. Я огляделась. В целом обстановка в доме очень напоминала нашу избу по обустройству, только помещение было меньше и беднее по наличию кухонной утвари, а печь была меньше и старее, в углу пустовали скамьи и обеденный стол. Я подобралась к окну и пыталась понять, где я вообще нахожусь. Снаружи сновали точно такие же люди, как и всегда. Может меня пересилили в другой дом? Мои раздумья прервал шорох за дверью, и я что мочи понеслась обратно за шторку. По пути мне на глаза попалась метла, прислоненная к печи, и я её прихватила с собой для обороны. Я затаилась за шторкой в боевой позиции с метлой в руках, причем направила метущую часть в сторону врага, чтоб он как вышел из-за штор, да как напугался и убежал. Дверь отворилась, и кто-то вошел, шумно переступая, неторопливо приближаясь к шторке. По таким тяжелым шагам я поняла, что, скорее всего, это мужчина, и он явно хотел меня разбудить, раз позволил себе так громко отворить дверь и с таким нарочным шумом завалиться в избу. Я почувствовала, как сердце моё готово было выскочить из груди от того, как сильно зашкаливал мой пульс. Я сжала в руках рукоятку метлы покрепче и была в полной готовности. В тот же миг я увидела, как чья-то рука отодвинула край шторки, и передо мной появился…Тимур Алексеевич. О, нет, нет, нет! Взгляд у меня был такой, словно я увидела привидение, сначала я округлила глаза в ужасе, не отрывая взгляда от его лица, потом приоткрыла рот от шока и застыла. Он тоже выглядел ошарашенным и удивленным, потому что перед ним стояла самая настоящая ведьма. Я ведь и подумать не могла, да и меньше всего меня это беспокоило, на кого я была похожа в эту минуту. К тому же зеркал тут не было. Рубаха моя местами грязная и мятая, волосы растрепанные и торчащие, взгляд бешеный, лицо бледное, осунувшееся и метла, так гармонично завершающая мой образ. Но он узнал меня секундой позже, я поняла это потому, как он сразу нахмурился, я помнила этот взгляд, надменно-оценивающий.

– Ты!? – спросил он и снова повторил. – Ты? Я не верю своим глазам! Как ты вообще здесь оказалась, в этом месте?!

Я ничего не могла сказать ему в ответ, меня тут же сковал до боли знакомый парализующий страх, уже как рефлекс на появление Нестера. Ну почему с ним я была другой, сама не своя? Какой-то слабой, неуверенной, уязвимой. Из-за этого я его тихо ненавидела. Но я должна была что-то ответить. Здесь совсем другой мир и он не собирался меня экзаменовать. К тому же он сам на себя не был похож, в серых портах и рубахе, подвязанной поясом и старинных кожаных сапогах. Спустя несколько секунд, как только я осознала этот факт, я вышла из оцепенения.

– Я вообще-то тоже крайне удивлена, – я пыталась отвечать бойко и почти не дрожать.

Но он меня, конечно же, не слушал вовсе, он стал маршировать взад-вперед, схватившись за голову, и продолжал, как будто сам с собой разговаривать:

– Как же так могло получиться? Это какая-то ошибка. Нет уж, этого мне еще не хватало для полного счастья. Что же делать… Нет, это уже слишком.

И потом он просто, не глядя на меня, вышел из избы, хлопнув дверью.

Да уж, я тоже была не слишком рада этой встрече. И теперь я пребывала еще в большей неясности и расстройстве. Я присела на край лавки за шторкой и горевала о том, что случилось самое страшное для меня. Я задавалась множеством вопросов, главный из которых, где я, зачем я здесь и что со мной будет? Потом я думала о тебе, что ты, должно быть, очень переживаешь за меня. Как же мы теперь увидимся? Может быть, мы находимся недалеко друг от друга, но я ведь совсем ничего не знаю о местности, о том, в какую сторону идти, а если я заблужусь, то кто меня найдет тогда? Мои раздумья прервал звук открывающихся дверей, я подскочила, неужели опять он пришел? Но кто-то зашел в избу едва слышно, слегка шаркая, неспешно. Через секунду я встретилась взглядом с милой пожилой женщиной лет семидесяти, на голове у неё был платок, обвязанный ажурной лентой, а темно-серая рубаха доставала почти до пят. Она была слегка полновата, низкого роста и приятной внешности за счет добродушного выражения лица.

– Ох, прошу, не бойся, деточка, – ласково сказала она мне, увидев мое настороженное лицо. – Он пришел и напугал тебя? Наверное, разбудил тебя своим приходом? Я не успела его опередить, так бы не позволила ему тут хозяйничать.

Я же стояла как вкопанная и не могла ни слова проронить. Уж не ожидала я встретить тут радушия. Но тут вспомнила свой главный вопрос.

– Где я?

– Ты в племени Древлян.

– Почему я здесь? Моё племя решило от меня избавиться?

Старушка улыбнулась и спросила:

– А разве для этого были причины?

Я серьезно призадумалась и чуть погодя ответила:

– Родители вполне были бы не прочь.

– Тогда, полагаю, ты не слишком будешь по ним горевать?

– По ним? Нет, но там осталась моя подру… вернее сестра. Мы очень близки и не можем быть друг без друга, совсем никак нам нельзя быть врозь, – грустно сказала я.

– Мне очень жаль, что так вышло, – проявила сочувствие старушка.

– Ну а зачем же тогда я здесь? – вернулась к разговору я.

– Давай-ка сядь на лавку, я твои волосы в порядок приведу, да косу заплету, венец из бересты повяжу, а то ты совсем растрепанная, – ласково предложила она и достала с полки гребешок.

Я недоверчиво повиновалась и ждала ответа на свой вопрос.

– Тебя похитил человек, который станет тебе женихом, а ты теперь его невеста.

– Им своих невест не хватает что ли? – обиженно возмутилась я, сложив руки на груди.

Старушка засмеялась.

– Это традиция такая, смешивать кровь с разных племен.

– И кто же мой жених, страшно спросить. Или я впервые его увижу на свадьбе? – пробубнила я.

– Ну почему же, ты только что видалась со своим суженным.

Я подскочила с лавки, словно на меня вылили ушат ледяной воды и, повернувшись к женщине, излучая весь ужас во взгляде, прокричала:

– Нет! Это невозможно, вы ошибаетесь!

Старушка, не ожидая от меня такой реакции, даже выронила гребешок из рук и, вытаращив глаза, смотрела на меня, но потом спокойно сказала:

– Я не ошибаюсь, дитя моё. Чем же он тебя так напугал, что в глазах твоих такой страх?

Меня подкупила её наблюдательность и доброта, и я, вздохнув, решила кое-чем поделиться, немного приврав.

– Да не страх… просто он выразил своё разочарование по поводу своего выбора, – печально вздохнула я, усаживаясь на лавку вновь. – Видимо, он не знал, кого крал или перепутал меня с кем-то.

– Но ведь ты далеко не дурна собой, с чего бы это ему расстраиваться, – недоумевала старушка.

– Наверное, я не в его вкусе, – соврала я.

Мне было очень тяжело играть роль перед этой милой женщиной, которая ничего не знала обо мне с Тимуром, а нарастающее отчаяние от происходящего переполняло меня через край, и как бы я не старалась сдерживать свои эмоции, я вдруг закрыла ладонями лицо и разрыдалась.

– Ну что ты, что ты, не плачь так горько, ну-ну, тише-тише. Он еще поменяет своё мнение, вот увидишь, сейчас мы приведем тебя в порядок, – успокаивала меня старушка, поглаживая по волосам. – Умоем, приоденем и любо дорого поглядеть.

– Это не поможет, я уверяю, – безнадежно проговорила я, всхлипывая.

– Поверь мне, я его достаточно знаю, чтобы говорить такое.

«Да, я тоже » – хотелось сказать мне.

– Он-то хоть тебе понравился? Такой статный хлопец, крепкий, бравый да и на лицо красив.

– Я, если честно, боюсь его очень. Страшно боюсь, и …и … ненавижу за то, что он украл меня! Он все испортил! – в сердцах выкрикнула я.

– Ничего, ты его еще полюбишь. Сердце у него доброе, это он только с виду такой свирепый.

Я внутренне усмехнулась, но промолчала, вытирая слезы с лица.

– Мне кажется, вы даже чем-то похожи, оба такие прыткие, своенравные.

– Не уверенна, что у нас есть что-то общее, – сопротивлялась я.

Но старушка была мудрее меня и не стала со мной спорить.

– Послушай, – сменила она тему – тебе пока не велено выходить на улицу до свадьбы. Когда она будет, это ещё будет решаться. Поэтому тебе придется помыться здесь в кадке с водой за шторкой, а я постерегу тебя.

– Вообще-то мне очень надо в туалет, – напряглась я.

– В туалет я проведу, не переживай, но одна не ходи.

Туалет оказался совсем не далеко, надо было только завернуть за нашу избу и чуть по диагонали пройти к окраине, возле ограды стоял туалет. Пока я ходила туда и обратно в сопровождении старушки, ко мне было приковано подозрительно много взглядов, в основном мужских, каких-то заигрывающих, оценивающих, вожделенных, будто им своих девок на выданье не хватало.

Дома я помылась, переоделась в чистую рубаху, чуть великоватую для меня и старушка меня накормила своей похлебкой. Потом я помогла ей по хозяйству, мы говорили мало и тему замужества не поднимали, мне только было интересно, что меня ждало завтра. Я грустила о тебе и вообще просто грустила о том, что вляпалась в такую ситуацию. Не пойди я тогда к этому ключу или не задержись я около него так долго, не случилось бы всего этого кошмара.

– Давайте, я попряду что ли, – предложила я после того, как по дому всё было сделано.

– Тебе бы надо себе рубаху пошить понаряднее. Я тебя научу. А эта тебе не по размеру.

– Спасибо вам, я бы хотела пошить себе рубаху, даже красивее, что была у меня.

Моё настроение немного улучшилось, я обрадовалась, что теперь мне будет, чем себя занять и старушка мне очень импонировала во всем.

– Скажите, а как я могу к вам обращаться? – спросила я, вдруг поняв, что мы так и не познакомились.

– Софья Ярославна я, голубушка. А тебя как величать?

– Ольгой.

– Красивое имя, оно тебе подходит, – дружелюбно сказала старушка и улыбнулась.

Я улыбнулась ей в ответ. До вечера мы пряли и болтали о том, о сём, всякие разные предания мне рассказывала Софья Ярославна, мне было так легко с ней, словно я её давно знала и с радостью так и жила бы с ней до конца эти 11 дней, если не придется вернуться. Время близилось к ужину. Мы поели в тишине.

– Вы живете здесь одна? – спросила я, когда уже надоело молчать.

– Пока что да, но до этого жила с дочерьми, пока замуж не повыходили, и не покинули отчий дом. Теперь я здесь всё чаще с новенькими живу, знакомлю их со здешними порядками. Вывожу в жизнь, иногда внуки ко мне приходят и живут у меня. Как только людей прибавиться у нас, станет мне не до скуки, – охотно поделилась она со мной.

Уже вечерело, и больше к нам так никто и не зашёл. Я этому только рада была, вот бы меня никто не трогал. А старушка напротив – переживала по этому поводу, что новостей никаких и распоряжений на мой счет не поступает, уж не к добру это ей показалось.

– Я ж говорю, он передумал, Софья Ярославна, – уверяла я её, снова взявшись за пряжу.

– Нет, настоящий мужчина так не поступит, ведь тогда он запятнает твою честь, унизит достоинство, а Тамерлан не такой, – возразила мне старушка.

– Тамерлан, – повторила я себе поднос и усмехнулась. – Тамерлан Алексеевич.

– Ну, ничего, утро вечера мудренее, завтра всё прояснится, – завершила эту тему Софья Ярославна.

– Да уж, – зевнула я, и обрадовалась мысли, что можно лечь спать уже так скоро и жестокая матушка теперь не будет меня тыкать в бок в пять утра. А потом подумала о тебе, как же должно быть не просто тебе будет там одной справляться по хозяйству. Спала эту ночь я как младенец, крепко и сладко и пробуждение моё было не менее приятным, чем сам сон.

У тебя же третий день был полной противоположностью моего. Матушка свалила на тебя почти всё хозяйство, так что и продуху лишнего не было. Опять ранний подъем, хождение за водой, приготовление еды, присмотр за детьми. В этот раз отец ушел на рыбалку на рассвете и обещал вернуться к обеду. Ну а мать доделывала вышивку на рубахе, чтобы отправиться с ней на ярмарку. Ты была не в духе с самого утра, ни с кем не разговаривала, просто делала свою работу и вынашивала в голове план по изволению меня с другого племени. Тебе надо было узнать дорогу. Наверняка тут знал её каждый, кто давно жил здесь, но тебе ведь нужны были подробности и главное, чтобы никто ничего не заподозрил. Ты могла обратиться только к знающему человеку и, который не предаст. Ты знала только одного. Теперь тебе надо было выловить его и незаметно для посторонних глаз поговорить. Но, как и когда, это тоже была проблема найти подходящий момент. Тем не менее, вечером ты планировала вылазку из дома. В восьмом часу вечера, под предлогом немного подышать свежим воздухом, ты отлучилась из дома, и направилась к ярмарочной площади, где чаще всего бывал Даниил. Он как раз разговаривал с местным, и тебе пришлось подождать, пока они закончат, прежде чем выйти из-за угла дома. Ты взволнованно пошла к нему быстрым шагом и, завидев тебя, он направился к тебе навстречу, ведя коня за упряжку. Тень тревоги появилась на его лице, как только он увидел, что ты неподдельно обеспокоена.

– Здравствуй, Настя, что-то случилось? – участливо спросил он.

Ты с надеждой глянула на него, что он согласится помочь.

– Мне очень нужна твоя помощь, – начала ты.

– Что, говори? – уставился он на тебя внимательно, так что тебе стало неловко.

– Ты только скажи мне, где находится другое племя? Очень далеко ли? В какой стороне? – залепетала ты полушепотом с дрожью в голосе, пряча глаза за ресницами, устремив свой взор куда-то вперед.

– Что? Зачем это тебе? – резко оборвал твою речь Даниил. – Что ты надумала?

Он обернулся посмотреть, никого ли нет рядом и крепко, но бережно взяв тебя за руку чуть выше локтя, отвел за чужой дом, со стороны, где не было окон. Развернув тебя к себе лицом, он заслонил тебя всем своим телом, проникновенно глядя на тебя сверху вниз и так четко, разделяя слова, полушепотом сказал:

– Никакого тебе другого племени. Забудь.

– Я всё равно узнаю, ни от тебя так от кого-нибудь другого, – отчаянно ответила ты. – Я не оставлю это так.

– Глупенькая, не лезь не в своё дело. Тебе же дороже выйдет. Только беду накликаешь. Куда ты пойдешь? Одна? Не зная дороги?

– Ты проведешь меня, – как можно увереннее сказала ты.

– Нет, не проведу, я сам себе не враг.

– Пожалуйста, – умоляюще протянула ты тоненьким голоском, заглядывая в его нахмуренное лицо.

– Нет. Не проси. Я тебя предупредил.

– Я так и думала, – надулась ты и, сбросив его руку со своего предплечья, отвернулась к нему спиной. – Зря я пришла к тебе.

– Настя, я тебе плохого не посоветую, – уже мягче сказал Даниил, – пообещай мне не лезть, куда тебе не велено.

Ты молчала. Он стоял сзади и излучал магнетизм, так захотелось тебе снова почувствовать его рядом, как тогда на коне.

Ты не ответила ему, а ему пришлось уйти, потому что кто-то позвал его. Но ты не отказалась от своей задумки, ты знала, чем раньше ты вызволишь меня, тем легче это будет сделать, пока еще чего-нибудь не случилось. Надо было добыть карту этой местности. Наверняка, на карте помечено другое племя. Только где ее достать? Ну конечно, кто её не знает лучше, чем дружинники? Теперь надо ее как-то выудить у них.

До глубокой ночи, лежа на настиле, ты ворочалась и думала, как это сделать.

День четвертый.

Утром следующего дня, Софья Ярославна, после завтрака, оставила меня ненадолго, и через четверть часа вернулась с лукошком яиц.

– Ой, это откуда? – спросила я.

– А это у меня курочки есть, вот три десятка на ярмарку отнесу, продам и нам куплю молока, тогда и пирогов напечем, авось жених придет, а нам его и потчевать нечем.

Меня даже передернуло при упоминании жениха, и с какой стати я должна тут его еще потчевать? Я попыталась представить, как он ест пирог за столом с его вечно нахмуренным недовольным лицом и фыркнула себе под нос. Но, тем не менее, опару поставить пришлось. Пока Софья Ярославна была на рынке, она наказала мне не выходить без надобности, если только по нужде, а мне и самой особо не хотелось высовываться. Так что я принялась ткать ткань для рубахи, пока была одна. К счастью, старушка вернулась к обеду с кувшином молока и ещё с мешочками круп и овощей. И я с ней вместе хозяйничала на кухне. Она была чем-то обеспокоена и безуспешно скрывала это, но я заметила, как изменилось её настроение.

– Что-то случилось? – осторожно спросила я.

– Ох, нет-нет, – как-то не уверенно ответила она, пряча глаза, – так слухи нелепые распускают.

Я почувствовала, что это касается меня, но не стала её расспрашивать, в чем дело, я знала, что он найдет любой способ, чтобы не жениться на мне. Хоть меня это и не огорчало, но всё же задевало моё самолюбие в том, что меня отвергли на глазах у всех.

К вечеру пироги наши были готовы, ароматные, румяные, прямо из печи. И, правда, сразу, как по заказу, к столу пожаловал гость. В дверь так громко постучали, что у меня внутри все сжалось от неожиданности. Это был Тимур. Он вошел в избу уверенно и равнодушно, окинув меня надменным скользящим взглядом.

– Тамерлан, здравствуй! Проходи, у нас как раз пироги на столе. Невеста так старалась, пироги-то вышли, как в сказке, – раскланивалась перед ним Софья Ярославна.