Пять фотографий из Великого Новгорода

– Да уж, – пробормотал Марк. – Пожалуй, тут концов не сыщешь… После стольких-то перестроек…

Гугл оповестил его, что руководил реставрацией этого храма в середине прошлого века Григорий Штендер. Он решил не приводить внешний вид храма к какой-то одной дате, а сохранить элементы каждой из эпох. Реконструкция церкви под его руководством явила храм, устремлённый вверх с пирамидальной композицией и шлемовидной главой.

Марк сделал очередной кадр: тёплая, кубической формы церковь с серой матовой макушкой. Непарадный, но столь прочно стоящий на этой земле храм, запечатлелся не только на плёнке, но и в памяти Марка навсегда. По крайней мере, в тот момент он хотел в это верить.

Никольский собор на Торгу

– Я так и думал, что в этом храме смотреть нечего, – ворчал мужчина средних лет в чуть ли не на половину расстёгнутой рубашке. – Единственная картинка – и та в подвале, да и то, ничего не понятно. Росписей красивых – ноль. Ладно бы, службы тут служили, мы хоть бы свечки поставили. А так… Расстройство одно!

– Я же тебе говорила, что хотела детство вспомнить, – извиняющимся тоном отвечала его спутница, видимо, жена. – Здесь был планетарий. Меня бабушка привела как-то, помню, что мне очень понравилось…

Её супруг излишне громко вздохнул, продемонстрировав весь ужас своих страданий.

– Извините, – обратился к женщине Марк. – Тут что, планетарий в советское время разместили?

Она, кажется, удивилась вопросу незнакомца, однако отозвалась очень дружелюбно:

– Да, прямо в соборе… Помню только прохладу от камня и особый запах – от извёстки, наверное… Мне было года четыре, может быть, пять, это были шестидесятые, и мы с бабушкой приехали в Новгород на экскурсию.

Продлить беседу не удалось – мужчина в похабной рубахе практически уволок свою спутницу вместе с её трогательными детскими воспоминаниями. Марк остановился перед собором, раздумывая, сразу ли идти внутрь или же вначале осмотреть его снаружи. Он скачал на местном туристическом сайте аудиогид и даже прослушал то, что касалось Николо-Дворищенского собора, но поймал себя на мысли, что вне живого общения практически не может усваивать информацию.

Внезапно он ощутил, как его глаза сзади прикрыли чьи-то руки. Вообще-то он с детства не любил таких сюрпризов – накатывала паника, – но тут сразу понял: это она.

– Зоя?! Ты же должна быть в Москве…

– Ну, не так уж я Москве и задолжала, – отреагировала она. – А если без шуток, одно важное дело у меня отменилось по не зависящим от меня причинам, а второе я сама решила отложить… А тут и ты фото прислал. Вот я и подумала, что раз уж я тебе про главный храм Софийской стороны рассказала, то о центральном храме Торга тоже необходимо поговорить.

Марк вдруг подумал, что, может быть, улыбается он сейчас слишком широко. И сложно сказать, вызвано ли это исключительно тем, что впереди его ждёт важная для его «расследования» информация…

– Настраиваемся на серьёзный лад, – скомандовала Зоя. – И ищем «человека новгородского».

Марк только кивнул, не до конца, впрочем, поняв, настроился ли.

– Ты, разумеется, уже подметил, что Никольский собор чем-то похож и на киевскую, и на новгородскую Софии, – начала Зоя. – Но я бы сказала, что он куда более прост и строг. Посмотри – на фасадах только плоские ниши, которые чередуются с рядами окон.

– А я, кажется, видел какие-то украшения…

– Да, это пристройки позапрошлого века, – поджала губы Зоя

– Ну-ка, ну-ка… Ты говоришь, Никольский подражает Софии в детинце?

– Не то чтобы подражает… Это архитектурная цитата, – сказала Зоя. – Он тоже пятиглавый, хотя ещё лет тридцать назад у него была одна глава – угловые разобрали в конце XVII века, а недавно его отреставрировали и вернули близкий к первоначальному облик, сохранив поздние пристройки. Кстати, пятиглавые соборы строили очень редко в XII-XVI веках. А значение этого храма для города было велико. Именно здесь собиралось вече.

– А разве не перед Софией? – спросил Марк. – У всех, наверно, при слове «вече» возникает картинка: спорят знатные бородачи перед Софийским собором…

– Ты и прав, и не прав одновременно, – заметила его собеседница. – Да, в летописях есть информация о вече перед Софией. Но, понимаешь, они не всегда отражали обычную, повседневную жизнь. Иногда летописи и вовсе похожи на средневековые сводки ЧП. Вече у Софии – неординарное событие, такое случалось редко. В большинстве случаев оно собиралось перед Николо-Дворищенским храмом.

Марк наморщил лоб:

– Подожди, я уже совсем понимать перестал, что на вече делали, и кто вообще там принимал решения.

Они сели на траву. Зоя заговорила снова:

– Участниками веча становились свободные мужчины-новгородцы. Для оповещения использовался колокол. Не было никаких специальных «депутатов», вече – это не аналог парламента. Оно принимало законы, приглашало князя или изгоняло его из города, выбирало и судило городских чиновников. Решались на вече вопросы войны и мира.

– Так, – протянул Марк. – У церкви Иоанна на Опоках мне сказали, что в XII веке новгородцы изгнали князя Всеволода, и, получается, до XV века здешние жители сами решали, кто ими будет управлять?

– Это ещё кто кем управлял, – ответила Зоя. – Я бы сказала, что новгородцы нанимали князя с его дружиной. Это было необходимо для обороны от внешнего врага. Конечно, судебные и «полицейские» вопросы тоже были в ведении князя, но не безоговорочно. Суд вершился совместно князем и посадником. Новгородцы платили князю, это называлось «кормление». Пока он сидел в Новгороде, он не мог купить здесь землю. Когда князь переставал устраивать горожан, его отправляли восвояси. Впрочем, известны случаи, когда князья, недовольные местными строгими порядками, сами покидали Новгород.

– На первый взгляд, действительно, напоминает демократию, – улыбнулся Марк. – Ну, вот, допустим, собрались они здесь, перед Никольским собором. И что дальше?

– А дальше обсуждали острые государственные и городские вопросы. Голосовали, видимо, в прямом смысле голосом. Собравшиеся кричали что было сил. Многие с веча домой приходили охрипшими.

– Такая себе демократия, конечно, – усмехнулся Марк.

– Не соглашусь. Думаю, даже по нынешним меркам подобный способ выражения народного мнения не выглядит совсем уж безнадёжным…– пожала плечами Зоя. – Часто Новгородской республике пеняют, мол, никакого народовластия не было, все решения выносились в пользу местной аристократии. И такое вправду бывало, но уже на закате республики, хотя в любом случае окончательные решения принимались всенародно, и уж точно далеко не всегда проекты знати получали поддержку. Так что новгородская демократия – она, может, и «такая себе», но кто мог предложить нечто более прогрессивное?.. То-то же.

Марк притих – задумался.

– Ладно, не будем плакать по демократии, – проговорила Зоя. – Пойдём лучше «Иова на гноище» посмотрим и ещё кое-что, что в Никольском внутри.

«Иов на гноище»… Звучит жутковато, но разве мог Марк не пойти вслед за Зоей? А ведь ухватил за хвост стремительно ускользающую мысль: о «человеке новгородском» за последний час он и вовсе не вспомнил.

В первое мгновение иконостас ослепил позолотой. Правда, тут же Марк обратил внимание, что она вся – в огромных проплешинах.

– Золото какое-то эрмитажное… – оценил Марк.

– Пожалуй, действительно, выглядит несколько чужеродным, – согласилась Зоя. – Это позолота начала прошлого века, к 300-летию Дома Романовых обновили. Сам иконостас – середины позапрошлого века. После революции храм закрыли, затем, уже после Великой Отечественной, лет на двадцать вернули верующим. Естественно, во время войны убранство собора пострадало.

Марк сделал несколько шагов и понял: здесь очень темно, несмотря на то, что за стенами храма медовым зноем течёт летний день.

Марк приблизился к алтарю. Ни одной иконы… Словно прочитав, о чём он думает, Зоя сказала:

– Когда уже в хрущёвское время в соборе перестали служить, иконы передали, в основном, в музей. А вот росписи сохранились.

Заглянув за иконостас, он увидел древнее монументальное изображение святого Лазаря. Но почти вся остальная роспись была, несомненно, более поздняя. Среди этих композиций внимание привлекла Тайная вечеря, а под балконом хоров – новгородский сюжет. О нём Зоя рассказала подробнее:

– Это работа художника XIX века Герасима Веригина, называется «Принесение круглой иконы Николы в Новгород», – сложила она слова в бойкий хоровод. – Оригинал иконы вывезли в Москву, и там она сгорела в одном из пожаров. В музее в Новгороде хранятся два древних списка. Князь Мстислав тяжело заболел. Во сне ему явился святой Николай, повелевший привезти с хоров киевской Софии круглую икону – она, мол, исцелит князя. Мстислав отправил послов за иконой. Но на озере Ильмень их настигла буря. На четвёртый день повар нашей славной новгородской «экспедиции» зачерпнул из озера воду и обнаружил круглую икону с изображением святителя Николая. Она плыла прямо по воде. Когда Мстиславу доставили икону, он исцелился. Именно поэтому князь «свой» храм посвятил Николе. Почитание Николы на Руси только начиналось, и это происшествие считается одним из первых его «русских» чудес. А Никольский собор в Новгороде – древнейший сохранившийся в стране храм, посвящённый этому святому.

Марку вспомнилась единственная затерявшаяся где-то в недрах квартиры его неверующей матери икона, неведомо откуда там оказавшаяся: это был Николай Чудотворец. Действительно, самый популярный в стране святой, и, оказывается, любовь к нему русских людей тоже отсюда, из Новгорода.

Они спустились в подцерковье.

– Тут, в подклете Никольского собора, одно время хранилась казна Ивана Грозного, – сообщила Зоя.

– А что он тут делал?

– Москве грозило нашествие крымчаков, и Иван посчитал наиболее безопасным посидеть какое-то время в Новгороде.

– Так что тут смотрим? – он приготовил фотоаппарат.

– Изначально собор был цельным, и фрески, которые сейчас здесь, внизу, раньше были доступны взгляду каждого, кто входил в храм, – сказала Зоя. – Изображение Страшного Суда встречало человека сразу, при входе. Оно сохранилось не очень хорошо. А вот фреска «Иов на гноище» XII века – вполне. Прокажённого Иова жена кормит, надев котелок на палку, чтобы не заразиться. Скорее всего, автор изображения – заезжий мастер, расписывавший храмы и в Киеве, и в Новгороде.

Марк вгляделся в строгое лицо жены Иова: красивая, с правильными чертами лица женщина смотрит на мужа с осуждением и пренебрежением. Смутно он помнил ветхозаветный сюжет: даже после многочисленных испытаний Иов не отрёкся от Бога. Местами на фреске были заметны странные округлые вставки нового грунта с рваным контуром.

– Реставраторы заделали следы пулевых отверстий. Это оккупанты стреляли, причём прицельно, – объяснила Зоя. – Получается, осознанный, неприкрытый акт варварства.

«Где вы сейчас?» – завибрировал его телефон, доставив сообщение от заказчика.

– Тут фотографировать можно? – спросил он у Зои.

– Без вспышки – да.

Марк снял несчастного Иова и его чёрствую жену. Фото ветхозаветной пары обрадовало заказчика:

«Вы очень въедливый молодой человек! – получил Марк ответ. – Верю, что у вас всё получится».

Он не был в этом так уверен, и в невесёлых раздумьях вслед за Зоей покинул Никольский собор.

Аркада и Воротная башня Гостиного двора

На выходе из собора они не стали задерживаться у «храмов купцов Сырковых», как охарактеризовала их Зоя – святого Прокопия и Жен-мироносиц. «Это московские храмы», – добавила она, и Марк истолковал эти слова как «значит, не особенно интересные».

– Да нет, хорошие, замечательные храмы! – вновь Зоя заговорила в унисон его мыслям. – Но там точно нет того, что для тебя сейчас главное.

Всё же он сделал несколько кадров на свой «Киев».

– Я уже и сам не знаю, что для меня главное, – пробормотал Марк. Хотелось подольше побыть среди светлых прохладных церквей, но Зоя сказала:

– Времени нет.

На небольшом расстоянии от Никольского собора возвышалась колокольня, а за ней – приземистая башня, увенчанная шатром с булавой.

– Воротная называется, – произнесла Зоя. – Это XVII век. А помещения башни были в разное время и жилыми, и складскими, и учебными классами. Ой! Что сейчас расскажу!.. Здесь, прямо в башне, в семидесятых годах жил Владимир Иванович Поветкин, знаменитый реставратор средневековых музыкальных инструментов.

– То есть археологи находили древние инструменты, и на них что, можно было играть? – удивился Марк.

– Новгород знаменит не только берестяными грамотами, но и музыкальными инструментами X–XV веков. Реставрацией этих артефактов и занимался художник и музыковед Поветкин. Самая знаменитая находка – это обломок гуслей с надписью «Словиша». Есть версия, что «словиша» означает «соловей»… Так называемые лирообразные гусли. Недалеко, за перекрестком, находится созданный Поветкиным Центр музыкальных древностей.

– Подожди, то есть в Новгороде играют прямо на старинных музыкальных инструментах?..

– Играют, конечно, на репликах, но очень достоверных.

– А сейчас здесь что?

– Экспозиция музея, – ответила Зоя. – Выставляют художественные произведения из металла.

Они вышли к знаменитой аркаде, которую он вчера увидел с Боевого хода.

– Местные называют её «Санта-Барбарой», – сказала Зоя.

– Красивая, – оценил Марк. – Даже, пожалуй, слишком…

Находясь в Новгороде всего второй день, он, тем не менее, уже почти привык к тому, что здесь наиболее ценным порой оказывается не самое привлекательное.

– На этом месте в XVII-XVIII веках был Гостиный двор, – перекрикнула гудящий теплоход Зоя. – Аркада и Воротная башня – всё, что от него осталось после войны. А средневековый торг – это то пространство, где сейчас клумбы и липовая аллея.

Марк примял уставшими шагами траву под аркадой. Снял её с нескольких ракурсов.

– Ладно, ну, скажем, не тут, но примерно тут торговали? – спросил он. – В XI веке и дальше? А чем расплачивались?..

– Сначала в ходу было иностранное серебро, – ответила Зоя

– Ну да, про торговлю с Европой мне уже рассказали, – вставил Марк.

– Но свои деньги всё же были нужны, – продолжала Зоя. – В XV веке начали чеканить свою монету, уже в московское время, при Иване Грозном, на ней начали изображать всадника с копьем, отсюда пошла «копейка». Название «рубль» тоже встречается впервые в новгородских берестяных грамотах.

Марк вгляделся в спокойный, тёмный Волхов. Многое в русской истории именно в Новгороде случилось впервые, подумал он, почему же он так мало об этом знал?.. Почему никогда не задумывался? Почему раньше ему казалось: «А вот Прага… А вот Париж… А вот даже Таллинн…»? Нет, все эти города прекрасны, спору нет, но ему и в голову не приходило, что совсем не далеко, в сущности, от Москвы есть небольшой город, который встаёт в один ряд с этими и другими средневековыми, и не увидеть его – будто проигнорировать часть личного прошлого. Хотя – и он улыбнулся своим мыслям – возможно, это Зоя делает его «новгороднутым»?

Она, тем временем, увлекла Марка вперёд.

От аркады Гостиного двора они направились по Никольской улице. «Как же эта Никольская не похожа на одноимённую в Москве», – подумал Марк. По левую руку осталось Ярославово дворище, по правую – купеческие дома XIX века, один из которых походил на итальянский палаццо.

…– Вот мы и в археологическом квартале, – сказала Зоя. – Здесь ищут Немецкий двор.

Они остановились неподалёку от довольно обширного участка, где работали археологи. Их, правда, застать не удалось: был выходной.

– В XII веке немцы инициировали здесь создание торгового двора, – продолжала Зоя. – Это был важный узел Ганзейской торговли. Археологи уже обнаружили мостовые древних Славной и Михайловой улиц, остатки церкви Иоанна Крестителя, среди находок – печати, монеты, украшения, берестяные грамоты и многое другое. Кажется, самым краем раскопа удалось зацепить и границу Немецкого двора, но это ещё предстоит проверить будущими работами.

– А первую берестяную грамоту где нашли? Здесь?

– Нет. Её обнаружили в 1951 году на Неревском раскопе, – сказала Зоя. – Он считается эталонным. И нашла грамоту обычная новгородка, работница мебельного комбината, которая подрабатывала на раскопе. Это была опись доходов, которые землевладельцы получали с нескольких сёл. Раскопками руководил Артемий Арциховский, профессор МГУ, отец новгородской археологии. Свои первые раскопы в Новгороде он заложил ещё в в 1932 году, и археологические исследования города продолжаются до сих пор.

Они немного попетляли по улочкам, как его здесь называют, старого города. Наконец приблизились к Михайловой улице – здесь Зоя указала на очередной храм и сказала:

– Она потому и названа Михайловой, эта улица, что здесь стоит храм архангела Михаила.

Церкви Михаила архангела и Благовещения на Торгу

Они свернули в глубину квартала и остановились у с виду пустующего и чуть ли не заброшенного храма. Напротив – не самый оригинальный и, прямо скажем, не очень вписывающийся в пейзаж советский архитектурный объект. Типовая гостиница, что ли. И ещё менее внятная часть городского ландшафта, которую Зоя назвала «лодочной станцией» (лодок он не увидел). Марк подумал, что в родном городе давно его не заносило в такие самобытные места, где на одном небольшом отрезке встречались бы совершенно разные времена и пространства.

«Церковь Михаила архангела, – прочитал он. – XIV век».

– Внутрь войти нельзя? – спросил Марк.

Зоя отрицательно покачала головой. Он хотел сказать, мол, давай бегло осмотрим храм снаружи, я сделаю пару снимков для острастки и пойдём дальше, как вдруг мимо прошёл рыцарь, мгновенно оттянув внимание на себя. Во всём своём облачении он, вероятно, ожидал «коллег». Рыцарь листал фотографии в смартфоне – Марку показалось, что в приложении для знакомств.

– Ох, реконструкторы – занятные ребята, – улыбнулся он. – Снимал как-то их фестиваль…

– Они, насколько я знаю, тут собираются, – отозвалась Зоя. – Репетируют, или как это у них называется… Тренируются…

– А ты говоришь, закрыта церковь, – даже немного обиделся Марк.

– Внутри там, к сожалению, совсем нечего смотреть, – ответила Зоя. – Хотя храм-то сам по себе интересный… Сначала был деревянным, об этом есть упоминание в летописи XII века. Конечно, были пожары. А затем уже каменная церковь много раз перестраивалась. С соседней, церковью Благовещения, её соединили в XVI веке, в следующем столетии добавили колокольню. А в XIX веке обе церкви варварски перестроили: сбили декор, разобрали своды и главы, заменив деревянными. Во время войны они значительно пострадали. В начале 60-х церковь Михаила Архангела как памятник архитектуры восстанавливать не стали. Её аккуратно перестроили, и там расположилось общежитие. А вот соседнюю церковь Благовещения восстановили в формах XVI века и переход между церквями. Кстати, помимо реконструкторов, здесь ещё и реставраторы частые гости до сих пор – тут у них что-то типа мастерских. Но, боюсь, если надпись, которую ты ищешь, была оставлена здесь, нам бы и реставраторы не помогли – слишком много было перестроек и слишком досталось нашим храмам во время войны.

Они продолжили путь и Марк спросил:

– Смотрю, в Новгороде многие храмы – музеи или ещё какую роль исполняют, вроде как не прямую. А как к этому относится церковь, жители города?.. Никогда не интересовалась?

Судя по всему, Зоя удивилась вопросу:

– Знаешь, даже никогда не приходилось ни у кого об этом спрашивать, и так всё очевидно. В Великом Новгороде всё органично сочетается: религиозное и музейное, культовое и культурное… Ни о каких конфликтах на этой почве я не слышала. Ты же сам был в Софии: кто-то приходит туда помолиться, а кто-то, как ты, например, в чисто познавательных целях. И каждому там есть место. Моя подружка несколько лет назад венчалась в одном старом новгородском храме, и туда забрёл турист, приехавший из Индонезии. Он был совершенно очарован таинством и даже прослезился!.. Я тебе уже говорила: новгородские храмы принадлежат всем, всему человечеству… И верующим, конечно, тоже. Взять хотя бы церковь апостола Филиппа. Вот она.

Церковь апостола Филиппа и Николая Чудотворца

Территорию вокруг храма, подумал Марк, благоустроили со знанием ландшафтного дела: аккуратные дорожки, яркие клумбы и даже новые скамейки. И несколько машин вокруг – одни покрестили ребёнка, другие ждут своей очереди.

– XVI век, – прочитал Марк написанное на храмовой табличке. – «Представляет редкий тип сдвоенных церквей – соединение двух храмов в одном архитектурном объёме». А как так получилось и зачем?

– Первую каменную церковь здесь построили в XIV веке, – ответила Зоя. – До этого тут, конечно, были деревянные, которые без конца горели. А вот как получилось, что здесь фактически существовало «два храма в одном». Нынешний Никольский придел с XIV по XVII вв был самостоятельным храмом – туда ходили жители Бардовой улицы, в то время как церковь Филиппа апостола был храмом жителей Нутной улицы. А в XVI веке прихожане решили разобрать старые храмы и построить новые. В начале XVII века произошло «объединение». Скорее всего, по демографическим причинам – в это время Новгород сильно обезлюдел.

– А что во время войны?

– Тогда она особенно не пострадала. Возможно, это и определило её особую для города роль.

– Особую роль? Что, популярная церковь у горожан? – осведомился Марк, оглядывая её стены: не выцарапано ли где то, что его интересует.

– Вот в чём дело, – сказала Зоя. – Когда в хрущёвское время Николо-Дворищенский собор для верующих закрыли, на роль действующей церкви лучше всего подошла именно эта. Находится чуть в отдалении от центра, неплохо сохранилась, её не надо было возрождать из руин, как многие другие памятники. Хотя архитектурную реставрацию и провели позже, в конце семидесятых. Она оставалась единственной в городе, где шли службы, аж до 1989 года. Есть тут бабушки, которые начали сюда ходить ещё, скажем, в шестидесятых-семидесятых, да так и продолжают… Хочешь, зайдём?

Из-за свечного ящика на Марка (а скорее на его фотоаппарат) строго взглянула женщина. В храме крестили новорождённого. Желающих поприсутствовать на этом событии было много – и до Марка периодически доносились полусердитые воззвания священника «к порядку». Он почувствовал себя неуютно. Запечатлел иконостас и вместе с Зоей поспешил покинуть храм.

Марка очень интересовало, будет ли Зоя сопровождать его остаток этого дня и завтра? (Она сказала, что в третий день поисков необходимо включить южные окрестности города – ну, если, конечно, они не обнаружат «человека» раньше).

– Сегодня уезжаю, – огорчила Марка Зоя. – Но кое-кого на завтра в качестве сопровождающего я тебе пришлю…

Он знал, что гадать, кто им станет, бесполезно. Но что это будет очередное занятное знакомство, не сомневался. Тривиальных людей он здесь ещё не встречал.

– Нужно, чтобы ты обязательно увидел Знаменский собор и церковь Спаса Преображения на Ильине, – сказала Зоя. – Эти места я особенно люблю… Жаль, что не сможем пойти туда вместе.

Прощание получилось почти что мимолётным – Марк-то думал, что она проведёт с ним ещё немного времени, и растерялся. Было ощущение, что что-то недоговорил, и он корил себя весь остаток дня. Но сейчас нужно было идти дальше.

Знаменский собор

Не будучи таким уж знатоком архитектуры, Марк, однако, понял сразу: это не «новгородский» храм. Он бы не удивился, увидев его в Ярославле или Костроме. Вероятно, всё дело в годе постройки: 1682 год. Новгород тогда, как Марк теперь знал, был совсем не тем, что двумя сотнями лет ранее.

Он сфотографировал всё это: пятиглавие, галереи, крылечки, паперти, узорчатый декор. Если бы неизвестный предок заказчика написал на стенах этого храма «Я – человек новгородский», это было бы даже иронично.

Марк сел на скамейку, заглянул в What’s App – новых сообщений не было ни от заказчика, ни от Зои. Он открыл книжку Каргера и нашёл главу о Знаменском соборе: «…представляет собой типичный памятник московского зодчества конца XVII века. Большой пятиглавый массив основного храма опоясан с трех сторон прежде открытыми галереями, примыкающими с восточной стороны к небольшим приделам… В тимпанах закомар фресковые росписи… Внутри собор был расписан в 1702 году артелью костромских иконописцев во главе с Иваном Яковлевичем Бахматовым. К сожалению, роспись 1702 года до сих пор скрыта под поздней малярной записью. Расчищены лишь незначительные её части».

Интересно, подумал Марк, а как сейчас выглядит роспись храма? Хотел войти, но оказалось, что сегодня собор не принимает посетителей.

– Закрыто-закрыто сегодня, – сообщил бородатый дворник, направляясь к Марку из глубины церковного двора.

– Да я просто хотел спросить: какие-то старые фрески в этом соборе есть?