Градации черного. Книга 2

– Ты не узнал меня, сладкий? – рассмеялся он жестким колючим смехом, однако глаза его при этом не смеялись, – дяди дома нет? Наверно, сегодня уже не появится?

И тут Женя вспомнил, где он видел его раньше, он отрицательно покачал головой и вопросительно посмотрел на вошедшего. Незваный гость снова рассмеялся:

– Я Вадим, – представился он, – скажем так, хороший знакомый твоего дорогого дядюшки, помнишь, мы виделись в Сочи. Странно, ты такой молодой, а у тебя уже конкретные проблемы с памятью. Может, ты контуженный? Адольф говорил, что ты занимаешься… как его… рукопашным боем…

Женя вопросительно поднял на него взгляд, тот это заметил и снова рассмеялся:

– Не обращай внимания, это такой стиль общения. Ты уроки, что ли учишь? – спросил он, заметив лежащие на столе тетради, – дядя заставляет? Он говорил, что тебе придется много наверстывать, что ж, ничего не поделаешь. Зато, наверно, до переезда сюда у тебя на уме были одни гулянки? Личико-то, я смотрю, совершенно не обезображено интеллектом…

Женя снова молчал, он совершенно ясно понимал, что этот человек находится в состоянии наркотического опьянения и просто не знал, что ему делать дальше. Вадим выжидательно смотрел ему в глаза, наконец, Женя выговорил:

– Слушай, ты, конечно, очень остроумный, но у меня нет времени тебя слушать. Адольф сегодня не появится, поэтому, наверно, тебе нет смысла его ждать здесь…

Вадим громко расхохотался, окидывая Женю развязным взглядом:

– У мальчика голосок прорезался, это хорошо. Я думал, что ты немой. Я знаю, что Адольф сегодня не появится, поэтому и пришел. Он запретил мне тут появляться, чтобы ты не попал под мое дурное влияние. Он предупреждал, что у тебя бзик насчет наркотиков. А я пришел на тебя посмотреть. Ты куришь травку, Женя?

Женя отрицательно покачал головой, Вадим продолжил:

– Хочешь попробовать? Первый раз бесплатно. Да и последующие тоже, если ты мне понравишься…

Он неспеша достал из кармана пачку сигарет и вынув одну, закурил, жестом указывая на пачку. Женя отрицательно покачал головой, Вадим пожал плечами и убрал ее обратно в карман. Он снова внимательно осмотрел Женю с головы до ног, глубоко затягиваясь.

– Да, Адольф все же это сделал, – негромко рассмеялся он, – я всегда поражался на твоего дядю, Женя. Упертый, как баран. Кстати, ты ведь знаешь, что по знаку он Овен, я верю во всю это чушь, действительно, дата рождения накладывает на характер свой отпечаток. А я Володей, как и ты…

Видя, что Женя хочет что-то спросить, он замахал руками:

– Нет, не утруждай свой мозг, откуда я это знаю. Я знаю о тебе очень много, можно сказать, все. Откуда? Конечно, от твоего дяди. У нас с ним… скажем так, особые отношения, я у него что-то вроде личного психолога, это такой человек, которому можно спьяну сболтнуть лишнего, поэтому я знаю всю эту историю с начала до конца. А у меня тоже свой интерес – мне ужасно скучно, я не учусь и не работаю, поэтому мне интересно было следить за развитием событий. Признаться, честно, я не думал, что Адольф сумеет увести тебя от папочки. Мы даже поспорили. И, как видишь, я проиграл. Бутылку дорогущего пойла. Я помню, что за все десять лет нашего знакомства сумел его обыграть буквально пару раз, как ты думаешь, почему? Может, он продал душу дьяволу?

И Вадим преувеличенно широко распахнул глаза и рассмеялся.

– Зачем ты мне все это говоришь? – спросил Женя.

Вадим пожал плечами:

– Не знаю, Женя. Я под кайфом. И меня конкретно тащит. Зря ты не хочешь попробовать, может быть, у нас бы получился диалог, а то говорю только я. Расскажи что-нибудь ты. Тебе реально нравится эта муть?

Он кивнул в сторону магнитофона. Женя молчал, и Вадим снова негромко рассмеялся:

– Ясно. Дядя приказал. Что ж, он всегда говорил, что ему нравятся умные мальчики, интеллигентные, знающие несколько языков, читающие стихи Гумилева и в идеале умеющие бренчать на пианино, так что придется тебе попотеть. Теперь твоя очередь. Эх, если бы ты только знал, как ему пришлось за тобой побегать, как он желал тебя получить. Он в чем-то до сих пор ребенок, когда видит новую игрушку, его мозг просто отказывается соображать, пока он это не получит. И вот, получить-то он тебя получил, а что теперь с тобой делать, не знает. Он реально зол на тебя, ведь ты совсем не такой, каким тебя бы хотел видеть он, ты самым бессовестным образом обманул его ожидания, тебе самому не стыдно? Ну ничего, он что-нибудь придумает… Подгонит тебя под свой формат, ты не задумывался почему ты занимаешься кучей ненужной тебе ерунды, зачем тебе иностранные языки, курс мировой литературы, нафига ты слушаешь классическую музыку, если ты совсем ее не любишь. Скоро дойдет до того, что дядя отправит тебя в музыкальную школу… Слушай, может, ты действительно мне хоть что-нибудь скажешь, не заставляй меня думать, что ты тормоз…

Женя бросил на него быстрый взгляд:

– У меня, если честно, нет времени с тобой веселиться. Да и желания тоже… —тихо сказал он.

– Почему? – удивился Вадим.

– Потому что ты под кайфом…

– И что? – расхохотался Вадим, – какая разница, под кайфом человек или нет. Возможно, мое состояние более продвинуто, чем твое. Знаешь ли, изменение сознания, расширение горизонтов восприятия бытия. Только не говори мне, что ты не пробовал, я знаю, что это не так. Тебе было лет пятнадцать, когда твой папаша обнаружил травку в твоем кармане и спустил с тебя шкуру. Он меня заинтересовал. Колоритная личность. Адольф рассказывал о ваших взаимоотношениях. Хочешь знать, что я об этом думаю?

– Нет, не хочу, – бросил ему Женя. Он пересек комнату, сел на диван и взял конспект в руки, пытаясь сосредоточиться.

– Зря, Женя. Зря, – продолжил Вадим. – Даже Адольф иногда спрашивает мое мнение. Потому что я могу дать беспристрастную оценку ситуации. Мое первое неоконченное высшее как раз психология. Потом папа пристроил меня на банковское дело, где я и познакомился с твоим дорогим дядей. Это было десять лет назад. Ну, неужели ты ничего не хочешь знать о слабых местах нашего дорогого Адольфа Александровича, мне нравится называть его по имени – отчеству, это так… официально. Ну, так что?

– Не хочу, – ответил Женя, в его глазах мелькнула досада и он коротко глянул на часы.

– Это почему же? Знание – сила, – спросил Вадим.

– Когда он захочет, он расскажет это сам…

– Он не захочет, Женя, – проговорил Вадим, доставая вторую сигарету, – он не станет раскрывать карты. Зачем ему? Ты не задумывался о том, что ты его совсем не знаешь, нет, ты знаешь факты его биографии и все. Никаких эмоций, чувств, привязанностей. Тебе не приходило в голову, почему? Он до чертиков боится раскрыть душу, конечно, внешне он самый уверенный, самый сильный, но на самом деле у него внутри куча комплексов, страхов, подавленных желаний. Было время, когда его даже мучили панические атаки, это когда человек задыхается и трясется. Это все нервы. И, конечно, он тебе ничего такого не скажет, чтобы ты не смог использовать эту информацию против него.

– Я никогда не буду использовать ничего против него, – с досадой произнес Женя, оторвавшись от тетрадей. – И вообще, ты несешь какую-то чушь…

Вадим снова рассмеялся:

– Ты прав, Женя, – легко согласился он. – Пусть чушь. Просто ты еще очень маленький. И глупенький. Но ты повзрослеешь. И мне кажется, это случится скорее, чем ты думаешь. Ладно, мне действительно пора. Ты думаешь, я не вижу, как ты многозначительно поглядываешь на часы. Не говори дяде, что я заходил. Ты мне понравился. Мне кажется, мы поладим. Когда Адольф вдоволь наиграется с тобой, думаю, он иногда и мне разрешит с тобой поиграться… Но я все-же открою тебе одну его маленькую тайну… Он же сейчас не курит? Так вот, он всегда начинает курить, когда страшно нервничает…

И он, снова усмехнувшись про себя, вышел за дверь. Женя мельком подумал, что Адольф курил как раз тогда, когда они первый раз встретились. Женя остался один, он пытался всеми силами снова приняться за конспекты, но не мог. Неожиданно на него навалилась усталость и опустошенность. Ранее неизведанное чувство слепящего одиночества стиснуло грудь. Он достал телефон и стал звонить Роману, потом Николаю, друзьям из секции баскетбола. У всех все было по-старому, Роман дотошно спрашивал его, что он ест и как спит, Николай сетовал, что на работе полный завал и теперь ему не с кем весело перекидываться шутками в обеденный перерыв. Та веселая беззаботная жизнь, которую он так бездумно оставил, продолжалась и без него. Женя вновь и вновь спрашивал себя, правильно ли он поступил, уехав сюда. Он согласился бросить все, потому что Адольф просил его быть с ним, сейчас же у него создавалось впечатление, что Адольфу он и не особо нужен. Когда Женя жил в Москве, они были ближе друг к другу чем сейчас, живя в одной квартире.

Адольф появился дома только в воскресенье поздно вечером, он рассеянно поздоровался с Женей и прошел в свою комнату, позже он зашел к Жене и присел к нему на кровать, некоторое время он молча наблюдал за тем, как Женя повторяет конспекты.

– Знаешь, когда я зашел, мне показалось, что ты чем-то расстроен и обижен, – проговорил Адольф после недолгого молчания, – ничего не хочешь мне рассказать?

Женя машинально листал тетради и не поднимал глаз:

– Мне плохо. Я чувствую себя лишним тут, – наконец почти шепотом произнес он, – мне одиноко. Я никогда не чувствовал себя так раньше, вокруг всегда кто-то был, а теперь я один…

Он судорожно вздохнул, и Адольф негромко рассмеялся:

– Глупенький, конечно, это не так. Ты просто еще не привык к такому ритму жизни. Строить новое всегда сложно. Но ты справишься, ты сильный, я знаю. Возможно, тебе кажется, что я как-то отдалился от тебя, но это не так. Я просто хочу дать тебе время самому разобраться в своих мыслях, человеку полезно побыть наедине с самим собой. Поэтому я хочу, чтобы ты сказал, что у тебя все в порядке, слышишь?

Женя кивнул головой:

– Да, все в порядке, – он вымученно улыбнулся. – Просто мы проводим так мало времени вместе. Наверно, ты прав, я просто устал, никак не войду в привычную колею, но это пройдет….

Адольф довольно кивнул ему:

– Это нравится мне намного больше, – улыбнулся он, – ты звонил в Москву? Как там Рома?

Женя судорожно вздохнул:

– Ничего, все по-старому, – тихо проговорил он. – Рома подробно расспрашивает меня, что я делаю, чем занимаюсь, я рассказываю. В принципе, мы с ним каждый день разговариваем по телефону, но я все равно ужасно по нему скучаю. Не знаю, но мне его так не хватает, у меня в груди словно туго натянутая струна…

Он машинально прижал ладонь к груди, Адольф мягко улыбнулся:

– Я вижу, что тебя грустно и одиноко. Это видно по твоим печальным глазам. Знаешь, когда ты грустишь, у тебя сразу меняется взгляд – он становится кротким, ты смотришь из-под длинных ресниц так печально. Тебе идет. Я хочу взять тебя в одно место. В субботу вечером, ты согласен? Один мой знакомый устраивает прием в честь своего дня рожденья. Тебе будет полезно с ним пообщаться – он известное лицо в городе, к тому же там будет много влиятельных людей, тебе нужно заводить полезные связи. И еще одна хорошая новость для тебя – квартира почти готова, ты уже можешь переезжать. Завтра пойдем посмотрим?

Женя послушно кивнул, Адольф видел, что он хочет еще что-то сказать, но не решается, поэтому он мягко взял Женю за руку и посмотрел ему в глаза:

– Я слушаю, говори, – улыбнулся он, – я же вижу, что ты хочешь что-то мне сказать. Я могу читать тебя как открытую книгу, иногда мне кажется, что я знаю тебя даже лучше, чем ты знаешь себя… Это наивысшее проявление близости…

Женя смутился, он вспомнил свои одинокие вечера, но ничего не стал говорить:

– Да. Ко мне заходил твой друг, Вадим. На меня посмотреть… – и он вопросительно поднял на Адольфа глаза.

Адольф усмехнулся:

– Значит, он меня не послушал. Я запретил ему приходить. Что ж, придется вычеркнуть его имя из списка разрешенных посетителей. Не беспокойся, больше он сюда не придет. Он чем-то обидел тебя?

Женя помолчал:

– Нет, – сказал он после небольшого раздумья, – он просто стебался. И был под кайфом. Говорил какие-то глупости, что ты хочешь сделать из меня подобие отца. Я не поверил ему…

Адольф негромко рассмеялся:

– Запомни, Женя, он всегда говорит чушь, ты не должен воспринимать его треп всерьез. К сожалению, я не смогу полностью тебя от него оградить, где-то вы все равно будете пересекаться. Но я хочу, чтобы ты никогда не принимал его слова близко к сердцу, ты же знаешь, что он злоупотребляет, а наркоманам верить нельзя…

– Тогда зачем ты с ним общаешься? – воскликнул Женя, – это не мое дело, но мне кажется, что от него стоит держаться подальше…

И он умолк и нерешительно посмотрел на Адольфа:

– Скажи, а у тебя есть настоящие друзья? – тихо спросил он.

Адольф терпеливо ему улыбнулся, как ребенку, задавшему глупый вопрос:

– Нет, Женя, у меня нет друзей. Не было времени их заводить. Я много учился, работал. Мой день на протяжении многих лет был расписан по минутам. И я упустил это время. Настоящих друзей заводят в юности, когда душа еще чиста и открыта. Не беспокойся, мне не нужны друзья, мне вполне хватает приятельских отношений. Кстати, не называй Вадима моим другом, он всего лишь приятель. Он знает. И не обижается. И не забивай голову…

Женя хотел возразить, но потом умолк, опустив глаза вниз. Адольф неслышно вышел из комнаты, Женя слышал, как он вновь собирается уходить. Хлопнула входная дверь и Женя вновь остался один.

Глава 2

Рабочая неделя пролетела быстро, промелькнула, как один день, тусклое белесое солнце неторопливо поднималось из-за завесы затянувших небо облаков, достигало своего апогея в полдень, когда небо немного начинало светлеть, и стремительно скатывалось к западу, оставив тонкую багровую полоску в затянутом серыми тучами небе. Незаметно подкрались выходные вместе с серыми проливными дождями, холодными осенними туманами по утрам, сыростью… Сырость ощущалась везде: в вечно влажной одежде, в сыром промозглом воздухе…. Город тонул в нескончаемых лужах, ветер рвал с деревьев последнюю листву, большая часть ее, пожухлая и почерневшая, потускневшим вытертым ковром застилала тротуары. За окном, покрытом мельчайшими капельками тумана, уже которые сутки подряд моросил дождь. Днем и ночью он однообразно шумел по мокрой крыше, словно рассказывая бесконечно печальную ночную сагу. Стекла жалобно дребезжали под яростными порывами ветра. Женя уже два дня жил в новой квартире. Ремонт был проведен капитальный, обновили полы, убрав старинный дубовый паркет с причудливыми узорами, стены были оклеены новыми дорогими обоями, Адольф распорядился поставить сюда новую мебель. Квартира была новенькая, словно с иголочки, лаково мерцала идеально отполированной поверхностью новой мебели.

– Я обновил тут все, – пояснял Адольф, – не хочу, чтоб мне тут что-то напоминало о прошлом. И теперь ты можешь начать новый этап своей жизни с чистого листа. Нравится?

– Да, очень, – отвечал Женя, проходя по комнатам. В прошлый раз, когда он был тут, все было еще совсем не так, тогда просторные комнаты словно хранили дух прошлой жизни, теперь навсегда стертом. Сердце тронула чуть терпкая горечь, вызывая легкую грусть.

– Тут все так красиво, но, право, не стоило, я чувствую себя немного неуютно, – проговорил Женя, проходя по комнатам и дотрагиваясь до новой мебели кончиками пальцев, словно боясь ее испортить, – здесь так много места для одного. Я подумал, что, возможно, правильнее было бы продолжать жить вместе с тобой, так мы хотя бы будем видеться чаще, мне не хватает тебя…

Он неуверенно обернулся на Адольфа, но тот лишь привычно улыбнулся и ответил, чтобы Женя не забивал себе голову. Женя машинально ему кивнул, ему вдруг стало так горько, что он почувствовал, как из глаз у него готовы брызнуть слезы, он робко отвернулся, но Адольф, который мог раньше уловить изменение его настроения по одному только взгляду, казалось, ничего не заметил. Он продолжал что-то весело говорить Жене и тормошить его за плечо, он стал просто ужасающе черствым…

Теперь Женины будни стали еще более одинокими, Адольф заезжал к нему редко, на работе они почти не общались, Адольф никогда не заходил в тот закуток, куда поместили Женю. Иногда они встречались в холле банка и Адольф рассеянно кивал ему при встрече или же ласково улыбался в зависимости от его настроения, которое менялось также часто, как погода за окном, но Женя постепенно привыкал к его капризам. Женя удивлялся, как менялся Адольф на работе, лицо его приобретало оттенок какой-то холодной расчетливости, железным тоном он отдавал приказы, его лицо при этом оставалось совершенно безучастным, точно они были незнакомы. Сотрудники не любили и боялись его, Женя часто думал, что если бы он не знал Адольфа, он бы подумал, что он жестокий и эгоистичный человек… Женя грустно усмехнулся, именно так он и подумал при их первой встрече, которая, казалось, была просто невероятно давно… Он уже несколько недель жил с ощущением, что он просто наскучившая бесполезная вещь, небрежно закинутая на дальнюю полку, одиночество душило его и он слонялся по большой дорогой квартире как неприкаянный.

Женя молча сидел на диване, забравшись на него с ногами и смотрел в окно на темную сырую ночь. В комнате было совсем темно, лишь с улицы от соседнего промозглого фонаря лил тоненькой струйкой тусклый поток света, едва различимый в ревущей сонями тонн низвергаемой с неба воды. В прихожей он услышал звук отпираемой двери – у Адольфа были ключи. Он неслышно вошел в гостиную, окинув ее взглядом, включил свет. Женя взглянул на него, он постарался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной и жалкой, Адольф моментально уловил его настроение. Он подошел к нему и сел рядом, взяв его за руку, его рука была холодна.

– Грустишь? – мягко спросил он, поглаживая руку Жени. – Собирайся, я приехал за тобой, помнишь, я обещал взять тебя на одно мероприятие…

Женя грустно посмотрел ему в глаза и опустил взгляд:

– Наверно, мне лучше остаться, – неуверенно сказал он, – я не хочу никуда ехать, я буду там… лишним. Не знаю почему, но в последнее время я часто ощущаю себя… так.

Он не договорил и поднял глаза на Адольфа, тот лишь привычно улыбнулся, подсел к Жене на диван и взял его за руку:

– Все пройдет, – он улыбнулся и задумчиво поднял глаза, – я хочу, чтобы ты улыбался, тебе так идет улыбка. А теперь быстро собирайся, тебе полезно выбраться в люди. Это будет необычная вечеринка, хозяин обожает нюхать кокаин под классическую музыку, тебе будет полезно послушать. К сожалению, большая часть людей будет либо пьяны, либо под кайфом, просто не обращай на них внимания. Надеюсь, там не будет Вадима, иначе он от тебя не отстанет… Надень серую рубашку, которую я купил тебе на той неделе, тебе идет этот цвет…

Женя послушно кивнул и отправился в комнату переодеться, когда он вышел Адольф оглядел его довольным взглядом и повелительно махнул рукой:

– Нам пора, ты очень-очень красивый мальчик, только очень грустный. Но тебе идет даже это. Но сегодня я хочу, чтобы ты улыбался, я соскучился по твоей теплой улыбке, по лучикам в твоих глазах. Ты меня понял?

Женя послушно ему кивнул, они вышли на улицу – дождь хлестал в лицо с ожесточающей силой, Женя казалось нереальным, что где-то посреди этой разъяренной стихии есть место, где светло, где танцуют и отдыхают нарядные люди, которые совсем не подозревают об этой разверзнувшейся бездне, готовой поглотить город. Женя сидел на переднем сиденье машины и искоса посматривал на Адольфа – его лицо было сосредоточено и неподвижно, как у мраморной статуи, глаза были устремлены вдаль, на дорогу; Женя неожиданно подумал, что в который раз он смотрит на Адольфа точно видит его впервые.

– Спрашивай, Женя – тихо проговорил Адольф, не поворачивая головы. – Ты уже давно смотришь на меня, я чувствую твой взгляд…

Женя опустил взгляд вниз и долго молчал:

– Иногда мне кажется, – начал он глухим голосом и замолк, – кажется, что ты так долго хотел меня получить, и вот теперь не знаешь, что со мной делать. А так я тебе не нужен. Иногда ты бываешь так холоден, что я…– он невесело рассмеялся, – мне просто… больно, наверное, … возможно, мне не стоит тут находиться, если я наскучил тебе, я не хочу тебе мешать….

Он умолк и робко поглядывал на Адольфа, тот улыбался чему-то, по-прежнему не сводя глаз с дороги.

– Только не говори мне, что ты додумался до этого сам, – усмехнулся он.

– Да, ты прав, это сказал мне твой друг… – немного помолчав сказал Женя.

– Я уже говорил, Женя, у меня нет друзей. Только приятели, – поправил его Адольф. – И Вадима ты не должен слушать, часто он несет бред. Насчет последнего… вот, смотри, мы уже приехали – и он указал на большое здание, украшенное яркими огнями. Адольф аккуратно припарковал машину, он заглушил мотор, но не спешил выходить из машины, напряженно думая о чем-то своем. Женя вопросительно смотрел на Адольфа, он ничего не отвечал, на губах его играла легкая улыбка, а взгляд был по-прежнему устремлен вперед. Потом он перевел взгляд и несколько мгновений смотрел на Женю в упор:

– Ты нужен мне. Очень. Это пока все, что ты должен знать. Не забивай голову всякими глупостями и размышлениями, от этого появляются морщинки. Просто верь мне. Тебе стало легче?

Женя помолчал и потом нехотя кивнул:

– Да, мне стало легче. Я ведь… уехал не ради учебы в престижном вузе, карьеры и всего прочего, это все шелуха. Я уехал из-за тебя… – Женя вздохнул и продолжил, – мне показалось, что я очень нужен тебе… но теперь мне так не кажется…

Адольф молчал, на его губах играла легкая улыбка:

– Довольно, долгих душевных разговоров, на сегодня хватит, – негромко проговорил он и лукаво улыбнулся, – я и так слишком много сказал тебе, не хочу открывать все карты сразу. Пойдем, – и он потянул его за руку, – и улыбайся, мне так нравится твоя улыбка. Сегодня я приказываю тебе повеселиться от души.

В слабоосвещенном зале было почти темно, яркий мерцающий свет неоновых лампочек резал по глазам, несколько мгновений Женя был ослеплен им, музыка оглушала его. В глубине зала он видел размытые тени людей. Женя на мгновение замешкался – в следующее мгновение Адольфа рядом с ним уже не было. Он беспомощно огляделся по сторонам – вокруг были одни незнакомые лица, он вдруг с неимоверной силой ощутил свою оторванность от этого мира, рядом с буйным весельем толпы он еще горше почувствовал свое одиночество, он почувствовал, как в груди перехватило дыхание… первой его мыслью было немедленно уйти, но скрепя сердце он остался – Адольфу это бы это очень не понравилось, он терпеть не мог, когда нарушались его приказы. Женя понимал, как нелепо и смешно он смотрится со стороны, не танцующий мальчик с большими печальными глазами, он стал осторожно пробираться к выходу, его толкнули – он поднял голову и вдруг встретился с взглядом ослепительно голубых глаз, незнакомка была смущена.

– Простите, – произнесла она чуть нараспев, смущенно потупив взгляд и исчезла в толпе. Женя видел ее всего мгновение, но в память его отчетливо врезались огромные синие глаза, темные каштановые кудри до пояса и обнаженные плечи девушки.

Вдруг кто-то бесцеремонно взял его за плечо, Женя оглянулся и увидел Вадима, тот усмехнулся, и Женя понял, что он все видел и почему-то ужасно смутился, Вадим ободряюще потрепал его по плечу и жестом велел следовать за ним. Они стали медленно пробираться сквозь толпу танцующих к отгороженным диванчикам. Адольф ждал их там в окружении двух, как Жене показалось сначала, абсолютно одинаковых девушек. Потом, приглядевшись, он понял, что они нисколько не похожи, обе были ослепительными блондинками с пепельными, завитыми в крупные локоны волосами и одетые в короткие платьица. Адольф с самой нежной улыбкой шептал им что-то на ушко, они оглушительно смеялись, одна из них сидела у него на коленях. Увидев Женю, он слегка кивнул ему головой и указал на бокал:

– Будешь?

Женя отрицательно покачал головой и сел рядом.

– Где ты был? – спросил Адольф, окинув его быстрым проницательным взглядом. – Я искал тебя… Я подумал, что ты ушел домой…

Вадим негромко рассмеялся, выразительно глядя на Женю, но ничего не сказал, он сидел напротив, вальяжно развалившись в большом кожаном кресле и закуривая очередную сигару. Женя вспомнил, что Адольф как-то говорил, что тот чрезмерно много курит. Девушки убежали попудрить носик, Адольф повернулся к Жене, он неспеша потягивал вино из высокого бокала; цвет его кожи при свете неоновых огней был неестественно бледным и нежным, игрой света на нем отчетливо выделялись иссиня-черные глаза и брови.

– Не испугался? – улыбнулся он привычной легкой улыбкой.

– Немного, – кивнул Женя, – я потерял тебя и уже хотел идти домой, мне тут было неуютно, ведь я никого тут не знаю…

– Разве раньше тебя это останавливало? – удивленно поднял бровь Адольф.