Чему улыбается Джоконда?

На следующий день рыбалка была менее удачной. Попадалась в основном мелочь, по мнению взрослых, я же так не считал. Теперь я представлял, что такое настоящая рыбалка. Будет чем похвастаться перед сверстниками.

Погода портилась, заморосил дождик, и мы начали собираться домой. Собрали снасти, навели порядок с костром и убрав мусор за собой приступили к делёжке улова. Разложили среднюю и крупную рыбу на четыре кучки, мелочь отдали мне. Меня поставили спиной к разложенным кучкам и дядя Паша, указывая на одну из них спрашивал меня: «Кому этот улов?» Я по очереди называл имена, и каждый укладывал свою долю в рюкзак. У нас с отцом получился самый большой улов, если считать по хвостам. И еще для меня было непонятно, почему щука дяди Паши досталась дяде Пете? Дома, когда раскладывали рыбу по мискам, я высказал свои соображения несправедливой делёжки, на что отец ответил: «В артели неважно кто поймал добычу, жребий всех уравнял».

Глава вторая. Добро пожаловать в Сибирь!

Первое потрясение

Заканчивался очередной учебный год. Шестой класс позади, а летние каникулы впереди. Последние уроки высиживали с таким трудом, словами не передать. Тянуло на природу, на речку Чукшу. Лед по ней уже прошел, можно на рыбалку с ночёвкой. Многие собирались поехать к бабушкам в деревни, подальше от родительских нравоучений и мелких поручений, попить парного молока, но главное – свобода. Гуляй до утра, на речке у костра уху вари, картошку запекай, байки трави.

В нашем классе училась девчонка по фамилии Шевцова, а звали Люба. Ну полная тезка героини из «Молодой Гвардии» по повести А. А. Фадеева. Девочка не по годам развитая. Чуть ниже меня ростом, я же стоял в шеренге на уроке физкультуры всегда первый. В шестом мы еще были пионерами, и алый галстук на форменном платье Любки, выглядел странно для ее комплекции. Жила она с мамой и сожителем мамаши, на хуторе за железнодорожным переездом, у самого подножия Лысой горы. Хутор имел два названия. Одно из них – БАМ, поскольку в нем жили строители магистрали Тайшет – Братск – Лена. Другое, неофициальное, – Ноль двенадцатая – это номер колонии, в которой сидели политические заключенные и под конвоем строили магистраль.

Любка жаловалась нам, что ждет не дождется, когда наконец-то уедет к бабушке в деревню.

«А то этот, мамин придурок, задолбал меня!» – с горечью в голосе говорила она. Мы с ней дружили и иногда провожали до хутора.

«Он меня называет дьяволом в юбке, бандеровец недобитый! Мама, как дура, привязалась к нему, на мои жалобы ноль внимания, скорее бы к бабульке!» – с грустью в голосе продолжала она пенять на свою судьбу. Васька предложил: «Давай мы ему темную утроим, ноги переломаем?» «И не думайте даже, он бывший уголовник, пырнет заточкой в печенку и в Зермокане утопит», – пугала нас подружка.

Вот и долгожданные каникулы, наслаждаемся природой и свободой, отдыхаем кто где. Недели через две «сарафанное радио» ужасную новость принесло: «Любку Шевцову, задушил бывший зэк». Бегом к Ваське, выяснить обстановку, он уже подробную информацию собрал, поскольку жил на улице Щорса, значительно ближе к Ноль двенадцатой, чем я. Оказывается, в день отъезда Любаши к бабушке, эта мразь, сожитель Любиной матери, на работу не пошел, прикинулся больным. Мать с Любой попрощалась и ушла на работу. А эта недобитая скотина изнасиловал Любу, задушил ее, закопал в загоне для свиней, закидал кучей навоза. Спокойно спал и жрал у Любкиной матери. Примерно недели через полторы, после работы, мать пошла покормить свиней и загнать их на ночь в хлев. Когда она зашла в загон, увидела душераздирающую картину. Свиньи раскопали труп и частично обглодали его. Описывать картину, увиденного матерью, не стану и не потому, что не знаю, а потому, что хочу уберечь психику читателей. На открытом заседании суда все это в подробностях оглашалось, а мы с Васькой не пропустили ни одного заседания. Зал плакал, не стыдясь слабости, мужчины и мы, подростки, тайно смахивали слезы.

Когда эта тварь вышла посмотреть, почему долго не возвращается сожительница и, увидев растерзанный труп, все понял и бросился в бега. Любкина мать, убитая горем, успела на попутке добраться до милиции и рассказать о случившемся. Под ружье подняли все имеющиеся силовые структуры Чуны и вызвали из Тайшета взвод автоматчиков с овчарками. Прочесали все окрестности. Поймали беглеца в заброшенном карьере, километрах в пятнадцати от поселка.

Когда его доставляли на суд, от чёрного воронка до входа в клуб организовали заграждение из взвода солдат, чтобы это чудовище не разорвали своими руками жители, не дожидаясь суда. У многих в хозяйственных сумках были припасены булыжники возмездья. Учитывая бандеровское прошлое и содеянное с Любой, суд приговорил его к высшей мере наказания – расстрелу. И слава богу, что для таких мразей в те годы была расстрельная статья. Это было мое первое потрясение на грешной земле.

Отцовские университеты

Отец наш был философ по своей природе. Поскольку родился он в 1931 году и в десять лет остался без отца, то хлебнул горя выше крыши. Он жизнь учил не по учебникам, а потому и в нашем воспитании придерживался строгих правил. Когда я сказал ему, что записался в секцию штанги, которую ведет директор школы, он только ухмыльнулся и сказал: «Завтра у нас выходной, так что с утра займемся разминкой перед секцией».

Утром отец заявил: «Надевай тренировочный костюм, пойдем на разминку. Инвентарь я приготовил, пока ты нежился в кровати».

Действительно, во дворе нас ждали новенькие, с высокими бортами, добротно сколоченные носилки. Я все понял, пошел корректировать гардероб. Достал кирзовые сапоги из-под лавки, намотал портянки поплотней. Взял рукавицы-верхонки для защиты ладоней от кровавых мозолей – и вперед. Отец уже нагрузил носилки прошлогодним навозом, с горкой. Раз, два, взяли! Картофельное поле соток пятнадцать. Гуляй, не хочу.

До обеда половину не унавозили. Пот градом, руки саднит, в коленках дрожь. Тренируйся бабка, тренируйся дедка… Вот это разминка! Хорошо мать пришла, к столу зовет. Рассупонился, зачерпнул ковш колодезной водицы и залпом выпил. Маме сказал, что пойду полежу. Есть не хочется. Проснулся часа через три, мышцы болят, мозоли водянистые саднят. Перекусил. Вышел на крыльцо, смотрю отец с мамой разминаются. Оделся, пошел мать подменить. Закончили работу. Пацаны свистят, гулять зовут. Я им кричу, что уже нагулялся всласть, с меня хватит на сегодня! Поужинал и спать завалился. Завтра в школу.

Утром мать с трудом разбудила. Умылся. Мама миску наваристых щей поставила. Щи горяченные, аппетитные, отрезал ломоть хлеба и покрошил его в миску, чтобы не обжигаться. Навернул миску тюри, организм ожил. Кровь разогрелась. Взял портфель и на улицу. Солнышко светит, птички поют, в животе тепло. Вдохнул полной грудью бальзамного воздуха, голова приятно закружилась. И жизнь хороша, и жить хорошо. Смотрю, соседка Нинка из параллельного класса в школу идет, она в середине улицы Пушкина жила. Ишь, коза, как вышагивает. Портфельчиком помахивает, бедрами покачивает. Цок, цок, цок по дорожке! Ну я те сейчас устрою, танцы на воде! Нашу улицу от Нового поселка, где школа стояла, перелесок отделял, шириной с полкилометра. Наперерез по тайной тропинке обгоняю ее, меня не заметно, кругом плотные кустарники. Сижу в засаде, в кустах у дороги. Идет, мурлычет песенки себе под нос. Выскакиваю из кустов. Визг! Закрывается портфелем. Сообразив, что это я, отпускает в мой адрес банальный комплимент:

– Дурак! Напугал!

Я, в свою очередь, парирую:

– Чего пугаться-то, я не Серый волк, да и ты не Красная шапочка!

Сквитались, идем, болтаем о пустяках. Вдруг она спрашивает:

– Ты чё, вчера навоз таскал?

Я, растерянно:

– А чё, пахнет?

– Да нет. Гулять вчера не пришел, ребята сказывали, что тебя батя эксплуатировал.

– А ну его, скорей бы школу закончить. Уеду в Братск, а лучше в Иркутск. Там Байкал. Устроюсь рыбаком.

– Ну и зря, рыбой пропахнешь.

– Рыбой, не навозом же!

– Хрен редьки не слаще. Я тоже после восьмого, как паспорт и аттестат получу, сразу слиняю из Чуны. Вчера полдня в подвале просидела. Руки как у Золушки, не отмыть. Картошку перебирали да ростки обламывали.

Вот и школа. «Пока, пока!» Разбежались по своим классам.

Беспокойная дворняжка

В конце августа поспела брусника. Отец Володи Полозова работал водителем на американском грузовике марки «Студебеккер». Предложил желающим из костромской диаспоры Нового поселка съездить на Зермокан за брусникой. Эти старые вырубки он обследовал ранее и высмотрел там огромный брусничник.

Рано утром в субботу народ собрался у грузовика. У каждого на спине огромный, ведра на три, горбовик, так называли кузовок из фанеры. В руках бельевые корзины из ивовых прутьев. «А чё мелочиться, чай в Сибири живем». Расселись на скамейках в кузове, поехали. Едем, а за машиной Вовкина дворняжка бежит, язык на сторону. Сорвалась с привязи. Решили, что устанет и вернется домой. До места километров тридцать. Студебеккер едет ходко, пыль столбом. Потеряли из виду собаку.

Приехали на место. Ягод видимо-невидимо. Крупная, спелая и сочная. Народ разбежался и давай доить. Кто руками, а кто комбайн захватил из дома. Вот и дно покрыло, такую ягоду и собирать приятно. Часа через три собрались перекусить. Кто-то крикнул: «Глядите, Найда прибежала!» И правда, бежит радостная, хвостом, как пропеллером, крутит. Подбежала к хозяину, облизала. Вовка сердитым голосом поругал её за необдуманный поступок, но потом, раздобрившись, потрепал по загривку. Наивная, язык высунула, радостная, хвостом виляет, на передние лапы припадает и преданно в глаза хозяину заглядывает. Как бы взглядом отвечает Володе: «Ругай меня, сколько хочешь, а я без тебя жить не могу». Устала, улеглась в тени отдыхать. Пошли дальше наполнять кузова. Вдруг дымком потянуло. Опытные мужики забеспокоились. Ноздрями, словно крыльями зашевелили, принюхиваются. Лесные пожары в это время года не редкость в Сибири. Ветер со стороны дороги. Мужики командуют двигаться к машине. Идем, нам навстречу дым сгущается. Повернули правее, в сторону болота. Женщины начали волноваться, жалобно причитают. Намочили из фляжек платки и нос ими прикрыли. Уже бежим. Вдалеке треск от пожара, стало слышно, как пламя пожирает верхушки сосен и вековых кедров. Мечемся в панике, ищем проход к дороге. Найда то убежит, то вернется, трется о Вовкину ногу. Дядя Паша воробей стрелянный, всю войну в танке прошел. Командует сыну: «Иди за Найдой, а мы вслед за тобой». Бежим, Найда в болото, и мы за ней. Вывела на дорогу.

Слава Богу! Спасены! Быстро в машину и домой. Найду в кузов на почетное место. Каждый норовит погладить, сует ей кусок недоеденной колбасы или сыра. Вот тебе и дворняга, маленькая собачка, но с большим сердцем!

Последний звонок

Прозвенел последний звонок! Ребята младших классов разъехались по пионерским лагерям и бабушкиным дачам. Здравствуй, лето! Счастливая пора для школьников. И только мы – восьмиклассники и десятиклассники – засели писать шпаргалки. Нам предстояло попотеть! Выпускные экзамены!

В это лето 1967 года отцу дали двухмесячный отпуск, положенный по КЗОТ, как работнику с вредными условиями труда. Моя семья собрала наряды и подарки для многочисленных родственников и укатила на родину в костромские просторы. Меня оставили на хозяйстве и готовиться к экзаменам. Мама предусмотрительно попросила соседку, тетю Ганю, присмотреть за коровой-кормилицей.

Свобода и погода пьянили мой не окрепший разум, хотелось петь, гулять, ходить в кино и на танцы. Но судьба в очередной раз взяла меня под локоток и настойчиво привела к дружку моему Юрке Петухову. Его мать была учительница младших классов, у нее учились мои сестренки. Узнав, что я один, она приложила все силы, чтобы я не отвлекал ее сыночка на всякие глупости. Забросив все прочие дела, принялась готовить нас к экзаменам. Ну и конечно, кормила и одновременно точила наши мозги о будущем образовании.

Кто же в 16 лет серьезно воспринимает старческие наставления почти сорокалетних родителей? Однако от занятий не удавалось избавиться, к тому же в голове иногда проскальзывала предательская мыслишка, а что, если не сдам? Конечно, тогда сбудется отцовское напутствие пред отъездом в отпуск. Оно было сурово, как приговор – «не сдашь экзамены, пойдешь лес валить, нам молодежь нужна!» Я промолчал, но подумал – «ну уж фигушки, лучше вы к нам». На экзаменах с Юркой сели за одну парту. По математике я помогал ему, он подсказывал мне по русскому.

После сдачи экзаменов за восемь классов и получив свидетельство об образовании, возник вопрос: куда дальше? Мой дружок, одноклассник Юрка Петухов, мечтал поступить в мореходку в торговый флот. Он мечтал заработать много денег, сшить замшевый кошелек и набить его купюрами. Побывать в разных странах, накупить шмоток и, приехав на побывку в Чуну, снять ресторан, пригласить весь наш класс и удивить всех за его счет. Мечта его реализовалась, я к тому времен учился в Ленинграде, приехать не смог, но мой младший брат присутствовал вместо меня на том пиру и рассказывал с восхищением, как круто все было!

Юркины уговоры меня не убедили, он уехал в Благовещенск поступать в мореходное училище, я оставался в Чуне на распутье. В это время в Чуну приехал на каникулы брат Любы Кочетовой, которая дружила с моим дружком Колькой Усовым. У нас образовалась веселая компашка. Вечерние прогулки, танцы, походы в кино и т. п. Володя, брат Любы, окончил первый курс речного училища. Морская форма сидела на нем идеально! Блестели якоря и шевроны. Тельняшка манила взоры девочек. Гюйс шикарно окаймлял его загорелое лицо. А какая походка? Это было выше наших сил, и мы с Николаем собрали необходимые документы и заказными письмами отправили их в училище. Недели через три нам пришел ответ на гербовой бумаге с круглой печатью. Нам сообщали о зачислении в училище с 1 сентября 1967 г. Володя нас инструктировал, как добраться, как себя вести с окружающим народом, и прочие тонкости жизни вне родительского дома. Это было полезно. Сам Володя учился на моториста речных судов и после каникул проходил практику на пароходе до конца навигации.

Родители вернулись из Костромы. Я показал вызов в училище. Гербовая печать убедительно подействовала на отца. Он крякнул и сказал, что придется валить лес без молодого поколения. Мама запричитала: «Да на кого же ты нас?..» Отец резко оборвал ее причитания, сказав: «Не на войну, чай, провожаем, а ума набираться!»

Проводы на вокзале проходили оживленно. Коля выглядел как жених, в черном добротном костюме с большим чемоданом. Мой спортивный, видавший виды лыжный костюм и спортивная сумка не гармонировали с ним. В царские времена меня бы приняли за денщика Николая. Слава Богу, прошли те времена. Уезжали мы втроем, с нами отбывала Колина подружка Люба (сестра Володи морячка). Она закончила семь классов и собиралась в восьмой. Но любовь Любаши к Николаю была настолько велика, что, разругавшись вдребезги с родителями, она решила продолжать образование в Томске, и жить у тети. Тетя работала завучем в школе, куда и устроила Любашу. Кроме тети, там же, в Томске, жила семья её дяди. Ехали в плацкартном вагоне. Грудь распирало от чувства свободы! Болтали, шутили, веселились. Беззаботная юность, все впереди

Глава третья. На тропе романтики

Куда пойти, куда податься?

Романтика столь же необходима юным,

как сказки – детям.

И столь же необходима взрослым,

как детские болезни.

В те далекие семидесятые годы прошлого столетия при отсутствии Интернета и ограниченной сети информационных источников типа телевидения и радио особенно в населенных пунктах, удаленных от областных центров, сведения об учебных заведениях граждане Страны советов узнавали из специальных справочников об учебных заведениях в СССР. В этих толстых книгах сведения были сухими и скучными, и потому чаще всего абитуриенты выбирали будущую альма-матер благодаря сарафанному радио. Так случилось и со мной, нас с моим приятелем Николаем Усовым надоумил поступить в речное училище в Томске брат Николаевой подруги Любаши. Володя, так звали Любкиного брата-морячка, там учился и приехал в Чуну к родителям на каникулы. Красивая форма речного флота и увлекательные рассказы Володи определили наш выбор учебного заведения после окончания восьмого класса.

В последних числах августа 1967 года мы с Николаем прибыли в речное училище первыми. Училище располагалось в затоне Самусь, в тридцати километрах от Томска. Мой приятель мой не выдержал испытания на чужбине и сбежал на следующий день домой к родителям. Я остался один в комнате, терпеливо дожидался моих сокурсников.

Постепенно стали прибывать мелкими группами будущие курсанты. Было интересно наблюдать как формируется наша группа. Парни прибывали со всех концов нашей необъятной Родины. Анатолий Саламатин из окрестностей Одессы, его избрали старостой группы и сразу приклеили прозвище Одесса, так и называли его до конца учебы, он не возражал и носил это звание с гордостью. Два землячка, Пётр Скопинов и Анатолий Урбанович, прибыли из солнечной Мордовии. Много ребят было с Алтайского края, один из них приехал из Горной Шории, из очень малочисленной этнической группы, внешне был похож на китайца, ему тоже припечатали прозвище Мао, так он, в конце концов, стал отзываться на присвоенное прозвище и никогда не обижался. Большая группа ребят прибыла из Кемеровской области из разных населенных пунктов.

Среди прибывших были интересные, оригинальные личности и даже встречались весьма экзотичные персоны. Вот об этих необычных представителях нашей группы я и продолжу своё повествование.

Тарзан и его шуточки

Как звали этого гиганта, прибывшего с Кузбасса из шахтерского городка, я уже не помню. Не запомнил, наверное, потому что, когда он протиснулся в дверной проем нашей комнаты в общежитии, и, заполнив ее своей фигурой на четверть объема (во всяком случае, нам с моим соседом по комнате, так показалось), мы сразу на свой страх и риск окрестили его Тарзаном. Ростом он был под два метра, сложен пропорционально, широк в плечах, довольно упитан. Как выяснилось позже, весил юноша почти сто пятьдесят килограммов. За время пути к месту назначения оброс щетиной цвета воронового крыла, которая покрывала значительную часть лица. Прическа была короткая, волосы того же цвета, что и щетина на лице.

Знакомство было весьма необычным. Мы, как кролики в берлоге у медведя, молча наблюдали за его движениями, не решаясь приступить с расспросами, которые обычно обрушивали на вновь прибывших. Тарзан, несмотря на его габариты и угрожающий внешний вид, оказался весьма подвижным, легок в движениях и, к нашему удивлению, компанейским парнем. Первым завел дружелюбный разговор. Занял свободную кровать у окна. Кровать была коротка для его роста, и он с легкостью выломал железные прутья панцирной кровати, освободив место для ног.

Одновременно с Тарзаном прибыл его земляк, полная противоположность гиганту. Его звали Володя, мелкий парнишка, чуть выше полутора метров, с серьёзным выражением на лице. Аккуратный и рассудительный малый. Держался он с достоинством без суеты, несмотря на свои габариты, особенно на фоне гиганта-земляка. Как водится, противоположности притягиваются друг к другу, так и в дружбе Тарзана и Володи наблюдалась полная идиллия. Володя занял кровать рядом с земляком. Теперь наша комната была укомплектована.

Кроме меня, четвертым жильцом был мой тезка Сашка Лукин, парень из Анжеро-Судженска. Красавцем его не назовёшь, но было в нем какая-то чертовщинка, за что любят юные девушки нашего брата. Весьма скрытная личность, вечно куда-то уходил, иногда с ночёвкой. Ему тоже дали прозвище Дон Жуан. Он слыл завоевателем девичьих сердец и не только сердец. Был случай, когда мы работали на полях подшефного совхоза на уборке картофеля, так Дон Жуан умудрился после полевых работ замутить роман одновременно с шестнадцатилетней школьницей и её тридцатипятилетней мамашей. На танцах он познакомился с юной особой, проводил ее до дома. Дом девушки находился в рабочем посёлке, километрах в семи от деревни, в которой мы работали и квартировались. Была ранняя осень, темнело рано, шел мелкий дождик, дорогу развезло, и его оставили ночевать. Мать юной Джульетты работала медицинской сестрой в психдиспансере, была не замужем. Накормив танцоров котлетами, заботливо принесенными из кухни лечебницы, дочурку мамаша отправила спать в детскую комнату, а жениха устроила на ночлег в своей светёлке, во избежание греха. Однако то, что считается грехом для дочурки, отнюдь не является грехом для молодой разведённой мамаши. Ночь была бурной! На следующий трудовой день производительность труда при сборке картофеля у Дон Жуана резко снизилась, и мы подтрунивали над ним по этому поводу. Особенно любопытные среди нас выпытывали подробности ночного похождения, он неохотно поделился, и мы, развесив уши, слушали его, удивлялись и тайно завидовали.

Вернувшись в училище после совхозных работ неутомимый бабник взялся за охмурение прекрасной половины женского населения. Самусьские девчонки парочками прохаживались под окнами нашей общаги, вызывая на прогулку сердцееда. Когда девчачьи возгласы надоедали нам, Тарзан открывал окно и, скорчив устрашающую физиономию, предлагал свою кандидатуру для прогулки вместо Дон Жуана. Возмутительницы спокойствия, как правило с возгласами возмущения, ретировались восвояси.

После уборки урожая, перед учебными занятиями нам устроили банный день, выдали новенькое бельё и обмундирование. Тарзану, с его габаритами, подобрать форменную одежду не удалось. Самый большой размер трещал по швам на его могучей фигуре. Пришлось шить на заказ. Нужно отдать ему должное, он честно на протяжении двух лет носил сшитую для него форму, вплоть до выпускных экзаменов, в отличие от нас. Мы носили форму (особенно на втором году учебы) только в необходимых случаях, то есть на занятиях в аудиториях и при общем построении. В свободное время предпочитали штатское, более демократичное и свободное облачение, типа свитеров.

Тарзан был парнем с юмором, вечно подшучивал над однокашниками. Народ на его колкие шуточки не обижался, попробуй обижаться на полтора центнера живого веса, укомплектованного пудовыми кулаками-гирями. Вечером, после занятий, лёжа на кровати он любил читать газеты вслух. Особенно местные издания типа «Томские вести» или многотиражку «Речник», предпочитая раздел «Районные новости». Обязательно комментировал прочтённую статью. Его политинформацию собрались послушать курсанты из других комнат. Бывали жаркие дискуссии о событиях в мире, на речном флоте и, естественно, в нашем районе.

Однажды в комнате собрались завсегдатаи. Володя принес из красного уголка свежие газеты и передал Тарзану. Тот, как обычно, с выражением начал читать передовые статьи «Комсомолки». Затем, отложив в сторону центральное издание, принялся за чтение районной многотиражки. Осветив трудовые подвиги передовиков района, перешел к чтению новостей. Прочтя несколько заметок, продолжал:

«Вчера в реке Томи, у дебаркадера, было обнаружено тело молодой девушки. Тело истлело, но кое-что – цело. Патологоанатомы пытаются установить личность погибшей. Следственная группа приглашает молодых людей для опознания личности. За оказание помощи в опознании личности погибшей, установлено вознаграждение в размере пятидесяти рублей».

Тарзан, помолчав, аккуратно сложил газету, положил на тумбочку, затем с серьёзным выражением на лице многозначительно сказал: «Да! Вот она судьба-сука, крутит нами как ей вздумается. Жаль девчонку». Слушатели безмолвно моргали глазами, как бы соглашаясь с Тарзаном. Потом, не сговариваясь, почему-то, повернули головы в сторону дамского угодника. Дон Жуан под пристальными, вопросительными взглядами принялся судорожно трясти ногой и нервно ёрзать на кровати.

Тарзан, глядя в его сторону, серьёзно сказал: «Ну что, Санёк, попытай счастье, это по твоей части. Чем чёрт не шутит, вдруг опознаешь, ведь кое-что цело и пятьдесят рублей твои, такие деньжищи на дороге не валяются».

Сердцеед что-то невнятно промычал, достал из тумбочки пачку с сигаретами-гвоздиками «Дымок» и молча вышел из комнаты. Какое-то время все сидели молча, глядя в сторону Тарзана. Тот, в свою очередь, лыбился, с трудом сдерживая себя, чтобы не расхохотаться. Володя взял газету, бегло пробежался по разделу «Новости» и, не обнаружив последнего текста, принялся хохотать. Потом успокоился и изрёк: «Ну, земеля, разыграл комедию!» Народ сообразил в чём прикол и принялся дружно ржать. Когда Дон Жуан вернулся, ребята уже разбежались по своим комнатам, где продолжали хихикать над шуткой. Сашка взял газету и, просмотрев её, сообразил, что его разыграли. Бросив многотиражку, он выразительно постучал костяшками, сложенных в кулак пальцев по голове, глядя в сторону Тарзана, гневно выдавил из себя: «Клоун!» Тарзан дружелюбно улыбался, поглаживая себя по животу.