Тайны Кипеллена. Дело о запертых кошмарах

– Алфавиту по утрам не обучаю! – недовольно буркнул я. – Желаете чего-нибудь другого? Может, уже выполнили рисунки и хотите сдать работу?

Девица выкатила глаза и покачала головой. Хоть что-то понимает. Я вздохнул.

– Ну что вам надо, в самом деле?

Меньше всего сейчас хотелось играть в угадайку. Может околдовать? Или кликнуть Проньку, пусть оттащит на кухню и отпоит валерьянкой. Куда ещё девать это трясущееся создание, не в спальню же. Я криво ухмыльнулся.

– Мм… эмм… в-в-в… – продолжила она свою содержательную речь.

– Рад, что вы знаете так много букв, – всё ещё кривясь, пробормотал я. – Приходите, когда выучите все, с удовольствием послушаю. Можем даже пригласить музыкантов, и вы их пропоёте…

Я уже хотел захлопнуть дверь, но она вдруг встрепенулась и, вытянувшись, как школьница, надрывно выдохнула:

– Верните мой рисунок!

В её глазах плескалось отчаяние приговоренного к смерти. В очень красивых глазах, как ни удивительно. Даже подумалось о приглашении на утреннюю чашку кавы и светскую беседу, но бессонная ночь и жуткие события не позволили романтике пробиться сквозь черствую корку.

– Как только вы выполните свою работу, – ультимативно заявил я, продолжая пристально рассматривать свою гостью.

Есть в ней что-то завораживающее, как в том пресловутом рисунке. Сразу не разглядишь, но под неприметной «обложкой» скрывается буря страстей. Даже не выспавшись, я не терял квалификацию, пытаясь прочитать подозреваемую. Тьфу ты! Посетительницу? Мысли путались, а основные силы уходили на то, чтобы держать спину прямо, не падать и не спать прямо в коридоре.

Девица же всё больше превращалась в трогательного маленького совёнка, распахнув серые глазищи и комкая в пальцах концы шали, она дрожащим голосом выговорила:

– Он не ваш, верните!

Ещё чуть-чуть и польются слезы.

– Верну-верну, ничего с вашими почеркушками не случится, – заверил я, едва подавив зевоту.

Девица яростно засопела и пошла красными пятнами. Тонкие пальцы сжались в маленькие острые кулачки.

– Почеркушки?!!

– Да, да. Но не надо так переживать, как только вы выполните работу…

Девица резко развернулась на каблуках, поняв, что большего от меня сейчас не добьется.

Я уж хотел попрощаться и захлопнуть дверь, но разглядел в её волосах начарованный цветок. Какая необычная магия… Рука помимо воли перехватила узкое плечо, пальцы, не дожидаясь команды затуманенного разума, сами потянулись к цветку и невольно коснулись кудрявой копны. Ладонь на мгновение замерла.

– Какой бутон…

Раздался звонкий шлепок, цветок выскользнул из пальцев.

– Извращенец! – взвизгнула непрошенная гостья и стремительно рванула прочь.

Я потер щеку. Уже забыл, когда меня били по морде дамы.

– Помешанная! – раздраженно рявкнул ей вслед.

Даже спать расхотелось. Выпить бы кавы, но простые банальные радости мне в ближайшее время не светят, остаётся пойти и покурить.

– Пронька! – гаркнул я. – Утюжь камзол, отправляюсь в Школу Высших Искусств.

– В такую-то рань? Так вас там и дожидаются.

– Гжесь Ремиц приходит рано, а мне надо с ним поговорить. Он свидетель по моему последнему делу. Накануне играл с погибшим в карты, вдруг вспомнит что-нибудь полезное.

Я уже набивал трубку, устало разглядывая улицу за окном, а Пронька продолжал бормотать за спиной.

– Всю голову сломает, будет вспоминать. Ни днём, ни ночью никому от вас покоя нет.

Глава 3 В которой мы узнаем кое-что о работе книгопродавца

Из рассказа Аланы де Керси, младшего книгопродавца книжной лавки «У Моста»

Если бы вела дневник, в нем бы обязательно стоило пометить: 15-е жовтня5, неприятности, часть вторая. Благо, в отличие от множества своих сверстниц, я не страдаю ежедневным самокопанием и записыванием надуманных страданий в изящную книжечку. Однако данную пометку всё равно сделала. Мысленно.

Небо затянуло тонкой серой пеленой, которую пригнал с залива ветер. И от тепла остались одни воспоминания. Похоже, через пару дней эту серую хмарь унесет в Сабрию, и западные соседи получат свою порцию осенних прелестей в виде холодной мороси и нудной сырости. По брусчатке, словно выброшенные на сушу лодки, скользили сухие кленовые листья, слетая в свинцовые воды реки.

Я быстро шла по улице, одной рукой удерживая норовящую упорхнуть шаль, а другой бережно прижимая к груди отвоеванный цветок. В голове, скакала единственная мысль: «Негодяй! Извращенец куцев! Думает, если в стражу устроился, так ему все позволено?!» Только вот цветок… Откуда, куць его задери, он взялся? Ведь не из вчерашнего же сна он впутался в мои пружинки, лишь по недоразумению названые волосами. Ибо сон, как известно, субстанция нематериальная. Догадка пришла внезапно. Сдались магу мои сомнительные прелести – Вилька заинтересовал цветок и только. Да, некрасиво получилось. Врезала по лицу боевому магу! Просто так… по ошибке… Глупая победа быстро померкла. Он же ничего плохого, видимо, не хотел, а я… Неловко вышло. Хотя… нечего было говорить, что мой рисунок почеркушки. Всем нравится, а он видите ли недоволен, тоже мне критик нашёлся. Место сожаления заняло ущемленное самолюбие, а при мысли о головомойке за очередное опоздание и забытую дома книгу с гравюрами, на душе стало совсем погано.

Ворвавшись в лавку, я приготовилась к отповеди недовольного и возмущенного хозяина, но пролетела сквозь выплывшую навстречу Анисию и едва не врезалась в Румпеля, спокойно пившего чай с печеньем и листавшего книгу. К моему удивлению, не привычный эльфийский трактат о любовных утехах, а «Трансполярную модификацию живых существ» Ивы Восточнолеской. Тролль ловко ушел от столкновения и перехватил меня за талию, не дав страстно обняться с книжным шкафом.

Не верьте, если говорят, что тролли неуклюжи и неповоротливы! Это наглая ложь! При всей своей массивности, двигаются они куда проворнее людей. Для меня загадка, как Румпель, напоминающий дубовый сундук, удержал кружку с чаем и поймал меня. При этом не пролил ни капли и даже печеньку из загребущей лапы не выпустил.

Вывернувшись из объятий тролля, я мешком упала в кресло и красноречиво уставилась на закопченный помятый чайник, одновременно косясь на глиняную кружку. Румпель правильно истолковал мои знаки и, добавив заварки, налил кипятка.

– А где Врочек? – запоздало вспомнила я, грея озябшие пальцы о кружку.

– Старый книгопродавец с утренним баркасом отбыл в Зодчек к капитану Эдрику, – недовольно откликнулась Ася, усаживаясь на стол рядом со мной.

Зодчек – один из трех самых крупных портов Растии – находился по ту сторону залива. Трижды в день туда из Кипеллена ходил пассажирский баркас, доставляя всем желающим сомнительное удовольствие двухчасовой морской прогулки. Врочек, например, терпеть не мог болтаться по волнам – старика зверски укачивало, да и ревматизм после «целебного морского путешествия» мучил нещадно. Посему пан Франц предпочитал добираться до своего старинного друга капитана Эдрика Брилова по суше, пусть и вдвое дольше. Сегодня же решил пренебречь традициями… С чего бы это?

Пока я придавалась нехитрым размышлениям, Ася продолжала недовольно ворчать. Что ж, её можно понять. Пан Эдрик, в прошлом капитан боевой шхуны «Мантикора», а ныне владелец антикварной лавки в Зодчеке, не утратил связей в морском братстве и кроме антиквариата промышлял ещё и сбытом награбленного. Иногда к нему попадали и книги. Тогда Врочек бросал всё и на сутки-двое пропадал в прибрежной клоаке, именуемой Зодчеком. Ася ворчала, что когда-нибудь это сотрудничество вылезет старому книгопродавцу боком. Я же облегченно вздохнула, похоже, головомойка отменяется. Впрочем, могла бы и сама догадаться, что хозяина нет. Иначе Румпель ни за что не приперся бы чаи гонять.

– Ну, а у тебя как? – вкрадчиво спросила Анисия, выразительно скосившись на рисовальную доску.

Я со стоном уронила голову на руки и тоскливо забубнила сквозь локти, посвящая друзей во все подробности утреннего визита.

– Ты отвесила ему плюху? – восторженно переспросила Ася, лихо взмывая над столом.

– Угу… – глухо откликнулась я из-под локтей.

– Плакал теперь твой рисунок, – обронил более прагматичный Румпель.

– Порвёт не иначе, – согласилась призрак.

Она уже успела посвятить тролля в подробности вчерашнего хищения моей собственности.

– Мм…

В лавке воцарилась тишина, и я отчетливо почувствовала, как Румпель с Анисией обмениваются многозначительными взглядами опытных заговорщиков, обмозговывая одну идею на двоих, которая мне вряд ли понравится. Поэтому я поспешно вынырнула из сложенных гнездышком рук, но всё равно опоздала. Моя судьбы была предрешена!

– Рисунок нужно вернуть! – вынесла очевидный вердикт Ася.

– Вот иди и возвращай! – хмуро огрызнулась я. – Ты же у нас главный идейный вдохновитель.

– Вот именно, идейный, – назидательно воздела призрачный перст Анисия, – и вообще, пора запомнить, что мне даже порог лавки переступить нельзя, – обижено надулась призрак.

– Можно устроить ночной налет! – воодушевленно изрек Румпель, – ну, или вылазку… – умерился его пыл от моей перекошенной физиономии.

– С ума сошел? – вяло поинтересовалась я. – Он же меня на ноготь положит да ногтем прищелкнет! И будет прав, между прочим. Если воришку поймают на горячем, то хозяин имущества волен и убить.

– Хе, глупышка, его ж по ночам дома не бывает, – расхохотался тролль.

А и правда. Вильк же служит в Ночной страже. То-то он сегодня утром такой помятый и всклокоченный вышел. Видно выдернула его из постели, едва он туда забрался. Представляю, какой злющий он будет к вечеру. Не приведи Четверо Пресветлых с ним встретиться.

– Румпе-эль, – заискивающе протянула я, – а может, ты это… сам?

– Что сам? – захлопал он увеличившимися в два раза глазами.

– Ну, ночной налет… – пробормотала я, стыдливо потупившись. – Ты смелый, ловкий, – начала подлизываться ваша покорная слуга, – к тому же у тебя, наверняка, и опыт этих вылазок имеется.

Тролль закашлялся и выразительно постучал узловатым пальцем по лбу. Слава богиням, по своему, в противном случае у меня бы случилось сотрясение мозга, лапа у Румпеля тяжелая, как кувалда и такая же твердая.

– Аля, ты в своем уме? – прочистив горло, осведомился он.

Упс, если Румпель начинал называть меня Алей, значит, я действительно сморозила глупость. По мнению тролля, конечно же. Лично мне ничего невероятного в своих словах не привиделось.

– Я тролль! – он гордо выпятил грудь, и старенькая рубашка опасно затрещала в туго зашнурованном вороте. – Мы не эльфы, нас на званые ужины обычно не зовут. Если Вильк застукает меня в своём доме, то заколдует на месте, и никто не узнает, где моя могилка. Забыла, кто он?

– А меня он, выходит, погладит по головке, даст конфетку и, отвесив напутственный шлепок по заднице, отпустит с миром? И вообще, приличным незамужним дамам не пристало шляться по ночам в дома неженатых магов в расцвете сил и возможностей!

– Ты – человек, – философски пожал плечами Румпель, – к тому же, как ты правильно сказала – дама. А Вильк, при всех своих тараканах в голове, не чужд благородства.

– О да, вместо того чтобы сдать меня страже, он благородно испепелит меня на месте без лишнего позора. Быстро и безболезненно! А потом ещё и урну с прахом Врочеку принесет, с соболезнованиями!

Как ни кипело во мне возмущение, но патетичную тираду пришлось прервать. Ася уже с минуту подавала от двери упреждающие знаки.

– Потом договорим! – быстро перестроилась я. – Румпель, спрячь чайник, бегом! У нас посетитель. Да не под стол, дубина, там эскизы!

Сама же я поспешно засунула недопитые чашки в ящик. Л-леший! И самого Румпеля не помешало бы куда-нибудь засунуть! Речной тролль, эдаким дополнительным шкафом застывший посреди лавки с чайником в руке, определенно не добавит нам престижа. Пусть он даже исключительно интеллигентный тролль.

Из личных записок Бальтазара Вилька, мага-припоя ночной стражи

Пока повозка катила до школы Высших Искусств, я упрямо пытался подремать, но когда сон перебьешь, хоть зелье пей, хоть дистиллят, всё равно уже Снява в гости не позовёт. Капризный, словно малое дитя, если отгонишь, пусть даже невольно, обидится и уйдёт. Жди его потом, пока терпенье не треснет. Да клюй носом под его шепоток: «Чую, где ночую, да не знаю, где сплю».

Мы остановились у черного хода, и я поднялся по спиральной лестнице в старую кривую башню – лабораторию алхимиков. Последнее время их гильдия набрала влияние и уже начала соперничать с купеческой. Говорят, после выборов половину городского совета займут именно алхимики. И тогда совершенно неизвестно, кто станет новым градоначальником.

Карабкаться по узким ступеням наверх для меня сущее наказание, но мне приходилось проделывать этот тяжкий путь не реже одного раза в месяц. Запас дистиллята и колб быстро таял, особенно когда на службе выдавались такие «жаркие деньки», как сейчас.

Как я и думал, Гжесь уже пыхтел возле своих любимых реторт. Казалось, всю лабораторию перевивают стеклянные трубки. В них бурлили, клокотали и исходили разноцветной пеной зачарованные растворы.

– Доброе утро!

Заместитель главы кафедры алхимии вздрогнул и нервно оглянулся. И без того узкое, вечно испачканное чернильными пятнами и брызгами зелий, лицо вытянулось еще больше. Подслеповатые, выцветшие глаза близоруко захлопали, и он сдернул со лба толстые очки.

– А пан Вильк, – выдохнул он. – Брат не предупреждал, что вы придёте. Закончился дистиллят? Сейчас месяц Хрустальной луны, так что даже дистиллят получается особый. В это время выходят самые мощные зелья.

– Да, но дело не только в этом, – я остался у порога, не решаясь протиснуться вглубь стеклянного леса.

В лаборатории комфортно только братьям Ремицам. Со старшим, нынешним главой кафедры, мне довелось знаться еще со студенческих времён и почитать одним из своих немногочисленных друзей, а младший сейчас заинтересованно рассматривал меня, поглаживая редкие белые волосы на макушке.

– Ты играл в карты с Любомиром Дражко прошлым вечером.

Гжесь закивал.

– Да, в клубе «Шляпа и трость». Он проиграл и просил в долг, но был слишком пьян, чтобы продолжать, и его попросили уйти.

– Помнишь во сколько?

– Кажется в десять, – он пожал плечами, – но могу и ошибаться, в клубе нет часов. А что случилось?

– Любомира убили. Ты случайно не видел, с кем он уходил?

– Нет. Вроде один, а может и нет… играл ведь…

– Спасибо, – пробормотал я, но попробовать стоило.

Гжесь еще немного потаращился на меня из-за толстых очков и принялся складывать бутыли с дистиллятом в коробку. Добавил два десятка колб с магическим раствором и снова пожал плечами.

– Что-то еще?

– Нет, благодарю. Передавай большой привет брату, заскочу к нему, как только будет время.

Я не отпускал повозку, поэтому быстро доехал до управления Ночной стражи и скрылся в кабинете. Ранним утром ещё нет лишней суеты, никто не помешает разогнать болтливый табун мыслей по стойлам и заставить послужить на благо Кипеллена.

Трубка сама собой оказалась зажата в зубах, а кольца дыма нарочито медленно взлетали к потолку. Шесть убийств… Ни слова о нелепой гибели Казимира, пока не отыщется душегуб – он одна из жертв, и всё! Оплакивать буду потом, сейчас важнее найти мерзавку и поквитаться за его гибель. Если бы я вернулся из Болотного края неделей раньше, осмотрел бы первые тела и сделал припои, то мог бы предотвратить дальнейшие преступления, но теперь остаётся только складывать добытые ранее улики.

Прошлой ночью нежить показала себя во всей красе. Теперь понятно с кем мы имеем дело. Пыхтя трубкой, я раскрыл снятый с полки фолиант. Пальцы машинально скользнули по жестким шершавым страницам и быстро нашли нужный заголовок: волосница островная, она же ночная смешливица. Правда, не многим после её шуток удавалось уйти на своих ногах. Редкий гость! В Растии про такую тварь не каждый боевой чародей вспомнит. Обитает только на далеких островах Янского архипелага, там, где потише, потеплее, да поспокойнее. Это семь дней по морю на восток при ясной погоде и попутном ветре. Но за это время тварь бы сожрала весь экипаж. Тогда как, куць меня возьми она попала в Кипеллен?

Я взглянул на искусно начертанное изображение. Сильные прыгучие ноги, не особо крепкие руки, зато отростки на голове с длинными серповидными крюками. Опасна, но уязвима: ни бронёй, ни магической защитой не обладает. При определённых условиях можно справиться один на один, но в замкнутом пространстве не спасут и заклинания. Смешливица походила на полуженщину, полу чудище морское, неведомо почему и по какому недосмотру четырех богинь выбравшееся на сушу. Не хватало только чешуи и рыбьего хвоста. Сплошное недоразумение. Она не привыкла полагаться на грубую силу, а как многие подводные обитатели притворялась, дожидалась, когда несчастная жертва не ждала удара в спину и жестоко расправлялась с ней. Могла принять обольстительный женский образ, но говорила неразборчиво, только мелодично хихикала.

Я выпустил ещё одну порцию дыма. Она точно не гурман и привыкла обходиться всем, что подвернётся под руку. Тогда почему искала пропитание на балах, и как ей удавалось вывести аристократов из ярких, многолюдных залов на тихие, одинокие улицы? Смешливица не может похвастаться изысканными манерами, обаянием и кокетством. Её кто-то направлял?!

Я задумчиво разглядывал список жертв. Мы всех проверили, их ничего не связывало. Они даже не знали друг друга. Сходство только в молодости и высоком положении семей убитых. Не зря же Казик грешил на маньяка. Проклятая смешливица не охотилась наобум, но чудовища не выбирают своих жертв, для них главное набить брюхо. А значит, всё сходится в одной точке, кто-то привёз её в Кипеллен, подкармливая по дороге, научил не бояться шумного высшего общества, и теперь выпускает на охоту в город, заставляя нападать только на богатых щеголей. Но, куць и все его куцята! Получить такую власть над прожорливой бестией сможет не каждый маг! Зачем он наполняет наши улицы страхом? Какая-то блестящая идея настойчиво стучалось в мою голову…

– Пан чародей! – в дверь просунулась голова дежурного стражника. – Вас в холодную зовут. Говорят, срочно!

– Иду, – бросил я.

Дельная мысль растворилась в табачном дыму, даже не помахав на прощанье.

Из рассказа Аланы де Керси, младшего книгопродавца книжной лавки «У Моста»

На улице хлопнула дверца кареты, колокольчик у входа приветственно звякнул, и я, уже нацепив на лицо дежурную улыбку, облегченно выдохнула, улыбнувшись значительно искренней. В лавку, подметая не шибко чистый пол длинным подолом платья из безумно дорогой росской шерсти, вошла Делька, она же Адель Мнишек, моя старинная школьная приятельница, бывшая сокурсница и наша постоянная клиентка. Это именно из-за неё Врочек держал в лавке полочку с эльфийскими романами, а я получала постоянную возможность подзаработать за Делькин счет. Ибо, как она сама говорила, с неё не убудет, а человеку приятно, что его труд оценили по достоинству, даже если этот труд – иллюстрации к эльфийским романам. Она и сама неплохо рисовала. Зря, что ли, я тащила её все десять лет совместного обучения в Школе Высших Искусств? Хотя, мне до сих пор непонятно, на кой ляд единственной и горячо любимой дочери Редзяна Мнишека, хозяина верфи и корабельных мастерских Кипеллена, понадобилось жить в школьном общежитии и пыхтеть над листом бумаги с карандашом в руках.

– …и наверняка в кружку ни шиша не кинули… – одними губами проворчал тролль.

– На твоей шильде нет ни слова о каретах, – так же тихо ответила я.

Адель тщетно оттирала испачканную о колесо юбку. Тихо выругавшись, она бросила бесполезные попытки, встряхнула головой, так что длинные золотистые волосы тяжелым шелком рассыпались по округлым плечам. Огромные голубые глаза, высокие скулы, пухлые губки и личико сердечком делали её похожей на эльфийку. По крайней мере, в представлениях людей о красоте.

– Привет, Алана.

– Привет, – я махнула рукой, приглашая её к столу. – Познакомься, это Румпельстилтскин, смотритель моста. Румпель, это Адель, моя подруга.

– Похоже, кучер снова не уплатил за пользование мостом, – виновато улыбнулась она и полезла за кошельком, стремясь исправить упущение.

А у меня возникло подозрение, что она каким-то чудом расслышала праведное возмущение тролля.

– Мм, не стоит волноваться, панна, – стушевавшись, выдавил Румпель, не в силах отвести от Дельки очарованных глаз.

Пришлось чувствительно пнуть его локтем в бок, чтобы перестал пялиться на Адель, будто она диво лесное и чудо морское в одном лице. Подруга же сама заинтересованно разглядывала тролля. Гм, что ж, следует признать, Румпель обладал изрядной долей обаяния, пусть и довольно своеобразного, особенно когда не таращился опупевшим взглядом на сногсшибательных красоток.

– А… э… ну, пойду… а то там это, мост без присмотра, и таверну открывать надо… – промямлил он, бочком пробрался к двери и сбежал на улицу.

– Ка-акой мужчина-а, – восхищенно протянула Делька, проводив тролля взглядом, – признавайся, это с него ты рисовала главного героя в «Неистовом Тролланде» Ифигении де Лобзаль?! – возопила она, налетая на меня, словно бойцовая курица.

– Признаюсь, – согласно кивнула я, с нервной дрожью вспоминая бессмертное творение госпожи де Лобзаль, где на пятьсот страниц расписывались страдания тролля, влюбленного в эльфийку.

Эльфийка кочевряжилась, тролль мучился. Периодически они менялись местами. Венчала сие безобразие ночь любви на десять страниц. Делька с чувством зачитывала мне вслух сцены, которые хотела увековечить в чернилах, а меня разбирал истерический хохот. И если эльфийку получалось спокойно рисовать из головы, то тролля пришлось брать с натуры.

– Только не говори мне, что он занят! – продолжила сходить с ума подруга.

– Насколько мне известно, он абсолютно свободен, – сухо откликнулась я.

Иногда восторженность Дельки выводит из себя.

– Только сомневаюсь, что подобный выбор придется по душе твоему батеньке, почтенному пану Редзяну.

Делька лишь отмахнулась, зная, что ради её счастья отец пойдет на любые уступки. Вот только у меня оставались сомнения, что речной тролль в качестве зятя входит в список уступок. К несчастью, творение госпожи де Лобзаль настолько поразило мою впечатлительную подругу, что она в последнее время грезила исключительно широкоплечими, мускулистыми троллями. Её не смущало даже то, что в комплекте с мускулистостью шла изрядная волосатость, специфический запах и хвост. Адель упрямо твердила, что настоящий мужчина должен быть могуч, вонюч и волосат, а хвост, почему-то, её особенно привлекал. Я же тешилась надеждой, что эта блажь пройдет у неё так же, как и предыдущая.

Запоем прочитав сагу Стэфаниэль Сумеречной, полгода назад подруга страстно мечтала о томных клыкастых красавцах с интересной бледностью, сиречь о вампирах. А тут, как на грех, наблюдательная Делька заметила, что по вечерам у их дома отирается мечта всей её жизни, и блеск его клыков затмевает лунный свет.

Вот она, её судьба, решила подруга и начала действовать. Полвечера она в полупрозрачном летнем платье прогуливалась по саду, как раз в пределах видимости вожделенного вампира. Когда же пришло время отходить ко сну, оставила окно нараспашку, задернув его легчайшими тюлевыми занавесками, распустила волосы и сидела на подоконнике, пока не заметила, что объект страсти забрался в сад. Мигом забравшись в постель, Делька как можно эффектней разметалась под батистовой простыней, картинно разложив по подушке свои золотые локоны, и притворилась спящей.

На прикроватном столике, распространяя сивушный аромат из-под неплотно притертой пробки, стоял шкалик отменного самогона, заблаговременно утащенный из бара в папенькином кабинете. Как клялась потом Делька, самогон был припасен чисто в медицинских целях – укус промыть.

А под простыней, затаившаяся в предвкушении подруга крепко сжимала обожженный и заточенный осиновый кол – а то вдруг вампир возжелает не только лебяжьей шейки, но и чего-нибудь пониже. И вот, занавески тревожно заколыхались, о подоконник скрипнули подбитые гвоздями сапоги, Делька замерла под простыней, не дыша и слушая, как жданый гость спускается в комнату и подходит к туалетному столику.

Раздался глухой «чпок» и сивушный аромат усилился. А затем Дельку бесцеремонно встряхнули за плечо. И вампир, дыша перегаром, хрипло спросил: «Слышь, закусь есть?». Обиженная в лучших чувствах, Адель от души треснула вампира колом по лбу. Тот икнул, свел глазки в кучку и с грохотом сложился на пол, не спеша, впрочем, превращаться в прах, то ли из вредности, то ли оттого, что подруга ударила тупым концом кола. Позже выяснилось, что вожделенный вампир оказался профессиональным домушником и в дом его влекли отнюдь не Делькины полнокровные прелести. К несчастью именно в этот вечер вор зверски мучился похмельем, и благоухающая сивухой фляга затмила его разум. Так он попался, а Делька избавилась от тяги к вампирам и заодно к романам госпожи Сумеречной.