Портреты из библиотеки герцога Федерико Монтефельтро

Краткий политический успех Марсилия Падуанского не идёт ни в какое сравнение с очень долгим и глубоким влиянием на умы европейцев его книги «Защитник мира». Декларативное осуждение какой бы то ни было власти, как и горячая критика, не могут быть действенными сами по себе. Влияние трактата оказалось столь длительным, потому что Марсилию удалось построить систему доказательств, разрушающую старые иерархические представления, и он смог предложить иную модель управления государством.

Позднее, когда папы или кардиналы ругали еретиков, а это происходило часто, они обвиняли их в заимствовании своих идей у Марсилия Падуанского. Такие обвинения звучали в адрес Виклифа, Яна Гуса, Лютера и многих других.

Католики называли труд Марсилия Падуанского «адской машиной», испортившей всё, что было хорошего в католичестве. Как и «Монархия» Данте, книга Марсилия Падуанского была внесена в список запрещённых книг. Со своей стороны работу Марсилия чрезвычайно ценили протестанты и пользовались многими его идеями.

Марсилий был убеждён, что:

«Устойчивым государственным строем бывает единственно такой, при котором осуществляется равенство в соответствии с достоинством и при котором каждый пользуется тем, что ему принадлежит»

«Защитник мира». Кн.5б 1325.

Марсилий Падуанский сформулировал идею равенства как «достаточное существование для всех». При этом он доказывал, что верховная власть должна быть одна и не должна принадлежать папе римскому. Ни о какой параллельности имперской власти и власти папы, как, при желании, можно было вычитать в «Монархии» Данте, у него речи не шло. Первоначальным толчком к размышлениям Марсилия послужил трактат Аристотеля «Политика», в первую очередь книга пятая, посвящённая вопросам революций, переворотам и дестабилизации государства.

Устойчивость государства и благополучие граждан – вот что интересовало Марсилия больше всего. Он был убежден, что духовная власть должна находиться под контролем светской власти. Марсилий привёл доводы, как, по его мнению, можно обойтись без верховной власти папы римского и почему это необходимо сделать. Причиной бесконечной гражданской войны Марсилий считал узурпацию католической церковью светской власти.

В вопросе организации церкви Марсилий исходил из старого римского закона «Что затрагивает всех, должно быть одобрено всеми». Так как свою власть церковь получает от людей, то высшую власть в церкви должен иметь церковный Собор, как представитель всех верующих. Решения Собора должны быть ограничены вопросами веры.

В 1324 году папа Иоанн XXII проклял Марсилия. Вопрос общецерковного Собора на тот момент был оставлен без внимания как несерьёзный.

В отличие от Марсилия Падуанского Бартоло Сассоферрато совершенно не желал рассматривать и не рассматривал вопрос о главенстве папы или императора. Он не проронил ни слова о борьбе папы Иоанна XXII с Людовиком Баварским. Последующая революция в Риме и злоключения Колы ди Риенцо также не отражены в его трудах. Однако Бартоло уделил большое внимание юридическому вопросу автономии, то есть независимости городов от вышестоящей власти, будь то императора или папы римского.

В разных странах отношения светских правителей с католической церковью складывались по-разному. (И с императором тоже по-разному.) В своих комментариях Бартоло в первую очередь рассматривал «итальянский вариант». Его интересовали городские коммуны как способ управления. Насколько они независимы от императора и от папы римского? Бартоло исходил из того, что законы должны отражать существующие условия и выражать реалии настоящего, а не ориентироваться на прошлые политические структуры.

Бартоло признавал, что монархия в идеале является лучшей формой правления. Однако любой идеал необходимо соизмерять с действительностью. Он был убеждён, что любой великой идее нельзя приносить в жертву справедливость. Необходимо рассматривать не абстрактные принципы, а как именно влияет та или иная форма правления на жизнь граждан. Он считал, что в зависимости от своего размера государство может быть трёх типов. Маленькие города должны иметь демократическое правление, иначе их жителей задушат налогами. Городские коммуны де-факто существуют давно и тем самым заслужили право на самоуправление. На практике это означало, что необходимо признать права тех городов, которые де-факто не подчиняются императору. Города, которым принадлежат дополнительные территории, в качестве примера Бартоло приводил Венецию и Флоренцию, должны управляться аристократией. По мнению Бартоло, аристократия обладает необходимыми знаниями и способна осуществлять справедливое правление. К третьему типу относились большие государства, для которых лучше всего подходит монархическое правление. Бартоло считал, что монархия не должна быть наследственной: монарха должны избирать выборщики. Ибо сердца выборщиков в руках божьих. Иначе единства в стране не достигнуть.

В XIV веке де-факто существовали независимые государства Франция, Англия, Венеция, Дания, а самого понятия «государство» ещё не было. Вернее, его применяли исключительно к странам иноверцев. Всю Европу мыслили как христианскую «империю». В XIV веке Италия и Германия ещё не стали едиными государствами, а представляли конгломерат различных образований с совершенно разными системами правления: республики, тирании, королевства. Разнообразные территории, осуществлявшие светское правление, стремились освободиться от имперских и папских притязаний. Возникновение национальных государств требовало их юридического обоснования. Поэтому идеи Бартоло о независимости получили распространение.

Людовик Баварский умер в 1347 году. Под контролем папы Климента VI был избран император Карл IV. В 1354 году Карл IV пересёк Альпы без войск. В Риме один из кардиналов от имени папы возложил на него имперскую корону. Карл IV тут же покинул город, как и обещал когда-то папе римскому Клименту VI, умершему в декабре 1352 года. Следующий папа Иннокентий VI настороженно следил из Авиньона за передвижениями Карла IV. На обратном пути в Богемию император Карл IV принял делегации многих итальянских городов. Города откупались. Они дарили большие деньги императору, чтобы тот подтвердил их независимость. Делегацию города Перуджи возглавлял Бартоло Сассоферрато. Император Карл IV милостиво принял Бартоло и даровал ему и его семье различные привилегии. Знаменитый эпизод из жизни Бартоло относится к 1355 году.

Деньги, вывезенные из Италии, император потратил на благоустройство Богемии. Расцвет Чехии (Богемии) и её столицы Праги пришёлся на правление Карла IV.

Объём письменного наследия Бартоло Сассоферрато составляет несколько миллионов слов, добавим латинских слов, и потому представляет значительную трудность для изучения работ итальянского юриста. Комментарии Бартоло к кодексу Юстиниана собраны в лекции, посвящённые как общим вопросам, так и специальным разборам отдельных законов или частей законов. Мнение Бартоло по вопросам законодательства не оспаривалось никем, ни преподавателями университетов, ни судьями. Произведения Бартоло далеки от изящных опусов времён Ренессанса. Эстетика его не занимала. Позднее знаменитый гуманист Лоренцо Валла называл его латынь варварской (за столь вольное суждение о стиле знаменитого юриста знаменитого гуманиста Валлу в юности выгнали из университета).

Сохранилось очень немного сведений личного характера о жизни Бартоло. Известно, что он был женат и у него было четыре дочери. Известно также, что он любил математику и хорошо знал геометрию Евклида. На момент смерти библиотека Бартоло состояла из 54 книг, из них тридцать были по юриспруденции, а остальные по теологии, философии и религии. По тем временам это была хорошая библиотека. Мода на большие библиотеки пришла позже. Обладание большим количеством книг вовсе не рассматривалось необходимым.

Бартоло умер в 1357 году в Перудже и был похоронен в церкви Святого Франциска. Ему было всего 43 года. Возможно, Бартоло умер от чумы. На великолепном надгробном монументе несколько шокирующая надпись: Ossa Bartoli, что в переводе означает «Кости Бартоло».

Gewirth A. Marsilius of Padua and Medieval Political Philosophy. Vol I, New York, Columbia University Press, 1951.

Ullmann W. Law and Politics in the Middle Ages. Ithaca, New York, Cornell University Press, 1975.

Woolf C. N. S. Bartolus of Sassoferrato. His Position in the History of Medieval Political Thought. Cambridge: [s.n.], 1913.

Витторино да Фельтре

Virtutis laus omnis in actione consistit.

Суть добродетели проявляется в деятельности.

Цицерон «Об обязанностях» I, 19,7.

Кого из своих современников следует считать великими людьми, Федерико Монтефельтро решал, основываясь на личных предпочтениях. Например, не все папы римские, с которыми ему пришлось встречаться, были представлены в его библиотеке. В Студиоле висели портреты Пия II и Сикста IV, но не было изображений Евгения IV и Николая V. Отсутствовали Каликст III и Павел II, зато висел портрет греческого кардинала Виссариона. С Пием II, Сикстом IV и кардиналом Виссарионом Федерико Монтефельтро связывали деловые и дружеские отношения. Портреты в библиотеке подтверждали дружбу герцога с «сильными мира сего» и тем самым указывали на высокий статус самого Федерико.

Витторино да Фельтре [Рис. 20] в «сильные мира» не годился, и наличие его портрета в библиотеке свидетельствует о нетривиальном характере Федерико Монтефельтро. Витторино да Фельтре не был богатым человеком, отличался скромностью и трудолюбием. Когда он умер, оставшихся после него денег едва хватило на похороны. Он работал педагогом и создал одну из лучших светских школ в Европе. Престиж школы был столь велик, что Федерико, учившийся в ней в течение двух лет, счёл важным поместить портрет своего учителя среди изображений великих людей. По своему духу портрет Витторино да Фельтре самый ренессансный. По нему можно судить, как высоко в Италии XV столетия стали ценить образованного человека.

В Средние века молодые люди учились в монастырских школах, коммунальных школах, то есть в школах, которые содержали городские власти, церковных школах при соборах и в университетах. Преподаванием занимались также независимые учителя, которые либо открывали школу в собственных домах, либо, наоборот, жили в домах богатых учеников. Церковных школ, где мирянам излагали основы христианского учения, было мало. Папа Евгений IV попытался оживить школы при соборах, но в целом общество оставалось разделённым на два лагеря – церковников и мирян, и разделение начиналось со школьной скамьи.

В университетах преподавали теологию, право и натурфилософию, по большей части сводившуюся к медицине. Молодым людям, поступающим в университет или избравшим поприще священнослужителей, необходимо было окончить латинскую школу. Часть коммунальных школ были как раз латинскими. Городские власти также финансировали некоторое количество учебных заведений, так называемых школ абака, где преподавали начала счёта. Светские правители содержали при дворах школы фехтования, езды на лошадях и тому подобное. Они курировали военное дело. Если молодой человек из обеспеченной семьи не выбирал поприще священника, то его образование чаще всего заканчивалось изучением военного дела.

Новое отношение к обучению и образованию возникло в Италии вместе с распространением интереса к классической древности. Мотивы вовлечения в изучение античности у разных людей были разными. У одних оно объяснялось патриотическим желанием возрождения древней славы, у других эстетической реакцией на древние произведения литературы и искусства, у третьих – просто любознательностью учёных.

При многообразии причин общество в целом прореагировало на открытие собственной истории неким общим движением, направленным к прошлому. Тем более что в университетах уже давно изучение древних источников приносило плоды при изучении права, медицины и теологии. Настала очередь политики и, как следствие, педагогики. В Италии всё больше распространяется убеждение: чтобы служить обществу, необходимо объединить христианство с мудростью древних греков и древних римлян.

Надо заметить, что обращение светских деятелей к работам знаменитых теологов было таким же новым делом, как и изучение ими античных трактатов. Флорентийский книготорговец Веспасиано Бистиччи в своих мемуарах особо подчёркивал, что Федерико Монтефельтро знал Библию, работы Фомы Аквинского, Дунса Скота и труды ранних отцов церкви. На портрете Юстуса Гентского герцог изображён с книгой Григория Великого в руках [Рис.1]. В начале XV столетия католическая церковь как институт находилась в глубоком кризисе. Первыми преобразователями педагогики выступило поколение, детство и юность которого, пришлось на Великую схизму. Обращение к ранней христианской классике частично объяснялось поисками новых путей взаимодействия светского общества с церковью, налагавшей жёсткие рамки на поведение людей.

Те из учителей, кто увлекся античным прошлым, провозгласили целью обучения воспитание гражданина. По их мнению, гражданин, как это было в Древнем Риме, должен знать ораторское искусство, литературу, древние языки, историю. Эти предметы не были включены в программы университетов и церковных школ. И даже те предметы, которые преподавали в прежних учебных заведениях, учителя нового типа пересматривали решительным образом. Например, в латинских школах обучали латинскому языку. Но итальянцам понадобился иной латинский язык, не язык схоластов, а язык Вергилия. Они мечтали писать «как Цицерон». Итальянцы даже на некоторое время пренебрегли родным языком и ряд произведений, написанных на итальянском языке, в том числе и «Божественную Комедию» Данте перевели на латинский язык.

Среди образованных людей появились желающие знать не только латинский, но и греческий язык. Частных учителей, преподававших древние языки, историю, грамматику, литературу, этику, стали называть гуманистами. Позднее термин приобрёл более широкое значение. Кроме разъяснений учебного материала и наблюдений за его усвоением, педагоги следили за «формированием морального облика» ученика. В круг своих обязанностей новые учителя включили нравственное воспитание, которое раньше было исключительно в ведении католической церкви. Престиж учителя вырос. Можно сравнить портреты Моисея и Витторино из Студиолы. Жест Витторино [Рис. 20] похож на жест Моисея [Рис. 14] (прямое повторение выглядело бы ересью).

Новые методы обучения и воспитания итальянцы искали у древних римлян и древних греков. Среди найденных ими источников для подражания одной из первых оказалась работа Плутарха «О воспитании детей». Однако самым значительным событием в истории педагогики XV века явилось открытие работы знаменитого оратора первого века Квинтилиана «Обучение оратора» (Institutio oratoria).

Честь открытия книги принадлежит писателю Поджо Браччолини, работавшему секретарём папы Иоанна XXIII на Соборе в Констанце. Так как папа Иоанн XXIII бежал из Констанцы и должность верховного понтифика оставалась некоторое время вакантной, у секретаря курии Поджо образовалось свободное время. Он занялся своим любимым делом – поиском старых манускриптов. Поджо наведывался в монастыри и делал копии с обнаруженных там латинских произведений. Благодаря его усилиям были вновь открыты работы Авсония, Валерия Флакка, комедии Плавта и многие другие. В одну из поездок Поджо Браччолини добрался до бенедиктинского монастыря Сант-Голл. В монастыре собрана (и до сих пор имеется) богатейшая библиотека. Однако Поджио сделал свою знаменитую находку не в библиотеке, а в монастырской темнице. Там он обнаружил манускрипт Квинтилиана «Обучение оратора», самое обширное из известных античных руководств по риторике. Поджо за два месяца скопировал манускрипт. В дальнейшем копии книги разошлись по его друзьям и знакомым, и далее по всей Европе.

Работа Квинтилиана сразу же привлекла к себе внимание. Тема книги оказалась гораздо шире её названия. Большая часть книги посвящена воспитанию подростков. В ней нет замысловатых теорий, она отличается точностью изложения, здравым смыслом и добрым отношением к ученикам. По сути книга «Обучение оратора» представляет сбалансированную программу обучения литературе и ораторскому искусству. При этом само ораторское искусство мыслится частью социальной системы, обслуживающей гражданское общество. Квинтилиан на два столетия стал главным авторитетом в педагогике.

Через пять лет, после находки Поджо, епископ Джерардо Ландриани в библиотеке собора города Лоди обнаружил ещё один древний трактат по педагогике: книгу Цицерона «Об ораторе». В XV веке, следуя примеру Петрарки, поисками работ Цицерона занимались многие любители античности.

В качестве учебника по риторике ценился трактат Ad Herennium, долго считавшийся работой Цицерона. Обычно ссылались на авторитет Иеронима, который полагал, что эту книгу написал Цицерон.

Книги Квинтилиана, Цицерона и Плутарха вместе с моральными трактатами Сенеки образовали корпус произведений античности, от которых отталкивались в своей деятельности учителя-гуманисты. Они были глубоко убеждены в практическом характере изучения классических работ. Знания приобретаются не для затворничества и погружения в интеллектуальные занятия как способ ухода от мира, а для активной деятельности человека. Педагоги-гуманисты сами были подвижниками и служили примером активных деятелей на пользу общества.

Один из самых знаменитых педагогов XV столетия Витторино деи Рамбольдини родился в Фельтре в 1378 году, умер в Мантуе в 1446 году. Он происходил из семьи небогатого нотариуса. Своим талантом и бесконечным трудолюбием Витторино добился положения в обществе сам.

После обучения в школе Витторино оставил родной город и перебрался в Падую. Второй по величине и значимости после университета Болоньи, университет Падуи процветал. Сказывалась близость Венеции, откуда приезжало большинство учеников и куда направлялось большинство выпускников. В 1405 году Падуя стала частью Венецианского государства и поставляла «интеллектуальный товар» для Венеции.

В Падуе учиться было непросто, в первую очередь из-за чрезвычайной дороговизны книг. Следуя обычной практике бедных студентов тех лет, Витторино, зарабатывая на учёбу в университете частными уроками. Изучив гуманитарные дисциплины и философию, Витторино решил освоить математику. В университетах того времени кафедр математики не было. Математику изучали только частным образом. Витторино столкнулся с трудностями финансового характера. Лучшим учителем математики считался Биаджио Пелакани из Пармы. Знаменитый философ, математик и астролог Биаджио Пелакани увлекался вопросами психологии, оптики, теорией перспективы и распространения света. Он получил докторскую степень в Павии, некоторое время прожил в Париже, позднее преподавал в Пьяченце, Болонье, Павии и Падуе. Биаджио Пелакани читал лекции, посвящённые работе Аристотеля «О душе». Он интерпретировал многие физические явления явно с материалистическим уклоном, и его объяснения не вписывалась ни в средневековую традицию, ни в религиозные догматы. Биаджио Пелакани получил прозвище «дьявольского доктора». Ему даже пришлось давать объяснения по поводу своих работ епископу Падуи. Правда, тот вполне удовлетворился заверениями Биаджио, что в его работах нет ни слова, подвергающего сомнению веру в Христа.

К Биаджио Пелакани и обратился за помощью молодой Витторино. Плата за уроки была высокая. Витторино предложил себя в качестве прислуги в доме Пелакани. (По легенде – мыл посуду в доме учителя.) Обучение у Биаджио продолжалось шесть месяцев. Скорее всего, Витторино выучил у Пелакани геометрию Евклида и алгебру. Астрология, которую преподавал Пелакани, оставила Витторино равнодушным.

Со временем Витторино нашёл себе нового учителя в лице Джакопо делла Торре да Форли, под руководством которого он освоил физику и астрономию.

Некоторое время Витторино работал вместе с Гуарино да Верона (1370–1460), не менее знаменитым педагогом, чем Витторино. В юношеские годы Гуарино да Верона в течение пяти лет изучал греческий язык в Константинополе. По возвращении в Италию, он открыл собственную школу. Витторино и Гуарино объединили усилия: Витторино учился греческому языку у Гуарино и одновременно обучал его риторике и грамматике латинского языка. Восемнадцать месяцев совместной работы сформировали дружеские отношения на всю жизнь. В 1418 году Гуарино женился и возвратился в свою родную Верону, где получил место профессора риторики.

С 1407 года в университете Падуи преподавал знаменитый филолог, переводчик и специалист по риторике Гаспарино Барцицца, идеи и методы которого Витторино во многом перенял. К сожалению, биографические сведения о Гаспарино Барцицца очень скудные. Судя по всему, он принимал участие в качестве помощника курии в деятельности Собора в Констанце. Известно, что некоторое время он работал секретарём антипапы Иоанна XXIII, затем папы Мартина V и составлял некоторые речи для одного из лидеров Собора кардинала Франческо Забареллы. Но присутствовал ли он физически на Соборе? Неизвестно, хотя вроде должен был.

Кроме чтения лекций в университете Барцицца занимался научной работой. Он расшифровывал и комментировал работы латинских авторов. Часть старых латинских манускриптов записана скорописью, и далеко не все могли их читать. В 1422 году, когда Барцицца перебрался в Милан, епископ Джерардо Ландриани именно ему переслал для расшифровки рукопись работы Цицерона «Об ораторе». Копию работы Цицерона, расшифрованную Барцицца, получил и Витторино.

В университете Падуи Барцицца преподавал риторику и грамматику, где эти предметы считались наименее значимыми курсами для изучения права и медицины. Новое отношение к красноречию и античной литературе Барцицца пропагандировал в так называемых неофициальных лекциях. Добровольцы могли получить разрешение от ректора университета на чтение лекции на довольно произвольную тему. Первыми распространителями нового подхода к обучению и переоценке античных текстов были как раз неофициальные лекторы. Среди них одним из самых первых был Барцицца. Он настаивал на том, что грамматику и риторику нужно изучать не старыми схоластическими методами, а основываясь на текстах латинских классиков. Для своих учеников Барцицца написал биографии Цицерона и Сенеки. Он комментировал «Письма к Луцилию» и переписку Сенеки с апостолом Павлом (считая её подлинной, и был убёждён, что под влиянием Павла Сенека тайно принял христианство).

Барцицца не был богатым человеком, и чтобы получить дополнительный доход, сдавал коллегам по работе и ученикам квартиры в своём доме. Среди его постояльцев оказался Витторино да Фельтре. В доме Гаспарино Барцицца Витторино познакомился с переводчиком с греческого языка Георгием Трапезундским.

Уроженец Крита греческий философ Георгий Трапезундский в юности переехал жить в Италию. Он в совершенстве изучил латинский язык, с успехом преподавал риторику и стал прекрасным переводчиком. Ему в наибольшей мере обязаны европейцы появлению переводов работ греческих авторов в пятнадцатом веке. Среди прочего он перевёл и прокомментировал «Альмагест» Птолемея. Георгий Трапезундский был известен своим трудным характером. Он умудрился поссориться со всеми гуманистами, с которыми ему пришлось встречаться и с кем он работал. Пожалуй, единственным исключением был Витторино да Фельтре. Георгий Трапезундский всегда с большой любовью отзывался о Витторино, считал его своим учителем латинского языка и посвятил ему несколько работ. В свою очередь Витторино учился у Георгия Трапезундского греческому языку. Позднее Витторино утверждал, что нельзя быть по-настоящему образованным человеком, не зная греческого языка.

Репутация Витторино как блестящего преподавателя математики, риторики и латинского языка всё время росла, и он смог организовать свою собственную домашнюю школу.

В 1422 году Барцицца уехал в Милан и на освободившееся место профессора риторики пригласили Витторино. Одновременно с преподаванием риторики в университете Падуи Витторино продолжал работать в своей школе. Преподавание в университете его не устраивало. Студенческая вольница нередко сопровождалась пьянством и дебоширством. Для серьёзного учёного такие развлечения – трата драгоценного времени. Витторино предпочитал заниматься с учениками, поведение которых он мог контролировать. Для своей домашней школы он всегда решительно отказывался брать много учеников, если чувствовал, что не сможет лично руководить их обучением и воспитанием.

Недовольный нравами студентов университета Витторино через год покинул университет. Вскоре он закрыл свою школу и переселился в Венецию. Однако Витторино оставался в Венеции недолго. В 1423 году он получил письмо от правителя Мантуи Джан Франческо Гонзаго. Витторино предложена должность преподавателя детей Гонзаго. Витторино принимает приглашение с условием, что сможет открыть при дворе школу и учить не только детей Гонзаго, но и других студентов. Он ставит ещё одно условие: в школу должны приниматься не только дети вельмож, но и одарённые дети из малообеспеченных семей. Витторино, зарабатывавший на своё обучение сам, всегда боролся за предоставление возможности обучения талантливым детям из бедных семей. Надо отдать должное Джану Гонзаго, он принял условия Витторино и всячески ему помогал в осуществлении планов по созданию школы.