Повелитель войн

– Убежден, что он еще женится, – сказал я, хотя вовсе не был уверен в этом.

– И он заплетает волосы в косицы, – продолжил Домналл, улыбнувшись мне, – перевязанные золотыми лентами.

– Так носят, – бросил я пренебрежительно.

– Странновато для короля, тебе не кажется?

– Для короля-воина, – возразил я. – Мне доводилось видеть его в бою.

Домналл кивнул, как бы соглашаясь, что предпочтения Этельстана по части украшений не имеют особого значения. Шотландец отрезал себе сыра, но есть не стал.

– Ты ведь был его учителем, да?

– Опекуном.

– Король-воин, – осторожно начал он, – не нуждается в опекуне и в учителе тоже. Ему нужны просто… – Домналл помедлил, подбирая слово. – Советники?

– Короли не испытывают недостатка в советах.

– Вот только обычно они хотят слышать те советы, что подтверждают их мнение. Советник, противоречащий монарху, недолго остается на своем посту. – Он улыбнулся. – Хороший сыр!

– Козий.

– Если можешь поделиться, лорд, мой король будет рад подарку. Он обожает сыр.

– Я распоряжусь на этот счет.

– Ты очень щедр. – Домналл снова улыбнулся. – И похоже, что твой король-воин предпочитает советников, которые согласны с ним.

– У него есть Вулфхельм, – презрительно бросил я. Вулфхельм был новым архиепископом Контварабургским и имел репутацию яростного проповедника. Встречаться с ним мне покуда не доводилось.

– Я уверен, король Этельстан прислушивается к своим священникам. Он ведь славится набожностью, разве не так?

– Как и его дед.

– Вот только король Альфред не держал при себе норманна в качестве главного советника. – Домналл замялся. – Или мне стоит назвать близким другом?

– Ты думаешь?

– Они вместе охотятся, преклоняют колена в церкви, едят за одним столом.

– Ты имеешь в виду Ингильмундра?

– Знаком с ним?

– Немного.

– Красивый молодой человек, как я наслышан?

– Молодой, да, – отозвался я.

– Есть у короля Этельстана и другие… – шотландец снова помедлил, – советники. Когда Ингильмундр в отсутствии, Элдред из Мэрлебеорга всегда даст совет.

Я промолчал. Мне доводилось слышать про Элдреда, молодого воина, снискавшего славу в войне против южных валлийских королевств.

– Но Ингильмундр, похоже, главный среди… – Домналл снова сделал короткую паузу. – Среди советников. Тебе известно, что король пожаловал ему обширные земельные владения в Вирхелуме?

– Известно.

Ингильмундр был норманнским вождем, который сбежал со своими соратниками из Ирландии и поселился в Вирхелуме, на широкой полосе побережья между эстуариями рек Ди и Мэрс. Там я с Ингильмундром и повстречался – в крепости, основанной по приказу Этельфлэд в Брунанбурге, чтобы помешать грабителям-викингам подниматься по Мэрсу. Мне он запомнился как поразительно красивый, молодой, располагающий человек, доверять которому стоит не больше, чем неприрученному соколу. Но Этельстан ему доверял. Он проникся к нему симпатией.

– А еще я слышал, – продолжил шотландец, – что Ингильмундр сделался добрым христианином!

– На радость Этельстану, – сухо заметил я.

– Насколько мне известно, Ингильмундр много чем еще радует короля, – с улыбкой промолвил Домналл. – Особенно советом насчет Нортумбрии.

– И что же это за совет? – спросил я. Сам вопрос говорил о моей неосведомленности, но зачем еще Константину посылать Домналла, если не с целью удивить меня?

– Нам шепнули, что Ингильмундр провозгласил Нортумбрию диким, необузданным краем, по праву принадлежащим Этельстану. И краю этому требуется сильный правитель. Из норманнов, допустим. Норманн-христианин, который присягнет на верность Этельстану и будет неустанно обращать в истинную веру толпы язычников, населяющих эту северную страну.

С минуту я молчал, взвешивая, насколько правдивы могут быть слова Домналла. Мне они не понравились.

– Любопытно, откуда королю Константину известно так много о совете, данном товарищем по охоте? – осведомился я.

Домналл пожал плечами.

– Лорд Утред, ты ведь получаешь вести из других стран? Вот и мы тоже. А королю Овейну, новому нашему союзнику, – он уважительно кивнул в сторону сурового Дифнвала, брата и полководца Овейна, – выпало счастье иметь и других приятелей, и кое-кто из них служит Анлафу Гутфритсону. – Он помедлили немного. – В Ирландии.

Я ничего не ответил, но снова ощутил холодок внутри. Анлаф Гутфритсон, приходившийся Сигтригру и Гутфриту двоюродным братом, был известен как выдающийся и безжалостный военачальник и выгрыз себе пугающую репутацию, победив своих соперников-норманнов в Ирландии. Я не так уж много о нем знал: только что он молод и быстро снискал воинскую славу. А еще – что он по праву родства претендует на корону Нортумбрии. Претензия эта не мешала мне крепко спать по ночам, потому как от Ирландии до Эофервика и Беббанбурга вовсе не рукой подать.

– В Ирландии, – с нажимом повторил Домналл.

– До Ирландии далеко, – отрезал я.

Тут в первый раз заговорил Дифнвал:

– Хороший корабль покрывает расстояние от Ирландии до Страт-Клоты за половину дня. – Голос у него был невыразительный и грубый. – Даже меньше, – добавил он.

– И что общего между Анлафом Гутфритсоном и Ингильмундром? – задал я вопрос, обращаясь к Домналлу.

– Год назад Ингильмундр и Анлаф встретились на острове под названием Мён, – ответил вместо него Дифнвал. – Встретились как друзья.

– Они оба норманны, – отмахнулся я.

– Как друзья, – подчеркнул Домналл.

Я только посмотрел на него, глаза в глаза. Какое-то время у меня не находилось слов. Этельстан ведь не настолько глуп, чтобы довериться Ингильмундру! Хотелось защитить короля, которого я растил и любил как сына, которому помог взойти на трон. Но я поверил Домналлу.

– Продолжай, – произнес я таким же ровным тоном, как Дифнвал.

Домналл откинулся назад и расслабился, как если бы понял, что доставленное им послание дошло до меня.

– Лорд Утред, существуют две вероятности, – сказал он. – Первая: король Этельстан добавит Нортумбрию к своим владениям и создаст, как этот там называется… Инглаланд? – последнее слово в его устах прозвучало с издевкой. – И поручит управление Нортумбрией другу, человеку, на которого может положиться.

– Ингильмундру, – буркнул я.

Домналл вскинул руку, как бы призывая меня не спешить высказываться.

– И кто бы ни управлял Нортумбрией, – продолжил он, – будь то Ингильмундр или кто-то другой, Этельстан будет стремиться обезопасить свою северную границу. Он станет строить новые бурги и укреплять существующие. И постарается, чтобы в этих бургах размещались люди, всецело преданные ему.

Естественно, это был намек на Беббанбург.

– У короля Этельстана нет причин сомневаться в моей преданности, – возразил я.

– И ему захочется, чтобы эти люди были христианами, – продолжил Домналл, как если бы не слышал моих слов.

Я промолчал.

– Вторая вероятность, – шотландец налил себе еще эля, – заключается в том, что Ингильмундр добивается поста правителя Нортумбрии и, укрепившись в Эофервике и дождавшись, когда Этельстан уедет в далекий Винтанкестер, пригласит к себе Анлафа Гутфритсона. Норманнам нужно королевство, так чем плохо то, которое называется Нортумбрия?

Я пожал плечами:

– Ингильмундр и Анлаф перегрызутся, как два хорька. Королем может быть лишь один, а никто из них не готов уступить другому.

Домналл кивнул, соглашаясь с моим доводом:

– Вот только при наличии общих врагов даже хорьки способны стать друзьями. – В качестве примера он мотнул головой в сторону Дифнвала.

Тот не улыбнулся.

– У Анлафа Гутфритсона есть дочь, незамужняя. А Ингильмундр не женат. – Валлиец повел плечами, давая понять, что доказал аргумент Домналла.

Вот только в чем этот аргумент заключается? В том, что Этельстан хочет Нортумбрию? Он всегда хотел. Что Этельстан поклялся не вторгаться в Нортумбрию при моей жизни, а теперь нарушил клятву? Это так, но Этельстану еще предстояло объяснить мотивы своего поступка. Что Ингильмундр – вероломный норманн, имеющий собственные виды на Нортумбрию? Так они есть и у Константина. И у всех на пути стоит одно серьезное препятствие – Беббанбург.

Я знаю, что Беббанбург можно завоевать. Несколько веков назад мой предок взял форт, а потом я захватил эту твердыню, но любой враг, будь то сакс, норманн или скотт, найдет Беббанбург крепким орешком. Я усилил и без того мощную оборону своего дома. Единственный верный способ овладеть им – расположить флот напротив беббанбургского берега и армию у ворот, отрезав тем самым подвоз припасов, взяв нас, таким образом, измором. Либо осада, либо предательство.

– Чего ты хочешь? – задал я Домналлу вопрос, стремясь покончить с этой неприятной встречей.

– Мой король предлагает тебе союз, – тщательно подбирая слова, сказал шотландец. И вскинул руку, предупреждая мои возражения. – Он готов дать клятву никогда не нападать на тебя и, более того, прийти на помощь в случае вторжения. – Домналл выждал, ожидая от меня ответа, но я молчал. – И он даст тебе в заложники своего старшего сына.

– Его сын уже был у меня заложником.

– Принц Селлах шлет привет. Он добром поминает тебя.

– И я его тоже.

Селлах оказался моим заложником много лет назад, когда Константин решил заключить перемирие между Альбой и Нортумбрией. Перемирие устояло, юный принц прожил у меня год, и я проникся к нему симпатией. Впрочем, подумалось мне, теперь Селлах уже мужчина средних лет.

– И чего хочет от меня король Константин за это? – уточнил я.

– Ему нужна Камбрия, – ответил Домналл.

– Которая отойдет к Страт-Клоте? – Я поглядел на Дифнвала. Камбрия граничила с этим малым королевством, и трудно было представить, что король Овейн потерпит шотландских воинов на своей южной границе. Никто из моих собеседников не ответил, поэтому я снова перевел взгляд на Домналла. – Только Камбрия?

– Королю Константину, – заговорил Домналл предельно осторожно, – нужны все земли к северу от Тинана и Гедена.

Я улыбнулся:

– Он меня в скотта решил обратить?

– Случаются вещи и похуже. – Домналл улыбнулся в ответ.

Константин и прежде заявлял территориальные претензии, упирая на то, что построенная римлянами поперек Британии великая стена, протянувшаяся от реки Тинан на востоке до Гедена на западе, является естественной границей между скоттами и саксами. Весьма дерзкая заявка, которой Этельстан, как я знал, будет сопротивляться всеми силами. Если ее удовлетворить, Беббанбург превратится в шотландскую пограничную крепость, а передо мной, хоть это и осталось невысказанным, выдвинут требование присягнуть на верность Константину.

«Нортумбрия! – подумал я. – Бедная Нортумбрия!» Маленькая и скверно управляемая страна, со всех сторон граничащая с более сильными народами. К северу живут скотты, к югу – саксы, и те и другие хотят прибрать ее к рукам. Норманны из Камбрии, этой западной нортумбрийской области, скорее всего, предпочтут скоттов, но обитающие в Восточной Нортумбрии саксы научились бояться шотландцев и видят самую надежную свою защиту в мощи Беббанбурга.

– А что станется с Беббанбургом? – спросил я.

– Король обещает, что крепость будет принадлежать тебе и твоим преемникам вечно.

– Вечность – большой срок.

– А Беббанбург – крепость на все времена, – возразил Домналл.

– Но как к этому отнесутся шотландские христиане? – осведомился я. – Долго ли они согласятся терпеть язычество?

– Король Овейн, – снова заговорил Дифнвал, – с уважением относится к верованиям норманнов в нашей стране.

Это объясняло молот, висящий рядом с крестом.

– Верования их он уважает до тех пор, пока нуждается в их мечах, – съязвил я.

– Я не намерен обсуждать это, – отрезал Домналл и посмотрел на моего сына, сидевшего справа от меня. – Как вижу, однако, твой сын христианин? – Мягко спросил он. Я кивнул. – Тогда со временем и, возможно, очень-очень нескоро Беббанбург станет христианским.

Я проворчал что-то нечленораздельное. Меня искушали? Да. Но предложение Константина было таким откровенным и дерзким, что у меня не находилось слов. Домналл, похоже, видел мои колебания.

– Лорд Утред, мы не требуем немедленного ответа, – успокоил он. – Просто хотим, чтобы ты все обдумал. И сообщил о решении через три недели.

– Через три недели?

– В Бургеме, – уточнил шотландец.

– В Бургеме? – озадаченно переспросил я.

– Тебя разве не вызвали? – В голосе его прозвучало удивление.

– Что за Бургем?

– Городок в Камбрии, – пояснил Домналл. – Король Этельстан созвал нас всех, – произнес он с иронией, хотя последние слова буквально сочились ядом. – На витан[2] всей Британии.

– Не слыхал об этом, – пробормотал я, удивляясь, почему Ода ничего мне не сказал. – И вы там будете?

– Нас вызвали, – все тем же язвительным тоном продолжил Домналл. – А когда господин зовет, мы обязаны подчиняться.

Выходит, Этельстан решил устрашить скоттов своим войском и таким образом убедить их отказаться от притязаний на Нортумбрию. И с какой стати, размышлял я, шотландцам являться на это собрание? Потому что Этельстан – сильнейший из королей Британии и потому что за вызовом на переговоры кроется угроза войны. Войны, которой Константин пока не хочет.

Домналл намекает, что Этельстану нужна не только Нортумбрия. Ему нужен также и Беббанбург.

Выходит, моя крепость снова под угрозой, и на этот раз союзников у меня нет.

Мне предстоит ехать в Бургем.

Глава 3

В самом ли деле Константин ожидал, что я приму предложение? Принесу ему клятву верности и передам Беббанбург с его обширными землями Шотландии? Он слишком хорошо меня знал, чтобы рассчитывать на согласие, так что посылал Домналла не ради этого. Шотландцу поручили сообщить мне, что Этельстан тоже хочет заполучить Беббанбург. И я предупреждению поверил, так как соглядатаи в Уэссексе доносили о делах при дворе Этельстана, и вести меня не радовали. Большой дом в Винтанкестере щеголял теперь позолоченными балками, трон был обит алой материей, королевская стража получила алые плащи и окованные серебром шлемы. Этельстан намеревался поразить нас своим величием, а вокруг него роились молодые, амбициозные люди, жаждавшие обрести земли, серебро и собственное величие.

И король всей Британии приказал мне явиться в Бургем.

Вызов доставил священник в сопровождении сорока верховых воинов, на щитах у которых красовалась эмблема Уэссекса в виде дракона, сжимающего в когтях молнию.

– Лорд, король шлет тебе привет, – сказал поп, после чего неуклюже сполз с седла, опустился на колено и вручил мне свиток, перевязанный красной лентой с восковой печатью, на которой оттиснуто было то же самое изображение дракона с молнией. Печать Этельстана.

Я был мрачен, так как Домналл посеял во мне недоверие к Этельстану. Я разрешил въехать в Ворота Черепов только полудюжине западных саксов, да и тем не дал продвинуться дальше конюшен, где скрепя сердце угостил слабым элем и потребовал покинуть мои владения до заката.

– Ты тоже уедешь с ними, – сообщил я попу, молодому человеку с тонкими как пух волосами, блеклыми глазами и хлюпающим носом.

– Лорд, мы очень устали! – воззвал ко мне священник.

– Ну, значит, чем быстрее вы вернетесь домой, тем лучше, – отрезал я, после чего сорвал со свитка ленту.

– Если тебе, лорд, потребна помощь, чтобы прочитать… – начала было поп, потом встретился со мной взглядом и неразборчиво пробормотал что-то.

– До заката, – напомнил я и отошел в сторону.

Это было невежливо, но я был зол.

– Они считают меня слишком старым! – пожаловался я Бенедетте, после того как священник ушел.

– Слишком старым для чего?

– Было время, – продолжил я, не обратив внимания на ее вопрос, – когда Этельстан нуждался во мне! Теперь он полагает, что меня можно не принимать в расчет, что я слишком стар для помощи ему. Я как король в тавлеях!

– В тавлеях? – спросила она, запнувшись на незнакомом слове.

– Ну, ты знаешь – это такая игра, где двигают фигуры по доске. Этельстан считает, что меня загнали в угол, так как я слишком стар, чтобы быстро реагировать и принимать решения.

– Он ведь твой друг!

– Он был моим другом. А теперь хочет избавиться от меня. Ему нужен Беббанбург.

Бенедетта поежилась. День был теплый, но с закатом холодный ветер с моря застонал под высокими карнизами крыши.

– Что сказал тот скотт? А? Он будет защищать тебя?

Я хохотнул безрадостно:

– Им я не нужен. Их тоже интересует Беббанбург.

– Тогда тебя буду защищать я! – пылко заявила женщина. – Сегодня! Мы идем в часовню!

Я ничего не ответил. Если Бенедетта желает помолиться за меня, я пойду с ней, хотя и сомнительно, что ее молитвы перевесят амбиции королей. Если мои подозрения верны, Этельстан хочет заполучить Беббанбург, и Константин тоже, ведь королевству нужна сила. Король Альфред доказал, что мощная крепость – бург вроде Мамесестера или такая твердыня, как Беббанбург, – является самым действенным средством против захватчиков. Так что Беббанбургу суждено стать либо северным оплотом Этельстана, либо сторожем на южной границе Константина, и командовать ею будет не Утред, а человек, пользующийся полным доверием того из королей, который возьмет верх.

Но разве я не доказал, что достоин доверия? Я взрастил Этельстана, научил его сражаться, дал ему трон. Но я не христианин, не красавчик как Ингильмундр, и не льстец из числа тех, кто, по слухам, окружает теперь короля Уэссекса.

Переданное священником послание содержало приказ прибыть в Бургем на встречу с Этельстаном на праздник Зефирина, уж кем бы он там ни был. Мне полагалось привести с собой не более тридцати человек, захватив запас провизии для них на десять дней. Тридцать человек! Да проще было бы просто потребовать от меня бросить меч и открыть нараспашку Ворота Черепов!

Но я подчинился.

Я взял с собой всего тридцать своих воинов.

А еще попросил Эгила Скаллагримрсона составить мне компанию с семьюдесятью одним его норманном.

И вот так мы отправились в Бургем.

* * *

В ночь накануне отъезда в Бургем я побывал в беббанбургской часовне. Нечасто я ходил туда, и уж тем более с охотой, но Бенедетта попросила, и потому я повел ее в холодную ночь к маленькому храму, стоящему рядом с господским домом.

Я предполагал, что мне просто придется потерпеть, пока она помолится, но обнаружил, что Бенедетта обстоятельно подготовилась к визиту, потому как в часовне нас ждали широкое мелкое блюдо, кувшин с водой и фляжка. Алтарь освещали свечи, замерцавшие, когда порыв ветра ворвался в открытую дверь. Бенедетта закрыла ее, набросила капюшон плаща на темные волосы и опустилась на колени перед блюдом.

– У тебя есть враги, – с горечью произнесла она.

– У всякого мужчины есть враги, иначе он не мужчина.

– Я защищу тебя. На колени.

Я неохотно, но подчинился. Мне ли привыкать к женщинам и магии? Гизела бросала рунные палочки, чтобы предсказать будущее, моя дочь использовала заклятия, а давным-давно в одной пещере мне были ниспосланы сны. Колдуны есть и среди мужчин, конечно, и мы их боимся, но женская магия более тонкая.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Тише! – Она налила воду в мелкое блюдо. И продолжила негромко: – Il malocchio ti ha colpito.

Я не стал спрашивать о значении этих слов, так как понимал, что они обращены скорее к ней самой, чем ко мне. Бенедетта вытащила пробку из фляжки и очень осторожно влила в воду три маслянистые капли.

– Теперь жди, – велела она.

Капли растекались, поблескивая, образуя фигуры. Ветер стонал под крышей часовни, дверь поскрипывала. Волны бились о берег.

– Есть опасность, – сказала итальянка, глядя на масляный узор.

– Опасность всегда есть.

– Дракон и звезда, – произнесла она. – Они пришли с севера?

– Верно.

– Однако опасность грозит с юга. – В тоне звучало удивление. Она ниже склонилась над блюдом, и капюшон закрыл ее лицо.

Женщина снова замолчала, потом махнула мне:

– Подойди ближе.

Я подполз на коленях к ней.

– Нельзя мне поехать с тобой? – с мольбой спросила она.

– Если там опасно? Нет.

Бенедетта приняла ответ, хотя и осталась недовольна. Она и прежде упрашивала взять ее собой, но я строго-настрого запретил своим воинам брать женщин и не мог сделать исключение для себя.

– Не знаю, подействует ли это, – пробормотала итальянка.

– Это?

– Hai bisogno di farti fare l’affascinò. – Она поглядела на меня и нахмурилась. – Я должна защитить тебя при помощи… – Бенедетта запнулась, подбирая слово. – Чар?

– Заклинания?

– Вот только женщина, – тон ее по-прежнему был печальным, – способна сотворить его лишь три раза в жизни. Всего три!

– А ты уже использовала три раза?

– Я наложила три проклятия, – подтвердила Бенедетта. – На работорговцев. Три проклятия.

Еще девочкой ее обратили в рабство. Пройдя через весь христианский мир, она оказалась в холодной, дикой Британии, где превратилась в невольницу третьей жены короля Эдуарда. Теперь ей выпала судьба стать моей спутницей. Бенедетта перекрестилась:

– Однако Бог может дать мне сотворить еще одно заклинание, потому что это не проклятие.

– Надеюсь.

– Господь милостив. Он дал мне новую жизнь, и я встретила тебя. И не оставит меня теперь одну. – Она коснулась пальцем масляного пятна. – Ближе.

Я наклонился ниже, и Бенедетта дотронулась испачканным в масле пальцем до моего лба.

– Вот и всё. Когда почувствуешь, что опасность близка, тебе нужно будет сплюнуть.

– Просто сплюнуть? – Я хмыкнул.

– Сплюнуть! – выпалила она, рассердившись на мою усмешку. – Думаешь, Богу, ангелам и демонам что-то большее нужно? Им ведомо, что я сделала. Этого довольно. И твои боги, они тоже знают!

– Спасибо, – смиренно произнес я.

– Ты вернешься ко мне, Утред Беббанбургский!

– Вернусь, – пообещал я.

Если только не позабуду сплюнуть.

* * *

Никто из нас не знал, где находится Бургем, но перепуганный поп, доставивший в Беббанбург вызов, заверил меня, что это в Камбрии.

– Думаю, Бургем расположен где-то к северу от Мамесестера, лорд.

– К северу от Мамесестера много чего расположено, – огрызнулся я.

– В Бургеме монастырь есть, – с надеждой пробормотал поп, но, когда я ничего не ответил, сник. А потом вдруг просиял. – Кажется, там поблизости битва была!

– Кажется?

– Думаю, да! Я слышал про это. Люди говорили, что это была твоя битва. – Он улыбнулся так, будто ожидал, что я улыбнусь в ответ. – По их словам, ты одержал важную победу! На севере, близ великой стены. Говорят, ты… – Голос его ослабел.

Единственная подходившая под описание битва состоялась в Хеабурге, и потому, следуя расплывчатым указаниям попа, мы поскакали на запад вдоль древнеримской стены, пересекающей Нортумбрию. Погода испортилась, с шотландских гор пришел промозглый холодный дождь, и мы медленно продвигались вперед по возвышенностям. Однажды на ночь мы встали лагерем на развалинах каменного римского форта, одного из бастионов великой стены. Я сидел под прикрытием осыпавшейся стены, вспоминая ожесточенную битву под укреплениями Хеабурга. Дождь норовил залить наши костры, и едва ли кто из воинов крепко спал в ту ночь. С рассветом небо прояснилось, робко выглянуло солнце, и вместо того, чтобы идти дальше, мы провели утро, обсушивая одежду и чистя оружие.

– Сдается, мы опоздаем, – сказал я Финану. – Впрочем, мне дела нет. Но не сегодня ли праздник того святого?

– Да вроде так. Не уверен. Завтра, может быть?

– Кто он хоть был-то?

– Отец Кутберт сказал, что это был дурачок-свинопас, ставший папой. Зефирин Глупый.

Я рассмеялся, потом понаблюдал как стервятник парит в полуденном небе.

– Думаю, пора выступать.

– Мы идем в Хеабург? – уточнил Финан.

– Куда-то туда, – ответил я. У меня не было желания возвращаться в то место, но если поп был прав, то Бургем лежал южнее, так что мы последовали по неровной тропе через скалистые холмы и провели ночь в долине Тинана, под укрытием густого леса. На следующее утро под моросящим дождем поднялись из долины, и на далекой вершине холма я увидел Хеабург. Солнечный луч освещал древний форт, оставляя в тени римские рвы, в которых нашли гибель столь многие из моих людей.

Рядом со мной скакал Эгил. Про битву под Хеабургом он не проронил ни слова.

– Чего нам ожидать в Бургеме? – спросил мой друг.

– Неприятностей.

– Ну, значит, ничего нового, – мрачно процедил Эгил.

Это был высокий, приятной наружности норманн с длинными светлыми волосами и здоровенным, как корабельный штевень, носом. Эгил – странник, обретший дом на моей земле и плативший мне дружбой и преданностью. Он сказал, что обязан мне жизнью, потому как я спас его младшего брата Берга от жестокой смерти на валлийском берегу, но думаю, мы давно уже были квиты. Эгил остался, полагаю, потому, что я пришелся ему по душе, как и он мне.