Полная версия
Неизвестный фронт Гражданской войны: конфликт между властью большевиков и крестьянской массой в Пермской губернии
Получившие отсрочку от призыва по мобилизации, как правило, вносились волостными военкоматами в особые списки (скорее всего, для посылки их в уездный военкомат), подобные приводимому ниже «Списку граждан, не подлежащих явке по мобилизации впредь до особого распоряжения по Аспинской волости, мобилизация на з. Ашап 18 октября 1918 г.»160
Приказом Пермского губернского военного комиссариата от 25 октября 1918 г. мобилизации распространялись не только на рабочих и крестьян, но и на всех граждан, проживающих на территории Осинского уезда161.
В целях активизации работы и с подачи местных органов партии большевиков военкоматы пытались использовать в качестве организационно-идеологической формы поддержки мобилизационных мероприятий так называемые «недели
победы», приуроченные к различным революционным праздникам. В Чердынском уезде Пермской губернии в ноябре 1918 г. было заявлено проведение «Недели Красной победы». В ее рамках намечался комплекс мер: агитация за добровольное вступление в Красную армию, сбор находившегося у населения оружия и военного снаряжения (в том числе и для предотвращения восстаний), а также сбор продовольствия для передачи на снабжение Красной армии. Однако поскольку в числе чердынцев оказалось немало противников большевиков, которые якобы даже вынашивали планы восстания, захвата власти, убийства партийных и советских работников, «Неделю красной победы» поддержали немногие. Во всяком случае отчет уездного военкомата свидетельствует о отсутствии успеха этого мероприятия162.
В мобилизационные отделы уездных военкоматов начали поступать с мест в огромном количестве списки «незаменимых работников». Документы со всей очевидностью свидетельствуют, что все должностные лица, которые принадлежали к числу руководителей – даже самого низшего звена – местных советских и военных органов, максимально использовали все возможности для фактического уклонения от командирования в действующую армию.
Например, такой список был получен Осинским мобилизационным отделом от Аспинской волости на 37 человек, «не подлежащих явки по мобилизации». Список датирован 18 октября 1918 г. В этот период, как отмечалось выше, центральными органами Советской власти прилагались максимальные усилия по выполнению решения о создании трехмиллионной Красной армии. Таким образом, только по одной из 39 волостей Осинского уезда числится 37 человек. Между тем список содержит указания на лиц в возрасте от 19 до 22 лет, которые претендуют на освобождение от мобилизации в Красную армию. Среди них четыре учителя от 19 до 27 лет, восемь лесных сторожей от 28 до 33 лет, а также шесть секретарей комбедов и 10 председателей комбедов в возрасте от 18 до 33 лет. Кроме того, в этом же списке восемь чинов волостного военного комиссариата Аспинской волости, т. е. по существу весь личный состав военного комиссариата, включая волостного военного комиссара и его помощника, руководителей двух отделов, делопроизводителя, секретаря и даже его помощника в возрасте от 28 до 32 лет.
Разумеется, для сотрудников волостного военного комиссариата необходимы были отсрочки от призыва в армию. Именно на них возлагалась вся ответственность за проведение мероприятий по призыву. Однако трудно согласиться с тем, что делопроизводственное оформление этих многотрудных мероприятий превращало в абсолютно незаменимых в тылу делопроизводителей, секретаря и даже помощника секретаря волостного военкомата. Кроме того, легко представить себе, какое впечатление на «призывной контингент» деревень Аспинской волости производила «усидчивость» «на своих постах» комбедовцев – как на подбор «мужиков в соку», и это при том, что их односельчане явно не пользовались никакими льготами163.
В Осе при уездном исполкоме существовала комиссия по отсрочкам от призыва в ряды Красной армии. В еще одном списке за 8 октября 1918 г. присутствуют 50 фамилий – незаменимых работников в возрасте от 18 до 32 лет. Среди них—11 председателей волостных отделов снабжения, управления, районного исполкома, волостных исполкомов, земельного отдела, городской коллегии по делам военнопленных и беженцев. Практически все они до революции служили в русской императорской армии, участвовали в Первой мировой войне, имели чин старшего или младшего офицера либо были «чиновниками военного времени»164.
Все же комиссия по отсрочкам иногда отказывала, и тогда в графе напротив фамилии отмечали: «в отсрочке отказать, так как легко заменим»165. В основном это были лица, «занятые в производстве».
Мобилизационные удостоверения об отсрочке от призыва выдавались самым разным категориям служащих, выходцам из крестьян, прежде всего, как уже говорилось, – работникам советских учреждений и организаций, созданных партией большевиков. Однако многие в действительности нигде не работали, проживали дома или прятались в лесу. Впоследствии, в 1919–1920 гг., о чем уже говорилось, отряды по борьбе с дезертирством находили такие удостоверения в землянках дезертиров.
Анализ сохранившихся количественных сведений об освобождениях от мобилизации показывает, что большинство получивших отсрочку являлись служащими преимущественно руководящего звена уездных и волостных советских учреждений. Характерно, что отсрочки от призыва часто предоставлялись именно обладателям опыта военной службы. Это явное доказательство того, что устройство на советскую гражданскую службу, несмотря на потенциальную угрозу жизни в случае прихода белых, – избавляло от прямой угрозы жизни, связанной со службой в Красной армии. Правда, когда наступавшие войска Уфимской директории вступили на территорию Пермской губернии, местным советским работникам пришлось серьезно побеспокоиться за свою жизнь. Тем не менее остается фактом их расчет на то, что гораздо больше шансов спасти жизнь, оставаясь в тылу и заблаговременно заботясь о собственной эвакуации, чем участвовать в борьбе за Советскую власть с оружием в руках на фронте.
* * *Очевидная нехватка энтузиазма со стороны основной массы сельского населения в отношении мобилизационных мероприятий властей вовсе не свидетельствовала о преобладании дезертирских настроений. Иначе говоря, известные документальные источники не содержат сведений, позволяющих предположить, что летом-осенью 1918 г. на территории Пермской губернии среди сельского населения наблюдалась массовая склонность к дезертирству.
Во второй половине 1918 г. ход и результаты мобилизаций в Пермской губернии непосредственным образом связаны с событиями, длительное время трактовавшимися в историографии как «Пермская катастрофа». Согласно ортодоксальной историко-партийной историографии 1920—1930-х гг., отступление войск Восточного фронта и сдача Перми белым были обусловлены в том числе и в значительной мере «массовым дезертирством» в частях РККА166.
Между тем документальные источники, обнаруженные нами в пермских архивах, опровергают это общепринятое мнение. На наш взгляд, неправомерны заявления о «массовости», ведь военкоматы Пермской губернии еще не приступили к проведению действительно массовых мобилизаций, и, следовательно, учет уклонившихся от призыва еще не велся.
Тот очевидный факт, что продвижение 3-й армии «могло идти с большим успехом», отмечал главнокомандующий всеми вооруженными силами Советской республики И.И. Вацетис, хорошо знавший Восточный фронт167, в директиве главного командования об активизации действий на Восточном фронте 11 ноября 1918 г.168
В середине декабря 1918 г. В.И. Ленин в телеграмме Л.Д. Троцкому просил обратить внимание «на крайне тревожные вести из-под Перми»169, предписывал срочно выслать подкрепление, указав на важность Кизеловского района, снабжавшего углем все заводы и Пермскую железную дорогу170.
Сдача Перми была обусловлена просчетами командования и общей политической обстановкой момента. Части Красной армии (300 тыс.) растянулись на 8000 км по фронту, не имея прочного оперативного тыла. А противник смог сосредоточить основные силы на одном направлении171.
Сохранившиеся лишь частично документы не дают полной картины дезертирства на территории Пермской губернии во второй половине 1918 г. Так, в цитированном выше докладе Пермской губЧК за сентябрь 1918 г. отмечалось: «Солдаты бегут, а местная и военная власти не в состоянии справиться с этим. Отряду губЧК удалось задержать более 150 дезертиров»172. Ясно, что речь идет о дезертирстве красноармейцев 3-й армии, но далеко не все эти красноармейцы были мобилизованы на территории Пермской губернии. Кроме того, по выявленным нами документам, мобилизации, согласно данным Осинского уездного и Пермского губернского военкоматов, проходили в целом успешно.
Для понимания и оценки результатов проведения мобилизаций в Пермской губернии во второй половине 1918 г. важен и более поздний документ – доклад Пермской губернской комиссии по борьбе с дезертирством, составленный уже после освобождения Перми Красной армией. Он позволяет уточнить некоторые причины сдачи города белым:
«В Пермской губернии в 1918 году была проведена только частичная мобилизация, но и то, ни губвоенкомату ни уездвоенкоматам не известно, за какие годы были мобилизованы, а по взятию губернии советскими войсками только сейчас проведена мобилизация от 18 до 35-летнего возраста и кончается поверочным сбором. До сих пор были лишь мобилизованы фабрично-заводские рабочие и также были частично мобилизованы по некоторым уездам действующими 2 и 3 армиями, благодаря чему губкомдезертир не могла проявить решительную борьбу с дезертирством и до сих пор еще приходится вести не вполне решительную борьбу со всеми трусами и шкурниками»173.
Между тем к концу ноября, после военного переворота в Омске и провозглашения адмирала А.В. Колчака верховным правителем России и верховным главнокомандующим, обстановка на Восточном фронте обострилась. На Пермском направлении наступала Екатеринбургская группа, образованная в октябре из войск бывшего Северо-Уральского фронта в составе Западного фронта Сибирской армии (в нее входили 1-й Средне-Сибирский стрелковый корпус и 2-я чехословацкая дивизия). Ее наступление на Пермь-Вятку-Котлас началось 29 ноября174.
В первых числах декабря войска 1-го Средне-Сибирского корпуса генерала А.Н. Пепеляева заняли Лысьву, 12–14 декабря – станции Чусовскую и Калино. 3-я армии, командующим которой 30 ноября был назначен М.М. Лашевич, основными силами отступила на Пермь, часть – на север. 21 декабря 30-я стрелковая дивизия В.К. Блюхера оставила Кунгур, который заняла Екатеринбургская группа. 23 декабря на сторону белых перешел полк под командованием бывшего полковника Бармина, который должен был прикрывать район станции Сылва. 24 декабря в с. Ильинское восстал 10-й кавалерийский полк175.
Наконец, 24 декабря части генерала Пепеляева заняли Пермь, после чего Колчак на основе Екатеринбургской групп организовал Сибирскую отдельную армию под командованием чешского генерала Р. Гайды.
А 26 декабря приказом командира 1-го Средне-Сибирского корпуса генерал-майора А.Н. Пепеляева Советская власть объявлялась «низверженной». При этом все офицеры русской армии обязывались явиться к начальнику Пермского гарнизона. Неявившиеся должны были считаться дезертирами и подлежали военно-полевому суду. Новоназначенным местным воинским начальникам предписывалось взять на учет молодых людей призывных возрастов для последующего призыва в армию176.
За период боев с 22 по 29 декабря 1918 г. 3-я армия понесла потери: 29-я стрелковая дивизия, включая 4-ю Уральскую дивизию, – убитых около 350, раненых около 900, без вести пропавших около 4300. Последняя цифра включала 1-й Советский полк, а также другие части, перешедшие на сторону противника. 30-я стрелковая дивизия потеряла примерно 560 человек убитыми, 1800 были ранено, около 900 без вести пропали. Общее число потерь за указанный период составило 8600 человек177.
С января 1919 г. на Пермском участке Восточного фронта шли упорные, кровопролитные бои между советской 3-й армией М.М. Лашевича (позже, с марта по август, армией командовал С.А. Меженинов) и Сибирской армией генерала Р. Гайды. От исхода этих боев в стратегическом плане, в общероссийском масштабе, зависела судьба «Совдепии», в региональном масштабе – судьба Советской власти на территории Пермской губернии, равно как и успешность проведения мобилизаций в Красную армию на той части губернии, которую не заняли колчаковцы и которая превратилась, по сути, в ближний тыл 3-й армии.
6 января 1919 г. А.Н. Пепеляев приказал бывшим солдатам 1911, 1912, 1913 и 1914 годов призыва явиться на службу к 12 января в волостные и уездные правления для укомплектования «партизанских отрядов», формируемых при полках 1-го Средне-Сибирского корпуса «временно» (на 8 месяцев). Этот «временный призыв» назначался на участках от левого берега Камы в Соликамском уезде, Пермском и Кунгурском уездах, а также от правого берега Камы в Чердынском, Соликамском, Оханском уездах соответственно начдивами 1-й и 2-й Сибирских стрелковых дивизий. Гражданской администрации (губернскому комиссару), а также органам городского и земского самоуправления вменялось в обязанность оказывать «полное содействие и помощь военным местным властям». Особо подчеркивалось, что «неявившиеся будут преданы военно-полевому суду и расстреляны, как дезертиры, а сельские и волостные самоуправления будут строго наказаны, как за укрывательство дезертиров и за пособничество врагу»178.
Таким образом, белые на территории Пермской губернии также были готовы к дезертирству со стороны местного населения. И обоснованно: в приказе А.Н. Пепеляева от 7 января 1919 г. упоминалось, что «часть офицеров и солдат призывного возраста до настоящего времени не явилась на службу»179. И это при том, что официально выражалась полнейшая поддержка военным властям со стороны «благодарного населения».
Между тем в Чердынском уезде произошло событие, которое не могло не повлиять на ход как военных действий, так и мобилизаций и дезертирство: в январе 1919 г. в Юрлинской волости вспыхнуло антибольшевистское восстание. Его началу и успеху способствовало то, что в городе Чердыни и уезде в силу его социально-экономического и политического положения органы самоуправления и большая часть населения не поддерживали Советскую власть. Кроме того, организаторы восстания, несомненно, рассчитывали на помощь и скорый приход колчаковцев. Так, в приветственной телеграмме командиру 1-го Средне-Сибирского армейского корпуса председатель Чердынского уездного земского собрания Марков 23 января 1919 г. писал: «Вашей могучей рукой славные, верные, самоотверженные двинуты на наше спасение и мы, земские люди далекого Чердынского края, вновь ожили в гражданской жизни. Возродившееся земское собрание от лица всего населения уезда шлет земной поклон Вам и Вашим войскам. Душу и тело отдадим на создание нашей Родины. Из своих скудных, ограбленных большевиками средств земское собрание единогласно ассигновало на нужды армии 50 000 рублей»180.
Предпринятые белыми мобилизационные мероприятия поначалу оказались успешными. По меньшей мере в Чердынском уезде. В приказе от 5 марта 1919 г. генерал Пепеляев объявил благодарность начальнику Пермской дивизии генерал-майору Шарову, командиру 2-го Чердынского полка капитану Реингардту за «правильно налаженное дело»: «Объезжая город около 7 часов вечера, я заметил на одной из небольших площадей команду солдат еще не обмундированных, но своим лихим молодецким видом обращавших на себя внимание… Проходя мимо меня, несмотря на то, что было темно, начальник команды узнал своего командира корпуса и громко подал команду. Отчетливый, веселый, лихой ответ братьев стрелков порадовал меня и я несколько раз благодарил стрелков за их молодецкий вид. Команда оказалась – учебной командой 2-го Чердынского полка»181.
Само по себе то обстоятельство, что Пермскую губернию рассекал фронт, на котором между красными и белыми велись боевые действия, что эта линия фронта постоянно колебалась и перемещалась, стало серьезной предпосылкой для уклонения и дезертирства крестьян из Красной армии. Когда же в конце весны и начале лета колчаковские войска стали терпеть поражение и отступать с территории Пермской губернии, в них неизбежно началось разложение, которое прежде всего проявилось в росте дезертирства и перебежках к красным. Как и на других фронтах, в первую очередь дезертировали местные крестьяне, принудительно мобилизованные в белую армию. «Белые» дезертиры примешивались к «красным» дезертирам, и это становилось дополнительным фактором роста уклонения от службы в Красной армии и дезертирства из нее, в целом вело к обострению проблемы дезертирства и усложнению борьбы с ним.
Дезертирство начиналось уже в тылу. В приказе А.Н. Пепеляева от 27 февраля 1919 г. говорилось: «За последнее время стали наблюдаться случаи, когда воинские чины, как солдаты, так и офицеры, следующие в свои части из отпусков, командировок, лазаретов, и даже дезертирствующие пристают к другим частям, начальники которых самовольно, никого не уведомляя, заносят их в списки своей части»182.
Кроме того, документы содержат сведения о поддержке, которой пользовались большевики со стороны беднейшей части крестьянского населения в уездах, находившихся под контролем Красной армии. Именно в них мобилизации в Красную армию протекали успешно.
Так, в Кунгурском уезде, согласно материалам фонда Свердловского истпарта, в ноябре 1918 г. жители Тихоновской волости постановили открыть запись в формируемый местным военкоматом в с. Орде 3-й Кунгурский батальон. Отмечалось, что «необходимые для военных нужд лошади доставляются на сборные пункты крестьянами очень аккуратно»183. При этом, однако, умалчивалось о главном: как много крестьян записалось в этот формируемый батальон.
«На месте расстреливать»: первые организационные и карательные меры по борьбе с уклонением от призыва и дезертирством
Уклонение от мобилизации и дезертирство из войсковых частей были восприняты большевиками как серьезная угроза строительству Красной армии, более того – как пособничество врагу. Летом 1918 г. власти различных губерний Советской России приступили к созданию органов по борьбе с дезертирством, стремясь всеми доступными средствами предотвратить его распространение. Поначалу применялись карательные меры, а затем, с накоплением опыта практической работы и развития организации, в их арсенале появились различные предупредительные меры.
Чтобы проанализировать, как устанавливались и развивались организация и система мер по борьбе с уклонением и дезертирством именно в Пермской губернии, необходимо обратиться к обстоятельствам зарождения этой системы, ставшим известными благодаря выявленным нами архивным документам.
До создания специальных органов борьба с дезертирами началась с возложения ее РВСР на все советские учреждения, а меры борьбы значились предупредительные184.
В конце 1918 г. в протоколе № 73 заседания РВСР от 19 декабря 1919 г. прямо указывалось на необходимость проведения широкомасштабной агитационной работы – чтобы в массах и главным образом в Красной армии произошло осознание «всей преступности дезертирства и настроения враждебности к дезертирам»185.
В течение второй половины 1918 г. борьба с уклонением и дезертирством требовала налаженного взаимодействия между системой военных комиссариатов и штабами дивизий, армий и фронтов Красной армии, поскольку, с одной стороны, дезертировавшие с фронта стремились поскорее просочиться в тыл, в родные места, а с другой – многие мобилизованные дезертировали по пути из сборных пунктов на фронт, когда совершали переходы, останавливаясь на дневки и ночевки, в составе маршевых рот. Для Пермской губернии это взаимодействие имело особое значение ввиду непосредственной близости как линии фронта, так и районов антибольшевистского повстанческого движения.
Первоначально борьба с дезертирством была одной из задач ЧК. Так, в Пермской губернии борьбу с дезертирством вел Отдел по борьбе с контрреволюцией, саботажем и преступлениями при губЧК во главе с Г.Ф. Воробцовым, который вступил в должность заведующего 1 июня 1918 г.186
8 августа 1918 г. приказом Военного совета 3-й армии Восточного фронта объявлялось: «Всем советским организациям и военным властям предлагается к неуклонному исполнению следующее: за последнее время участилось дезертирство с фронта, а посему подлежит принять самые строгие меры. Всех красноармейцев, не имеющих документов от командиров своих частей, немедленно разоружать и арестовывать: оказывающих сопротивление при разоружении и аресте – на месте расстреливать, как дезертиров и изменников революции»187.
С каждым днем все очевиднее становилась необходимость создания специальных чрезвычайных органов, которые бы занимались борьбой с уклонением от мобилизации и дезертирством. По быстро укоренившейся большевистской традиции оптимальной организационной формой сочли комиссию, и такими органами стали губернская, уездные и волостные комиссии по борьбе с дезертирством – «комдезертиры». Они создавались исполкомами местных Советов и работали в тесном взаимодействии с военными комиссариатами, различными советскими учреждениями и, естественно, под контролем местных комитетов партии большевиков.
Борьбу с дезертирством вели также и военные комиссариаты. Первыми стали создаваться – решениями исполкомов уездных Советов (при несомненном руководящем участии комитетов большевистской партии) – уездные, а за ними – волостные комиссии по борьбе с дезертирством. По мере создания волостных и уездных комдезертиров военные комиссариаты перекладывали на них эту работу, но и далее между комдезертирами и военкоматами продолжалось взаимодействие в этой области, поскольку того требовали интересы дела. Как и комдезертиры, военкоматы регулярно отчитывались о ситуации на «фронте борьбы с дезертирством» перед вышестоящими военкоматами и исполкомами Советов, а также партийными комитетами.
В Пермской губернии самые ранние обнаруженные нами сведения о комиссиях и принимаемых ими мерах относятся к июлю 1918 г.
Так, в Оханском узде военный комиссар Тойкинской волости обратился в уездную комиссию по борьбе с дезертирством: «Из предписания вашего от 26 июля 1918 г. видно, что здесь якобы есть волостная комдезертир, но таковой нет. За дезертирством и прибывающими из белой банды следит только комиссариат, всем остальным как будто нет дела»188.
В сентябре комиссии по борьбе с дезертирством были созданы в Степановской и Неволинской волостях Кунгурского уезда189.
По всей видимости, создавая комиссии по борьбе с дезертирством, исполкомы местных Советов или самостоятельно реагировали на рост дезертирства, или, что более вероятно, выполняли указания соответствующих вышестоящих губернских учреждений.
Таким образом, местные власти Пермской губернии еще до создания Советом рабоче-крестьянской обороны в декабре 1918 г. Центральной временной комиссии по борьбе с дезертирством приступили к образованию таких комиссий, начали применять карательные и предупредительные меры по борьбе с уклонением и дезертирством.
Как мы убедились ранее, массового уклонения от мобилизации и массового дезертирства летом и осенью 1918 г. в Пермской губернии не было. Однако в Пермской губернии уклонение и дезертирство имели свои особенности, которые усложняли борьбу с ними. Ее сильно затрудняли такие факторы, как неоднородность населения, сильная географическая разбросанность уездных центров, сложная политическая обстановка и хозяйственная ситуация. Следствием всего этого стала несогласованность действий губернской, уездных и волостных советских учреждений и партийных органов. Кроме того, судя по тому, что нам не удалось обнаружить никаких свидетельств получения каких-либо директив по борьбе с дезертирством из центральных советских учреждений, у губернских властей не было связи и взаимодействия в этом деле с Москвой.
И еще: в силу географических и климатических особенностей Пермская губерния стала территорией, куда стекались дезертиры из других губерний. Все это крайне осложняло работу первых комдезертиров. Именно в силу совокупности всех этих обстоятельств борьба с уклонением и дезертирством в разных уездах проходила неодинаково, с различными результатами и последствиями.
Так, 11 сентября 1918 г. отдел мобилизации Осинского уездного военкомата предложил сельским властям приступить к обязательной проверке документов у прибывающих со сборных пунктов солдат. Тех, кто оказывался без документов, – отправлять под конвоем обратно. Запрещалось отпускать мобилизуемых домой «за хлебом», «переодеться». Одновременно объявлялось о праве применять репрессии в отношении родственников, «уличенных в укрывательстве дезертиров»190.
В Осинском уезде категорический отказ крестьян воевать заставил уездный военкомат принять решение о создании комиссии по производству расследования о причинах неявки некоторых волостей уезда. Ее председатель – И. Колегов – поручил уездному военному комиссару провести расследование и принять надлежащие меры к высылке всех уклонившихся на сборный пункт. Колегов также указал на возможность применения вооруженной силы вплоть до расстрела191.