Полная версия
Мерцание зеркал старинных. Я рождена, чтобы стать свободной
Я примирительно улыбнулась и двинулась к ней.
– Ну дай! Раз с детства хочешь. Дай! Может, легче станет, – и, слегка наклонившись, подставила ей лоб. Она уже замахнулась, но я резко отскочила и затараторила:
– Насть, подожди… Я тебе лоб свой обязательно подставлю, не изволь беспокоиться. Только ответь мне, пожалуйста, давно он к тебе приходил?
От резкой смены темы она оторопела и, подлетев, заорала мне в самое ухо:
– Да кто же?! Кто?! Дурная твоя голова! Ты можешь хоть имя его назвать? О ком ты говоришь?
Тут пришла моя очередь возмущаться:
– Да что же ты лукавишь? Я у тебя здесь с кем познакомилась?
– А-а-а, – выдохнула она, и злая усмешка перекосила ее лицо.
Обхватив голову руками, Настя плюхнулась на диван и стала раскачиваться из стороны в сторону, как припадочная. Ничего не понимая, я села с ней рядом и, тронув за плечо, спросила:
– Насть, Настя-а-а! Я что-то не то спросила? С ним что-то нехорошее случилось, а ты сказать боишься?..
Настя, не прекращая держаться за голову руками, повернулась ко мне и зловеще сказала:
– Нехорошее случилось? – зловеще зашипела она, отбросив мою руку. – Да, случилось! Мы с тобой в одном пансионе учились! С тех самых пор ты умудряешься всё время вставать на моем пути. Вот и опять приперлась!
«О! – усмехнулась я. – Да ты и впрямь сама на него глаз положила».
Я вновь тронула ее за плечо.
– Рассказывай-ка мне всё, подруга!
Она схватила меня за руки и резко отбросила их от себя.
– Наташка, не трогай меня больше! Никогда! И отсядь подальше, пожалуйста. Я тебе всё расскажу. Давай как две высокородные барышни…
Я не дала ей договорить и прыснула в кулак:
– Это ты, что ли, высокородная? Ха-ха-ха-ха.
Настя обозлилась.
– О! А можно подумать, ты! И прям по метрике благородно записанная. Тебе не стыдно, а?
Я не стала заострять этот вопрос и примирительно сказала:
– Ну ладно, ладно. Давай не будем снова возвращаться в пансион, мы давно его окончили.
Настя вскочила, тыча в меня пальцем:
– А ты! А ты… так его и не окончила! Тебя даже на балу выпускном не было, вот! Потому что ты дура глупая!
– Так ведь и тебя не было, – расхохоталась я. – А не напомнишь мне, за что тебя выгнали? А-а-а, я, кажется, припоминаю… Классная дама узнала о твоей связи с богатым вельможей – и «за порочащее поведение»…
– Замолчи немедленно, благочестивая ты наша! – зло выкрикнула Настя. – Я требую, чтобы ты сию же секунду ушла отсюда! И чтобы никогда больше твоя нога не переступала порог моего салона! Чтобы ты забыла, кто такая Анастасия Вишневская.
Выпалив эти обидные слова, Настя обессиленно откинулась на диванные подушки и едва сдерживалась, чтобы не разреветься.
– Настя… Ну же? Подружка, говори…
Настя насупилась, сидела, надув губы, и тяжело дышала. Я пыталась подступиться к ней то с одной стороны, то с другой, но она, сложив руки на груди, отворачивалась от меня, не давая посмотреть ей в лицо.
– С детства ты меня, Наташка, обижаешь, в любом споре на лопатки кладешь, – обиженно бормотала она. – Ведешь себя так, будто я всё время тебе что-то должна. Вот что я тебе задолжала? Скажи прямо! Отдам долги, чтобы только ты ушла отсюда.
– Должна, должна, – наклонилась я к ее уху и зашептала: – Ты мне должна про Петю рассказать.
– Вот чумная девка, – отпрянула Настя. – Пошто ты свалилась на мою голову?
Поняв, что я от нее всё равно не отстану, она крикнула в сердцах, указав в сторону салона:
– Да вон он, твой Петя, внутри сидит! Стихи свои читает! А эти дуры рты пораскрывали и с упоением слушают.
От этих слов я чуть не подпрыгнула на месте и напустилась на Настю:
– Ах, так он зде-е-есь?! А ты меня намеренно тут держала? Подлюка! – я подняла руки в устрашающем жесте и склонилась, готовая вцепиться ей в горло. – Ты знала, о ком я спрашиваю, и специально надо мной измывалась?
Настя со злостью выпалила мне в лицо:
– Да на кой ты ему сдалась-то?!
– Это не тебе решать! – отрезала я.
Я, примирительно улыбнувшись, протянула ей руку, помогая встать. Она посмотрела на меня и тоже улыбнулась.
– Наташка, ты совсем не изменилась.
– Насть, ну прости меня. Ну, и за пансионские годы прости, и за то, что обижала тебя, дралась, – я вдруг поняла, что нужно делать, и в этом мне должна была помочь Настя. Я вопросительно взглянула на нее, но она отчего-то в ужасе отшатнулась.
– Чего опять удумала-то? В глаза твои лживые смотрю и ни единому слову не верю. Чего тебе надо? Говори, Ярышева! Признавайся, чего ты опять от меня хочешь?
Я заговорщически прошептала ей на ушко:
– Настя… ты проведи меня в зал так, чтобы он не видел. Посади на самое дальнее место и останься рядом, посмотри, что дальше происходить будет.
Настя, глубоко вздохнув, подошла к зеркалу, поправила платье и уже спокойно ответила:
– Ну пойдем, сумасбродка, пойдем. Видно и в этот раз ты мне дорогу перейдешь…
Я взяла ее руку и шепнула:
– Насть, а я всё равно тебя люблю. Ты – моя подруга. И мы через многое вместе прошли.
– Ох, Наташа, – недоверчиво посмотрела на меня Вишневская, – как же я хочу, чтобы все эти походы навсегда стерлись из моей памяти.
Я ей подмигнула. Понимание того, что я сейчас увижу его, будоражило мое сознание, и мне больше не хотелось ни спорить, ни ссориться с Настей.
Глава 219. Награда…
Думая каждая о своем, мы шагнули в дымный полумрак салона. На маленькой импровизированной сцене за столиком сидел Петр и внимательно изучал разложенные перед ним листки. Присутствующие в зале дамы с замиранием сердца смотрели на него в ожидании новых творений. Это позволило мне пройти в зал незамеченной, и мы с Настей сели в дальнем углу. Юный поэт зажег свечу, и она осветила его лицо.
Первое, на что я обратила внимание: он был гладко выбрит. «Наконец-то ты избавился от этой смешной растительности». Я также отметила, что он возмужал, приобрел некую статность, и лицо его выглядело гораздо старше.
Петр покопался в разложенных листах, встал, поклонился и, выждав паузу, принялся читать совершенно занудное, не отмеченное печатью гениальности стихотворение. Он что-то плел о полях со взошедшей на них пшеницей… Такую ужасную муть, что я даже на время забыла, что передо мной стоит тот, ради которого я на свой страх и риск убежала из дома. Я поднялась с места и, протянув к нему руку, спросила:
– Помилуйте, автор! Сколько же можно мучить высокородных барышень этакой чушью?
Петр, услышав мой голос, замер и не отрываясь смотрел на меня, а я, как завороженная, – на него.
Петр сошел со сцены и начал медленно обходить столики, а я так и осталась стоять, точно приросла к месту. На нас устремились взоры всех присутствующих, они с интересом ждали, что произойдет дальше. Не дойдя буквально двух метров, он вдруг замер, словно прежде никогда меня не видел.
– Уж не оптический ли это обман? Вас ли я лицезрею, несравненная… – Он осекся, не произнеся моего имени.
Я не смогла вымолвить ни слова. Сев на свое место, попыталась вжаться в кресло так, словно меня тут не было. Повисла многозначительная пауза. Настя, не выдержав, дернула меня за рукав и зашептала:
– Ну чего ты голову-то спрятала как страус? Да и он столбом застыл. Ишь, спектаклю тут устроили. Все эти дуры пялятся на вас, в слух превратившись. Коли пришла, так иди, нечего теперь за меня прятаться.
– Настя, отстань, – бросила я в ответ.
Она резко встала и, обреченно махнув в нашу сторону, вышла из залы.
Я наконец пришла в себя и, подбежав к Петру, схватила его за руку.
– Пойдем отсюда!
Петр, ни слова не говоря, покорно двинулся за мной. Уже у двери, обернувшись, я оглядела присутствующих. Барышни, открыв рот, во все глаза смотрели нам вслед. Не дав им опомниться, я громко крикнула:
– Ну, чего расселись?! Спектакля окончена, можете расходиться! – дернула Петра за руку и плотно затворила дверь. Я уже знала, где кабинет Насти, и потащила его туда.
Настя сидела на диване и, увидев нас, округлила глаза.
– Настя, ты позволишь? Нам необходимо поговорить…
Она в сердцах вскочила и гаркнула:
– Да разбирайтесь вы тут как хотите! Паразиты, всю душу вымотали!
После этого ее восклицания я поняла, что Петр тоже донимал Настю расспросами обо мне. В ее голосе была и обида, и ревность… Она стремительно вышла, громко хлопнув дверью.
Оставшись вдвоем, мы какое-то время молча смотрели друг на друга, не смея подойти ближе. Наконец я решилась и сделала первый шаг в его сторону.
– Я не напугала тебя? – робко спросила я.
– Нет, – просто ответил Петр. – Скажем так, я несколько удивлен…
Я пристально рассматривала каждую черточку его лица. От него веяло спокойствием. И пусть он ничего не говорил мне, я чувствовала, что в его сердце расцветают такие же сказочные сады, как и в моем…
Прервав мои раздумья, Петр нежно провел рукой по моим волосам.
– Ты такая же взбалмошная, как и прежде, – улыбнулся он.
– Это плохо?
– В этом вся ты, – снова улыбнулся он. – Расскажи мне, что привело тебя сюда вновь? Ты хотела навестить свою подругу?
– Я к тебе пришла, тебя увидеть стремилась. Ты моя награда, – вырвалось у меня.
Он никак не ожидал услышать подобный ответ и искренне удивился:
– Я твоя – что?
– Ты моя награда.
– За что?
Я вздохнула, не зная, как ему это объяснить.
– За беды мои, прошлые и будущие…
– Беды? Награда? Наташа, я ничего не понимаю.
Он держался немного отстраненно, я бы даже сказала, был холоден. Не выдержав, я сама бросилась к нему на шею, покрыла поцелуями его лицо. Я даже встала на цыпочки, пытаясь дотянуться до него с высоты своего небольшого роста. Он робко отвечал мне, но совсем не по-мужски. Мы словно поменялись ролями… Мне так хотелось, чтобы он страстно заключил меня в объятия, а он вел себя как нецелованная красна девица. Я страстно желала его, и меня обижала его отстраненность.
С трудом оторвавшись от него, я спросила:
– Я тебе совсем-совсем не нравлюсь? Не нужна больше? Так ты скажи… я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь. Но только не оскорбляй меня, не обижай своей холодностью.
– Разве тебе недостаточно замужества? Разве этот твой поступок не блажь взбалмошной женщины, желающей получить «награду»?
– Ах, это… Ты совсем неправильно меня понял.
– А как тебя понять, Наташа?
– Мое замужество потерпело fiasco. Я вышла за монстра, у меня в доме происходят невероятные, странные, жуткие вещи, – со вздохом выпалила я. – Он населен людьми, от которых на улице я бежала бы прочь без оглядки. Но мне приходится жить с ними бок о бок, и улыбаться им каждое утро, и желать доброго дня. Моя жизнь настолько трудна…
– Трудна… Но разве ты не сама выбрала эту жизнь для себя? Не ты ли дважды меня оттолкнула?
В его глазах я увидела колючие льдинки. Смысл прозвучавших слов был частично скрыт от меня: я не понимала, почему «дважды». Меня задели за живое и его тон, и взгляд, и ответ… Не такого я ожидала.
– Ну что ж, коли я решилась прийти сюда, не испугаюсь и ответить тебе честно и открыто. А потом уйду! Да, ты прав, я сама выбрала свою жизнь. Видно, я была глупа и молода и не предполагала, во что это выльется… Все вокруг твердили, что мое замужество к добру не приведет, но я упрямо не хотела никого слушать, считала, что моя любовь может творить чудеса… Увы и ах, – этого не произошло. Мое эфемерное счастье, которое я сама себе нарисовала, разбилось вдребезги, и его острые осколки больно ранят мою плоть и душу. Папа безнадежно болен, я теряю его… У меня есть маленькая дочка, которую я очень люблю, но и она не может заполнить пустоту, образовавшуюся вокруг меня. Мне не хватает любви и тепла… – и я тихо добавила: – Мне не хватает тебя… Теперь я всё сказала и могу уйти, потому как навязываться тебе не намерена.
Я решительно направилась к двери, но Петр, схватив за руку, резко притянул меня к себе и впился поцелуем мне в губы. Он сжимал меня в объятиях так сильно и так страстно, что я сразу поняла – я очень ему нужна! Он готов взять меня со всеми моими проблемами, маленькой дочкой и умирающим отцом. Он даже готов вступить в схватку с монстром-мужем и совершенно ничего не боится – так мне в тот момент казалось. И в то же время он целовал меня так, как будто это последний поцелуй, и эта встреча тоже последняя! Он словно хотел запомнить всё-всё: мой запах, вкус губ, цвет и блеск моих глаз… Он ни на секунду не закрыл глаза, он неотрывно смотрел на меня, страстно целуя, и это было странно.
Наконец он крепко прижал меня к груди, сдерживая мой трепет: я дрожала всем телом, как осенний лист на ветру. Я подняла к нему лицо и спросила:
– А почему ты не закрываешь глаза?
Его голос был взволнованным, он смотрел на меня очень нежно, и вместо льдинок в его глазах блестели слёзы.
– Я боюсь, что, как только я их закрою, ты исчезнешь. И не будет больше передо мной твоего лица… Я очень боюсь снова потерять тебя.
– Как же мне хорошо с тобой, на душе так тихо и спокойно. Нет этой сумасшедшей страсти, но сколько добра и тепла, – и я снова упала в его объятия. Нежно прильнув, я отогревалась душой в его руках, гладила его, трепала его шелковистые волосы. А он улыбался и ласково журил меня:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.