Малахитовый лес

Астра, поразмыслив, ответил:

– Да. Я – бенгардийский тигр.

Все странно посмотрели на Астру, а Репрев покрутил лапой у виска.

– Думаешь шутки со мной шутить? – тигриная мягкость ловко переменилась, и прорезался гнев.

Собравшись с духом, Астра продолжил свою мысль:

– Нет, Алатар, я бы никогда не посмел. Я – бенгардийский тигр. А ещё я – кинокефал, да много кто ещё… Но сначала я всё же кинокефал. И я нисколько не горжусь этим, хотя кинокефалы мудрее меня говорят, что гордиться как раз есть чем, и гордиться бы следовало… Мы оба с тобой сначала живые существа, а потом всё остальное, нас обоих создал артифекс, не значит ли это, что слово – твоё и моё – равноценно, равновесно? Ты не должен принимать моё слово на веру, но послушай его и дай нам доказать делом свою невиновность.

Мягкой беззвучной походкой, словно по воздуху шагая, так, что не двинулся ни единый камешек, Алатар приблизился к Астре, заглянул в его глаза своими изумрудно-янтарными глазами, в которых застыла, как в смоле, древняя печаль, ласково рассмеялся, и пучки его усов закачались, как весенние травы. Астра вдруг захотел коснуться тигра, но такое прикосновение было бы не то что грубостью, оно было бы преступно: он хорошо помнил, что бенгардийские тигры – священные создания, избранные артифексом для какой-то известной только ему великой цели.

– Я выведу вас из пещер раньше, чем вы успеете оправдаться, – произнёс Алатар. – Но дальше – без меня.

– Ты не можешь нас бросить! Ты наша единственная надежда найти малахитовую траву! – взмолился Астра, едва не падая на колени перед тигром.

– Ты сам это определил, кинокефал, что без меня вам не отыскать малахитовую траву? Но ведь до того, как я вам повстречался, вы и не думали, что кто-то в Зелёном коридоре может помочь вам? Вы полагались сами на себя, и всё у вас было хорошо, – сладкой, как пентагонирисовый нектар, улыбкой улыбнулся Алатар. – Представьте, что наша встреча никогда не состоялась. Но, пожалуйста, не подумайте, что я – чудовище, которое не отзовётся на крик о помощи, – гром тигриного голоса смолк, светлая гладь тигриных глаз разверзлась, и на её месте открылся провал, потаённая глубина, которая есть у каждого из нас. И Алатар продолжил уже другим, полынным голосом: – Но мой удел – быть заточённым в этих пещерах. И так тому и быть.

– Вот же удел – всем уделам удел! – громыхнул Репрев. – Какой толк гнить в этих сырых катакомбах? Кто вообще тебя тут… заточил?

– Я сам, – сухо ответил Алатар.

– Но зачем? – спросил Астра. – Если бы ты явил себя миру, сколько пользы ты бы смог ему принести.

– Это сложно объяснить, – так же сухо сказал тигр.

– Ну ты уж постарайся! – съязвил Репрев.

– Я постараюсь, – ответил Алатар. – Постараюсь как можно скорее провести вас к выходу, но сперва вы должны признать во мне своего путеводителя.

– Да признаём, признаём… – опавшим голосом проговорил Репрев.

– Нет, каждый по отдельности, – настоял тигр.

И каждый признал в Алатаре своего путеводителя. Алатар вёл, а искатели следовали за ним. Пройдя огромный зал, они вошли в туннель, самый узкий из трёх.

– Пещеры таят в себе опасность, как и всё в Зелёном коридоре, поэтому слушайте главное правило: не разбредаться, – говорил Алатар, не оборачиваясь. – Даже если вы услышите, что чей-то голос, быть может, даже знакомый вам, зовёт на помощь, не обращайте внимания. Продолжайте идти за путеводителем. Ни при каких обстоятельствах не отставайте: отстанете – и больше никогда не увидите своих друзей.

– А какую опасность таят пещеры? – спросила Агния, пригибаясь в туннеле, как самая высокая. – Должна предупредить, что у Умбры гемофилия, для него любая опасность вредна.

– И кто же додумался взять его в Зелёный коридор? – спросил Алатар.

– Вот пойдёшь с нами, – подхватил Репрев, – мы тебе с удовольствием покажем виновника, ну, как управимся, естественно. Ох, всё бы отдал, чтобы посмотреть на рожу этого Цингулона, когда он увидит бенгардийского тигра во плоти и крови!

Умбра, отстранившись от Агнии, нагнал Алатара, встав под его вздёрнутым подбородком, и просящим голосом сказал:

– Покатай меня на спине.

К Умбре тут же кинулась Агния, обняла его сзади и, глядя в изумлённые изумрудно-янтарные глаза тигра, растерянно заговорила:

– Прости его, Алатар, он ещё маленький, несмышлёный! – и, развернув к себе Умбриэля, строго заглянула в большие глаза дракончика. – Я же тебе говорила: бенгардийских тигров нельзя трогать, а тем более кататься на них!

– Да знаю я, знаю… – расстроился Умбра и с милой взрослой серьёзностью закончил: – Попытка не пытка.

Алатар поизучал с минуту дракончика, сдержанно засмеялся, и Агния, всё ещё извиняясь, увела его.

– Вы спрашивали меня об опасности пещер, – сказал Алатар. – В них живут плакс-драконы.

– Слышь-ка, Умбра, твои собратья! – ухмыльнулся Репрев и поинтересовался у Алатара несколько боязливо: – А почему «плакс»?

– Как увидите, сами поймёте. Проведя два года в заточении, я нашёл к ним подход.

– И какой же такой подход, может, поделишься? Показать когти? – съехидничал Репрев.

– Нет, к ним нужен более… деликатный подход.

– Деликатный, как же! – фыркнул Репрев.

В узком туннеле искатели наткнулись на скелет с саблезубым черепом. Широко разбросав ноги, скелет сидел, прислонившись спиной к стене пещеры, а стена, как жадная змеиная пасть, не спеша заглатывала его. На смотревшем пустыми глазницами в далёкие дали черепе саблевидные клыки уткнулись в рёбра между грудиной, отчего скелет словно присел отдохнуть и прикорнул, обнимая полусгнивший почерневший рюкзак.

– Смилланянин, – с почтительным шёпотом определил Астра.

– Уже качается в колыбели Вселенной, – скорбно склонил голову Алатар.

– Ну, начинается, – закатил глаза Репрев. Схватив зубами лямку рюкзака, он принялся вырывать его из цепкой хватки скелета.

– Что ты делаешь?! – завопил Астра.

– А сам не видишь? Граблю могилу! – выплюнув лямку, прорычал Репрев. – Мы все делимся на две категории: живые и не очень. И между двумя вот этими категориями ну ничего нет, пустота, и никакой прослойки. Мертвяку сумка всё равно уже ни к чему, – и снова потянул.

Алатар, глядя на всё это свысока, с упрёком бросил:

– Даже на том свете ты не даёшь этому феликефалу покоя.

– Не зря я тебя прозвала мусорщиком, вечно тащишь всякий хлам! – презрительно процедила Агния, брезгливо поморщившись.

– Как здесь вообще оказался смилланянин? – оторопело спросил Астра. – Неужели в этих пещерах ещё кто-то был?

– Нет, никого здесь не было, и быть не могло, – твёрдо ответил Алатар. – А удивляться тут нечему: в Зелёный коридор редко, да метко попадают предметы из самых непредсказуемых мест. Предметы и… живые существа. И, разумеется, они находят здесь свой конец.

– И мы в один прекрасный день можем так же попасть в какой-нибудь Зелёный коридор? – обомлел Астра.

– Ну, это маловероятно, – усмехнулся Алатар.

– Ну-ка, Умбра, открой для меня! – сказал Репрев и придвинул носом к фамильяру отвоёванный рюкзак. Умбра послушно расстегнул молнию.

Даже если прогнать последний лучик света из этих пещер, наступившая тьма не сравнится с той тьмой, что глядела сейчас со дна рюкзака: она, облизывая каждый шовчик и стежок изнутри рюкзака, была настолько густой, что, казалось, её можно было снять пальцем.

Все молчали, лишь переглядываясь между собой с приоткрытыми ртами, и только Алатар сидел с мордой, полной скучающего безразличия.

– Ты можешь хотя бы раз для разнообразия найти вещи, которые не переворачивают сознание или не подвергают нас смертельной опасности? – недовольно-озадаченным тоном спросила кинокефалка.

Умбра потянулся ручонками к рюкзаку, но Агния вовремя отдёрнула его за капюшон комбинезона.

– Ну-ка, вглядимся во тьму тьмущую – с чем её едят! – у Репрева загорелись глаза, он уже чуть не сунул морду в рюкзак, но Агния и его оттащила за хвост, другой рукой всё ещё не отпуская Умбру, и вскипела:

– Тебя что, совсем жизнь ничему не учит? Ладно Умбра, но ты куда лезешь? Хочешь, чтобы тебе голову отсекло? Ну, вперёд!

– В Зелёном коридоре всегда следует быть начеку и не совать свой нос куда попало, – поддержал её Алатар. – Никогда ничего не трогайте, особенно предметы, которые кажутся вам подозрительными или неуместными. Бросьте сначала в рюкзак какую-нибудь пустышку и посмотрите, что с ней будет.

Астра подобрал первый попавшийся камешек и скормил его рюкзаку. Все разом склонились над рюкзаком и увидели, как камушек, сжавшись до размера игольного ушка и причудливо переливаясь, всё падал и падал, словно в глубокий колодец, медленно-медленно, и всё уменьшался и уменьшался, пока не застыл, подмигнув звездой.

– Я попробую достать его оттуда, – сказал Астра и занёс руку над тьмой тьмущей. «На всё пойду, лишь бы предстать перед Агнией храбрецом, даже если мне очень страшно!» – подумал он.

– Давай-ка лучше я, – помешал ему погеройствовать Алатар. – Мой хвост будет ловчее твоих пальцев. Я туда весь не сунусь, не волнуйся, Астра, потому что, если сунусь, обратно уже не высунусь: дно сумки вымазано кракелюровой краской. Вы используете её для путешествий в пространстве. Куда ведёт эта сумка, у меня желания выяснять нет.

«Кракелюровая краска! Как я сразу не догадался!» – мысленно ударил себя по лбу Астра.

Алатар сел к рюкзаку спиной, повернув к нему морду, и сначала опустил во тьму тьмущую чёрный кончик хвоста. Тот растекался, будто на акварельный рисунок попала капля воды. Но боли тигр не чувствовал, он не чувствовал ничего, кроме укутывающих в себя дрожаний и лёгких покалываний. Алатар поддался неведомой силе, затягивающей его хвост в недра странного рюкзака. Упираясь лапами в пол, он не сводил взгляда с мерцающей отливом точки. Прищурив глаз и прикусив нижнюю губу, тигр поймал точку, обвившись вокруг неё тонкой ниточкой своего хвостика, и вытащил камешек. Хвостик приобрёл свой истинный размер хвоста. Алатар молча посмотрел на всех с видом победителя.

Репрева захватили одновременно два чувства – чёрная зависть к тигриному успеху и непреодолимое любопытство. Под сердитый крик Агнии он подбежал к сумке, встал на задние лапы и, набрав побольше воздуха в лёгкие, бросился вниз мордой в тьмущую тьму.

– Алатар, проверь, не застрял ли он там, – равнодушно сказала Агния, но в её равнодушии сквозила живая тревога.

Алатар кивнул, подошёл к Репреву, потрепал его за плечи, и спустя мгновение тот вытащил морду с выпученными глазами и отвисшей челюстью.

– Ну и что ты там увидел? – спросила Агния, со скрытой заботой осматривая сидящего вразвалку Репрева.

– Как бы так сказать… – стихшим, невыразительным голосом ответил Репрев, потерянным взглядом уставившись на рюкзак. – Как будто стою в поле, а вокруг – бескрайний ночной простор и ни одной звёздочки. Усы дрожат на ветру, но это не ветер. Точно не ветер. И тишина – давящая тишина и кладбищенский покой. Шерсть дыбом встаёт, но не со страху, а будто там всё наэлектризовано, что ли. Я пробовал там закричать, кто-нибудь меня слышал?

Все замотали головами: нет, не слышали.

– Ну как, носить будешь? – потешалась Агния.

– Сдался мне этот мешок! – буркнул Репрев. – Ещё, чего гляди, рухну в него.

Астра вернул рюкзак в объятия скелета и мечтательно затянул:

– В детстве я бы что угодно отдал за такой рюкзак, да за любой рюкзак: чтобы куча кармашков разных была и отделений, маленьких и очень маленьких, и больших, конечно, тоже. Я бы сложил в него все дорогие моему сердцу вещи: любимые книжки, игрушки, камушки! Да, камушки! Ох, как же я любил их собирать! Какие-то с крапинками, какие-то однотонные, но обязательно необычной расцветки! Сплющенные, как блин, голыши и изломленные, попадались даже с дырочкой – они, говорят, приносят удачу. А ещё у меня был самый что ни на есть настоящий кристалл горного хрусталя! О, я представлял, что внутри него живёт мой фамильяр – тоже, кстати, дракончик, как и ты, Умбра, – Астра с гордой улыбкой посмотрел на Умбриэля – тот слушал его внимательнее всех. – И скоро фамильяр должен был вылупиться. Я везде и повсюду таскал кристалл с собой в кармане, пока не потерял. Обронил в один из зимних дней в сугроб, когда в сотый раз любовался им, смотря сквозь него на солнце. Я хорошо запомнил тот день, – с давно забытой печалью произнёс Астра. – Родители не покупали мне рюкзак, потому что я был ещё очень мал, мне было меньше, чем Умбре сейчас. А ведь обычная, на первый взгляд, сумка – это целый маленький мир. Твой мир.

Алатар неспешно побрёл вперёд, и искатели двинулись за ним.

– А мы с Агнией, – сказал Умбра, – когда к морю ходим, собираем там очень старые камни.

– Окаменелости, Умбра! – засмеялась кинокефалка.

– Да, окаменелости, – исправился дракончик. – А как они назывались, эти окаменелости, Агния? Прости меня, я старался запомнить – запомнил, а теперь снова забыл, – поник Умбра, но не прошло и минуты, как он уже был, как и прежде, весел и улыбался.

– Кораллы по большей части. Иногда акульи зубы, но реже. Но никогда прежде нам не попадались пещерные тигры, – хитро улыбнулась Агния, но Алатар ничем ей не ответил.

Ещё долго искатели с путеводителем Алатаром блуждали по туннелям, узким и широким, длинным и коротким, пока не вошли в последний зал с такими высокими сводами, что до них не доходил свет от комбинезонов.

В середине зала возвышалась гора всякого хлама и мусора – чего только там не было! Какие-то стулья, шкафы, вешалки, бутылки, драгоценности, сильфии, книги… Может быть, это и был тот самый уголок во Вселенной, в котором собрались в одном месте все вещи, которые когда-либо существовали на белом свете? На горе, расправив крылья, сталагмитом вырастал плакс-дракон. Через его тело, прозрачное, словно слеза, словно утренняя роса, просвечивалось окружение, а за витражными крыльями всё, наоборот, размывалось и дрожало. За невидимой шкурой и за невидимыми костями, как в анатомическом театре, проглядывался каждый орган: в хрустальной груди билось большое, больше бычьего, сердце, а от него стеклянными трубками разрастались сосуды, раздувались и сдувались сотканные из жемчуга лёгкие, и наверняка, если бы существо не так давно отобедало, в кишках выставлялось бы на обозрение их содержимое. Существо спало или делало вид, что спит. Искатели, повидавшие на своём веку немало чудесных существ, с интересом и страхом разглядывали плакс-дракона, прячась друг другу за спины.

– Мы должны разбудить его, – сказал Алатар, буравя плакс-дракона изумрудно-янтарными глазами.

– А обойти никак? Он вроде без задних лап спит, – шёпотом спросил Репрев, выглядывая из-за Астры.

– Плакс-дракон – ваше первое испытание, – ответил Алатар. – Первое испытание всегда одно для всех. Вы не можете пропустить его.

– Почему ты раньше нам не сказал, что нас ждёт испытание? – шипящим шёпотом спросила Агния.

– Не видел смысла, – спокойно ответил Алатар.

– Чудесно… И в чём заключается испытание? Победить дракона?

– Я не могу вам этого сказать.

– Но почему?! – шипела Агния, она говорила уже почти своим обычным голосом.

– Таков закон Зелёного коридора.

– И как нам разбудить дракона? – спросил Астра.

Алатар, пригнувшись к земле, крадущимся шагом подобрался к горе и запрыгнул на спину плакс-дракона, вонзив когти на задних лапах в основание драконьего хвоста, а передними лапами зацепился за крылья. Тигр сопел, прижимаясь выпяченной грудью и смятым в складках лбом к гладкой, но толстой коже. Но существо не просыпалось. Тогда тигр издал такой рык, что содрогнулись стены. Плакс-дракон дёрнул длинной безглазой мордой, расправил витражные крылья и сбросил с себя тигра, но тот, благодаря своей кошачьей сноровке, приземлился на все четыре лапы.

– Кто это? – голос плакс-дракона проникал в нутро, отчего грудная клетка дрожала, а шерсть вставала дыбом. Ящерная, похожая на клин, морда, будто с заросшими глазницами, подозрительно уверенно указывала на остолбеневших искателей, а длинный лентовидный язык цвета жимолости щупал воздух.

– Это я, последний из бенгардийцев, – сказал Алатар, вернувшись к искателям.

– Зачем ты пробудил меня ото сна в столь ранний час? Или мир перевернулся и я проспал…

– Нет, – не дал договорить последний из бенгардийцев, – во сне ты или в бодрствовании, ты точнее любых часов.

– Ты кого-то привёл ко мне? – в бесстрастном голосе плакс-дракона шевельнулось удивление.

– Да, я привёл к тебе новых искателей, – сказал Алатар и обернулся на них. – Но они не бенгардийцы.

– Правда – нет такого события, которое не может случиться во Вселенной, – удивление плакс-дракона достигло своего предела. – Так ты привёл их ко мне на обед?

– Эй, тигр, разрешишь, мы пошушукаемся? – обратился Репрев к Алатару, когда Алатар уже открыл рот для ответа. Тигр закрыл пасть, обернулся к искателям и кивнул.

Репрев скрылся за крупным сталагмитом и подозвал к себе остальных.

– Что-то тут нечисто, – прошептал он, сощурившись. – Вам не кажется, что этот кот задумал скормить нас бледному дракону?

– Зачем Алатару скармливать нас дракону? – возмутилась Агния. – Будь его воля, освежевал бы нас на месте, чего ему стоит.

– А, не-е-ет! – не согласился Репрев. – А вдруг это жертвоприношение. Ритуальное. Бледный дракон никого не пропустит, пока не вкусит свежей крови! Вот и ждал нас котик два года, а всю историю со своим заточением выдумал!

– Никому не кажется, что из-за своей болтовни Репрев поел весь кислород, и у него в без того обездоленном мозгу наступила полнейшая голодуха? – Агния щёлкнула Репрева по лбу.

– Алатар, конечно, не больно-то разговорчив, – задумчиво произнёс Астра. – Но он бенгардийский тигр.

– В сказках все тигры добрые, умные и храбрые! – подметил Умбра. – Я хочу, чтобы Алатар был нашим другом.

– Мне бы тоже хотелось, Умбра, – сказала Агния и вздохнула. – Но друзей в таких местах не заводят. Ты же не станешь знакомиться с кем-нибудь ночью в тёмном переулке? Наше с Алатаром знакомство выглядит так же странно.

– Это потому, что ты не гуляешь со мной поздно! – ответил дракончик.

– И не поспоришь, – улыбнулась Агния.

Искатели вернулись к Алатару, и Астра спросил у него:

– Про какой обед говорит плакс-дракон?

Но за Алатара ответил сам плакс-дракон:

– Отдайте мне это! – он показала острым серповидным когтем на Умбру, который тут же поспешил скрыться за спиной Агнии. – И вы пройдёте первое испытание.

– Это фамильяр, ты, гадальный шар! – рассерженно выкрикнул Репрев. – Никогда прежде не видел фамильяра?

– Я видел много кого и что. Я даже видел, как вы появились на этом падающем в бездну камне. Мы – бессмертные существа. Умру я, будут другие. Мы живём столько, сколько существует артифекс. Мы встречали таких, как этот фамильяр. У него повреждена душа – он пограничное творение между живым и неживым.

– И что ты с ним делать будешь, воткнёшь его в своё гнездо, как прутик? – зубоскалил Репрев.

– Наши гнёзда не простые гнёзда. Во Вселенной каждый предмет имеет в себе искру. Мы питаемся этой искрой. С ней мы поддерживаем порядок вещей.

– Порядок? – переспросил Астра.

– Да, порядок, – ответил плакс-дракон. – Когда вы не наблюдаете какую-либо вещь, она стремится распасться на… скажем так, частицы. Когда вы наблюдаете вещь, мы заново собираем её из частиц. Но вы не видите нас, а мы видим вас. Мы призваны смягчать материальное существование мира. Мы способны одновременно быть в нескольких местах, способны путешествовать сквозь пространство, мы – космические швецы, мы ткём ткань бытия. Без нас ваш мир обречён на распад. Но есть у нас ещё одно предназначение, раскрыть которое пока мы не можем.

– У нас был уговор: я не трогаю тебя и твой вид, а ты не трогаешь меня и мои вещи, – прорычал Алатар.

– Был уговор, – согласился плакс-дракон. – Но их вещи – не твои вещи, – прошипел плакс-дракон.

– Сдаётся мне, зрение подводит тебя, – ухмыльнулся Алатар. – Присмотрись хорошенько. Тебе лучше других должно быть известно, как крепка моя незримая связь с новыми искателями, в том числе с фамильяром Умбриэлем. Мы не можем тебе его отдать.

Плакс-дракон поднял нос, словно пытаясь учуять ту незримую связь, про которую говорил Алатар, расправил широкие крылья, за которыми можно было без труда всем укрыться, высунул свой язык цвета жимолости – и тот всё вытягивался и вытягивался, пока в одну секунду не лопнул, испустив плотный чёрный туман. Послышались шумы, напоминающие какофонию расстроенного радиоприёмника, воздух накалился, стало невыносимо душно, а очертания пещеры и плакс-дракона растаяли, как лёд. Пространство, казалось, трескалось по швам, а из трещин бил ослепительный свет шариков-звёзд, жгучий и выпаривающий последнюю слезинку из глаз, смешанный с сочащимся мёртвым холодом. Но любопытство взяло верх, и Астра, щурясь, сумел рассмотреть планету – она протискивалась бочком через расщелины пространства: на ней зеленели леса и завивались кудрявые облака, расползались голубые реки. Но юный кинокефал не успел узнать, что это была за планета: всё прекратилось так же быстро, как началось, едва существо сложило за спиной крылья, и в тот же миг мир вернулся на круги своя.

– Да, я увидел, последний из бенгардийцев. Вас связывают незримые нити, старше вашего… знакомства.

– Мне одному интересно, что здесь только что произошло?! – воскликнул Репрев, упав хвостом на холодные камни.

– Не тебе одному, – отдышавшись, проговорила Агния.

– А можно ещё разочек? – возбуждённо спросил Умбра.

– Про какие связи вы говорите, Алатар? – спросил у него Астра, но тигр будто не слышал его, продолжая говорить с плакс-драконом.

– Столько повидал на своём веку, а не способен разглядеть, что творится у тебя под носом, – качал головой тигр, самодовольно улыбаясь. – Бери что хочешь, но фамильяра ты не получишь.

Агния вышла вперёд и сказала плакс-дракону:

– У меня кое-что есть для тебя, – она сняла с шеи часы и, слегка отвернув голову и прикрыв глаза ресницами, без колебания протянула их ему. Плакс-дракон потянулся к ним мордой, жадно облизывая воздух языком.

– Да ладно, ты же этого не сделаешь, Агния, не дури, – всполошился Репрев. – Ты ни за что не расстанешься с подарком своего отца.

– В конце концов, это всего лишь вещь, пусть и памятная для меня. Но, лишившись её, я всё равно никогда не забуду отца. А вот Умбра – далеко не вещь. Я люблю его и всё за него отдам.

– А не хочешь меня к себе взять? – спросил Репрев у плакс-дракона, тот склонил морду набок. – Из меня неплохой копатель получится, может, откопаем тебе клад.

– Нет, ты нам не нужен. Нам нужен другой ты, – ответил ему плакс-дракон.

– Не дождётесь: я такой один! – оскалился Репрев.

И тут Умбра, оставшись без присмотра, ближе всех подбежал к плакс-дракону. В руке дракончик держал пол-литровую банку из-под ежевичного варенья. Агния хотела кинуться на помощь Умбре, но её ноги словно одеревенели, и оставалось лишь с ужасом наблюдать за происходящим. Кинокефалка посмотрела сначала на Репрева, потом на Астру, а затем на Алатара, и у всех читалось во взгляде, что они также не могут сделать и движения.

Плакс-дракон укрыл Умбру крылом, и через витражную кожу просматривались лишь размытые черты фамильяра.

– Что у тебя в руке, фамильяр? – спросил плакс-дракон, опуская морду к банке. Умбра встал на цыпочки и ткнул банкой по носу плакс-дракона, отчего тот отдёрнул нос.

– А это – моя любимая игрушка, – представил пол-литровую банку из-под ежевичного варенья Умбра. – От сердца отрываю! Только не забирай у Агнии часики – она их очень любит!

– Да, детские игрушки содержат в себе много искры, – облизнулся плакс-дракон. – Особенно те игрушки, которые не являются таковыми по своей сути. А ещё сильфии – да, сильфии… – с наслаждением выдохнуло существо, – …они так часто ходят по рукам, что в них заключены многие чаяния.

– Прости, но мы теперь все безработные, – съязвил Репрев.

Астра не выдержал и прокричал:

– Довольно! Мы отдадим тебе наши комбинезоны и рюкзаки, и ты отпустишь нас. Это наше первое и последнее слово, ясно тебе?

– Астра, ты что творишь? – испугалась Агния. – Ты лишаешь нас еды, воды, снаряжения, ты лишаешь нас всего! Как мы дальше будем?

– Я делаю что должно, – сказал Астра. – Поверь мне.

На морде плакс-дракона появилось некое подобие улыбки. Он сложил крылья, и Умбра ринулся к Агнии, стоящей на колене с раскрытыми объятиями. Все снова смогли двигаться.

– Но прежде… – Астра гордо поднял голову, сжав руку в кулак, ударил себя в грудь, выпяченную колесом, а другую руку отвёл за спину и звенящим чистым голосом заявил во всеуслышание: – Я передаю все свои вещи в полное владение бенгардийскому тигру Алатару, чтобы он мог распоряжаться ими по собственной воле и усмотрению! А именно: защитный комбинезон – одна штука, – он похлопал себя по груди и начал расстёгивать молнию, – рюкзак – одна штука, со всем его содержимым, в том числе: одна походная аптечка, один спальный мешок, два обеззараживающих воду фильтра – изобретение самого доктора Цингулона, один перочинный ножик, огниво в одном экземпляре, а также набор тюбиков с едой – артифекс знает сколько их тут.