Светлая сторона полуночи

– А твой папа меня не хочет подвезти? – громко задала вопрос Алена.

У ее бока дернулся мальчишка, но не сказал в ответ, ни слова.

– Садитесь, – раздалось не слишком громкое и совершенно точно, не радостное.

Ну что ж! А мы не станем привередничать. Мы рады, тому, что мальчик вспомнил о перчатках и решил отдать. Вернулся, нет, не так, он подбежал. Явно отец куда-то торопился…

Немного странно поведение отца и это сильно напрягает, но кто в наши дни без патологии и травм? Может, у него предвзятое, кривое представление о чувстве благодарности. Как знать…

Странный тип полез в салон своей машины первым.

Алена глубоко вздохнула, подняла глаза на черный небосвод. Ни облачка. Мороз крепчает только.

– Ничего не буду говорить, пускай везет! До моего подъезда…, – буркнула под нос, подойдя к машине.

Сели. Мужик голову не повернул. Антон сопел и шмыгал рядом носом. Сел, как и первый раз, назад, прижался к ней. Ерзал, сопел и вздрагивал, как будто снова плакал. Рюкзак его задубелый скрипел ужасно за спиной. Он так с ним и залез в салон машины.

– И почему стоим?

Вопрос вполне логичный. Не едем, а стоим. Так почему?

Мужик не оборачивался, не произносил ни слова и тут начал открывать свое окно. В салон ворвался стылый воздух, и резко запахло алкоголем.

Он выпил! Да чтоб его!

«Ничего не буду говорить. Иначе еще больше испугаю ребенка».

– Так мы едем?

Тишина.

– Может, мы уже поедем, а?

– Куда? – выдал этот «папа».

– Сокольническая двенадцать.

Опять молчание. И тут он закурил, повернул голову вправо и выдохнул в салон столб дыма.

– Послушайте! Не курите! Тут же ваш сын сидит, и я… вы выпили еще, – Алену прорвало. – Я адрес назвала. Раз посадили, то может, уже поедем? Довезите уж меня, но только медленно и осторожно, папа.

Он продолжил курить. Алене стало совершенно неуютно с ним в одной машине, и ребенок… Антон сопел у бока, жался к ней. Это не заметить было сложно.

– Много слов. – Скупо произнес водитель. Докурил сигарету, щелчком выбросил окурок в открытое окно, переключил скорость и, наконец, поехал. Заскрипели шины на морозе, в окно сильнее подуло, но мужчина и не подумал закрывать окно.

Надеется, что алкоголь из крови выдует от ветра?

Алена глубоко вздохнула. Напряжение росло. Просто ширилась проблема – пьяный за рулем, а если патруль? Ночь же на дворе! Вроде медленно и осторожно едет…

Отвернулась, уставилась в окно, сжала зубы, пальцы в кулаки. Нет. Нужно расслабиться. Протянула руку и обняла Антона. Села ровно. Почувствовала, как ребенок еще плотней прижался к ней.

Машина снова встала. Теперь на повороте. Отец Антона снова закурил.

– Раз согласились подвезти, то везите. Чего стоим?

– Это я попросил вас подвезти, – почти шепотом пробормотал Антон у бока.

– Вот как?!

Алена вспыхнула и задышала зло.

– Послушайте! Я понимаю вас! Вы недовольны, – начала она уже кипя. Наверно, раскраснелась, но в темноте не видно. С ней всегда так было, если что-то задевало, то задевало глубоко… – У вас там может что-то сорвалось, но я не виновата. Вернее, не так! Я осталась с ним, я помогла, а вы бы могли все же быть повежливей.

И тут он обернулся. Посмотрел в упор, в глаза. Алена обмерла, такой у мужчины был нехороший взгляд, как… ну вот не знает, растерялась совершенно. Куда-то подевались все слова, что так хотелось выплюнуть в его большую злую спину.

– Да, у меня все сорвалось и я не собираюсь вас везти на, – он придержал дыхание и выдохнул в сторону сквозь чуть приоткрытую щелочку губ. Глухо произнес: – На Сокольническую. Это к центру, а мне туда нельзя, я и так, рискнул приехать.

Алена выдохнула, вздохнула глубже и сказала:

– Рискнули вы сейчас… остаться без ребенка, потому, что я одна осталась с ним, не уехала как все! Вы хоть представляете себе, как он плакал, как растерялся?! Вы…

– Я, – он произнес. Продолжил рассматривать ее вполоборота, наклоняясь и так еще став ближе. И дыхание его… теперь оно попало на нее. Точно выпил, точно много. Как оценить на взгляд его состояние? Опасен он? Смотрит зло, но трезво смотрит.

– Спасибо не скажу, – продолжил тише, – и подвозить не буду… до Сокольнической, точно.

– Хорошо. – Алена села ровно. – У вас есть телефон? Вызовите мне сюда такси. Я пересяду и уеду.

– Ага! Сейчас, – он хмыкнул неприятно, окинул ее взглядом целиком и отвернулся. – Никуда звонить не буду.

– Чего-то мне с вами ехать расхотелось, – произнесла Алена. – Подвезите меня к дороге, я поймаю попутку там… легко.

– Хорошо, – произнес водитель как-то даже с облегчением.

«Наверное, ему не терпится расстаться со мной и умотать домой»,– подумала.

– Если есть опыт, то…, – он помолчал и выдал: – удачи.

Мучительно переживая о последствиях езды с нетрезвым водителем в одной машине, Алена почти не обратила внимания на сарказм произнесенной фразы.

Очень неприятный при ближайшем рассмотрении тип. Прям лучше было, если б он уехал. Еще немного потерпеть и там уже ловить удачу. Тут он прав. Ночь, одинокая мадам на каблуках, пускай и в зимней куртке, но это все играет мало роли, главное, что ночь, одна, на каблуках…

Машина все же тронулась. Антон у бока совершенно затих.

– Куда мы едем?

– Едем спать ко мне, – коротко выдал. У Алены рот открылся…

И тут Антон вздохнул и выдал очень тихо:

– Как хорошо, что папа так решил.

С этим выводом Алена была не согласна, но промолчала. Поймает там машину или вызовет такси. Попросит снова телефон…

Но оказалось, что машина понеслась в сторону шоссе, которое вело прямиком в столицу.

– Э! Вы куда? А разве вы не живете в Михайловском?

– Нет, не живу, – произнес мужик, и первый раз за все время посмотрел в зеркало заднего вида. Нашел там ее глаза. Серьезно посмотрел. Алена первая спрятала глаза и отвернулась.

***

В автопарке, в завершении рабочей смены, кондуктор обошла салон. Заглянула под все сидения и вытащила из-под одного мобильный телефон.

– Кто-то потерял… смотри, Иван!

– Хороший?

– Да, отличный! Что будем делать?

– Что-что… Вытащим симку, а телефон сдадим в скупку. Вот чего!

Кондукторша только покивала головой. Сейчас она прикидывала, кто его мог обронить, и когда… Толпа была на последнем рейсе такая, что не мудрено расстаться с гаджетом. Украсть пытались, или выбросили специально?

– В диспетчерскую отнесем. Я нашла, мне и распоряжаться.

– Ну как хочешь, – произнес Иван. Ближе подошел. – Дорогой мобильник. Можно тысяч десять с ходу получить…

– Ага, – кивнула кондукторша, – а еще статью за кражу и запись в трудовую о расставании со службой…

– Да как хочешь, – отвернулся водитель, не став развивать тему. – Твой мобильник, ты нашла, тебе решать. Я бы сдал в скупку.

Кондуктор отнесла находку в диспетчерскую, чиркнула записку, сдав выручку, ушла домой.

***

Подъехали к огромному коттеджу. Прям особняк, только мрачный. Свет не горел.

Отец Антона вышел и, пропав на некоторое время, в темноте проулка между двумя высоченными заборами, открыл ворота изнутри.

Загнав авто внутрь, буркнул зло:

– Антон, иди в дом.

Антон как подстегнутый ударом плети выскочил из машины и понесся к дому.

Часть 3

Не мешайте людям думать о вас так, как им хочется.

Может это для них утешение.

Алена

Пока снимала сапоги в прихожей, нелюдимый хозяин взял ее сумку, вытащил телефон. Сказал, что у него к ее модели есть зарядка. Но вообще-то мог зарядку предложить, а не отбирать мобильник. Промолчала. Не хотелось вообще рот открывать, хотелось уйти в ночь, но и это ей он не позволил. Зачем-то притащил в свой дом…

– На втором этаже есть гостевая комната. Та, что справа по коридору – твоя. В шкафу возьми полотенце и можешь воспользоваться душем.

Сказав это, он повернулся к ней спиной и ушел куда-то в темный угол неосвещенной светом большой комнаты на первом этаже.

Алена посмотрела на входную дверь.

Из темноты раздалось:

– Не вздумай! Я не побегу искать тебя в ночи. Утром отвезу на станцию, мне надо выспаться.

Алена поднялась по лестнице на второй этаж, на ощупь, так как не знала, где искать выключатель, нащупала дверь справа по коридору. Дверь открылась щелчком. Вошла. Темно, в окно бьет свет от уличного фонаря. Очень холодно. Нелюдимый хозяин дома не предложил даже чаю. Растирая озябшие плечи, подошла к батарее. Греет, а холодно, потому что открыта фрамуга на окне. Прикрыла створку. Найдя выключатель, зажгла свет.

Дверь в ванную оказалась прямо в комнате.

Приняла душ. Долго стояла под струями горячей воды, согреваясь.

Нехорошее беспокойство грызло душу. Надо было не лезть в душ, а, не раздеваясь, лечь спать.

Выключила воду, неспешно вытерлась полотенцем, которое нашлось в полупустом шкафу в комнате. Комплект неглаженого постельного белья, пара банных махровых полотенец. В комнате витал отчетливый остаточный запах табака. Так пахнет помещение, в котором часто курят. Да и весь дом был прокурен основательно.

Алена поморщилась думая об этом, в запотевшем зеркале разглядывая свое усталое лицо.

Оделась полностью, застелила постель, открыла дверь в коридор второго этажа, все время, прислушиваясь к тишине в доме.

Дом большой, но какой-то запустелый. И этот запах. Везде. На всем. Даже на постиранном, не глаженом белье. Этот запах неприятен. Алена никогда не курила и не пробовала даже.

Всё также прислушиваясь, отметила, что жильцы дома видимо легли спать, а вот ей спать не хотелось. Хотелось выпить чаю, проглотить что-то перед сном и лучше, чтобы это что-то было основательным. Алена ела на ночь. Ела перед сном, как это не выглядит ужасным, но заснуть на пустой желудок она была не в состоянии.

– Наверное, я еще не настолько вымотана жизнью, раз не могу уснуть голодной. Это плюс, – усмехнулась безрадостно.

Еще раз растерев влажную копну спутанных волос, вышла в коридор с намерением найти кухню и раз так, то сделать чай себе самой.

Может, и холодильник распотрошу, – подумала. – Не обеднеют…

В колготках босиком, тапок ей мужик не предложил, спустилась осторожно по лестнице на первый этаж. Держась за стену, вошла в ту комнату, в которую ушел хозяин дома. На стене не сразу, но нащупала выключатель. Ярко вспыхнул свет на потолке.

Да, это была кухня – огромная, разделенная на две зоны рабочим столом на западный манер. В той части, что называлась столовой, в кресле, спиной к окну, сидел хозяин дома и курил. Босиком, только в одних джинсах.

Алена оглядела его голый торс.

– Привет! – произнес, непонятно почему, кривя рот мужчина. – Что смотришь?

– Я пришла за чаем.

Мужчина сделал глубокую затяжку и окинул Алену взглядом с ног до головы.

–Так наливай!

Продолжил курить. Алена увидела возле его левого локтя журнальный столик. На нем стояла полная пепельница окурков.

– Может, вы встанете с кресла и как хозяин дома, раз не спите, нальете мне сами чаю?

Он промолчал. Смотрел на нее и молчал, и от этого немого взгляда Алене стало неуютно, сильней, чем в его машине. В разы сильней и неуютней так стоять столбом перед разглядывающим тебя мужчиной.

– Могу я узнать?

Его взгляд замер на лице, как ждал, что Алена еще скажет. Продолжила:

– Где спит Антон?

– В своей комнате.

Так, этот неприятный мрачный тип ей чаю не нальет. Он даже не встанет с кресла, не перестанет курить и пялиться на нее из этой позы: спина расслаблена, откинута на спинку кресла, ноги вытянуты и широко расставлены.

Отвернулась, оглядела убранство кухни. Нашла чайник и плиту, заметила гору грязной посуды в раковине.

Подошла в мрачной решимости напиться. Собралась уже подставить чайник под струю воды из крана, как хозяин дома подошел. Вырвал чайник из рук. Отошел к окну, нагнулся там. Налил в чайник воду из стоящей там бутыли.

Вернулся, включил чайник. Следом на огромный стол выставил кружку, пачку чая в пакетиках и картонную коробку рафинада. Все делал молча. Алена была этому даже рада. Ну не располагал он к общению. Никак.

Пока возился, она стояла в том же месте, у раковины полной использованной посуды. За спиной плита.

Чайник загудел закипая. Сейчас она нальет себе чаю и уйдет в комнату. Может, и уснет…

И тут в кухню зашел Антон.

– Я тоже хочу чаю…

Часть 4

Вместо тепла – зелень стекла, вместо огня – дым.

Из сетки календаря выхвачен день…

Группа Кино «Перемен»

Стас

Понял, что не хочет спать, как только отдал короткую команду Антону:

– Спать ложись.

Сын мигом убежал к себе, побросав на пол шапку, куртку…

Команду отдал, как собаке…

Стас сильно злился, но сегодня уже поздно отношения выяснять. Да и посторонний в доме. Посторонняя, если быть точным. Какое-то странное томление в душе эта посторонняя у Стаса вызывала.

Все теперь завтра: почему потерялся, как так вышло, что потерян телефон и как вышло, что эта посторонняя обратила на тебя, сына, внимание?

Побывав в душе, вернулся на пустую кухню. Уселся в кресло, закурил. Путных мыслей, да и вообще чего-то связанного, в голове не наблюдалось. Раздумывая, а не выпить ли еще, неспешно докурил, затушил окурок и сразу же прикурил новую сигарету. Выпуская дым в темноту, прикрыл глаза, откинувшись на спинку кресла, вытянул расслабленно ноги.

Какая-то она борзая, про таких говорят еще: безбашенная девка. Это точно! Точно про нее… Смотрела как! Вот уверен, не пропала бы. И зачем он ее к себе привез? Надо было, как просила, высадить на дороге, может, даже припарковаться недалече и посмотреть, как она попробует голосовать – в короткой куртке, в сапогах на каблуках. Ага! В одиннадцать ночи.

Сапоги у нее добротные и ноги в сапогах, тоже ничего. Он разглядел в полумраке коридора.

Стас затянулся сигаретой. Перед глазами ярко встало, как девчонка разувалась в его прихожей, как нагнулась, повернувшись к нему спиной. Живо представил, какая ладная попа у нее под теплой юбкой. Тут же почувствовал, как в штанах зашевелился не в меру активный крепенький дружок. Уже надулся, теперь пытается поднять свою головку.

«Ты бы так шевелился в мотеле, братец! – про себя Стас рассуждал. – Эту малолетку мы трахать в собственном доме не станем, и не мечтай!»

Сколько ей лет? Борзыми у нас становятся рано, лет в четырнадцать-пятнадцать. Тогда же большинство и с девственностью расстается. Сколько этой лет, интересно?

Провел рукой по проявившемуся характерному бугру на джинсах. Со вздохом вздернул подбородок к потолку. Остается лишь помечтать, никак иначе…

«Узко тебе? На волю хочешь? Обойдешься! Сейчас докурим и спать пойдем…»

Раздумывал вяло о том, как он легко приходит в возбуждение от мыслей о девчонке. Потом, видимо, на какое-то короткое время отключился и заснул с непотушенной сигаретой в пальцах, что чревато…

Не услышал, как она вошла. Вспыхнул ярко свет, резануло больно по раздраженным никотином глазам. Стас поморщился. В дверном проеме замерла девчонка, босая, жаль одетая совсем. Только сапог и куртки зимней не хватает.

– Привет! Что смотришь? – усмехнулся, разглядывая ее.

– Я пришла за чаем.

Стас рассматривал ее. Вроде и не испугалась, но точно растерялась. Не ожидала встретить его тут? Да и он не ожидал ее увидеть. Думал, завалилась спать давно…

– Так наливай.

Затянулся новой порцией густого дыма, с усмешкой отмечая, как реагирует на ее вторжение мускулистый друг в штанах. Ишь ты! Голову так и пытается поднять. Скривился. Ну пробуй! А я продолжу так сидеть, смотреть. Все равно тебе и мне не перепадет уже сегодня. Поздно, да и не с кем кувыркаться нам. Эта малолетка не подходит.

– Может, вы встанете с кресла и как хозяин дома, раз не спите, нальете мне сами чаю? – выдала она.

Очень борзая особа. Сколько ей? На вид не дашь и восемнадцати – физиономия совершенно детская: пухлые губы, пухлые щеки и коса на спине. Скривился, отводя взгляд, уставился на красный кончик сигареты. Коса! Стас, ты точно извращенец! Зачем вот сам себе скажи, ты приволок девчонку в свой дом? Отобрал зачем телефон? И вообще… чего сидишь и смотришь? Член в штанах собственной жизнью живет. Ему приспичило продолжить тухлый вечер, а что тебе стучит в голову твою? Ничего? Так иди, закройся в душе, потеребонь его, а дальше спать…

Раздражение росло. В груди уже стучало глухо сердце. Стаса бесило все. Особенно то, как она смотрела нагло на него.

Черт! Даже имени не знает.

Взгляд задержался на ее щеках. Она что сейчас? Серьезно покраснела? Смотри на него, губы пухлые пытается поджать. Плохо получается, а вот глаза сверкают гневом. Растерянность прошла, остался только гнев.

Ну и чего?

А розовые щечки ничего, – подумал вскользь. Интересно все же, есть на них этот детский пушок или уже нет?

Коротко, сквозь не плотно сомкнутые зубы, губы выдохнул с чуть слышным свистом воздух.

Совсем очумел! Мало того, что почти насильно в свой дом привез, так еще и фантазируешь о лишнем. Но все же, сколько ей лет на самом деле? Телефон обычный, не дорогой, такой и школьнице родители покупают, чтоб не жалко было, если в унитаз уронит. Сумку она утащила в комнату, он вытащил лишь телефон. Сначала хотел предложить зарядку, а потом передумал. Пусть спать ложится, нечего в телефоне ночью зависать. Еще начнет ныть: дай пароль Wi – Fi, дай маме позвонить…

А это, в общем, логично. Такую ведь серьезно могут потерять…

Глянул снова. Нет, если бы волновалась, то сказала бы. Он бы вернул ей трубку и зарядку бы отдал, зачем она ему? Такая модель у сына, ее телефон вон, стоит на зарядке в кухне… Так что… Дернул головой, не ищет и не ждет ее никто.

Она его сейчас открыто бесит, а член встал, надеется на что? На то, что он к ней подойдет? Ну нет! С самого момента, как рот свой открыла там, на морозе, его бесит. Как она сказала? «А твой папа не хочет меня подвезти?»

Нет, не хочет папа подвезти тебя! Папе в лом и только… в этом дело. Он не нанимался девок развозить по их квартирам.

Есть у нее своя квартира? Сказала на Сокольническую отвезти ее. Это рядом с центром. Там еще торговый комплекс и как раз Антона ФОК (физкультурно-оздоровительный комплекс).

И чего она меня так завела? – раздумывал Стас, рассматривая ее, все также сидя в кресле. Шевелиться совершенно не хотелось. Дружок в штанах активно дергался. Не натрахался в мотеле. Не понравилась ему знакомая, вялая была. Съела ужин, напилась от пуза пива, перепихнулись раз, и дева завалилась спать. Стас, в общем, был не против… Потом его вызвонила Елена. Сообщила, что свет в коттедже у соседа не горит.

Итак, субботний вечер не задался с самого начала, если не сказать, с утра.

Наверное, ученица колледжа, иначе еще называли раньше ПТУ. Выпускали ПТУ швей, маляров, штукатуров разных, мотористов, слесарей, кондитеров и разных поваров. Профобразование, в общем, для всех тех, кто, не осилил школу и кому не светит институт. Ну, тут он загнул, конечно! Светит, даже очень! Сразу после училища многие и поступают в институт.

Как сейчас с этим дело обстоит, Стас не знает…

Он сам в училище не учился. В армию забрали быстро, на Морфлот. Хорошо еще не на подводной лодке вышло послужить. А все потому, что с первого курса борзого не в меру Стаса выперли – не сдал экзамен, слишком уставал на праздном фронте. На учебу не хватало сил…

Отслужил, вернулся и почти сразу женился. Хотел, как правильный, вернуться в институт, но судьба-злодейка выдала ему другие карты…

– Могу я узнать? – подала девчонка голос .

Взгляд Стаса остановился на ее лице.

– Где спит Антон?

– В своей комнате, – ответил глухо.

Как-то стало сухо у него во рту.

Девчонка обернулась к плите, стремительно прошла на половину кухни, чайник ухватила и направилась к раковине с намерением воду набирать. Стас поднялся, двинулся навстречу. Отобрал чайник. Набрал воду из бутыли, выставил в молчании на стол рафинад и кружку, только рот хотел открыть и задать ей вопрос, узнать, наконец, как ее зовут, как от коридора раздалось:

– Я тоже хочу чаю…

Часть 5

Дети будут слушать нас тогда,

когда увидят, что мы их слушаем.

Джейн Нельсен

Алена

Алена круто развернулась, вспыхнула при виде малыша.

– Привет, Антон! Я думала, ты спишь.

Мальчик глянул исподлобья на отца и вдруг рванул к Аленке, прижался к ней, спрятал голову на животе.

Громко хлопнув дверцей кухонного шкафа, его отец выставил на стол целлофановый пакет с печеньем:

– Ешь давай, – недовольно буркнул и отвернулся к окну. Потом прошел до кресла, вытащил из пачки сигарету.

– Не надо курить при маленьком ребенке.

Стас резко развернулся, поднял на Алену взгляд. Молча чиркнул зажигалкой, поднес ее к лицу. Свет озарил его словно высеченные из гранита резкие черты. Продолжил на нее смотреть, как бы говоря: «что скажешь мне еще?»

Алена отвернулась первой. В голове сумбур. Ну вот чего она?! Какое ей дело, курит он при своем ребенке или нет?!

Так, соберись, налей себе и парню чая. Вон, чайник уже закипел, иди к себе, и спать ложись. Этот, папа, смотрит на тебя как немец на гранату в руках танкиста, что сорвал чеку. Сейчас как бросится… спасать свое мужское эго, тебе не поздоровится тогда.

Присвистнула чуть слышно, глубоко вздохнув, совсем как этот папа, выпустила воздух сквозь не плотно сжатые губы. Собственное сердце, как заполошное, уже стучит в груди.

Пока наливала в кружку кипяток, чуть не облилась горячим, рука дрожала. Все потому что этот Стас смотрел в упор и да, он все же закурил. Комната наполнилась клубами дыма. Стараясь не моргать, Алена на автомате заварила чай, выдвинула ящик в надежде отыскать там ложку. Не нашла. Ячейки были пустыми. Только нож и открывашка, да, и штопор там лежал.

Класс! Семейка! Где же мама? Хозяйка в доме быть должна…

Покосилась на переполненную раковину.

Что ж! Сахар нужно чем-то сыпать…

Включила воду и начала искать чайную ложку в горе тарелок и кастрюль. Сразу не нашла, машинально подхватила губку, принялась мыть кружку, потом еще одну…

Найдя две чайных ложки, сполоснула их, выложила на стол.

– Кухонное полотенце в доме есть? – строго, глухо, недовольно и, не смотря в лицо хозяину, спросила.

Хозяин не ответил, а Антон слез с табуретки и ушел куда-то. Вернулся с полотенцем, протянул Алене.

Не удержалась, поднесла к лицу, понюхала и этим очень разозлила стоящего у кресла мужика.

– Ты может мне еще, и перестираешь все? А?

Антон от голоса отца затрясся. Алена дернулась, посмотрела на ребенка, поджала губы, перевела взгляд на мужика:

– Нет, не стану. Идите спать, мы сами чай попьем…, – добавила угрюмо: – папа.

Нет, она ни разу не была, ни с кем, так как сегодня сдержанно-нахальна и как танк прямолинейна, как сейчас. Да что же на нее нашло?! Грубить хозяину чужого дома? Сейчас она стояла и смотрела на то, как сморит на нее чужой мужик – в упор, не отводя тяжелого взгляда исподлобья. Так смотрят на врага… мужского рода, – вспыхнуло в мозгу. Сама себе и шикнула: «смотри, доиграешься в гляделки, дева».

В следующую минуту, Стас затушил сигарету. Вышел в коридор. Скоро раздались его тяжелые удаляющиеся шаги. Где-то в доме гулко хлопнула дверь и наступила тишина. Алена перевела дух и посмотрела на ребенка.

Антон, не поднимая глаз, опять полез на табуретку. Он явно не собирался отправляться, вслед за папой спать…

– Антон! – негромко позвала его. – Ты может, хочешь кушать?

– Хочу.

Залезла в холодильник. Ничего. Три банки пива, засохшая палка колбасы, три яйца и открытая банка огурцов, заплесневелых…

– Мда! Может, есть молоко и крупы? Я бы сварила тебе кашу. Любишь кашу?

– Да, люблю.

Голосок у парня тихий и убитый, в глаза не смотрит. Опять сопит и тут, он всхлипнул – горько, жалко, шмыгнул носом, провел ладошкой по лицу.

Алена подошла:

– Не плачь, пожалуйста! – погладила ребенка по плечу. – Если найду молоко, сварю кашку на молоке. Если не найду, сварю на воде. Ты подожди немножко…

Нашлось и молоко, и крупы. Много, разных.

Выбрала ту, что готовить легче и быстрей.

Через несколько минут уже готова была манка.

Наложила парню каши и себе. Достала из пакета хлеб.

Поели в тишине.

Антон поблагодарил, как вежливый ребенок:

– Спасибо! Очень вкусно.

– Пожалуйста, Антон!

Алена улыбнулась мягко. Повернулась к плите. Начала мыть посуду.

Антон так и сидел на кухне с ней. Тут вспомнила про телефон и тут же разозлилась.

– Ты случаем не знаешь, куда твой папа спрятал мой телефон?

– Он вон, на зарядке стоит, – парень указал на угол кухни.