Чужие окна. История одной подлости

В школе актовый зал тоже сверкал гирляндами и блестящей мишурой, предвещая скорый праздник. Рита Зотова с самого утра чувствовала какое-то нервное возбуждение, будто непременно должно было произойти нечто важное, эпохальное. Она с особой тщательностью выбрала себе наряд, чтобы выглядеть как можно более сексуально, сделала прическу, маникюр, макияж, стащила у матери французские духи. Туфли на высокой шпильке завершали образ сексапильной и раскрепощенной красотки.

Дежурными преподавателями Галина Ивановна на этот вечер назначила Логинова и историка Тарасова Игоря Николаевича. Предвкушая большую охоту, Ритка отправилась в школу.

Старое здание школы притихло и сосредоточенно прислушивалось к тому странному, что происходило внутри. Темные окна казались закрытыми глазами. Двери центрального входа, как плотно закрытый рот не впускали никого посторонних.

А в актовом зале гремела музыка. Гусев изображал из себя крутого диджея и кривлялся на сцене, где было установлено музыкальное оборудование. Молодежь толкалась в центре просторного зала, освобожденного от привычных кресел. Их частично вытащили в рекреацию, а частично сгрудили за колоннами вдоль стен.

Под ритмичную электронную музыку по потолку метались разноцветные блики от круглой лазерной штуковины, напоминающей крутящийся пупырчатый шар. Красные, синие и желтые лучи как выстрелы бластеров из «Звездных войн» пронзали пространство зала, выхватывая из темноты взлохмаченные головы и воздетые вверх руки танцующих. Тяжело бухали басы, заставляя сердце сбиваться с привычного ритма. Толпа старшеклассников колбасилась в центре зала, ритмично подергиваясь и извиваясь гибкими молодыми телами.

Ритка первым делом стрельнула по залу глазами, выискивая Вадима. Тот стоял в уголке и что-то обсуждал с историком, лысым противным толстяком, которого в школе не любили за вредность и занудство. Надо было привлечь к себе внимание! И Рита, расталкивая локтями одноклассников, пробралась в середину танцпола.

Едва стихла одна мелодия, Зотова крикнула на весь зал:

– Давай, Гусь, пожарче!

Грохнул оглушающий аккорд, и Ритка издала одобрительный вопль, потонувший в общем шуме. Она прыгала, вскидывала руки, вихляла бедрами с такой азартной энергией, что очень быстро вокруг нее образовалось свободное пространство. А другие танцующие с интересом поглядывали на отвязную красотку. Ей нравилось быть в центре внимания. Но сегодня было важно только одно: смотрит ли в ее сторону неприступный физрук. Он смотрел! Заметив его взгляд, Ритка поддала жару. Со стороны казалось, что она вот-вот выпрыгнет из блестящего и очень короткого облегающего платья.

Откуда ни возьмись рядом материализовался Гусев.

– Ну как тебе музон? – поинтересовался он, перекрикивая оглушающую музыку.

– Просто класс, Валерка! – ответила Зотова, широко улыбаясь. – А медленное что-нибудь будет?

– Хочешь со мной потанцевать? – шепнул ей на ухо Гусь, нагло ухмыльнувшись.

– Не с тобой, Валерочка, ты еще маленький для таких танцев.

Гусев нахмурился и ушел, не сказав больше ни слова. Но музыка сменилась. По просторному залу потекли, заструились медленные лиричные мелодии. Тут же толпа танцующих распалась на пары, движения стали плавнее и мягче. Рита решительно повернулась и направилась к застывшему у колонны Вадиму.

– Можно пригласить вас на танец, Вадим Андреевич? – пропела сладким голосом Зотова, улыбаясь обольстительно и глядя на препода томным взглядом.

Но в этот момент Логинов заметил компанию парней из 11 «Б», которые пошептались и с подозрительно целеустремленным видом направились к выходу. Вадим отодвинул в сторону Зотову, буркнув: «В другой раз», и пошел следом за парнями, чувствуя, что те задумали что-то нехорошее. Ритка осталась стоять на месте, растерянно хлопая густо накрашенными ресницами.

Логинов вышел в темную пустую рекреацию и, ориентируясь по звуку шагов, пошел в сторону туалетов. Компания пацанов обнаружилась в мужском туалете. Они стояли кружком и под шуточки и смешки передавали друг другу по очереди бутылку, прикладывая горлышко к губам. Их разгоряченные танцами лица отражались в зеркалах над раковинами.

– А теперь меня угостите! – потребовал Вадим Андреевич строгим голосом и протянул руку.

Ребята растерялись, застигнутые врасплох. Стас Митрохин попытался спрятать бутылку за спину, одновременно толкая локтем Серегу Ступина, чтобы тот принял эстафету.

– Митрохин, не дури, – покачал головой физрук. – Вы знаете правило: на школьном вечере никакого алкоголя. Давай сюда бутылку.

Проштрафившиеся пацаны еще немного поупрямились, поныли, жалуясь на дурацкие правила, но бутылку отдали.

– И вы пьете эту гадость? – подкинул в руке трофей Логинов. – Не бережете вы свое здоровье, ребята, а зря. В общем так, до конца вечера это пойло будет у меня. После отдам. Но только после! Всем ясно?

Он окинул взглядом притихших и обиженных мальчишек, но возражений не последовало.

– Тогда вперед, молодежь, идите веселиться.

– А на трезвую голову веселиться не получается, – недовольно проворчал Валерка Гусев, выходя из туалета последним.

– Ничего, придется научиться! – Логинов подтолкнул его в спину, а сам пошел в учительскую, чтобы убрать от греха подальше бутылку с дешевым вином.

Он открыл дверь учительской ключом, щелкнул клавишей выключателя. Под потолком недовольно шипя и потрескивая с задержкой вспыхнули лампы дневного света. Вадим подошел к своему столу, склонился к ящику. Но длинная бутылка ни в какой ящик не влезала. Тогда он повернулся к шкафу, где хранились папки с методической литературой, и распахнул лакированную дверцу. Пряча бутылку, Логинов усмехнулся, представив, что может произойти утром в понедельник, если он забудет вернуть пойло ребятам. Он вовсе не собирался закладывать семнадцатилетних дурачков. Просто пожалел завуча Наталью Васильевну: у нее же давление подскочит, если увидит это безобразие в шкафу!

Дверца шкафа скрипнула, и Вадим не услышал, как кто-то вошел в учительскую. Неожиданно свет погас.

На несколько секунд Вадим ослеп в темноте. Вдруг чьи-то руки обняли его за шею, упругая девичья грудь прижалась к его груди. Горячие влажные губы впились в его рот с такой жадностью, что первоначальная растерянность тут же уступила место возмущению. Логинов, не успев подумать, с силой оттолкнул незнакомку. Послышался вскрик и грохот упавшего стула.

Вадим метнулся к выключателю и зажег свет… На полу сидела Рита Зотова. Подол ее короткого платья задрался, почти полностью обнажая длинные стройные ноги. Девица растерянно хлопала густо накрашенными ресницами и вертела в руке туфлю с каблуком-шпилькой. Каблук оказался сломанным.

– Зотова, что это было?! – спросил он, нависая над девушкой.

– Вы мне каблук сломали!

– К черту каблук! Ты с ума сошла?!

– Что вы на меня кричите, Вадим Андреевич? Лучше помогите встать. Вот как я теперь буду танцевать со сломанным каблуком?

Вадим помог ей подняться, придержав за руку. Девушка сокрушенно вздохнула, потом наклонилась и надела туфлю на ногу. При этом ей пришлось опереться на своего преподавателя. Рита выпрямилась и, глядя прямо в его глаза, прошептала, улыбаясь томной, соблазнительной улыбкой:

– Ну чего ты боишься, Вадим? Никто же не узнает. Это будет наша с тобой тайна.

Она снова попыталась обнять Вадима и потянулась, подставляя губы для поцелуя.

Но Логинов отвернулся, а потом схватил ее сзади за шею жесткими пальцами, как нашкодившего котенка за шкирку, и неделикатно подталкивая, выставил за дверь, прошипев в спину:

– Пошла вон, бесстыжая!

Дверь учительской захлопнулась, а Ритка стояла, как оплеванная, не зная, что делать дальше – идти в зал, где продолжались танцы, или отправляться домой не солоно хлебавши? Он вышвырнул ее, как бродячую кошку! Он смотрел на нее с презрением и брезгливостью, словно она блохастая! Волна злости сконцентрировалась в животе и плеснула вверх, горьким комом подкатив к горлу. Сволочь! Он просто вытер о нее ноги. Нет уж, никому и никогда Рита Зотова не позволит вытирать о нее ноги! Ритка потерла шею, все еще чувствуя прикосновение его пальцев, выпрямила спину и, прихрамывая на правую ногу, отправилась в актовый зал.

Она сняла туфли и бросила их за первой же колонной. Плевать на сломанный каблук! Растолкав толпу танцующих, пробралась в центр зала и принялась отплясывать с такой яростью, что от нее постарались отодвинуться подальше.

– Валерка, Гусь! – крикнула Ритка сквозь грохот музыки. – Пошли потанцуем! Давай зажжем, гусеныш!

А Вадим, когда за спиной самозванки закрылась дверь, достал злополучную бутылку вина и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка, пытаясь остудить разбушевавшееся внутри пламя. Ну что за молодежь пошла?! Нет, он не был ханжой, спокойно воспринимал свободу нравов. Но чтобы так!..

Господи, как же ему повезло с Оленькой! Помимо красоты, ума и ангельского характера, Оля была скромной, даже застенчивой. До сих пор щечки ее покрывались ярким румянцем, когда он ее целовал. Да и первый поцелуй у них случился спустя месяц после знакомства. В Оленьке была какая-то чистота, необычайно редко встречающаяся в наше время. Именно сейчас он осознал это с особенной ясностью. «Надо жениться, – решил про себя Логинов, убирая вино обратно в шкаф. – Вот на Новый год и сделаю официальное предложение. Только кольцо надо успеть купить. А то осталось всего пять дней».

После вечера старшеклассники стайками стали разлетаться от школы в разные стороны, кто где жил. Рита Зотова вышла на улицу вместе с пацанами – свитой Валерки Гусева. Разгоряченные танцами, ребята шли в распахнутых куртках, подставляя лица морозному ветру, несущему редкие хлопья белого снега.

– Проводи меня до дома, Гусь! – потребовала Ритка капризным голосом.

Парни переглянулись: это что-то новенькое! Первая красавица класса, на которую все пацаны смотрят с немым восторгом, сама выбрала себе провожатого?

– Я?.. – не веря своему счастью переспросил Гусев.

– Ты, ты. Проводишь?

– Конечно, провожу…

– Тогда пошли!

Зотова подхватила под руку одноклассника и поволокла в сторону своего дома, оставив ошарашенных друзей с завистью смотреть им вслед.

Дойдя до панельной пятиэтажки, Валерка остановился возле подъезда и, засунув руки в карманы куртки, неуверенно переминался с ноги на ногу. Но девушка решительно подтолкнула его к двери. Вошли в теплый, пропахший пылью, смесью пищевых запахов и кошачьей мочи, подъездный сумрак, где не горела ни одна лампочка. Ритка молча толкнула своего спутника в самый темный угол и прижала его спиной к стене.

– Хочешь меня, Валерочка? – зашептала прямо в лицо, обдавая парня головокружительным ароматом французских духов.

– …Угу, – совсем растерявшись пробормотал Гусев. – Что, прямо здесь что ли?

– Прямо здесь.

– А вдруг кто-нибудь войдет?..

– Хм, – улыбнулась в темноте Зотова. Она резким движением задрала подол его куртки и нашарила пальцами пряжку брючного ремня. – Не трусь, герой, мы по-быстрому.

Глава 5

Лиза

Глаза слезились и болели от перенапряжения. Лиза моргнула пару раз, прогоняя неприятное ощущение песка под веками, вздохнула и перевернула страницу учебника. Губы ее беззвучно зашевелились, проговаривая текст очередного раздела истории. Круг света от настольной лампы выхватывал из темноты письменный стол, заваленный тетрадками и книжками, сложенные друг на друга руки упорной ученицы, ее склоненную светловолосую головку.

За спиной скрипнула дверь. Лиза вздрогнула от неожиданности и обернулась. На пороге стояла мама в длинном шелковом домашнем халате с распущенными по плечам волосами.

– Лизонька, уже половина второго ночи, а ты все корпишь над учебниками! – шепотом попеняла ей мать. – Глаза испортишь! И так в очках уже ходишь. Здоровье хоть побереги.

– Мам, у меня завтра итоговая проверочная по истории, – так же шепотом ответила Лиза, зная, что громко говорить нельзя – отца разбудят.

– Все равно нельзя же ночь напролет заниматься!

– Да мне всего одна глава осталась. Я скоро закончу, – уверила Лиза и постаралась улыбнуться маме с бодрым видом. Но улыбка вышла вымученная, жалкая.

Из-за плеча мамы появился отец с хмурым выражением лица.

– О чем вы тут болтаете, полуночницы? – строго спросил он.

– Да вот Лиза закопалась со своей учебой, корпит над историей, – пожаловалась мать, рассчитывая на поддержку супруга. Но тот только еще больше нахмурился.

– И правильно, пусть занимается. У нее есть четкая цель – золотая медаль по окончании школы. Вот девочка и старается. А ты, Маша, ей мешаешь. Пойдем спать, не отвлекай ребенка. Разве ты не знаешь, что большие цели требуют больших усилий?

Он силой увел маму из комнаты дочери и тихо прикрыл за собой дверь. Снова ватная тишина заполнила пространство, а Лиза попыталась сосредоточиться на учебнике.

Родители были самыми главными людьми в ее жизни. Владимир Петрович Меликов – известный в городе адвокат – непререкаемый авторитет для дочери. Мама – Мария Игоревна – врач-педиатр, на прием к которой записывались в очередь. Лиза гордилась своими родителями и всеми силами старалась соответствовать их ожиданиям. А ожидания их, в особенности отца, были высокими.

«Род Меликовых, – говорил отец, – древний и достойный всякого уважения. Среди твоих предков, Лиза, были дворяне, верой и правдой служившие российским императорам, полководцы, ученые, деятели искусства. Не было ни одной заурядной личности! И ты, дочь, должна соответствовать. Я закончил школу с золотой медалью, мама – с серебряной. Мы оба получили в институте красный диплом, стали первоклассными специалистами. Не зря я считаюсь лучшим адвокатом в городе, а мама – лучшим педиатром. Вот и ты должна стать лучшей в своем выпуске. Тем более, что у тебя есть для этого способности. Ты же умница! Так что занимайся, трудись, и не подведи нас!»

И Лиза трудилась. В выпускном классе пришлось забыть о прогулках по улице, о посиделках с подружками, об отдыхе. Даже на каникулах она занималась с репетиторами по математике и русскому языку каждый день. Ведь впереди были сложные экзамены.

Учителя в школе уже смотрели на Лизу Меликову, как на медалистку и преимущественно ставили пятерки по всем предметам. Случайные четверки выбивали Лизу из колеи и так расстраивали, что девочка даже плакала, а добрые учителя жалели ее и исправляли неуместную четверку на пятерку. Зачем же расстраивать ребенка, если он так старается?!

Самым любимым предметом у нее был английский язык. Она даже заикнулась отцу о поступлении на филфак. Но папа был непреклонен: только юридический, на худой конец медицинский. Она должна продолжить династию. Но наслушавшись рассказов мамы о препарировании трупов в анатомичке, Лиза даже представить себе не могла учебу в медицинском, да и учиться там дольше на целый год. Пусть уж будет юридический. Уж что-что, а зубрить она умела. Бог памятью не обидел.

Домучив последний раздел учебника и с облегчением захлопнув книгу, Лиза выключила настольную лампу и поплелась к кровати. Усталость свинцовой тяжестью скопилась в ногах, в руках, отяжелила веки так, что глаза сами собой закрылись, едва голова ее коснулась подушки. Девочка блаженно потянулась, устраиваясь поудобнее под одеялом.

Ей оставалось около пяти часов на сон и отдых. Но сон, как специально, не спешил к ее изголовью. Лиза ворочалась с боку на бок. В голове при этом ворочалась какая-то мутная взвесь из обрывков мыслей: «Вот не высплюсь сегодня и историю напишу плохо, на четверку. Что я скажу отцу?», «Успеют ли к выпускному сшить платье?», «Какое, к черту, платье? Экзамены на носу!», «Может быть, получится уговорить отца и поступать на филфак, а не на юридический? Вряд ли…». Так она и промучилась до самого рассвета и забылась беспокойным сном лишь когда солнечные лучи позолотили небо над восточной частью города.

11 «Б» сдавал нормативы по легкой атлетике. Бежали полтора километра по школьному стадиону. Вокруг стадиона еще было полно весенних луж, но беговые дорожки уже просохли.

Логинов с секундомером стоял у отметки финиша. Мимо него пробежала, красиво выбрасывая длинные стройные ноги, Рита Зотова, даже не взглянув в сторону своего препода.

Хрипло дыша и смешно махая руками, пробежала Леся Мухина. К концу учебного года она не то, что похудела, но как-то подтянулась, оформилась и уже не напоминала квашню. Ежедневная получасовая гимнастика, а также воскресные тренировки вошли в привычку. Вот и сегодня она вместе со всеми одноклассниками сдавала нормативы.

– Мухина, молодец, пять баллов! – выкрикнул Вадим Андреевич на весь стадион, едва мимо него пробежала толстушка.

Никто из класса больше не смеялся над Мухиной. А про фамилию Слонова давно забыли. Ребята с нескрываемым удивлением наблюдали, как Леся бежит и бежит ничуть не хуже остальных. И позубоскалили бы, да не над чем!

Последней к финишу подбежала Лиза Меликова. В руке учителя щелкнула кнопка секундомера, останавливая бег стрелки.

– Плохо, Меликова, – вздохнул удрученно Логинов. – С таким результатом не то, что о золотой, вообще о медали мечтать не приходится.

Лиза, тяжело переводя дыхание, остановилась возле учителя. Из ее горла вырывалось хриплое дыхание, по лицу текли струйки пота. Вадим Андреевич что-то записал в листок бумаги, прикрепленный к планшету, и строго посмотрел на ученицу.

– В общем так, Меликова, нормативы ты не сдала, плюс несколько прогулов за полугодие. В итоге у тебя получается годовая тройка по физкультуре.

– Но, Вадим Андреевич, – забормотала Лиза, чувствуя, как сердце ее проваливается куда-то в живот и тонет там в бездонном омуте страха, – я не прогуливала, я к олимпиадам готовилась. У меня в те дни консультации с преподавателями были.

– Олимпиады, Меликова, это хорошо. Но прогуливать другие уроки они право не дают. Так что уж извини, золотая медаль отменяется. Сама виновата. Вон даже Олеся Мухина за год подтянулась так, что все нормы сдала. А что было в сентябре, помнишь? Если бы ты, Лиза, хотя бы старалась и регулярно ходила на физкультуру, я бы пошел тебе навстречу. Но ты же просто забила на физру (так это у вас называется?).

– Вадим Андреевич!.. – заныла Лиза, но Логинов был строг и непреклонен. Он отдал распоряжение возвращаться в зал и первым направился к зданию школы. Молодежь, что-то обсуждая шепотом, потянулась не спеша за ним.

Лиза осталась одна, опустившись прямо на беговую дорожку и не чувствуя холода. Слезы неостановимыми потоками текли по ее щекам. В голове стоял непонятный звон, словно кто-то ударил в церковный колокол. Не получить медаль из-за какой-то физры! Это катастрофа… Отец ее просто убьет, нет, не физически, он никогда не поднимал руку на единственную дочь, но морально. Он просто посмотрит на нее полным вселенского разочарования взглядом, и жизнь для Лизы кончится, потому что не будет больше смысла жить. Она не оправдала надежды и чаяния всего рода Меликовых…

Сырой весенний ветер остудил разгоряченное бегом тело, и толпы мурашек забегали по спине, по плечам. Лиза зябко поёжилась и, с трудом поднявшись на ноги, медленно побрела к школе. Ее охватило отчаяние. Что делать? Если она не получит золотую медаль, лучше умереть.

В раздевалке, едва туда вошла Меликова, разом прекратились шум и гвалт. Несколько десятков глаз обратились на ее зареванную физиономию. Лиза, шаркая ногами по полу, прошла к своему месту и рухнула на низенькую скамейку.

– Ты чего, Лиз? – спросила Машка Караваева. – Кто тебя обидел?

Девочки, забросив переодеваться, сгрудились вокруг одноклассницы.

– Так ей Логинов, сволочь, трояк по физре в аттестат грозится поставить, – сообщила Зотова, уперев руки в бока и нависая над Лизой.

– Так с трояком золотую медаль не дадут, – растерянно сообщила Таня Шестопалова, самая маленькая девочка в классе, похожая на мышку.

– Вот именно!

Лиза всхлипнула и, закрыв лицо ладонями, заревела еще горше. Подружки принялись наперебой ее утешать.

– Лизка, ну что ты ревешь, как маленькая? – раздраженно буркнула Зотова. – Слезами же горю не поможешь. Надо идти к завучу и жаловаться на Логинова. Ты пойми, что школа заинтересована в твоей золотой медали не меньше тебя. Это же престиж для школы! Так что иди к Наталье и ной, канючь, плачь, чтобы добрая завучиха повлияла на строптивого физрука.

Лиза перестала плакать и всхлипывать и с надеждой взглянула на Ритку.

– Чё сидишь? Давай переодевайся и беги к завучу! – скомандовала Зотова, толкая Лизу коленом в бок. – Шевелись давай. Нет у тебя времени на слёзы, рёва-корова.

Ноги не хотели идти, вдруг наполнившись непонятной тяжестью. Но Лиза заставляла себя и с усилием передвигалась в бурном море школьной детворы, заполнившей рекреацию на перемене. Ей было стыдно жаловаться на учителя и просить о помощи.

Отец всегда говорил, что помощи просит только слабый человек. А быть слабым стыдно. А уж жаловаться или доносить на кого-то – вообще последнее дело. Что будет, если папа узнает о жалобе дочери? Лиза замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась, не замечая, как ее со всех сторон толкают младшеклассники. А что будет, если она не получит золотую медаль? Сердце вдруг бухнулось в грудную стенку и застучало с удвоенной силой, а в животе мелко-мелко задрожала тонкая струна страха. Нет, с Логиновым ей в одиночку не справиться. Тут без посторонней помощи не обойтись, как ни крути. Завуч Наталья Васильевна дама строгая, но добрая и к ней, Лизе, относится хорошо. Лучше выслушать упреки и осуждение от нее, чем от отца. Лиза с усилием выпрямила спину и пошла к двери учительской. Будь что будет!

***

– Вадим Андреевич, задержитесь, пожалуйста, – вежливо попросила Наталья Васильевна.

Вадим уже собирался идти домой, но остановился у двери и обернулся на завуча. Наталья Васильевна была невысокой, по-девичьи хрупкой женщиной. Издали ее вполне можно было принять за девчонку, чему способствовала и короткая молодежная стрижка. Но седина и глубокие морщины выдавали солидный возраст. А под ее строгим взглядом большинство взрослых невольно начинали ощущать себя школьниками.

– Хорошо, – кивнул Вадим и вернулся в учительскую.

– Вадим Андреевич, ну что ж вы довели бедную девочку до слёз? – с упреком покачала головой завуч.

– Кого это я довел до слез?

– Лизу Меликову. Она сегодня приходила ко мне, жаловалась, что вы хотите лишить ее золотой медали.

– Хм, – хмыкнул Логинов и сел за стол напротив Натальи Васильевны, – значит пришла и нажаловалась. Я не удивлен. Ведь это так просто – слезами вымогать хорошие оценки.

– Вы несправедливы к Лизе. Она умненькая, старательная девочка и совершенно заслуженно идет на медаль.

– А я вот так не считаю, – мотнул головой Вадим. – Я вообще считаю, что все эти медали – настоящая фикция. Ну не может нормальный ученик одинаково интересоваться всеми предметами сразу. Такой тотальный интерес не свойственен природе человека. Не может ребенок отлично успевать по математике и, одновременно, быть первым по гуманитарным предметам. А значит добрые учителя ради получения медали тянут его за уши на высший балл, что по своей сути является обманом. А я против обмана. И если Лиза Меликова прогуливает занятия физкультурой и не сдает итоговые нормативы, значит не заслуживает пятерки в аттестате.

Наталья Васильевна нахмурилась и сцепила руки в замок, сверля коллегу холодным острым взглядом.

– Решили пойти на принцип? А ради чего? Ну испортите вы аттестат девочке, вам-то что с этого?

– Зато совесть моя будет чиста! – заявил Вадим, спокойно выдерживая взгляд завуча и не отводя глаза. – По большому счету, еще ни один выпускник школы не умер, не получив медаль.

– С этим я готова согласиться, – неожиданно кивнула Наталья Васильевна. – Но лишать ребенка медали из-за какой-то физкультуры…

– Какой-то? – Вадим от этих слов сразу весь подобрался, словно встал в боевую стойку. – Не ожидал, Наталья Васильевна, что вы, именно вы считаете физкультуру второстепенным предметом. Вы же педагог еще советской закалки. Разве не вы мне внушали, что школа должна готовить всесторонне развитую личность? А в гармоничном развитии ребенка физическая активность имеет очень важное значение.

– Но физические возможности у всех детей разные.

– Как и умственные.

– Вы же понимаете, что Лизе просто некогда было ходить на физкультуру, учитывая ее нагрузку. Она же выступала на нескольких олимпиадах за нашу школу. И победила на них, между прочим! Почему бы вам не быть снисходительным к ней? Ну не пробегает она стометровку за полагающиеся секунды, и что? Для ее дальнейшей жизни это не имеет никакого значения.

Логинов встал и склонился над строгой, но хрупкой женщиной.

– Вот только непонятно, почему она прогуливала физкультуру, а не математику. Вы, Наталья Васильевна, как математик, должны знать, что всем детям, которые не пойдут учиться на матмех или в инженерные вузы никогда в жизни не понадобятся ваши синусы-косинусы и тангенсы-котангенсы. Вообще высшая математика большинству не нужна, только голову засоряет. Так, может быть, перестать ее преподавать и мучить детей? Им вполне хватит арифметики.