Тень Луны

Но Колохатько после моего вопроса показался особо настороженным.

– Дело в том, Саша, что я не сказал вам еще одну вещь, – тихо, приглушенным голосом почти прошептал профессор. – Не знаю, насколько она все объясняет, судите сами….

Тут раздался звонок по внутреннему. Настойчиво, он отрывал меня от, пожалуй, самого интересного в моей небогатой оперативной практике допроса.

– Саша, – ощущаю, как голос Мостицкого жестко режет слух. – Есть дело, зайди.

– Я принимаю объяснение, Иван Иванович, – решил я отсрочить заход на ковер, но шеф ничего не хотел слышать.

– Отложи допрос, и срочно ко мне, – приказал, как отрезал, полковник и положил трубку.

Что там такого срочного случилось? Мне остается лишь просить Колохатько меня подождать.

– Занимайтесь-занимайтесь, – уверил меня Аристарх, когда я выводил его из своего кабинета, выходя следом. – Я подожду вас в холле.

Прохожу к приемной полковника и уже на пороге слышу растерянный, раздирающий душу женский плач.

Ежегодно в столице пропадают до 300 девушек в возрасте от 16

до 30 лет, судьба многих остается неизвестной.

Из материалов пресс-службы министерства внутренних дел.

ПЕРВАЯ ФАЗА

Моему вниманию сразу бросилось выражение лица шефа – внимательное, сосредоточенное и сочувственное. Даже его пышные усы казались поникшими. Я знаю, таким он бывает, когда произошло тяжкое преступление. Но больше привлек взгляд в кабинете объект сочувствия. Комната, будто солнечная система, вращалась вокруг него. От его вида ответной болью сжималось сердце.

Женская фигурка, ссутулившись, сидела на стуле перед Мостицким. Лицо, потемневшее от горя, с черными от бессонницы кругами под глазами излучало ауру беды. Влага слез блестела на впалых щеках. Так выглядят несчастные жены. Или матери. Те женщины, кому есть, кого терять.

– Саша…. Это Любовь Ивановна, с обращением об исчезновении дочери, – представил заявительницу шеф.

По возрасту она моложе моей мамочки. Сколько же лет ее дочке?

– Елена Соколовская, двадцать лет. Вчера вечером не вернулась домой. Дежурный не принял заявление, так как еще не прошло трех суток, и Любовь Ивановна зашла ко мне, – И Мостицкий представил меня плачущей женщине. – Это Александр Рудный, опытный оперативник (ничего себе, отметил я). Он примет у вас заявление, и обещаю, Любовь Ивановна, сразу начинаем розыск вашей дочери. Сделаем все возможное.

– Спасибо, – сиплым от плача голосом проговорила мама девушки. Она, похоже, только отходила от истерики. Вот почему Мостицкий потребовал взяться за дело немедленно и отложить допрос Колохатько. Даже его выдержка не позволяла опытному менту терпеть слезы матери. Иваныч старался показать работу, чтобы скорей ее успокоить.

– Вы проходите в 101-й кабинет, – попросил шеф маму, – А ты, Саня, подзадержись на минутку.

Когда за матерью пропавшей девчонки закрылась дверь, Мостицкий протянул мне оставленную на столе фотографию.

– Бери-ка. Красивые девчата по твоей части, так что занимайся. Прими заявление и начинай розыск, только сразу.

Девушка с яркими синими глазами и припухлыми губками смотрела на меня с фотографии. Чистый, наивный взгляд из-под длинных ресниц. Локоны вьющихся русых волос лишь подтверждали, что девчонка, наверняка, нравилась парням.

– Почему я, Иван Иваныч? – решил, все же, уточнить.

– А ты у нас самый молодой, – бодро ответил шеф. – Одного с ней поколения, должен разбираться, что у молодых девочек делается в голове. А найдешь ее, глядишь, и женишься. Смотри, какая дивчина, высший класс. – И добавил задумчиво, – Могла, конечно, загулять, но не похоже. Что-то с этой красотулей стряслось.

С интуицией старого волка спорить смешно, так что доверяем Иванычу, и я, как говорится, беру под козырек.

– Очень деликатно поработай с мамой, – наставляет шеф. – Она считает дочку образцом порядочности, говорит, что та без причины не прийти домой, не предупредить, не могла. Рыдала так, что еле привел ее в чувство. Будь вежлив, вникни в детали.

– Есть, – отвечаю я. Из головы не выходит Колохатькина тема, а тут еще это дело.

– Пообщайся со всеми подругами, знакомыми, – продолжает Мостицкий. – Сегодня и начинай, один. Завтра дам тебе в помощь Кольцова, – и повернув голову к окну, словно заглядывая в него, как в будущее, произносит. – Думаю, ты ее найдешь.

Раз шеф так думает, значит так и будет, и я воодушевленно направляюсь к своему кабинету. Колохатьки ни в холле, ни в коридоре не обнаруживаю, наверно, вышел на улицу подышать. Что ж, после прерванного допроса полезно. Любовь Ивановна уже ждала меня, сидя возле моего стола. Женщина выглядела несколько спокойней, вот и хорошо. Сейчас быстро отработаем, и я еще успею допросить профессора.

– Любовь Ивановна, расскажите, пожалуйста, когда вы видели дочь последний раз? – начинаю я. – И поподробней, куда, по вашим сведениям, она ушла, с кем, когда должна была вернуться?

– Извините, забыла, как вас зовут, – дрожащим от волнения голосом переспросила Любовь Ивановна.

– Александр, – напоминаю я, отмечаю, как пересохли ее губы, и предлагаю воды. Она пьет, жадно глотая, будто хочет запить свое горе. Вспоминаю свою мамочку, и мне становится грустно. Они с Соколовской-старшей сейчас кажутся даже похожими. Мысленно желаю своей маме никогда так не горевать.

– Сашенька, – начала Соколовская, – Расскажу все, как было. Вчера Леночка позвонила мне с мобильного телефона в полдевятого вечера. – Сообщила, что собирается выезжать домой, что вызвала такси и будет через полчаса от силы. Жду час, два, а ее нет. Звоню, телефон выключен.

И Любовь Ивановна снова всхлипнула, платком вытирая глаза.

– А где и с кем она была, сказала? – уточняю я.

– Я знала с кем, – утвердительно сообщает Соколовская. – Со Славиком.

– А это кто?

– Парень ее, – поясняет мама. – Учится с ней в университете, со старшего курса. Встречаются с полгода, серьезный такой мальчик. Я уже, когда Леночки долго не было, звонила ему, раз, потом второй, а он весь вечер и ночью не брал трубку. Сегодня утром набрала, телефон тоже отключен.

Вот так-то. Начинать следует точно с этого Славика.

– Адрес его у вас есть? – спросил я.

– Если бы…. Живет где-то в центре.

Ладно, разберёмся, думаю я.

– Любовь Ивановна. Просьба сейчас сообщить мне имена и фамилии, телефонные номера Леночкиных подруг, курс и группу, где она училась, в общем, всех, с кем дочь близко общалась. Фамилию этого Славика знаете?

Дальше Соколовская перечисляла круг знакомых Лены, а я записывал информацию, предполагая, сколько мне придется перелопатить, чтобы найти нужный след. Фамилию парня мать не знала, но зато нашла в телефонной книжке номер лучшей подруги, некой Кати Павлицкой. В общем, зацепимся.

– А насколько серьезные отношения были у вашей дочери с этим Славиком?

– Он Лене нравился, – признается Любовь Ивановна. – Славик за ней красиво ухаживал, но такого, чтобы она у него оставалась на ночь, никогда не было. Я не допустила бы.

– Фото дочери в полный рост у вас есть? На том, что вы принесли, только ее лицо. Нужно фото максимально качественное. Скорее всего, мы покажем его по телевидению и расклеим на досках объявлений.

– Да, конечно, – говорит Соколовская. – Я покажу вам семейный альбом, сами выберите, какое лучше подойдет.

– Если можно. А теперь, Любовь Ивановна, нужно составить заявление. Формальность, но только после нее мы можем объявлять розыск.

Мы оформили документ, и я объявляю, что женщина может идти домой. Прошу маму Лены успокоиться, набраться терпения и не прогнозировать беду заранее. Мало ли, почему дочь не пришла ночевать? Возможно, она уже собралась выезжать, но Славик в порыве чувств убедил ее подзадержаться, остаться на ночь, влюбленные выключили телефоны….

– Что вы, – резко отреагировала Соколовская. – Я Леночку строго воспитывала. Она росла скромной, не такой, как современные девушки. Остаться спать у парня, и при этом мне ничего не объяснить, такого быть не могло.

– Может, она знала вашу реакцию, и просто опасалась, что вы запретите ей, – предположил я.

– Саша, ну вы же не маленький, – упрекнула меня Соколовская, и ее глаза снова наполнились влагой. – У вас мама есть?

Я киваю головой, и мне становится неловко перед этой женщиной.

– Если бы вы сказали, что едете домой, а потом исчезли, ваша мама бы не переживала? Вы думаете, Леночка не понимала, что со мной будет, если ее нет, а телефон отключен, только бы ее мальчику было хорошо? Я растила Лену одна, без отца, и кроме доченьки у меня никого нет. Она жалела свою мать, – взволнованно проговорила Соколовская.

– Извините, Любовь Ивановна, но мы должны проверять все версии, – признался я.

– Понимаю, – обреченным голосом согласилась мама девушки. – Пожалуйста, найдите ее.

– Обязательно найдем, – обещаю Соколовской выполнить свой долг, сообщить любую информацию о местонахождении дочери, как только что-то выясню, и прощаюсь. Мозг раздваивается между двумя делами – отыскать некоего Славика и закончить допрос Колохатько. Исчезнувшая девушка и исчезнувшие картины. И то, и другое для нас, сыщиков – смысл нашей работы. А богинями пусть занимаются религиеведы.

И я выхожу в коридор, чтобы пригласить одного такого. Аристарха по-прежнему нет, нет его и в холле, и я набираю мобильный номер. Длинные гудки оставляют меня без ответа. На что переключился профессор, если не берет трубку? Сам же торопил меня с допросом.

– Серега, – обращаюсь я к дежурному. – У меня тут заявитель был с утра. Подскажи, давно он ушел?

– Этот старик? – и Серега, сообразив, о ком я, сразу повеселел. – Так забрали его.

– Куда? – недоуменно переспросил я.

– Куда положено, – четко сообщает дежурный с ухмылкой на лице. – Пока ты ходил к шефу, а потом занимался этой мамой, приехала «скорая», вышли крепкие ребята в халатах – и привет. Забрали твоего деда в «дурку», – и было видно, с каким удовольствием Серега объявляет мне данную новость. – Тебе Мостицкий объяснял, что он псих? А ты не верил.

Ноги становятся как ватные, а волна разочарования проходит по всему телу, от мозга до пяток. Чувствую себя школьником, натупившим с детской задачкой. Вот так-то.

– Он ждал тебя здесь, нервно крутился, как тут врач и санитары заходят. Берут под руки и объясняют мне, что это душевно больной, убежавший из психиатрической клиники. Извиняются за беспокойство, но хорошо, что нашли. В общем, не парься. Потерял время, бывает.

Сергей больше проработал в органах и понимает мое состояние.

– Говорю, не бери в голову, – успокаивает он. – Этих пенсионеров половина сумасшедших, поверь мне. А если разобраться, то не пенсионеров, а вообще всех. Мне такие заявления приносили, что этот твой тип с Луной просто курит в сторонке. Однажды бабуля пришла сообщить, что инопланетяне под видом тараканов вторглись в ее квартиру с целью перемещения ее, бабки, в параллельный мир. Повторяю тебе, психов хватает. Время такое.

Связь инопланетных тараканов и времени в Серегином выводе могла бы развеселить любого, но мне было не до смеха.

– А профессор? – все же хочу расспросить я. – Что, так вот взял и ушел с ними?

– Возмущался, конечно, но кто его спрашивал. Погрузили в «скорую» и увезли. Видишь, медицина работает, а то любим говорить, что психов вообще перестали лечить, – резюмирует Серега и решает подколоть меня напоследок. – Не переживай. Подлечится, еще раз придет.

Вот тебе и Конечное Затмение. И чего я так зацепился за этого Колохатько? Нормальный человек слушал бы о ритуале, богине Луны и всемирной угрозе от неизвестного типа с улицы? Век живи – век учись.

Другая поговорка не пришла в голову, и я, чтобы не расстроиться окончательно, полностью переключаюсь на дело Соколовской. Знаю, это совсем другая ситуация. Речь идет не о мифической богине, а о живой девушке. Нужно действовать по горячим следам, и первый, кто стоит в цепочке – парень по имени Славик. Мобильник его по-прежнему выключен. Пора бы проснуться, чувак, думаю я, обед уже, если ты еще дрыхнешь, конечно. Или ты тоже попал в беду? Связываюсь с подругой Лены, Катей Павлицкой, по телефону объясняю ситуацию и спрашиваю, не знает ли она местонахождение пропавшей. Отмечаю, что Катя расстроилась, и что у нее приятный мягкий голос.

Но Кате известно то же, что и мне от Соколовской-старшей. Вечер Лена собиралась провести со своим парнем, у того уехали родители, его квартира была свободна, и он пригласил девушку к себе домой. Больше Катя подружку не видела и не слышала, зато сообщила мне фамилию парня, а также курс и группу, где он учился – то, что пока мне нужно. Спасибо, Катюша. Далее быстро выясняю адрес Славика Недельского через университет. Что ж, поехали.

Из небедной семьи этот Славик, отмечаю я, подъехав к его дому, элитному новострою в центре столицы. Поднимаюсь на нужный этаж и звоню в нужную дверь. Никто не открывает, и я решаю спуститься вниз, уточнить у консьержки. Расспрос начинается с предъявленного удостоверения.

– Сегодня не спускался, – растерянно отвечает женщина на вопрос, когда она в последний раз видела Славика.

– А вчера?

– Вчера была не моя смена.

– Дайте мне телефонный номер вчерашнего консьержа.

Связываюсь со сменщицей. Та подтвердила, что Славик приходил домой со своей девушкой, но обратно никто не выходил. Смену она передала в восемь утра. Ясненько. Остается подняться обратно, к квартире Недельского.

Когда мне надоело звонить, я стал лупить ногами в дверь.

– Откройте, полиция! – громко потребовал я. Наконец, ожидаемое случилось. За дверью послышалось отдаленное шевеление и звук неторопливых, направленных ко мне шагов.

До последней секунды я надеялся, что мне откроется следующая картина. Парень, которого оторвали от наслаждения, с виноватым выражением лица, но наполненным счастьем от долгожданной близости, медленно приоткрывает дверь, пока его любимая лежит в постели, стыдливо прикрыв одеялом юное обнаженное тело. И вскоре Любовь Ивановне придется разбираться с отдавшейся чувствам дочерью, нагрузив ее нравоучениями, Славику – обещать жениться, а мне – оформлять заявление в отказ, что и было бы счастливым финалом.

Но картина оказалась несколько другой.

Тинэйджер с одних трусах, с распухшим от пересыпа лицом стоял в дверном проеме и с недоумением уставился на меня. От него в радиусе километра разило алкогольным перегаром.

Уже обеденное время, и так несет, если пил всю ночь. Вечер удался? Пока мама подруги сходит с ума, ты выключаешь телефон и бухаешь. Чувствую, как наполняюсь злостью. Ну, я тебе устрою.

– Ленка здесь?! – заорал я, с трепетом ожидая ответа проснушегося Славика. Тот еще приходил в себя, и, донеся до замутненных мозгов смысл моего вопроса, отрицательно покачал головой. Надежда, что все благополучно, быстро растворилась в воздухе. Что ж, жаль. Работаем дальше.

– Младший лейтенант Рудный. Позвольте войти.

Я предъявляю удостоверение и прохожу за Славиком в квартиру. Отмечаю дорогую обстановку, эксклюзивную мебель, а затем вижу стоящие на полу две бутылки из-под виски. Неплохо оттянулся этот мажор, пока его девчонка исчезла непонятно куда.

– Где Лена? – не откладывая суть оперативного визита, спрашиваю я. Парень уже отошел от сна и с удивлением пытался понять, что нужно сотруднику уголовного розыска.

– Ушла, – пробормотал он, икнул, и, показалось, перегаром запахло еще больше. Было заметно, как перепившему мажору становится плохо. Но мне на его проблемы наплевать.

– Когда и куда? – жестко продолжаю я.

– Вчера…. – промычал Славик и обхватил ладонями голову. Представляю, что с его башкой сейчас происходило. Что ж ты пьешь-то столько? Я в твоем возрасте так не набирался даже в особо радостных случаях.

– Вчера вечером…. Домой уехала…. Что-то случилось?

– А ты как думаешь? Сегодня утром мама Лены подала заявление о пропаже дочери. Лена не ночевала дома.

Лицо Славика моментально поменялось. Недоумение, смешанное с тревогой, прочиталось на его опухшем лице. От услышанного парень быстро трезвел.

– Как не ночевала? – чуть заикаясь, проговорил он. – Она домой поехала. Ей больше некуда было ехать…. – Растерянность вперемешку с испугом читалась на лице парня. – Вы слышите?

– Ты ее проводил до такси? – спрашиваю я.

Славик поник и потупил голову.

– Нет, – подавлено ответил он. – Мы поругались…. Ленка быстро собралась и ушла.

– Она такси вызывала?

– Не помню, – промычал мажор и снова схватился ладонями за голову.

Внимательно рассматриваю этого типа Славика, пытаясь понять важное – ничего ли я в этом чуваке не упустил. Недельский наливает и жадно пьет минералку.

– Консьерж заявляет, что вы оба не выходили из квартиры. Как ты это объяснишь?

Он лишь жмет плечами.

– Куда она, по твоему, могла поехать? – решаю спросить я, но уже понимаю, что ничего толкового этот Славик сейчас сказать не сможет. Он отвечает, что понятия не имеет.

Сознание парня начинает проясняться, и он постепенно осознает ужас всего происшедшего. Исчезновение девушки становится для него ошеломляющим фактом.

– Найдите ее, пожалуйста, – просит он, как и Любовь Ивановна. Но именно он, Славик, видел ее последним. Ладно, отложим тебя до завтра, думаю я. Без показаний консьержек трясти его не имеет смысла, а потому, пока он похмелится, допросим их письменно. Этим и займемся.

Я оставляю Славику повестку.

– Завтра утром ко мне, – придавая голосу строгость, сообщаю я и снова спускаюсь вниз, в холл.

Консьержка, работавшая вчера, оперативно подъехала, благо жила неподалеку, и письменно подтвердила – Лену, покидавшую парадное вечером, она не видела. Ее коллега подтвердила то же, что и сказала устно – Славик из квартиры не выходил, вот такие вот факты. Ладно, разберемся.

– А система видеонаблюдения сколько времени сохраняет запись? – интересуюсь я, поднимая указательный палец на висевшую в углу холла камеру.

– Она вчера перестала работать, – сообщает сменщица и будто сама замечает некую странность данного обстоятельства. Да-да, уважаемая, я тоже его заметил.

– То есть, записей всех проходивших нет? – уточняю я.

– Нет, – чуть ли не хором ответили женщины.

– И часто с ней такие вот…. Поломки?

– Бывает, – признаются консьержки. Случайно камера не записывала вчера или нет, будем выяснять, а я фиксирую данные ответственного за видеонаблюдение охранного агентства. Дело между тем подошло к вечеру, пора в отделение. С докладом о проведенных розыскных мероприятиях я оказываюсь в кабинете Мостицкого.

– Версию с причастности этого Недельского проработать основательно, – велит он, выслушав результаты моей работы. – Завтра его допроси и бери в помощь Димку Кольцова. Он не такой быстрый, как ты, но грамотный опер, с опытом. Вместе это дело раскрутите. Дай запрос в больницы и морги. Девчонка явно попала в беду.

Шеф также одобрил подключить к поиску телевидение с показом фото Лены в эфире.

– Занимайся.

– И еще, Иван Иванович, – хочу я закрыть вопрос, еще утром казавшийся мне суперважным. Отмечаю, как испарилась его важность по сравнению с исчезновением Соколовской. – Что делать с заявлением Колохатько об угрозе Луне?

– Того, которого сегодня в психбольницу забрали? Прямо с допроса, – развеселился Мостицкий. Он был в курсе всего, что произошло в отделении, как и положено старшему. – Лицо, признанное невменяемым, не может давать показаний, следовательно, по закону, его заявление… – и Мостицкий делает мне знак, чтобы я закончил его мысль.

– …. недействительно, – завершаю я. Но странно, не чувствую при этом никакого облегчения. Казалось бы, отчего, ведь одним делом меньше?

– И на этом основании оформляешь отказ, – оглашает вердикт полковник. – Ох, Саня, говорил тебе. Только провозился с сумасшедшим. Хорошо хоть до начальства не дошло, засмеяли бы на весь город. Ладно, иди работай.

Но кое-что держит меня в кабинете старого аксакала Иваныча. Одна мысль не дает покоя.

– Иван Иванович, разрешите еще обратиться. Можно ваше мнение, как настоящего профи в сыскном деле?

– Ну давай, – благосклонно кивает Мостицкий.

– Как можно обокрасть Лувр? Музей в Париже, с высшим уровнем безопасности.

– Это ты о Моне Лизе? – усмехается шеф. – Молодец, следишь за мировой уголовной хроникой. Есть над чем поломать голову. Только, дорогой мой будущий полковник Рудный, отвечу то, что думаю. Кражи, как таковой, не было.

– То есть, как? – недоумеваю я. – Сообщили, что проникли в здание, совершили похищение….

– Рудный, ты что – больной? Ты телевизор посмотрел, где журналюги надувают сенсацию, а я в розыскном деле разбираюсь, как твоя мама в борще. Вкусный у мамы борщ?

Я признаю, да, вкусный.

– Вот то-то. А теперь подумай, как можно обокрасть Лувр?

Даже не знаю что ответить. Молча слушаю знающего Иваныча.

– Система видеонаблюдения, куча охраны, дистанционное сканирование перемещений по залу в нерабочее время, много всего. Ну как ты ее украдешь?.... Картину просто выдали. Как в магазине.

– Кому? – пораженно спрашиваю я.

– Тем, кто об этом договорился. Да, просто тихо выдали, в ночное время, чтобы, так сказать, без глаз общественности. Отключили всю систему охраны и вынесли.

Версия Иваныча пыталась уложиться в моей голове. Она была за гранью понимания, хотя может, это нормально для неопытного мента?

– Но тут в другом фишка, – рассудительно продолжал шеф. – Ты представляешь себе уровень влияния организаторов кражи? Дело сделано при участии охраны музея, а то и его руководства. Да, именно, по-другому ничего бы не выгорело. На них надавили. Шантаж, угроза, еще черт-пойми что, но те подчинились. Организаторы похищения Моны Лизы – это люди с властью огромной. Мирового уровня!.... Ох, и дела происходят в Европе. А еще любят европейцы покритиковать, как у нас развита коррупция и организованная преступность, а у самих…. – завершает на эмоциях свой спич Мостицкий. – Ладно, пусть ищут свой шедевр. У них своя работа, у нас – своя.

Я встаю, чтобы покинуть кабинет, но уже возле дверей оборачиваюсь к шефу для последнего уточнения.

– Иван Иванович…. Вы назвали меня будущим полковником. А генералом что, мне не быть?

Мостицкий смотрит на меня, как на мальчика, который хочет вырасти. И который даже согласен есть ради этого манную кашу.

– Раскрутишь исчезновение Соколовской – будешь, – напутственно отвечает он. Но выглядит озабоченным, даже грустным. – Чуйка подсказывает, что дело сложное.

* * * *

…. Следующим утром, как только мы с Кольцовым, который подключился к делу Соколовской сразу после планерки, входили в мой кабинет, я услышал.

– Александр Сергеевич, доброе утро.

Нечасто ко мне обращаются по имени-отчеству, да еще таким голосом.

Поворачиваю голову в сторону и вижу невысокую девчонку. Симпатичная блондинка с хорошей фигурой, лет двадцать. Короткое, облегающее ладное тело, платье на миг отвлекает мое сознание от оперативных задач, но выражение глаз девушки быстренько к ним возвращают. Взгляд печально смотрит на меня.

– Я – Катя Павлицкая, подруга Лены. Можно к вам?

– Да, конечно, – приглашаю я и впускаю посетительницу в кабинет. Усаживаю ее перед собой за столом и отмечаю про себя, как хорошо, что она здесь.

– Я пришла спросить…. У вас есть какие-то сведения о Лене? – с ходу уточняет она, и голубые глазки вспыхивают лучиком надежды.

– Работаем, Катя, – отвечаю я, а сам вижу, как она теребит пальчики. Волнуется. – Пока нет. Но делаем все необходимое, чтобы ее разыскать.

– Поймите, Леночка была моей лучшей подругой, – признается Катя. – Мы с первого курса вместе. Я сильно переживаю за нее, она не могла просто исчезнуть.

Голос подружки передает искренность волнения. Уверен, Соколовская доверяла ей.

– Очень хорошо, что вы пришли, – замечаю я. – Собирался вызывать вас, потому что нужна помощь всех близких Лене людей. Если сможете дать необходимую нам информацию, мы быстрей отыщем вашу подругу.

– Готова рассказать все, что знаю, – обещает Катя. От нее веет надежностью, а еще женским обаянием. За такой девочкой хочется поухаживать.

– Тогда первый вопрос, в каких отношениях Лена была с матерью?

– В очень хороших, – словно удивляясь моему интересу, ответила Катя. – Лена маму любила.

– Могла ее обманывать? Что-то не договаривать. Например, о своих знакомых.

– Что вы, Александр Сергеевич. Леночка была очень открытым человеком.

Надо проработать все моменты.

– Ну хорошо, – соглашаюсь я. – Все же, к кому она могла поехать в тот вечер, если не домой? С кем она еще близко общалась?

– Может, другой парень? – подключается Кольцов.

– Нет, Лена встречалась только со Славиком. Я бы знала. Хотя к ней часто «подкатывали»…. Вы поняли.