Режим Тишины. Маятник

Дневник Сонькиных измышлений

(приписка ниже: «Когда-нибудь в будущем несколько человек будут нажимать на кнопки – а миллионы умирать страшной смертью. Проблема войны состоит в том, что люди, которые её хотят, не ожидают, что на ней им придется погибнуть.» Э.М. Ремарк)

День второй новой жизни

А ночью мне приснился мир без зомби и смертей. Люди, ведущие детей в сад ранним утром. Бабушка-соседка поливает под окнами свою маленькую клумбу, на которой густо цветут бархатцы и «анютины глазки» весело подмигивают из сочной, зеленой травы. Гудящие на светофорах машины. Трель звонка в недрах школы на соседней улице. Что-то он долго звонит, дети же оглохнут… А! Ой! Будильник же! Сама вчера на шесть утра поставила, дабы куратору со своим подъемом жизнь облегчить. Да где ты тут, чудовище вопящее?!

Тело, на удивление, сигналу подъема даже не расстроилось, напротив – порадовалось. Наставника ещё нет, можно осмотреться, по углам потыкаться… А еще ограбить Смайла на предмет кофе и печенек, без которых Сонька – не человек, и поплескаться в душе вволю, раз с водой у нас перебоев нет. Ну да, люблю я воду, сил нет. Вообще бы не вылезала! Сонька-лягушкина дочка. Ква!

Моцион счастливого утра был совершен успешно, даже сигаретку на крыльце пропустила, жмурясь на рассветное солнце и рассматривая окрестности. Интересно у них тут – постройки какие-то, башенки по периметру забора, типа бойниц в крепостях. Сараев несколько. Вокруг парочки куры бродят, еще в трех – свиньи визжат. А уж ароматы оттуда – куда там соседкиным бархатцам!

Взрыв грохнул совсем недалеко, раскатился эхом, ударив по барабанным перепонкам и ощутимо вытолкнув из-под ног землю. Куры, звонко кудахча, со всех ног бросились в курятник, в соседнем сарае истошно заорала свинья. Я тревожно глянула в направлении удара, где на горизонте, замирая, плыл по небу черный дым и притоптала выпавшую из пальцев сигарету. Сердце, разогнавшееся было до совершенно диких скоростей, медленно успокаивалось – судя по спокойствию местных, это нормально. Строительные работы, может, какие?

И именно в этот момент к нашему дому пожаловал бара… Барон этих земель, великий и ужасный товарищ Первый, чтоб ему жилось долго и интересно!

Не, это я не со зла. Характер пакостный, ничего поделать не могу. Бароном, между прочим, товарищ Первый назвал себя сам. И порадовался еще, что барон, а не баран. А про Гюльчатай – это завершение нашей беседы так подействовало, когда он меня к себе в гости пригласил, а там, на кухне – Гюрза в халатике и тапочках с помпонами. В общем, вполне себе семейно-расслабленная пери в ожидании супруга и повелителя. А заодно с благостями в адрес оного и мне перепало вкусного кофе и конфет с фундуком. Мурр! Так, о чем это я?..

Понятия не имею, зачем он пришёл изначально, этот суровый дядя с голосом Левитана, но в итоге, мы мило пообщались на предмет происходящего вокруг, предпосылок к этому и логике данного дурдома в целом.

Даже некоторым образом погрузились в варианты, как это некоторые особи-зомби так мутировали, что многократно увеличились в габаритах, а отдельные индивиды договориться сами с собой не могут, хватая собственные руки во время нападения на живых, и вид при этом имея изумленный и ситуации не соответствующий. Тут уже я заинтересовалась. Атаксия – это мой профиль! Ну и давай спрашивать, что и как. Посмотрел на меня Первый, подумал, и выдал такое!

Оказывается, у данных особей странная, пока неопознанная и неподтвержденная мутация, – несколько участков мозга, сросшиеся между собой и явно принадлежащие разным людям! Нет, я не к тому, что мозг – сама по себе мутация, хотя, в случае некоторых, это так и есть. А то, что это практически нереально – срастить участки совершенно разного типа клеток, да еще и в таком месте. Интересные вещи творятся в Датском королевстве!

А потом я возьми, да заикнись, что патроны, которые я нашла на вылазке в одном из мест, помеченном смайликом – пистолетные! У товарища Первого аж челюсть об стол грохнула. Ну да, не просветили меня в школе, как с автоматами обращаться и чем их боеприпас от пистолетного отличается. Считалось, что девочке сие знать не полагается. Да, в общем, я особо и не интересовалась – мне тетива под пальцами всегда милее была.

Главнюк на меня посмотрел, подумал еще немного, да и закатил лекцию на два часа, с демонстрацией, сборкой, разборкой, разницей между видами и другой важной информацией.

Мозг чуть не сказал "Привет, Андрей!" и не эвакуировался из помещение через дымоход. Однако, запомнила, вроде бы, все. А когда поток вдохновения Его Милости, барона Первого иссяк, я в отместку наградила его инфопотоком о видах метательного спортивно-боевого оружия, его классификации и прочим нужным и подробным.

Слушали меня, тем не менее, внимательно и заваливали вопросами крайне активно. Потом, весело хмыкнув, со мной по секрету поделились, что в будущем надеются увидеть Софью Петровну в должности инструктора по стрельбе из лука. А в итоге разговора, уточнив в рацию, когда вернется из наряда мой Наставник, главнокомандующий увел меня в подземелья.

В самом прямом смысле, у них там тир. Там мне снова зачитали, что трогать, что не трогать, показали, как оружие к стрельбе подготавливать, куда целиться, как стрелять и что делать, если стрелять не получается. А потом отдали мне эту адову шайтан-машину с целью приобщиться к прекрасному еще и на практике. Вообще, мне ее, вместе с комплектом формы, боеприпаса и прочими важными элементами, выдал еще Великан, когда мы к нему знакомиться ходили – но я считаю, что выдача состоялась именно в тире. В тот момент, когда Сонька, наконец, поняла, что с этой дур… штукой делать.

Что могу сказать… Стену я убила наповал целых три раза. Мишень достала побольше раза в полтора. Внимание, вопрос – какого ляда эта конструкция такая неудобная и тяжелая? Плечо до сих пор ноет слегка. Наверное, держала неправильно. Неудивительно, после стольких лет тренировок с луком, переучиваться на автомат – смерти подобно.

В итоге тренировки, оглохшую и ошалевшую Софью Петровну вынули на свет божий и увели пить кофе и наслаждаться прекрасным. Ну, Гюрза в халатике и пушистых тапочках – это же предел выдержке и граница здравого смысла! Как вот теперь это развидеть?

А кабинет у нашего главнюка – это отдельная песня. Американские фильмы с их шикарным оснащением разных научных станций помнят все? Вот! Тут так же, но поменьше. И на стенах куча экранов. Весь поселок, как на ладони, перед глазами!

Пока любовалась, меня кратко просветили, что за ребята из выживших поблизости обитают и подлянки нам подбрасывают. Собственно, они и были причиной утреннего бабаха на горизонте, из-за которого я едва не проглотила зажженную сигарету, а куры неподалёку чуть синхронно не снеслись. Поразилась еще отменной выдержке обитателей лагеря – никто даже не вздрогнул. Ну, кроме меня и кур, разумеется.

Оказывается, тут недалеко обосновалась община, которая решила, что раз конец света настал – творить дичь уже можно. В плане, крушить, воровать, убивать и домогаться гусей. А поскольку Первый и его команда с их мнением категорически не согласны, ребятишки решили, что Леголасово братство им наглухо мешает. Припасом не делятся, идеалов не разделяют, и вообще ведут себя крайне некультурно. Вот и пакостят эти сектанты «Последнего дня», когда исподтишка, когда в открытую. Наши тоже в долгу не остаются, и устраивают захватчикам "теплый" прием с фейерверками. Такие вот обоюдные физминутки, ага!

Пока слушала интересное и пила очумительно вкусный кофе от личной Гюльчатай господина барона, – хотя, из этих рук, пахнущих анисом и гвоздикой, я приняла бы даже яд, – наконец, вернулся с разведки произошедшего с очередными лазутчиками события, Наставник. Бледный, бедолага, как полотно, даже глаза как будто немного погасли. Однако улыбается, как и до этого, ярко, шутит. К Гюрзе попытался клинья подбивать, пока не ознакомился подробно с её навыками метания ножей. В общем, измотан, но доволен собой. Смайл – он и в Африке Смайлом останется.

Черт, даже удивилась своей реакции. Как глазами с ним встретилась – так и дошло, что узел внутри ослаб. Напугало меня утреннее происшествие: куратор, не вернувшийся и не разбудивший, взрыв на горизонте, явление Первого, странные речи о сектантах. Может я просто еще не отошла от стресса, конечно, но все же почему-то в тот момент мне стало казаться, что Смайл не вернется. Никогда.

Когда сообщила об этом Наставнику, чуть не расхохоталась. Он так изумился, что споткнулся на ровном месте и едва мимо столовой не пролетел, куда бежал до этого со всех ног! Странный парень. Что тебя так удивляет в беспокойстве других? Да, некоторые люди так делают – волнуются за тех, кто стал чуть ближе, чем рандомный прохожий, привыкай, командир.

А сейчас, когда он, уже накормленный, чистый и умиротворенный, упал спать, я сижу, заполняя дневник и все думаю над словами Первого о том, что он нашел своё "хорошо" и стал счастливым только во времена апокалипсиса. Думаю и жалею, что пока не поняла, где мое хорошо… Надеюсь, что только пока.

З. Ы. А еще теперь я русскую печь топить умею. Спасибо, Смайл, спасибо талисманчик. Почему-то мне кажется, что услышав мое «спасибо» – он вообще в обморок хлопнется. Непривычные они тут к теплу, эти суровые ребята с удивительно теплыми сердцами.

Третий день новой жизни

Удивительный он парень, Наставник мой. Никак в нём не разберусь… То демонстрирует невероятно богатый внутренний мир, то вдруг замыкается внутри себя, не замечая очевидного и не слыша ничего, кроме собственного голоса. Кто его до подобного довел – не знаю, но этот человек явно должен гореть в Аду…

Ладно, все по порядку!

Пока Смайл изволил почивать, моя деятельная натура не выдержала сидения на пятой точке ровно и поскакала изучать окрестности. Параллельно нарвавшись на помощь местному садоводо-огородническому сообществу в лице крайне симпатичной барышни престарелого возраста, которую все почтительно величали «тетей Машей», бросались помогать по первому свистку и едва ли не на руках носили. Понимаю подобное рвение – тепло, идущее от этой женщины во все стороны, не заметил бы только слепой или идиот.

Тетя Маша к процессу моего участия в колхозной жизни подошла ответственно и со вкусом. Размяли мое непривычное к нагрузкам тельце вдоль и поперек. Сперва тасканием ведер с водой от колодца к огороду, а затем и поливом многочисленных грядок и кустиков.

И так я этим увлеклась, что не сразу заметила внимательно наблюдающего за мной Наставника, повисшего на заборе снаружи. Наверное, за бельишко сушащееся приняла его поначалу.

Забавно то, что пока я делала вид, что не вижу наблюдения, он внимательно и цепко рассматривал меня, словно что-то взвешивая и оценивая. Даже мурашки бегали по спине от этакого пристального внимания. Видимо, высчитывал, стоит Софью Петровну на мясо продать или еще выждать, откармливая, меркантильная душонка. Предположить, почему еще меня так изучали, пока не удалось. Но под этим взглядом я чувствовала себя хуже, чем под прицелами десятка автоматов на КПП.

А когда повернулась, глаза Смайла были веселыми, ехидными и совершенно несерьезными. Висит на заборе, скалится озорно, словно вот-вот высунет язык или пройдется колесом. Талант, однако. Мне, чтобы с эмоции на эмоцию уйти, минута-две потребуются, как минимум!

Наставник, что естественно, попытался утащить меня продолжить тренировку. Логично, впрочем, для него-то три часа прыжков по огороду с ведрами и лейкой – отдых. Это мы, городские и изнеженные, мрем, аки мамонты, от малейшей нагрузки.

Однако, кое-что ему рассказать пришлось, как бы не хотелось отмолчаться. О мерзком побочном эффекте лучевой терапии, который ни с того, ни с сего у меня проявился. Врачи говорили – редкость это большая, подобный синдром. Я и такие, как я, можем в прямом смысле устать до смерти. То есть, мы не чувствуем усталости, пока не рухнем замертво. Прикольно, да?

Что-то я забыла… А! Точно! Пояснить, причем тут лучевая терапия. Да, не любит Сонька данные страницы своей жизни вспоминать, но без них хрен вы разберетесь в перипетиях этой истории, верно?

Жизнь Софьи Салемской перечеркнута посередине огромным неровным штрихом сверху-вниз. Сперва путешествия со вторым отцом-археологом едва ли не по всему миру, стрельба из лука с ранних лет, медицинский ВУЗ, ролевое движение «толкиенизм», надежды, мечты, хобби. А потом, рваной черной дырой – острый лимфобластный лейкоз. Рак крови и костного мозга, если говорить простым языком.

Помню, я сильно удивилась, когда начала уставать от нагрузок, которые не замечала до этого. Пила витамины, следила за режимом – но ничего не менялось. Усталость и сонливость становились все сильнее, пока однажды утром я не обнаружила на внутренней части бедра большой кровоподтек. А за ним еще один, и еще, и еще…

Тогда еще не понимая, но чувствуя неладное, я прибежала к коллеге-терапевту в районную поликлинику. Страшный диагноз всплыл через неделю обследований. А потом потянулись нескончаемые химиотерапии, облучения, бесконечные лекарства, две пересадки костного мозга, иммунотерапия и, наконец, полугодовая реабилитация в городе на берегу моря.

Я пишу это быстро и кратко, как уже свершившийся факт, не потому, что здесь есть какая-то тайна. Те несколько лет – мой Ад. Моя боль, которую я навсегда закрыла за сто замков и не выпускаю наружу. И не хочу расписывать ее вам. Пусть прошлое остается в прошлом, ладно?

Одно скажу – тогда я раз и навсегда поняла, что человек может все. Бороться, выживать, мотивировать себя и других, учиться, любить, ненавидеть. Для этого ему нужна лишь цель. Истинная цель и отсутствие шансов. Я потеряла очень многое в те дни: сперва одного из отцов – двух братьев-близнецов, взявших меня когда-то из детского дома, – не вернувшегося из экспедиции на Север. Спустя месяц – второго отца, поймавшего головой бетонную плиту на стройке, где он работал. Так и не успела попросить у него прощения за ссору, случившуюся накануне вечером.

Я потеряла работу, шанс стать мастером спорта, надежду на здоровое тело и возможность воспроизводить здоровое потомство. Даже шикарная, непонятно от кого доставшаяся, шевелюра до поясницы, насыщенно-шоколадного цвета, превратилась в короткий, пепельный ёжик. Не растут больше волосы, хоть плачь. Но цвет в итоге красивый вышел, безо всякой краски! Приятный бонус.

Зато я кое-что обрела. Веру. В себя, в мир вокруг, в то, что все невозможное возможно. И, держа в руках бумажку, где черным по белому стояло «ремиссия», Сонька четко поняла одно – теперь сдаваться нельзя точно. А то как-то глупо получится, взять и проиграть после битвы.

Вот такой вот экскурс в прошлое. Погнали дальше? В настоящем мне на-амного интереснее!

В итоге, вместо тренировки, Смайл привел и показал мне чудное местечко у озера, которое обнаружилось в пределах лагеря. На небольшой возвышенности у берега, под широкими ветвями плакучей березы, расположился огромный, плоский камень, похожий на алтарь. Удивительно красивый уголок сказки. С одной стороны шумит лес, принося запахи хвои, прелой листвы и свежести, с другой – мерно играет и набегает на песок озорная волна. Чудо этого места для меня заключается в том, что если лечь и закрыть глаза – кажется, что вокруг нет никаких мутантов, мир прежний и последние опасности исчезли из него навсегда. Птицы поют, солнце камень нагревает, водичка плещется. Прелесть.

А вот при попытке разговора с Наставником, мне многое стало понятным. И откуда взялись рассуждения о том, что девушки друзьями не бывают, и искреннее недоумение оттого, что я за него волнуюсь, являясь ему, по сути, никем. Это глупое создание зачем-то пыталось искать себе спутницу жизни в ночных клубах и на так называемых «вписках». И, несколько раз нарвавшись на тамошний жадный до денег, капризный и наглый «контингент», в итоге разочаровалось едва ли не во всех женщинах мира.

Попыталась донести ему, что не все так печально на свете было, просто он не там искал. И заодно то, что не собираюсь его ни кадрить, ни соблазнять, ни как-то еще влезать в его судьбу. Пусть не нервничает, мне эта сторона жизни индифферентна и я просто хочу дружить. По-моему, мне не поверили, но спорить не стали. И то хлеб…

Глава

4.

Не

отпускай

«Воскресать могут только мёртвые.

Живым – труднее.»

Станислав Ежи Лец

Флешка с тихим, тугим щелчком привычно скользнула в USB-разъем ноутбука. Она проделывала подобное сотни раз до этого, и сотни раз сделает после, послушно загружая в память компьютера один и тот же запароленный файл. Еще секунда, и пробегут по клавишам ловкие пальцы, выбивая у равнодушной программы право доступа. И, в сто первый раз, зазвучит в капельках беспроводной гарнитуры знакомый, мягкий женский голос, погружая окружающий мир в паутину прошлого.

Но отец Себастиан медлит. Всякий раз, запуская этот видеоролик, он боится того, что увидит на экране. И плевать, что он знает наизусть каждое сказанное слово, каждый поворот головы, каждую улыбку человека, сидящего перед камерой. Ему вновь кажется, что насмешливые светлые глаза смотрят прямо на него. Смотрят вопросительно и строго, вызывая на откровенность.

«Что, мелкий, опять боишься, что ли? Зря, приятель, первая фаза уже позади и ты справился. Осталось всего два этапа и сможешь говорить, – знакомо и мягко прозвучало в голове – Только давай сегодня без резких движений. Первая фаза лишь активировала воздействие сыворотки на нужные участки мозга, но не локализовала инстинктивную базу. Ты все еще можешь меня покалечить, малой, только теперь сам из-за этого расстроишься…». Ремни, широкие, теплые, мягко удерживают запястья, колени, локти и лодыжки, крепко обхватывают поперек груди.

Голос эхом отзвучал в голове, оставив после себя странную, гулкую пустоту и ощущение свободы. Священник хрипло вздохнул, выпрямляясь, и потер шрам на подбородке. След, который оставила ему Она. Мужчина с трудом восстанавливал в памяти собственное прошлое, как бы не силился поднять в голове хоть какие-то подробности знакомства с Ней. «Она была теплой!» – он улыбнулся, удивленно глядя на свои руки, все еще чувствующие прикосновение ладони из воспоминания, – «Теплой и молодой. Очень молодой!» Он делает глубокий вдох и, наконец, позволяет себе войти в реальность. Ныряет в нее, как в омут, дрожа от нетерпения, бьет по клавише запуска и вздрагивает, когда экран оживает.

– Добрый день, дорогие друзья! – ведущая на экране безобразно причесана и не менее безобразно чопорна в своей роли, – В эфире шоу «Правда вопреки науке». Мы говорим о невозможном! Мы поднимаем тайны! Мы даем право на надежду тем, кому сказали, что надежды нет! Вы готовы поверить? Тогда мы начинаем!

Музыка, заслушанная до дыр, рвет барабанные перепонки и отец Себастиан морщится, вытаскивая наушник. Он возвращает себе возможность слышать происходящее на экране, только когда камера, совершив полный круг по залу, вновь останавливается на ведущей, медленно переходя на общий план.

– Ее называют Франкенштейном нового времени, некромантом и даже Богом, но она только смеется в ответ на все эти титулы. Женщина, которая сумела повернуть вспять, казалось бы, необратимые процессы и дала шанс миллионам людей на нормальную жизнь. Человек, чьи изобретения до сих пор используются в борьбе с тяжелыми течениями вирусных заболеваний и предотвращают родовые мутации. Старший научный сотрудник лаборатории «ГВДС—1807», лауреат множества премий, заслуженный врач-вирусолог Российской Империи, основатель фонда «Здоровое детство», Софья Петровна Салемская в нашей студии сегодня!

Зал взрывается аплодисментами, и люди встают, когда она выходит из-за кулис студии. Тонкая, гибкая фигурка в форме Общины «Предел» – темный камуфляж, военные ботинки, левая рука в черной перчатке. Бионический протез, вроде бы. Софья весело смотрит по сторонам удивительными своими глазами, – после неоднократной лучевой терапии в юности, левый глаз полностью потерял пигмент, став почти белым, зато правый так и сохранил небесную голубизну, – улыбается и кланяется, благодаря за такую встречу. И спокойно садится на предложенное место.

Здесь, под ярким светом софитов отец Себастиан видит ее, как на ладони. Морщинки в углах улыбающихся глаз, глубокие складки у подрагивающих губ. Она улыбается все время, едва заметно. Улыбается ведущей, в ответ на ее откровенно глупые вопросы. Улыбается зрителям, нетерпеливо тянущимся к микрофону, когда оный попадает в зал. Улыбается своим далеким, волшебным мыслям. Здесь, если посчитать верно, ей далеко за шестьдесят, но на экране перед святым отцом женщина лет тридцати пяти, молодая, улыбчивая и полная сил. Это видео – первая из частей пазла, который мужчина пытается сложить уже который год. Кто же ты, Салемская? Почему тебя так прятали до твоей смерти и продолжают прятать после? Была ли она вообще, эта смерть?

Хранитель снова вглядывается в изображение на экране и виски сжимает нестерпимой болью. Кажется, еще миг – и на поверхность сознания поднимется что-то важное. Что-то, что может стать подсказкой. Однако, проходит еще секунда – и все исчезает.

– Название вашей лаборатории – аббревиатура какого-то из препаратов, которые разрабатываются в ней сейчас? Мир скоро взорвется новой сенсационной находкой?

Ведущая назойлива, как муха и это вызывает раздражение. Какое право имеешь ты, накрахмаленный кусок пустоты, так разговаривать с Ней? Какое?

Однако, его наваждение все же отвечает, не сгоняя с лица все той же мягкой улыбки:

– Нет, что вы! Это, и правда, аббревиатура, но зашифрованы в ней совсем не элементы и составы. Там имена, – она коротко смеется, склонив голову набок, – Там очень дорогие мне имена. Вернее позывные. Гостья, Второй, Док, Смайл. А цифры – дата моего появления в «Пределе». Восемнадцатого июля две тысячи двадцать третьего года произошло это грандиозное событие. Поэтому и 1807.

– Эти люди – основатели Общины «Предел», верно? – заинтересованно подает голос один из приглашенных гостей, расположившийся на соседнем диванчике. Молодой парень с модно выбритыми висками и аккуратно собранными в хвост пепельными волосами заставляет священника улыбаться – грамотно и аккуратно строит предложения, внимательно слушает, и очень в тему задает вопросы.

Салемская вновь смеется, тихо и весело:

– Это общеизвестный факт. Когда я пришла в «Предел», он еще не был «Пределом». Просто лагерь выживших, которые были намерены выживать и дальше. Я была полностью с ними в этом солидарна. – она вдруг круто повернулась и посмотрела в зал. Камера не развернулась следом, и оставалось только догадываться, кому в зале Софья так светло улыбалась. Один лишь миг удивительной эмоции – и она продолжает, словно не прерывалась вовсе, – Община появилась через десять лет, после того, как был найден «Ноозимт-454», первая адекватная, рабочая версия вакцины.

– Мы напоминаем нашим зрителям о том, – затараторила ведущая, краснея от осознания важности момента, – Что именно с помощью препаратов серии «Ноозимт» была сперва локализована, а спустя несколько лет и полностью остановлена пандемия страшного вируса, едва не погубившего все население планеты. Все правильно?

Ведущая быстро повернула голову на гостью. И, сделав то же самое, отец Себастиан видит едва заметную гримасу отвращения на прежде спокойном лице.

Однако, Салемская сдержала себя в очередной раз, и ответ ее нейтрален и мягок:

– Не стоит приписывать завершение эпидемиологического цикла одному лишь «Ноозимту», – она непонятно откуда знакомым жестом запустила руку в задорный ежик на голове и поморщилась, – Это длительная, сумасшедшая, невероятно тяжелая работа десятков людей. Ученый может создать препарат и научить его работать правильно. Но для этого требуется электричество, приборы, реагенты, в конце-концов, экспериментальные образцы. А еще ученые время от времени хотят есть и пить, нуждаются в тепле и воде для умывания, одежде и безопасности. И вот это… Именно это важно. За каждый день, когда лаборатории совершали прорыв, складывали голову люди. Живые люди! И то, что пандемию удалось прервать и заблокировать, в первую очередь заслуга тех, кто закрывал нас собой, и, ценой своей жизни, давал научному блоку еще немного времени…

Она вдруг резко сжала челюсть, отводя глаза. Стойкий оловянный солдатик, не выпускавший боль наружу. Секунда, другая – и в разноцветных глазах вновь тепло и улыбка. Ведущая краснеет, на секунду теряясь в словах, но вскоре вновь бодро тараторит что-то, обращаясь к одному из гостей. Святой отец не слушает ее трескотню. Он внимательно вглядывается в глаза Салемской. В них, на короткий миг, вспыхивают и гаснут едва заметные алые точки. И отец Себастиан точно знает – это не шутки физики с отразившим лучи софитов зрачком. Это нечто иное…