Мир пустых Горизонтов

Мир пустых Горизонтов

Сергей Соколов

© Сергей Соколов, 2021

ISBN 978-5-4496-4658-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МИР ПУСТЫХ ГОРИЗОНТОВ

Часть первая

Аномалия Пьеро

1

Если бы клерк за старомодной конторкой был более любопытен, чем предписывала должностная инструкция служащего Центрального архива, то он без особого труда смог бы прочитать текст корреспонденции, доставленной молчаливым курьером. Смог бы, но он хотел ещё пожить. Поэтому обыкновенный офисный конверт без каких-либо вычурных печатей, штампов, марок, не считая разве что крохотной голограммы в левом верхнем углу, быстро перекочевал из трясущихся рук конторщика, мгновенно оставивших на бумаге идентификационный маркер сотрудника, в узкую щель приёмника первичной сортировки. А далее, он полетел куда-то вниз по запутанным лабиринтам подземных этажей к одному из сотен тысяч боксов, чтобы упокоиться там хоть до второго пришествия. Именно на такой срок сохранности был рассчитан полимер документа внутри скромного конверта.

«Стратегический альянс «Основа»

Головной офис по региону «Атлас – Восточный»

Нисходящий файл по каналу «Гонец плюс»

Строго лично руководителям структурных подразделений

Импульс: одиночный, без повторов

Печатная версия: центральный архив

Отметка об ознакомлении: поставить после прочтения

Директива №11

Основание: проведение исследовательской группой «Лунное танго» научного эксперимента под индексом ЛТ – 1910 – 1\1, классификация «Айкулак».

По результатам вышеозначенного эксперимента необходимо скрытно СРОЧНО:

– Инициировать план экстренных мероприятий «Аларм» по категории ТОП;

– В дополнение к плану:

1. Подразделению информационной зачистки:

– Довести до глобального медийного сообщества цели проведённого эксперимента по классификации «Био» с формулировкой: «Исследование белковых вкраплений в сферические хондры метеороидного потока Ксанф»;

– В качестве причины произошедшей катастрофы, повлекшей человеческие жертвы и уничтожение дорогостоящих материальных объектов, ссылаться на исключительно случайную последовательность событий природного происхождения;

2. Подразделению кадровой зачистки:

– Исследовательскую группу «Лунное танго» расформировать;

– Все личные дела, а также всю служебную документацию открытого и закрытого характера, относящуюся к составу исследовательской группы «Лунное танго», передать в центральный архив;

– Бывших сотрудников исследовательской группы «Лунное танго» трудоустроить в неподотчётные альянсу «Основа» учреждения согласно специальности и квалификации под технический контроль в режиме 7\24 до особого распоряжения;

3. Подразделению технической зачистки:

– Оборудование и принадлежности исследовательской группы «Лунное танго» утилизировать;

– Закрыть для гражданского и коммерческого транспорта лунные орбитальные высоты до пятисот километров в пространственном секторе с координатами по системе «Визир» в точках надира 33х163 (Море Мечты), 10х166 (кратер Хевисайд), 38х179 (кратер Лейбниц) сроком на пять лет;

4. Подразделению научной зачистки:

– Провести бывшим сотрудникам исследовательской группы «Лунное танго» блокировку зон памяти за период работы в группе глубиной не менее семи ассоциативных гармоник по прогрессивной шкале Накано. Остальному персоналу, причастному к эксперименту под индексом ЛТ – 1910 – 1\1, провести блокировку зон памяти глубиной не менее трёх ассоциативных гармоник;

– Все научные материалы деятельности исследовательской группы «Лунное танго», передать в центральный архив;

5. Всем научным группам эксперименты классификации «Айкулак» прекратить до особого распоряжения;

– Исполнение доложить.

Да поможет нам Бог!

Персональный макроидентификатор

Руководителя по региону «Атлас – Восточный»: интегрирован

Актуальная дата: проставлена»

2

Широкая чёрная лента из самого дорогого натурального шёлка, натянутая на невидимый прямоугольный каркас, внешним краем резко выделялась в красном свечении огромного глаувизора, тогда как другим плавно, естественным порядком сливалась с сумеречно-золотистой гаммой объёмного поясного в три четверти мужского портрета. Несколько больший, чем требовали скромные размеры конференц-холла, он, согласно современной технологии визуализации объектов, немного мерцал, что при высокой реалистичности картинки и доброжелательном выражении лица делало изображённого пожилого мужчину чересчур подвижным, эдаким живчиком и далеко не основным участником траурной церемонии.

Впрочем, церемония только что закончилась. Вернее, она переместилась к главному входу Исследовательского Центра Перспективной Энергетики, на взлётно-посадочную консоль которого четыре инета, одетые в соответствующую обстоятельствам униформу, выносили лакированный гроб с телом почившего профессора.

Профессор – не артист, и никто его не провожал аплодисментами, да и скорбящих по усопшему могло бы быть побольше. Четыре вместительных шатла для нескольких представителей администрации учреждения, десятка коллег по работе, двух-трёх корреспондентов медийных издательств заказали явно с избытком. Скорбящих родственников не наблюдалось – покойник жил одиноко. Отсутствовали и представители религиозных конфессий – за профессором-материалистом коллеги не замечали фанатичного следования какому-либо избранному вероисповеданию, хотя и воинствующим атеистом его назвать было трудно. Точнее всего профессору Люберцу подошло бы определение – секулярный человек. Избежать неловкости из-за недостатка желающих проводить его в последний путь удалось за счёт шумноватого коллектива студентов близлежащего колледжа. Профессор там читал факультативный курс пространственной физики и пользовался у молодёжи популярностью.

Портрет в опустевшем зале уже следовало погасить, а зацикленную фонограмму музыки Моцарта выключить, но… Очевидно инетам никто не отдал прямого приказа, и они просто продолжали рутинную работу по уборке помещения. Кто-то разбирал ставший ненужным до следующего скорбного раза подиум для гроба; кто-то выметал выпавшие из траурных венков цветы; кто-то с первых рядов конференц-холла собирал в мусорные мешки скомканные конспекты прощальных речей, а с последних – обёртки из-под конфет и жевательных резинок, раздавленный попкорн и пустые банки энергетиков. Там же нашлись забытая кем-то косметичка и брошенный музыкальный плейер.

Продолжала звучать Maurerische Trauermusik, а глаувизор упорно вычерчивал в воздухе опрятного старика в домашней вязаной кофте, держащего в руке роговые очки для чтения. Лицо его, освещаемое настольной лампой и мягкой улыбкой, было приветливо повёрнуто к кому-то близкому, кому доверялось сделать этот сентиментальный снимок, кому предназначалась мужская беззащитность.

Инетов эта мизансцена не трогала. Цепляла ли за душу одиноко стоявшего возле панорамного окна мужчину? Нет, не особенно. Скорее, она тревожила, наводя на размышления:

«И почему администрации Центра пришла в голову мысль представить для прощания именно это изображение? Наверняка поручили девчонке из секретариата, а та по своей романтической наивности решила, что душевность не бывает лишней. Ещё как бывает. Иногда всё дело можно завалить из-за склонности к излишней чувствительности. Откуда вообще взялся в нашем строгом заведении этот снимок, явно сделанный в другой жизни профессора? И, оказывается, она существовала – другая жизнь. В ней профессор Люберц выглядит полной противоположностью тому, каким его знало абсолютное большинство сотрудников научного учреждения, и уж точно не имеет ничего общего с неловко загримированным трупом в катафалке у главного входа. И смерть – великий мастер трансформаций – здесь ни при чём: обнаруживается колоссальная разница в отношении человека к окружающему миру и окружающего мира к человеку. Узнать в уютном джентльмене на изображении из семейного архива одинокого, неухоженного, нелюдимого, угрюмого, но язвительного на высказывания старика, просто невозможно. Отвратительный характер моего шефа мог бы сравниться только с его работоспособностью: предела не было ни у одного, ни у другого.

Печальный факт – он есть гений, потому и терпят, вернее, терпели все семь лет».

Катафалк и четыре полупустых шатла оторвались от консоли и направились в сторону крематория. За катафалком вытянулся шлейф чёрного дыма, что говорило о сбитой настройке скалярного дожигателя, отчего судно вкупе с его содержимым стало похожим на летающую печь. Шатлы веером шарахнулись по сторонам, но не рисковали идти на обгон: как и в прошлые времена, примета была скверной.

Мужчина провожал их взглядом, но его мысли с происходящим уже не пересекались:

«Да, быстро оно летит – время. Прошло уже с десяток годков, как в Центре организовалась наша группа, изначально предназначенная для решения нетривиальной прикладной задачи в пользу одной не совсем гражданской, но абсолютно легальной организации. Поработали тогда на славу во имя безопасности всего человечества! А после одобрения результатов этой работы со стороны означенной организации в виде солидных премиальных, а со стороны местного руководства, твёрдых обещаний карьерного роста, группа в полном составе отдалась любимому увлечению – исследованиям физики пространства.

Профессор Людвиг Люберц… Он пришёл не сразу, года через три как у нас закончился контракт с военными. Тогда у малоизвестной конторы с названием «Институт космопланирования», местом предыдущей работы Люберца, в ходе научного опыта произошёл несчастный случай. Странно: где Люберц, а где «исследование белковых вкраплений в сферические хондры метеороидного потока Ксанф». Если я помню правильно, так это называлось. Вообще-то история мутная. Погиб персонал контрольной станции; кажется, экипаж лунного катера… М-да… Контору распустили. Люберца безоговорочно взял Центр на должность руководителя нашей группы. Моей группы.

Обидно ли мне было тогда, обидно ли до сих пор? Не признаюсь и сам себе, но не отрицаю очевидные факты: этот одержимый смог добиться многого, гораздо больше любого другого на этом месте. Однако «другому» от этого не легче.

Моцарт хорош, но уже тошнить начинает. Я, пожалуй, пойду…

Вчера на Совете директоров мне выпал шанс. Не поздновато ли? Природа любит отдыхать на детях гениев и на их коллегах-заместителях. Нет, чушь! Пусть пока исполняющий обязанности, но я докажу, что не являюсь нулём, приписанный на годы к единице, дабы получить выстрел в десятку. Я сам единица, а нулей найдётся столько, сколько мне будет нужно. Как сейчас слышу:

– Справитесь, коллега Раховски?

Я только кивнул, так волновался.

– Надеемся, что так. Поздравляем. В ближайшее время ждём от вас докладную записку о текущем состоянии дел в группе и дальнейших перспективных планах. Результаты, коллега Раховски, главное – результаты. Помните об этом.

Что же, это совпадает с моими целями. Не правда ли, будущий руководитель Особой исследовательской группы мистер Лукаш Раховски?»

– Мистер Лукаш Раховски!

Автоматическая дверь выхода из конференц-холла, пропуская Лукаша, отъехала в сторону и замерла в ожидании. Однако тот не вышел, а обернулся на своё имя.

– Мистер Раховски! Погодите… А, чёрт… Как собрать-то вас?..

Инет, который, как думал Раховски, подбирал под креслами бумажный мусор, оказался мужчиной, пыхтевшим над рассыпавшимися из файловой папки документами. Наконец он справился, распрямился, поправил бейдж с надписью «Гость».

Среднего роста, средней комплекции, среднего возраста, костюм средней ценовой категории. Да ещё и акне на лице.

«Что у него ещё среднее? Мозги?» – подумалось исполняющему обязанности руководителя научного коллектива.

– С кем имею честь?

– Фаррет. Джон Фаррет. Пожалуйста, вот мой бизнес-интигенат.

Из появившегося в голове Лукаша сообщения он узнал, что Джон Фаррет является совладельцем туристической фирмы, основная услуга которой – релакс; основное направление – Луна; основная недвижимость – пансионат «Островок на Горизонте».

– Мистер Фаррет…

– Можно просто Джон.

– Хорошо… Джон, вы выбрали неподходящее место и время для поиска клиентов. Здесь только что закончилась церемония, посвящённая одному нашему коллеге. – Раховски, отодвигая от себя простоватого мужчину, сделал жест рукой в сторону изображения Людвига Люберца. – А сам он вряд ли сможет попасть на Луну, ибо направляется прямиком в колумбарий. Меня увеселительная поездка также не интересует. Извините, Джон, я спешу.

Фаррет довольно бесцеремонно удержал Раховски за локоть.

– Мистер Раховски, не зарекайтесь. Уверен, нам по пути. Что касается профессора Люберца… Он уже бывал моим клиентом, и, не исключено, вскоре снова посетит Луну.

Лукаш изящно вывернулся, сказал утвердительно:

– Вы – сумасшедший.

Джон Фаррет достал из папки некий листок.

– Осторожнее в определениях, мистер. Я – равноправный партнёр вашего Исследовательского Центра Перспективной Энергетики. А этот документ, – Фаррет, держа пальцами на уголок бумажки, стал махать ею перед носом Раховски, как игрушкой перед вибриссами кота, – является Договором о сотрудничестве, собственноручно подписанным профессором Людвигом Люберцем неделю назад… Может, по кружке пива?

– Согласен.

3

Двуполостное шоссе Лоррипик – Сескуальта в очередной раз нырнуло в тоннель, пробитого сквозь скальное нутро невысокой горной гряды, безымянной, как и множество ей подобных среди скучного окружающего ландшафта. Автоматика лобового стекла сработала мгновенно, сменив его тонировку на почти прозрачную, и в салон кроссовер-кара понеслись оранжевые отблески настенных фонарей. Они казались тусклыми в сравнении с нещадным солнечным светом открытого пространства, никогда не знавшего спасительной атмосферы; безмолвного пространства-убийцы, ослепительно сияющая точка которого уже замаячила на кончике острия стреловидного тоннеля.

На какое-то мгновение эту точку затмили фары встречного низкорамного трала, гружённого бесформенной массой стального механизма. Казалось, крупногабаритный груз вот-вот окажется внутри скромного бюджетного авто, безжалостно сомнёт и переломает на своём пути всё и вся.

С водительского места послышалось эмоциональное сопенье, затем мужской голос воскликнул:

– Компьютер! Элиза!.. Лизка! Спишь?

– Слушаю, мистер Фаррет.

Компьютер выжидающе замолчал, а мужчина с бравадой, пусть и слегка подпорченной небольшой нервной заминкой в голосе, спросил:

– Скажи-ка мне… эта… на скольких со встречным курсом разошлись?

– На десяти сантиметрах, мистер Фаррет. Позвольте посоветовать вам передать управление мне.

Интонация компьютерного речевого движка полностью соответствовала интонации женщины, при известных интимных обстоятельствах требующей от мужчины безусловного подчинения.

– Я бы посоветовал тебе сделать то же самое, – спокойно произнёс человек с пассажирского кресла. Фаррет, не отрывая напрягшегося взгляда от приборной панели, кое-как состроил гримасу обиженного ребёнка.

– Ну, Серж, дай хоть ты оттянуться за рулём. И так автоматика просто замучила своим сервисом. Скоро задницу, не при Элизе будь сказано, и ту… Впрочем, я и правда, того… увлёкся. Сейчас только сделаю этого пижона на роллкаре… Ишь ты, ушёл от нас как от стоячих..

Кроссовер-кар увеличил скорость.

– Брось, Джонни, это бесполезно и небезопасно. – Серж Сомов, тот самый пассажир, едва подавил зевок. – Рано встали, не выспался… Я вижу, гравикомпенсатор забарахлил, и, если на шоссе поймаем ямку или бугорок, сам понимаешь, что нас ждёт при силе тяжести в одну шестую земной… Элиза, бери управление!

– Слушаюсь, мистер Сомов.

Джонни демонстративно убрал руки с руля. Руль сложился и стал невидим на выпуклом торпедо.

– Ладно, Серж, твоя тачка. Убедил. Но, как свернём с шоссе на грунт, поведу снова я… А ты, старина, всё такой же… рассудительный. Сколько же мы не виделись? Лет пять?

– Вроде того. – Серж точно знал, что больше, но не стал поправлять давнишнего друга. – С того времени, как я перевёлся сюда, в лунный филиал нашей конторы. Тогда начальство прошлось административной метлой по кадрам. Оптимизаторы… А тебя вроде как не коснулось сие действие. Помню, ты остался и затихарился. А потом? Уволился?

– Можно сказать и так.

Фаррет помрачнел, медленно вытянул из комбинезона пачку сигарет, закурил, шумно выпустил струю дыма. Запахло ментолом.

– Мистер Фаррет, курение в салоне категорически…

Серж прервал бездушный компьютер:

– Элиза, помолчи. Следи за дорогой… Куришь, Джонни? Это редкая привычка.

Тот похлопал по дружескому плечу:

– Закуришь тут… Сволочи… Но я на плаву. Собственно, поэтому меня и занесло сюда, на старушку Луну. Очень рассчитываю на удачу и на твою помощь, конечно. Вижу, что не ошибся… А почему стоим?

Машина действительно остановилась в разрыве отбойника на технологической площадке, намереваясь съехать под разноцветную иллюминацию запрещающих дорожных знаков на первозданный грунт.

Сомов несколькими жестами длинных пальцев перенастроил на выдвинувшемся дисплее автошасси и после короткого диалога с Элизой обратился к Фаррету:

– Поведёшь?

Тот махнул рукой:

– Хватит, не до ребячества.

Недокуренная сигарета исчезла в утилизаторе, однако в руках у Фаррета вновь появилась помятая пачка.

– Похвально, а много курить всё же вредно… Пора вводить координаты финиша. Джонни, твой выход.

Джонни Фаррет, поглядывая на строчку цифр, крупно написанных размашистым подчерком на пачке сигарет, ввёл их в маршрутизатор кроссовер-кара. Виноватая улыбка не сходила с его лица.

– Серж, ты не думай, что я тебе не доверяю, но раз обжёгся на воде, то есть, на молоке, то…

Серж Сомов ответил снисходительной полуулыбкой:

– Э-э, парень, как тебя жизнь… Координаты твои – секрет полишинеля. У нас любой младший лаборант знает: там слабая метрическая аномалия, спонтанно возникшая после столкновения космобота и шального метеороида. Даже название ей придумано – аномалия Пьеро. Руки до её изучения не доходят, как и полноценное финансирование до филиала института… Ладно, посмотрим в частном порядке. Элиза, девочка, двигай до намеченной точки. И смотри по аккуратней, район крайне слабо изучен. Не карта, а белая простыня…

Сомов развернул своё кресло к Фаррету.

– Рассказывай, дружок, ты каким боком к этому участку.

Джонни почесал ногтем нос.

– Дело в том, что недавно я получил его в наследство.

4

Дело житейское: пра-пра -прадед Джонни Фаррета – Уильям Спенсер Фаррет – как говорится, почил в бозе, поутру невзначай приняв вовнутрь стакан скипидара, в котором на ночь оставлял полироваться вставную челюсть. Прожил он жизнь тихую и праведную аж до ста двенадцати лет, и ни в чём предосудительном замечен не был. Однако некоторые его поступки можно назвать экстравагантными. Например, выяснилось, что ещё в юности, желая произвести благоприятное впечатление на очередную кандидатку на роль Джониной пра-пра-прабабки, Билли прикупил у известной авантюристкой фирмы ни много ни мало двести сорок семь акров поверхности Луны, то есть квадратный километр. Но лунными ночами он не мог показать впечатлительной девушке место их будущего райского шалаша, ибо место это находилось на обратной стороне неизменной спутницы всех влюблённых и самоубийц.

С годами широкий романтический жест Фаррета забылся, как забылась и сама кандидатка, а документ остался. Что до фирмы… Фирма по кривым неведомым дорожкам юриспруденции вышла на правовое поле закона, и часть сделок были призваны легитимными. Тогда и стал старый Фаррет истинным луновладельцем, но ничего путного с этим богатством придумать не смог, кроме как завещать развеять свой прах над недосягаемой собственностью и передать эту собственность по наследству младшему из семьи Фарретов.

– Вот и вся история. А вот прах Билли. В стаканчике.

Джонни небрежно вертел в руках небольшой нефритовый сосуд.

– Я навёл справки и выяснил, что у соседних территорий владельцев нет. А в документе, ты не поверишь, вкралась описка: вместо акров стоят квадратные километры. Документ-то был шуточный, может быть и заметили, но исправлять не стали. Ты представь, Серж, двести сорок семь квадратных километров и… небольшая локальная аномалия в самом центре. Возможно, удастся на этом немного заработать. Как думаешь? Пойдёшь ко мне в компаньоны?

Сомов молчал. Он размышлял над услышанным, сопоставлял факты, пытался оценить персертивы в открывшихся обстоятельствах, неожиданным образом вторгнувшихся в его собственные планы.

«Это я для красного словца сказал, мол, руки до исследования этого сектора не доходят. У всего научного учреждения так оно и есть, но я имею давний личный интерес. Общеизвестно, там происходит что-то, не по правильным лекалам всё там делается. Ну и что с того? Мало ли загадок на Луне? А человечество по обыкновению действует рационально: сначала промышленное освоение недр. Будут металлы, углеводороды, гелий-3 – будут средства на научные работы. А пока, крутись, как хочешь. Я и кручусь, по крохам собираю косвенные данные из разрозненных источников, выясняя природу малопонятных явлений. И мне сейчас стало очевидно главное: первопричина свистопляски несуразностей обусловлена гравитационной нестабильностью района. Гравитация – это серьёзно. Это моё кровное. Тут жизнь положить не жалко… Хорошо ли, что сектор попал в частные руки? Пожалуй, да. Станет легче без бюрократии при необходимости привлекать средства инвесторов. Надеюсь, для этого у Джонни проявится талант администратора, а мне на правах партнёрства будет сподручнее продолжать научный поиск. Решено!»

Джонни, напряжённо наблюдавший за товарищем, увидел, как его лысоватая голова, мерно покачивающаяся в такт движению машины, клюнула особенно выразительно, и он принял этот жест за согласие.

– Браво! Молодец! Я не сомневался! Да мы с тобой горы свернём, а под ними найдём золото, титан, магний и чёрт знает, что ещё, чему мы с тобой дадим свои имена. Ой!

Машину сильно тряхнуло, наклонило, выпрямило, она пошла дальше медленнее.

– Что, язык прикусил, деловой ты мой товарищ? До сокровищ ещё доехать требуется. Элиза, сколько до финиша?

– Пятьдесят девять и семь десятых, мистер Сомов. Вы приняли верное решение. Поздравляю.

– Не твоё дело. Веди аккуратней.

5

Кроссовер-кар, предназначенный для передвижения по шоссе, по гладким улицам лунных поселений да по щебёнке горных разрезов, среди каменных нагромождений и пылевого настила, в котором он утопал порой до ступиц, выглядел несколько неуместно. Но он старательно вертел восьмёркой колёс, пусть и медленно, но продвигался по оптимальной дороге, которую ему отыскивал маленький дрон-паучок, шустро бегающий снаружи по всем направлениям.

В салоне машины было тихо. Монотонная болтанка не способствовала оживлённой беседе, да и темы для разговора у двух друзей быстро исчерпались. Он явно не клеился, а сползать в бесконечные «а помнишь?» никто не хотел. Для продолжения общения требовались свежие события. А пока два товарища молча жевали бутерброды, предложенные хозяйственной Элизой в качестве ланча, и занимались важными делами: Джонни рассматривал мужской журнал, Серж тыкал пальцем в бортовой терминальный клиент.

Наконец, компьютер сообщил:

– Мы на границе заданного сектора.

Фаррет отложил журнал, с любопытством стал оглядывать местность.

– И ничего особенного. Тот же пейзаж. Только как бы глаже поверхность и есть общий уклон вниз. Или нет?

– Элиза, что скажешь? – Не отрываясь от своих расчётов, спросил Сомов.

– Дифферент четверть градуса на сотню. В дальнейшем он увеличивается на… Не могу рассчитать. Мало данных.

Джонни сладко, с хрустом, потянулся всем телом, совсем по-детски заболтал ногами.

– Б-р-р! А всё-таки приятно осознавать, что мы здесь первые, и никто сюда свой нос не совал.

– Ошибаешься, дружок. В Море Мечты, где мы сейчас и находимся, ещё в начале XXI века заглянул японский зонд, сделал сенсационные снимки, впервые позволившие говорить о некой неоднозначности района.

Джонни надул губы.

– Вот как? Не знал… Но теперь это частная территория, и всё, что здесь будет происходить, будет вынужденно спрашивать моего разрешения.

Серж расхохотался, и его друг недоумённо поднял брови:

– Ты что? А-а, наше партнёрство… Условия мы обсудим… – Тени, в том числе и от защитного козырька квик-заслонки, надвинулись на предприимчивого молодого человека, от чего акне, едва видимое на его лице, выступило резче.

– Не, не то… Уморил… Законами природы ты тоже лично распоряжаться будешь? Как это ты себе представляешь на практике? Мистер Фаррет сегодня разрешает сколлапсировать волновой дельте гра…