Неизвестный фронт Гражданской войны: конфликт между властью большевиков и крестьянской массой в Пермской губернии

В дальнейшем члены обществ помогали чекистам в поиске бандитов. Например, старший милиционер Сайгатской волости Осинского уезда Афанасий Еговцев 15 сентября 1919 г. докладывал уездному комиссару о взятии в заложники сельчан, скрывающихся от мобилизации в Красную армию, с указанием, что «к сему списку прилагаются одобрения обществ всех упомянутых заложников»62. Таким образом, борьбу с дезертирством начали вести сельские общества, что свидетельствовало о прочном крестьянском укладе. До 1919–1920 гг. свои показания дезертиры давали сельским обществам, ревкомам, милиции, а затем уже – комдезертирам, исполкомам, ячейкам РКП(б), ОГПУ.

Многие участники Ижевско-Воткинского восстания действительно были мобилизованы принудительно. М.М. Шадрин отмечал в своих показаниях: «Мобилизовали меня в Белую армию в августе 1918 г., загнали меня и прочих граждан д. Богодуй, под силой оружия вынужден был сражаться против Красной армии»63. А. Кострюков рассказал о том, что его заставил воевать с красными комендант завода «Ножовка» П.Г. Кузнецов, который ему приказал: «Бери в руки винтовку и иди на фронт против власти советов, а если не пойдешь – то становись к стенке»64. Ф.Е. Морозов признавался: «При занятии Рождественской волости белыми, я находился дома, ко мне пришли наши граждане и приказали мне идти на Воткинский завод вооружаться, что я и исполнил, боясь их угрозы… Мне дали винтовку и зачислили в 1-й Воткинский батальон, в распоряжение капитана Юрьева, где я и находился по охране р. Кама, дабы красные не могли переправиться. После… белые отступили за Каму на левый берег и всю нашу дивизию расформировали… Я уехал вместе с ними в Сибирь. Доехав до Новониколаевска, я остановился и проживал там до прихода красных войск, а когда они пришли, то меня зачислили в строительный отряд Омской железной дороги…»65.

Понимая, что фронт совсем близко и участия в военных действиях не избежать, некоторые крестьяне делали выбор не в пользу Красной армии. Так, один из них, Е.Н. Глумов, во время мобилизации, проводившейся Осинским уездным военным комиссариатом, на сборный пункт не явился, а добровольно ушел в Воткинск. В Маркетовской волости он расстрелял 12 человек (видимо, сочувствовавших Советской власти; по документам точно установить не удалось). Впоследствии, после отступления повстанцев, скрывался в лесу66.

Скрывавшиеся в лесу уклонившиеся от призыва и дезертиры стали объединяться в группы и отряды, действия которых быстро превратились в бандитизм. Они грабили и убивали прежде всего крестьян, сочувствовавших Советской власти и участвовавших в работе советских учреждений, комитетов бедноты и т. д. С этого времени в документах ЧК, военных комиссариатов и других советских учреждений дезертиров фактически стали приравнивать к бандитам, а бандитизм, в котором участвовали дезертиры из Красной армии, считать «политическим».

Во второй половине 1919 г. проблема дезертирства в Пермской губернии обострилась. С одной стороны, помимо дезертиров из Красной армии появились дезертиры из колчаковских войск, и в целом дезертирство стало перерастать в социально-политическое явление – бандитизм. С другой стороны, органы Советской власти, реагируя на это, резко активизировали использование всего накопленного за первую половину года арсенала методов и средств борьбы с дезертирством, прежде всего карательных, репрессивных. Этому способствовали также победы Красной армии на Восточном фронте, разложение колчаковских частей и откат линии фронта за Урал (на фоне поражений Красной армии на Южном фронте и успешного наступления армий генерала А.И. Деникина на Москву67).

Распространению «политического бандитизма» способствовало недовольство крестьян продовольственной политикой и другими шагами большевиков, которые задевали их интересы и наносили им ущерб. Это недовольство выливалось, в частности, в активную поддержку крестьянами уклонившихся от мобилизации и дезертиров. В свою очередь вооруженные и организованные в отряды дезертиры еще сильнее заражали крестьянскую массу антибольшевистскими, антисоветскими настроениями. Недовольные коммунистами и Советской властью крестьяне вместе с дезертирами стали представлять собой серьезную «третью силу», способную противостоять большевистской диктатуре, всему ее карательному аппарату и ее насилию по отношению к населению68.

Житель д. Зяблых Д.Ф. Лысков рассказывал на сельском сходе: «Бандит Н. Дегтерев проявлял контрреволюционную деятельность с осени 1918 г. Когда во время восстания Тойкинский волисполком издал приказ о сдаче населением оружия, каковое было собрано председателем деревенской бедноты, Дегтерев и его единомышленники отобрали оружие. Вооружившись, они хотели сделать подлое дело контрреволюции – убить моего сына, за его сочувствие Советской власти и за то, что последний не хотел вооружаться против таковой – не бежал к белым в Воткинск, но сына скрыли соседи от бандитов и при первой возможности он бежал в стан Советской власти»69. П.А. Шадрин рассказывал: «Дегтерев пришел на обыск и не нашел ничего. Потом начал бить мою жену. Начал агитировать против Советской власти, говорил, что надо вырвать этих людей и их поколение»70.

После поражения ижевских и боткинских повстанческих сил часть повстанцев, и среди них жители Пермской губернии, вынуждена была уйти за Каму. Крестьянин Рождественской волости Осинского уезда А.А. Тумяков дал такие показания чекистам по возвращении домой в 1920 г.: «По занятии волости белыми бандами я находился дома… Пришел ко мне Я.П. Пермяков и сказал, что если не пойду, то буду расстрелян. Я вынужден был идти в с. Бабки, где и вооружили… Я ходил в караул на р. Кама для охраны берега, дабы красные не могли переправиться через Каму, в караул нас назначил начальник гарнизона… Ханжин Григорий Михайлович, [который] служил офицером. В настоящее время он находится в Красной армии комиссаром… При отступлении белых последний раз я вместе с ними на своей лошади уехал в подводы до Ялуторовского уезда, где меня снова мобилизовали, отправили в Томск и зачислили в Первый Сибирский артиллерийский дивизион, в котором я пробыл до восстания красных партизан, а когда [они] пришли, меня отправили по месту жительства»71.

Среди ижевских и боткинских повстанцев оказались и те пермские крестьяне, для которых участие в восстании, в том числе и формальное, стало одним из способов избежать мобилизаций в Красную армию. Впоследствии из-за страха за свою жизнь они переходили из одной армии в другую.

Бывший участник восстания П.К. Сычев рассказывал: «Когда в 1918 г. в Воткинске свилось гнездо контрреволюции, я бежал туда по добровольному желанию из-за боязни красноармейцев, но в рядах белых войск не был, а лишь проживал в Воткинске… При отступлении бежал в Сибирь, где и находился до нашествия Колчака на нашу местность, т. е. в июне 1919 г. при последнем отступлении белых, уехал с ними… и 25 августа через фронт прибыл оттуда домой и скрывался по причине боязни»72.

По словам А.А. Пятунина, «при занятии… завода Ножовка белыми» он «находился дома и был арестован местными гражданами, которые взяли меня и посадили под арест… после чего направили в Воткинский завод… насильно вооружили, а затем отправили в с. Альняши Осинского уезда, из села… направили на фронт за Осинскую дубраву. Там я находился до тех пор, пока белые не заняли снова Рождественскую волость. При отступлении из Ножовки я вперед них уехал вместе с беженцами до Красноярска… При занятии [города] красными, я сдался им добровольно и пошел к коменданту города, который отправил меня в милицию, а последняя, как эвакуированного, – по месту жительства, в Рождественскую волость»73.

В Осинском уезде на Рождественском волостном сходе крестьянин Бурков рассказывал односельчанам: «Я служил в белой армии с 1 ноября 1918 г. по 1 марта 1919 г. Причина служить в белой армии в силу необходимости, так как угрожала опасность жизни и разорение домашности. В прошлом 1918 г. наша местность была под Советской властью, я имел должность председателя сельского земельного отдела. Мой сын в 1918 г. ушел добровольцем в Красную армию»74.

Крестьянин д. Сосновки Еловской волости Осинского уезда В.Т. Наборщиков рассказал в военном комиссариате свою историю, не менее характерную: «В декабре 1918 года, при подходе белогвардейских банд в Еловскую волость, я был мобилизован под силой их оружия, для чего и прилагаю удостоверение от общества, заверенное ревкомом. В настоящее время перебежал и считаю долгом явиться в военком, так как года мои подлежали мобилизации. 4 июня 1918 года в селе Елово мне была перекомиссия ввиду тяжелого ранения в голову в Германскую войну и признан комиссией не способным к военной службе навсегда с назначением пенсии 298 руб. в год, свидетельство о болезни было одобрено комиссией, но документов для возврата на право проживания я получить не успел, так как уже подходили банды, по сему и прошу военком назначить меня на Врачебную комиссию для освидетельствования, что для меня будет служить правом проживания»75.

* * *

Рост антибольшевистских настроений в пермской деревне, Ижевско-Воткинское и другие восстания летом 1918 г. в целом не помешали проведению мобилизации в Красную армию на территории Пермской губернии. Об этом свидетельствуют количественные данные о проведении мобилизаций Осинским уездным военкоматом в июне-августе 1918 г. Эти данные для отчета в Пермский губернский военкомат были сведены в таблицы76.

Таблица 1

Результаты мобилизационных мероприятий Осинского уездного военкомата Пермской губернии за июль-август 1918 г. (призывной возраст: 1896–1897 гг. рождения)77

Таблица 2

Результаты мобилизационных мероприятий Осинского уездного военкомата Пермской губернии за июль-август 1918 г. (призывной возраст: 1893–1895 гг. рождения)78

Из табл. 1 видно, что явка призванных рабочих и крестьян составляла 90 %, а бывших унтер-офицеров —82 %. Не явились 10 %. Согласно данным табл. 2, явка призванных рабочих и крестьян составляла почти 84 %, бывших унтер-офицеров— 57 %. Не явились 17 %.

За тот же период число явившихся унтер-офицеров призывного возраста 1890–1898 гг. рождения составило 55 %, а отправленных на пополнение РККА —46 %79.

Наступление войск Временного всероссийского правительства (Уфимской директории) существенно повлияло на ход проведения мобилизаций, о чем прямо указывалось военными комиссарами в «примечаниях»: «Разница в графах между „подлежало призыву“ и „фактически принятых“ замечается тем, что некоторые волости уезда заняты белогвардейскими бандами»80.

Данные по Осинскому уезду за 16 августа выглядят следующим образом: подлежали призыву граждане, не эксплуатирующие чужой труд – 4085, принято – 3013 (74 %); за 18 августа (унтер-офицеры) – 622 и 381 (61 %); за 14 сентября (все граждане) – 2178 и 138 (6 %); за 3 октября (унтер-офицеры) – 360 и 165 (46 %), за 9 октября (все граждане, включая унтер-офицеров) – 2853 и 885 (31 %)81.

31 августа 1918 г. в Пермский губвоенкомат явились 5769 человек, из которых дезертировали 233 человека (4 %), а остальные были отправлены в пермские полки82.

Из некоторых волостей Осинского уезда, например, Мало-Ашапской, военные комиссары сообщали об отсутствии унтер-офицеров из крестьян, ушедших на мировую войну рядовыми солдатами и дослужившихся до унтер-офицерских чинов. В отчетах волостных военкоматов уездным говорилось о невозможности их мобилизовать ввиду того, что «унтер-офицеров не было»83.19 августа комиссар Аряжской волости докладывал в уездный военкомат: «Унтер-офицеры, подлежащие призыву по мобилизации 17 августа, на подводы для следования в Осу не явились. По заявлению родителей сыновья их из дома ушли неизвестно куда»84.

Всего же количество унтер-офицеров по Осинскому уезду в это время было 543. Из них 30 – в Осе, 32 – в Рябковской волости, 44 – в Аряжской, 25 – в Савинской, 25 – в Ошвинской, 20 – в Уинской, 20 – в Аспинской, 21 – в Беляевской, 20 – в Дубровской волости. В остальных волостях уезда количество унтер-офицеров не превышало 10 человек85.

Успех мобилизации во многом зависел от агитационных отделов военных комиссариатов. В их задачу входило проведение митингов, распространение литературы. Так, в сентябре 1918 г. в Беляевской волости Осинского уезда прошли митинги на темы: «Причина и последствия войны», «Борьба за власть рабочих и беднейшего крестьянства», «Экономическое освобождение угнетенного класса», «Контрреволюция», «Об армии капиталистов и армии рабочих и крестьян», «Об организации партии коммунистов», «Организация комитетов бедноты», «Знакомство граждан с коммуной»86.

Военный комиссар Куединской волости Н.Н. Левкин в докладе от 22 сентября 1918 г. осинскому уездному военному комиссару отмечал: «Николай Нефедович Левкин, 21 год, сочувствующий партии левых эсеров. Весьма сожалею, что население Куединской волости до сих пор еще мало проникнуто тем патриотизмом, какое должны бы оказать в настоящий момент. Запись добровольцев в Красную армию весьма незначительна. Это зависит от того, что здесь нет лиц с агитаторскими силами, которые внушили бы им текущие события, а если какие и бывают проездом, то не делают никаких собраний, а обещают на завтрашний день, а время идет и не ждет»87.

Однако на агитационные отделы возлагались куда более серьезные задачи. Каждый работник заполнял анкету, в которой помимо личных сведений в самом последнем пункте требовалось дать общую оценку политической ситуации в той или иной волости. Заполнялся этот последний пункт в свободной форме, но именно он и дает объективные сведения. Как правило, агитаторы уделяли ему большое внимание.

Так, в период с 5 по 9 января 1919 г. отправленный в Сайгатскую волость агитатор Пермяков докладывал: «Военный комиссариат беспартийный, военного руководства нет, секретарь мальчик 14 лет. Работает очень слабо». Далее в пункте анкеты «Если неработоспособны, что сделано вами для устранения неработоспособности» был ответ «Ничего не сделано». «Как поставлена вербовка добровольцев в Красную армию (есть ли вербовочные пункты)» – «Вербовки добровольцев совсем нет». «Организованы ли комитеты бедноты, в каких деревнях и когда» – «Организованы сословия советов во всех деревнях и селах». «Ваше впечатление об отношении населения к текущим событиям, к Советской власти, настроение его и познания идей социализма» – «Совершенно нерозбираютца, не могут разобратца что такое призыв в войска, но ввиду того что белые напугали крестьян красными, то они сейчас все ище дрожат, боятся красных»88.

О Бабкинской волости агитатор Шавкунов докладывал 11 января 1919 г.: «Исполкома не существует. Есть военнореволюционный комитет из трех человек. Членов исполкома нет и военного комиссариата тоже нет. В комитетах бедноты есть только председатели… удовлетворяют продуктами население на равные пайки, беднейшее население наравне с кулаками и семьями белогвардейских бандитов ушедших в банду»89.

Тот же агитатор о состоянии дел в Рождественской волости за период с 19 декабря 1918 г. по 22 января 1919 г. писал: «Военный комиссар не знал своих обязанностей. Так как волость была в белогвардейских руках более двух месяцев, то их агитация слишком пагубно врезалась в население волости, и граждане – большая часть – ушла в белую банду. Благодаря ихней агитации ушло и беднейшее население»90.

Проведение мобилизаций сильно осложнялось отсутствием опыта. Создание сети военных комиссариатов было формальным. На местах большинство волостных комиссаров не имели представления о своих должностных обязанностях, попросту «отсиживая» свое время. Поэтому агитработники должны были грамотно инструктировать военных комиссаров. Некоторые комиссары, понимая трудность стоящей перед ними задачи, проявляли инициативу, обращаясь в вышестоящие комиссариаты.

Так, будущий военный комиссар Осинского уездного военкомата Колегов, в то время волостной комиссар Сайгатского волостного военкомата, 16 августа 1918 г. подготовил «Соображения по деятельности Сайгатского волостного военного комиссариата с объявлением мобилизации» в Осинский уездный военный комиссариат: «По получении оповещения от уездного военного комиссариата с объявлением мобилизации, волостной военный комиссариат немедленно заполняет таковые соответствующим текстом, с указанием, на который день мобилизации и в какие часы должны явиться призываемые волости граждане, в волостной военный комиссариат, на предмет регистрации их рассылает таковые с нарочными по селениям всей волости для немедленного оповещения населения о мобилизации и расклейки последних в видных местах населения, через председателей сельских комитетов. По отправке нарочных по селениям волости, немедленно делается помощником комиссара или же делопроизводителем выборка по книгам учета тем лицам, которые подлежат по мобилизации призыву на военную службу, по годам их рождения и по выяснении числа призываемых немедленно о сем, сообщается секретным порядком в волостной исполком, на предмет назначения от населения подвод, для доставки призываемых, на указанный уездным комиссариатом, сборный пункт, или же волостной комиссариат входит с ходатайством в уездный волостной комиссариат о предоставлении ему парохода по случаю возможности отправить призываемых волости до сборного пункта водным путем. На всех явившихся в волостной комиссариат для регистрации лиц, составляется делопроизводителем именной список, и он же выясняет, все ли явились для регистрации лица, подлежащие призыву и на не явившихся, составляет отдельный список, с указанием причин неявки последних. Для следования призываемых на сборный пункт, как водным путем, так и на подводах, назначается комиссариатом из среды их старший по команде, которому вручается при отправке именной список призываемых, вместе с маршрутом следования и некоторыми нужными указаниями для следования, или же все призываемые сопровождаются до сборного пункта лично самим комиссаром волости или же его помощником»91.

Призывы в Красную армию в Осинском уезде начались еще в июне 1918 г., о чем свидетельствовали доклады агитатора В. Ивушкина (вступил в должность 12 июня) Агитационному отделу Всероссийского агитационного бюро Красной армии. Так, в докладе от 14 июня он писал: «Записано по Осинскому уезду красноармейцев 240 человек. Регулярного обучения и организации Красной армии сделать не удалось, потому что все записавшиеся красноармейцы были отрядами направлены в распоряжения Пермского областного военного комиссариата для дальнейшего следования на фронт против чехословаков, при гарнизоне г. Осы находится лишь 20 штыков»92.

Однако сил агитационных не хватало, трудности возникали там, где было мусульманское население. Поэтому создать волостные военные комиссариаты в Бизярской, Карьевской и Мало-Ашапской волостях не удалось. 12 июля Осинский уездный военкомат созвал съезд волостных военных комиссаров, на котором и были выяснены недочеты в деле образования военкоматов на местах.

На 21 июля 1918 г. Агитационный отдел г. Осы состоял из заведующего, делопроизводителя, помощника делопроизводителя, переписчика и 14 разъездных агитаторов.

По данным осинского Агитотдела, мобилизация 15–24 августа 1918 г. прошла достаточно хорошо. Были мобилизованы лица 1896 и 1897 гг. рождения, а также унтер-офицеры, родившиеся в 1893–1895 гг. Всего явилось 5773 человек, принято 2782 и отправлено в Пермь 2159. По словам заведующего, «настроение мобилизованных в большинстве безучастное, незнание текущего момента и целей и значения мобилизации»93. Количество добровольцев не указывалось.

В докладе командира отдельного пехотного батальона за сентябрь 1918 г. президиуму Пермского губернского чрезвычайного комитета говорилось следующее: «По прибытии нашего отряда дела на осинском фронте быстро поправились, переловлено более 150 дезертиров, и так подействовало в моральном отношении, что недавно бегущие части сразу оправились настолько, что погнали до этого наступающего противника. Командующий фронтом Аплок, почти умоляет нас не отзывать отряд, каковой и по сие время сражается доблестно на Осинском фронте. Первого октября был выслан отряд „Коммунистический“, так как сюда вошли коммунисты-мотовилихинцы, каковой и до настоящего времени находится там и по заявлениям Оханской уездной чрезвычайной комиссии крайне там необходим, ввиду того, что только благодаря его отрядам присутствию положение улучшилось и богатый до этого восстаниями Оханский уезд сохраняет спокойствие, каковое нужно для снабжения города Перми и армии жизненными продуктами, каковых так богато в Оханском уезде»94.

29 сентября 1918 г. осинский агитотдел сообщал в агит-отдел Пермского губвоенкомата: «Запись добровольцев за последнее время сильно увеличилась, с 1 по 29 сентября записалось 334, между тем как в августе поступило только 90, а в июле 75, объясняется это отчасти окончанием полевых работ, а главным образом, благодаря усиленной за последнее время агитации… До сего времени заняты бандами и не очищены еще нашими войсками волости: Камбарская, Михайловская, Заводо-Михайловская, Фокинская, Ершовская, Сайгатская, Дубровская, Маркетовская, Брюховская, Альняшинская, Александровская, и частями – Больше-Усинская, Ошьинская и Саквинская»95.

В сентябре 1918 г. белыми были заняты следующие волости: Алекснадровская, Аряжская, Альняшинская, Аксаитовская, Басинская, Брюховская, Больше-Гондырская, Больше-Толмазская, Больше-Усинская, Верх-Буевская, Дубровская, Ершовская, Камбарская, Красноярская, Куединская, Маркетовская, Заводо-Михайловская, Михайловская, Ново-Артауловская, Савинская, Сайгатская, Ошьинская, Урталкинская, Фокинская96.

В итоге с июня по сентябрь было принято 826 добровольцев97.

Призыв в Красную армию поддержал исполком Лысьвенского Совета рабочих и красноармейских депутатов, который 25 августа 1918 г. постановил: «Мобилизовать всех от 18 до 45 лет, не считаясь с нашими недостатками и болезнями, и выступить на защиту власти в тесном контакте с Лысьвенским полком, своей ротой или отрядом и к тому поручить компетентным лицам организацию в течении 10 дней роты или команды и быть готовым к выступлению и защите власти»98.

Таким образом, в Пермской губернии к осени 1918 г. был создан аппарат для проведения мобилизаций в Красную армию, представленный военными комиссариатами и мобилизационными пунктами. И в первые месяцы своей работы при поддержке органов Советской власти он сумел наладить учет призывного контингента и проведение мобилизаций. Несмотря на рост антибольшевистских настроений и антибольшевистские, антисоветские восстания, мобилизации проходили более или менее успешно. Число не явившихся на мобилизационные пункты и дезертировавших при следовании в боевые части, судя по сохранившимся в архивных документах неполным данным, не превышало 10 %.

«Освободить от призыва в ряды армии как незаменимых советских работников»: причины и способы уклонения и дезертирства осенью 1918 г.

2 сентября 1918 г. ВЦИК постановил превратить Советскую Россию в военный лагерь. В постановлении, в частности, говорилось: «Все граждане, независимо от занятий и возраста, должны беспрекословно выполнять те обязанности по обороне страны, какие будут на них возложены Советской властью»99. Фактически это означало, что уклонение от мобилизации в Красную армию и дезертирство возводились в ранг преступления против Советской власти, а уклонившиеся и дезертиры ставились вне законов Советской России. Это по-большевистски жесткое решение было вызвано не только поражениями Красной армии на Восточном фронте, но также покушением на вождя большевиков В.И. Ленина и борьбой за власть внутри высшего большевистского руководства100.

24 сентября был отдан приказ Уральского окружного комиссариата по военным делам Уральского военного округа, согласно которому призыву на военную службу подлежали все бывшие офицеры, военные чиновники и унтер-офицеры, родившиеся в 1890–1898 гг. включительно, постоянно или временно проживающие на территории Пермской и Вятской губерний (напомним, что обе губернии входили в Уральский военный округ). Первым днем мобилизации было назначено 15 октября101.

Призыв предполагалось провести с таким расчетом, чтобы завершить его полностью не позднее 15 ноября. Точные сроки явки должны были устанавливаться губернским комиссариатом по военным делам в зависимости от степени готовности местных органов к осуществлению призыва. Ответственность за несвоевременную явку призываемых возлагалась не только на комиссариаты по военным делам, но и на главы семей, к которым принадлежали призываемые, а также председателей Советов и комитетов бедноты, фабрично-заводских и домовых комитетов по месту работы и жительства призываемых. Принятые на военную службу подлежали отправке в войсковые части согласно разверсткам, сообщаемым в уездные комиссариаты102.

Об итогах проведения мобилизаций осенью 1918 г. сохранились лишь отрывочные сведения.