Мерцание зеркал старинных. Странная любовь

Наташа! Любовь – это прекрасное чувство, и ты похожа на голубку, которая порхает над цветущим полем и вдыхает его ароматы. Любовь не должна причинять боль! Зачем ты хочешь связать свою жизнь с дикарем из племени? Мне страшно, мне кажется… боюсь даже написать… что однажды он как людоед сожрет тебя… Нужно уходить сразу и бесповоротно, не оглядываясь на того, кто посмел причинить тебе страдания… Приезжай ко мне во Францию, я покажу тебе совсем иной мир. И вот что я скажу тебе, милая: если я раньше завидовала твоему чувству, то сейчас рада, что избавлена от подобных страстей…»

Из дневника:

…«Я пыталась подбодрить ее и всё же выяснить больше о личности этого странного человека, который вызывает в ней шторм, подобный тому, который происходит на море. Долго не было мне ответа…»

…«Имея легкий нрав и ту особенность, что, не получая от кого-либо известий, я могу запросто забыть о нём на какое-то время, я перестала ждать писем от Натали. Вокруг меня бурлила жизнь…

…Наташа не ответила. До меня доходили слухи о том, что ее родной отец посещал австрийский, а затем французский двор по каким-то государственным делам. Он с большой пышностью и весельем проводил там время, но Наташи рядом не было. Как только я слышала его громкую звучную фамилию, то думала о ней. Мне даже сказали, что так у вас называется какая-то величавая птица. Со временем я перестала думать, почему Натали мне не отвечает. Моя голова была занята множеством собственных проблем, главная из которых – мой ненавистный муж. Я никак не могла совладать с ним, а мне этого очень хотелось… Сильно раздражали меня неугодные фаворитки и сплетни нашего двора. Они всё дальше и дальше отодвигали меня от воспоминаний о Натали. Никогда мне не нравилось называть ее Натальей Григорьевной, это звучало слишком грубо и слишком по-русски…»

Это было последнее письмо, в которое Антуанетта вложила листки из дневника со своими записями обо мне. В силу того, что я бешено кружилась в водовороте событий своей жизни, я так и не ответила ей больше.

– Милая Антуанетта, скоро мы увидимся, и я всё подробно тебе расскажу. Ах, как мне хочется тебя увидеть! Только бы ты не посчитала меня грубой и невоспитанной из-за того, что наша переписка так нелепо оборвалась.

Под влиянием прочитанного я стала вспоминать то время, когда мы с ней были девчонками. Мы с удовольствием пускались в долгие эпистолярные рассуждения… две безмозглые сикилявки, одна австрийская, другая русская. Мы обсуждали судьбы наших государств и печалились, что не сумеем выйти замуж по любви: высокопоставленные родичи обязательно подсуропят кого-нибудь страшненького и совершенно беспомощного в любовных делах. Я улыбалась, перебирая эти письма. Я нюхала бумагу, на которой ее рукой были начертаны изящные строки, и с нетерпением ждала встречи.

Наконец-то мы причалили к берегу. Порт, где мы сошли, находился за несколько сот верст от Версаля, куда мы направлялись.

Николай наконец-то поведал мне, что эта поездка была им спланирована. Я больше не сомневалась, что в сговоре с моим отцом находился не только старший Шереметьев, но и граф Орлов.

Я сошла на берег с легкой грустью. С тоской обернувшись назад, увидела, как фрегат плавно покачивается и тонет в лучах садящегося солнца. Вместе с ним как бы тонули и мои мечты. Вместе с этим светом меркли мои надежды. Я поняла, что от судьбы не уйдешь! И кто бы что ни планировал заранее, ничто не может изменить судьбу. А что от моей судьбы я не убегу, так это точно! И мне надо идти вперед! Да, всё, что со мной случилось, было прекрасно. Я ни о чём не жалею!

Я спокойно стояла и ждала, пока вещи отнесут на берег и мы сможем продолжать путешествие.

Не буду описывать дорогу в Версаль. Когда до него оставалось всего несколько верст, нам подали королевские экипажи, присланные из дворца. На Николае вновь красовался его замшевый дорожный костюм, а я была одета в подаренное им великолепное платье, изумрудного цвета и шею мою украшали тоже изумруды.

Я уже знала, что нас ждут и все осведомлены о нашем приезде. Я поняла, что Антуанетта помнит меня. Она, наверное, так же перебирала мои письма, вспоминала, улыбалась и ждала. Ждала этой встречи, мне представлялось, даже с какой-то робостью, которой была наделена изначально, ведь у нее не было той свободы, которую всегда имела я. Хотя она вполне могла измениться, ведь из дофины она уже стала королевой, и кто его знает, чем обернется для меня эта встреча…

Антуанетта постаралась… Я с гордостью села в карету, прибывшую за мной. Николай устроился в экипаже, присланном за ним. Я закрыла глаза и тихо прошептала:

– Здравствуй, Франция!

Глава 155. Незабываемый версаль. Встреча

Подъехав к дворцу, я открыла рот от изумления: моему взору предстали удивительные красоты. Высокая золотая ограда отделяла нас от королевского парка – особую вычурность золотым воротам придавал герб, изображенный в виде солнца, над которым возвышалась корона. За оградой просматривался огромный садово-парковый ансамбль с четко очерченными аллеями, выстроенными будто по линеечке. Нам любезно отворили, и мы проехали внутрь.

Я сразу же узнала ее. Антуанетта стояла на пороге дворца, окруженная фрейлинами. Первым представился Николай, а я присела в глубоком реверансе, низко опустив голову.

– Натали! Как же я рада видеть тебя! Подними глаза.

– Ваше величество, почту за честь поцеловать вам руку.

Но произошло неожиданное. Королева, отбросив все условности, шагнула навстречу и крепко обняла меня. Вы бы видели глаза ее фрейлин! Они открыли рты и в изумлении смотрели на меня, видимо, сразу позабыв все самые живописные сплетни, которые обсуждали между собой. «Что же это? Что это за русская выскочка, которую наша королева одарила своим вниманием, да еще столь необычным образом?» – видимо, думали они…

…Забегу немного вперед. Я держала в руках дневник французской королевы Марии Антуанетты – ту его часть, которую она посвятила мне. Она описывала в нём самые яркие моменты моего пребывания во Франции и прислала мне это сокровище перед самой моей свадьбой. Я могла бы и сама рассказать, но уж такова моя природа – не в силах упустить случая, хочу вставить в рассказ повествование, начертанное рукою самой французской королевы…

Из дневника:

…«Прогуливаясь по парку, я непринужденно беседовала с одной из фрейлин, – пишет Мария Антуанетта. – Мы обсуждали последние сплетни, связанные с мадам Мари-Жанной Дюбарри, говорили о том, что с ней случилось после кончины короля. Она была его последней привязанностью и покинула дворец в связи с его смертью. Прошло больше трех лет, но она по-прежнему продолжала будоражить умы. Я никогда не любила ее и испытывала к ней глубочайшее презрение, но у французских ювелиров осталось на руках ее великолепное бриллиантовое ожерелье громадной стоимости. После смерти короля фаворитка лишилась всех своих богатств, и теперь ювелиры искали покупателя для этой вещи – в моем лице. Буквально перед приездом Натали они пытались через фрейлину, герцогиню де Полиньяк, склонить меня к приобретению уникальной драгоценности. За ожерелье просили непомерно много, даже для королевы, к тому же, я не могла отделаться от чувства брезгливости к бывшей его владелице… С другой стороны, украшение того стоило. Я была несколько растеряна и не знала, какое решение принять…

И тут мне доложили, что через неделю во дворец прибудет русская делегация, которую будет встречать мой супруг Людовик, и передали письмо, где сообщалось, что на одном из кораблей во Францию прибывают Николай Петрович Шереметьев и Наталья Григорьевна Орлова. Увидев в послании знакомую с детства фамилию, я не на шутку разволновалась, хотя подобные эмоции были мне совсем не свойственны. Я ждала от этой встречи чего-то особенного, сама не понимая, почему это со мной происходит. Ожидание появления Натали в моих владениях переносило меня в далекое-далекое детство. Я пыталась вспомнить эту девушку, хотела представить, как она выглядит теперь, но все мои попытки были тщетны.

Прошло буквально восемь дней, и она вступила на аллеи моего парка. Моя любимая розовая аллея… Она вышагивала по ней так уверенно, так красиво, что я залюбовалась ею, словно редким, диковинным цветком, вдруг выросшим среди привычных мне и от этого ставших уже обыденными роз. «Ах, какой же красавицей она стала, совсем не похожа на француженку!» – подумалось мне. Из маленькой конопатой девчушки с чуть тронутыми рыжиной волосами выросла такая замечательная девушка. Она была чуть выше меня, одета в роскошное платье цвета темного изумруда, точеный стан затянут в тугой корсет. Она напоминала статуэтку, сделанную гениальным художником. Длинные волосы свободно падали на плечи крупными локонами и слегка развевались на ветру, они блестели на солнце, словно ее голова была посыпана золотой пылью.

Мне так хотелось, как в детстве, забыв о королевском статусе и строгих правилах этикета, побежать к ней навстречу, крепко обнять, прижать к себе. Но, вспомнив о предписанном мне поведении, я остановилась на месте. Я Мария Антуанетта, французская королева, а Натали приехала ко мне с визитом.

Давняя переписка накладывала особый отпечаток на нашу дружбу. Знаю, она не забыла ни одного нашего письма, но это не помешало ей соблюсти правила этикета, которым, как я знала, Натали прилежно училась все эти годы. Да, она была прекрасно воспитана. Ее осанка сделалась прямой, лицо приобрело великосветское выражение. Натали медленно приближалась, а мне стоило большого труда устоять на месте. Но вдруг я увидела, что ее широкими шагами обгоняет мужская фигура. Я пыталась вглядеться в лицо гостя, но не смогла увидеть знакомых черт и поняла, что совершенно не знаю этого молодого господина с изысканными манерами и гордой осанкой. Меня удивил его нос: он слегка напоминал сладкий французский картофель. Он подошел ближе и согнул спину в учтивом поклоне.

– Шереметьев моя фамилия. Ваше величество, мой отец бывал здесь по делам государства Российского. Я не имею чести знать вас лично…

«Николай Шереметьев… меня предупреждали о его приезде, – подумалось мне, – но я совсем о нём забыла…»

Я протянула ему руку. Он взял ее, прикоснулся губами и почему-то долго не отпускал. Натали присела в глубоком реверансе, боясь смотреть мне в глаза. «К чёрту условности, к чёрту этикет! Он мне безумно надоел!» – подумала я и шагнула к ней, раскрыв объятия.

– Ma chère Natalie. Comme je suis contente de te voir! Je ne t’ai jamais oublié et je me souviens de notre amitié. (Дорогая Натали. Как же я рада видеть тебя! Я никогда не забывала о тебе и помню о нашей дружбе.) – сказала я.

Она по-прежнему стояла, не поднимая глаз. Но я разглядела лицо, скрытое под густыми волосами, – она улыбалась.

– У-у-у, сharmant. Подними глаза.

– Ваше величество, – наконец ответила она, – я почту за честь поцеловать вашу руку.

И уже потянулась было к ней… Но здесь Версаль. И особые устои, мои порядки. Здесь нет той чопорности, которая была при дворе моей матушки. Это моя свобода, здесь я устанавливаю правила и могу с легкостью их нарушать.

– Да оставь ты мою руку! Сейчас же, немедленно прекрати эти реверансы!

Я подошла и крепко прижала ее к себе. О, я видела, как потрясло это моих фрейлин, как они пожирали глазами столь дикую для них сцену. Я чуть не рассмеялась, глядя на их глупые лица. Мы постояли, обнявшись, какое-то время, а затем она посмотрела мне в лицо и прошептала:

– Такой я вас и представляла, ваше величество.

– «Тебя» – и никаких возражений! Оставь условности, Натали, для тебя я просто Антуанетта. Я приказываю, если хочешь!

– Хорошо. Тебя, милая Антуанетта, – очаровательно улыбнулась Наташа.

Я сняла перчатки, отбросила их и голыми руками взяла ее лицо в ладони.

– Натали, ты выглядишь великолепно, ты достойна этого дворца! Да что там дворца, – вся Франция будет тебе рукоплескать! Какая же ты красавица! Я даже немного завидую.

– Как приятно, – улыбнулась она в ответ, – что мне изволит завидовать сама французская королева.

– Ах, милая, оставь: королевой я стала совсем недавно, всего лишь три года назад, а дружим мы с тобой больше десяти. Ну, пойдем же. Я покажу тебе Версаль.

Взявшись за руки, мы с ней пошли гулять вдвоем под недоуменными взглядами моих фрейлин.

– Знаешь, Наташа, сколько прекрасного тебя здесь ждет!»…

Я ненадолго прерву рассказ королевы, потому что хочу передать впечатление, которое на меня произвел дворец. Антуанетте в ту пору было 22 года, а приехала она во Францию в 14, став дофиной и женой Людовика XVI, тогда еще тоже дофина и внука царствующего короля, Людовика XV. Она успела привыкнуть к Версалю, поэтому дворец уже не будил в душе у юной королевы того восторга, какой он вызвал у меня.

Антуанетта встретила меня в роскошном Мраморном дворе, устланном до блеска отполированным природным камнем и с трех сторон окруженном стенами замка, сделанными из красного кирпича, перемежающегося с белым камнем. По фасаду выстроились скульптуры, а венчали дворец фигурные зубцы, напоминающие корону, окрашенную в цвет темной ночи и позолоченную.

За окнами центрального балкона, на втором этаже, была комната короля: «Его величество сейчас занят, но я обязательно тебя ему представлю», – шепнула мне Антуанетта.

Когда мы вошли во дворец, честно признаюсь, я не знала, на что в первую очередь обратить свой взор: ничего подобного в жизни не видела. Огромное количество картин на стенах, росписи на потолках, фрески, скульптуры, вычурная мебель, шелковые ковры, гобелены, бархатные драпировки… просто невозможно перечислить – и всё восхищало своей красотой.

Дворец был огромным, более семисот комнат и залов, обойти которые, наверное, нереально. Но самые роскошные венценосная подруга мне всё же показала. О некоторых я поведаю вначале, а о некоторых расскажу позже.

Верхний уровень, бельэтаж, предназначался для королевской семьи и важных особ, нижний – для придворных. Лестница королевы на ведет на ее половину.

Большая галерея – зала невиданных размеров – с первого взгляда поразила меня своим царственным великолепием. Я подняла голову к высоченному потолку, и она закружилась от блеска позолоты, красок росписи и сверкающего хрусталя огромных люстр. «Боже, как же слуги зажигают и гасят свечи на такой высоте?» – отчего-то подумалось мне.

Семнадцать арочных окон, обрамленных шторами из синего, шитого золотом шёлка, выстроились по одной стене. Им вторили точно такие же по форме зеркала в бронзовых оправах на противоположной, и в них отражались цветники Версальского парка. Я шагнула в сказку… и в этот момент зал осветили солнечные лучи. Невозможно описать словами игру бликов, которую мне посчастливилось увидеть… Свет, усиленный зеркалами, хрусталем и позолотой, насытил галерею необыкновенным сиянием и прозрачностью, ослепляя и потрясая воображение.

Между окнами и зеркалами – роскошные пилястры из красного мрамора, их капители покрыты золотом. Вдоль стен – серебряные канделябры с изображением подвигов Геркулеса и мраморные бюсты римских императоров. Очень оживляли галерею небольшие апельсиновые деревья в серебряных кашпо. Литая мебель из серебра, вазы из порфира, мраморные столы и серебряный трон – всё буквально кричало о несметных богатствах. Здесь состоялось бракосочетание Людовика и Антуанетты, также здесь устраивались особо пышные баллы, на одном из которых посчастливилось присутствовать и мне.

Большая галерея соединяла покои королевы с Grand apartments короля, которые начинались с Салона Войны. Соответственно, половина Антуанетты начиналась с Салона Мира, большого официального кабинета королевы. Роспись на потолке там изображала Францию, коронованную славой, а над камином красовался большой овальный барельеф: дед Людовика XV, дарующий мир Европе.

Вестибюль, изукрашенный росписью, олицетворяющей добродетели, предназначался для совместных обедов короля и королевы.

В спальне Антуанетты стены покрывали золоченая лепнина, портреты и живописные панно, говорящие о статусе владелицы покоев. От обилия золота в глазах запрыгали солнечные зайчики. На первый взгляд такая роскошь показалась мне чрезмерной, но я не подала виду.

Главное место в покоях занимала огромная королевская кровать с балдахином и золоченой балюстрадой. Балдахин из роскошного шелка, где на фоне цвета шампань вытканы разноцветные цветы и павлиньи перья, был фалдами собран к потолку и украшен белыми страусовыми перьями с изображением золотого петуха. «Это символ Франции», – подсказала мне подруга. Завязанные в банты ленты с четырех сторон спускались до самого пола. В спальне витал аромат цветов и масел: Антуанетта не любила терпкие запахи, предпочитала легкие и свежие.

Она рассказала мне, что доступ в будуар ее величества дозволен лишь самым приближенным особам. «За бокалом шампанского или чашкой чая здесь, моя дорогая, обсуждаются светские сплетни, наряды, а иногда… да-да, не удивляйся… решаются судьбы», – загадочно улыбнулась королева.

И скоро я поняла, что мое первое впечатление ошибочно: в этой роскоши не было ничего излишнего, а у Антуанетты, несомненно, тонкий изысканный вкус. Безделушки, принадлежащие ей, вызывали восхищение, как и ее наряды. Мы заглянули в гардеробную: под туалеты на ее половине было выделено целых три комнаты. Королева поведала мне, что каждую неделю заказывает 18 пар новых перчаток с ароматами фиалки, гиацинта и гвоздики и 4 пары обуви. Платья тоже шились десятками: «Вот, посмотри, Натали: это платье называется „Нескромное удовольствие“, это „Волнение сердца“, а это „Сдержанные вздохи“. Вот мои любимые сумочки – не правда ли, они восхитительны?» Это не было расточительным капризом, ведь в течение дня королева минимум трижды меняла наряд. Сначала она надевала платье для утренней мессы, потом меняла его на шелковое дневное, а то – на вечернее платье из бархата. В Оперу или для бала требовался отдельный туалет, как и для официальных приемов…

Антуанетта провела меня в Дворянский салон, зал для приема иностранных послов. Там мне особо запомнилась роспись потолка – плафон, где Гермес, покровитель искусств, изображен в окружении Пенелопы, Сафо, Аспазии и Церезины.

Я в восхищении крутила головой: дворец был сказочно красив и богат. Видя, что от впечатлений у меня кружится голова, Антуанетта не скрывала удовольствия.

Дальнейшее повествование я вновь хочу уступить моей подруге-королеве…

Глава 156. Подарки королевы

…«– Натали, сейчас тебе покажут твою комнату. Она недалеко от моих покоев. Пусть мне дадут знать, когда ты отдохнешь с дороги, хочу тебе еще кое-что показать…

Часа через полтора мы с ней отправились в мои гардеробные.

– Я хочу сделать тебе подарки. Выбирай всё, что любезно твоему глазу. Сумочки, туфли, ткани для платьев… Вот, посмотри, огромная коллекция вееров с драгоценными камнями, украшенных перьями редчайших птиц. Бери, что хочешь! Вечером я устрою прием в твою честь.

– Нет-нет, нет! – остановила она меня. – Моя королева…

– Пожалуйста, Наташа, оставь эти церемонии. Вернись в детство, в счастливые моменты первых наших встреч. И вспомни меня, маленькую девочку, которая так весело проводила с тобой время.

Наташе понадобилось сделать над собой усилие, чтобы принять ту форму общения, которую я хотела установить между нами. Вначале она никак не могла перешагнуть через себя. Все время путаясь, то называла меня «на вы», то обращалась ко мне «ваше королевское величество». Смешная девочка… Но, хочу заметить, несмотря на свою «стеснительность», вещи она выбирала очень уверенно и не отказалась ни от чего, что было ей предложено – ни от изысканных аксессуаров, ни от разнообразной обуви.

Я была во Франции законодательницей мод, дамы старались подражать мне, потому о несоблюдении этикета не могло быть и речи. В новом платье я могла появиться лишь один раз. Повторение наряда было бы признаком дурного тона, а некоторые не надевались мною никогда… Веера, смею вас заверить, Натали выбрала самые лучшие, ею были отложены великолепные ткани и платья. Я улыбалась, смотря, как тщательно она отбирает подарки, и даже, скажу вам, помогала ей в этом:

– Вот этот наряд, Наташа, безупречно подойдет к твоим глазам!

Меня забавляло и радовало, как она с опаской озиралась, боясь, что я ее остановлю, но я лишь улыбалась и подбадривала ее взглядом. После этого она степенно, никуда не торопясь, шла вдоль длинных шкафов. Складывалось впечатление, что Наташа привыкла к такой роскоши.

О, конечно, она остановилась у столика, где стояли духи. Сразу было видно, что это ее слабость. Запахи, их было множество, миллионы, витали в стенах моего дворца. Ей оказался интересен каждый. Она задавала вопросы, а я показывала красивые флаконы, один за другим.

– Натали, вот духи под названием La Fleur d’Oranger, в них тонко сочетаются мои любимые ноты цветов апельсина, фиалки, розы, нарцисса, ванили, муската, ириса и жасмина. Куда бы ты ни пошла, за тобой потянется изысканный шлейф незабываемого аромата…

Она приняла в дар всё самое лучшее. Понадобилась помощь четырех слуг, чтобы донести эти сокровища до ее покоев.

Разложив полученные дары по всей комнате, она радостно захлопала в ладоши, как тогда, в детстве. Это вызвало у меня улыбку умиления: я так хотела ее порадовать, мне было ничего не жалко для этого прекрасного создания.

– Натали, я распоряжусь, чтобы тебе приготовили такую же ванну, как мне. Я забочусь о коже не меньше, чем о нарядах. Хочу открыть тебе маленький секрет. Прибыв во Францию, я была крайне удивлена тем, как французы относятся к своему телу. Некоторые считали греховным мыться, чтобы не смыть с себя святую крещенскую воду, но при этом, рardon, воняли как черти. А чтобы не пахнуть так дурно, поливали себя парфюмом. Боже, от этого они смердели еще страшнее. У моей матушки Марии Терезии были другие порядки: меня с детства приучили к чистоте. И потому, прибыв сюда, я попыталась многое изменить. Как только я стала королевой, тут же изгнала из дворца всех «вонючек», обязав придворных мыться каждый день. Для этого в парке специально построили два небольших банных домика, для разных полов.

Я позвала придворную даму:

– Сделайте смесь из очищенного сладкого миндаля, сосновых орехов, льняных семян, корня алтея и луковиц лилии и каждый день добавляйте ее в ванну для гостьи.

– Антуанетта, – смущенно спросила меня Натали, – твоя кожа похожа на тончайший фарфор, но при этом румяна и свежа. А меня убеждали, что нынче в моде болезненная бледность…

– Ах, моя милая подружка, смею заметить, эта мода устарела. Сейчас я тебе всё расскажу и покажу. – Я обратилась к придворной даме: – Прикажите принести сюда все баночки с притираниями, которыми я пользуюсь.

Дама поклонилась и вышла. Через некоторое время служанки расставили перед Натали ароматно пахнущие склянки. Я видела, как у нее загорелись глаза.

– Милая Антуанетта, что это, расскажи мне, я сгораю от нетерпения!

– Знаешь ли, Натали, как с некоторых пор стали в шутку называть этот дворец? «Парфюмерный двор», и ты сейчас поймешь почему. Вот две дюжины перчаток, пропитанных пчелиным воском, розовой водой и маслом сладкого миндаля, чувствуешь их аромат? То-то. Ложись в них спать, и утром твои ручки будут мягкими как шелк. Вот грубый мешочек с отрубями, таким меня моют, когда я принимаю ванну. Вот масла и ароматические эссенции. Это мазь, с помощью которой можно убрать все ненужные волоски. Секрет красоты прост: нужно хорошенько отбелить кожу, а потом нанести пудру, немного румян и помаду. Открой эту баночку. Не правда ли, восхитительно пахнет розой? Скажу тебе по секрету, такой помадой пользуется даже король, только ароматы у него другие. Я очень люблю цветы и обязательно покажу тебе предмет своей гордости, истинной страсти. Как только я стала королевой, мне был подарен Малый Трианон – собственный маленький дворец. Там есть садик, где я выращиваю цветы.

– Антуанетта, вы… прости… ты меня восхищаешь. Я хочу от души поблагодарить за всё. Позволь, я обниму тебя, – и она шепнула мне на ушко, – ты превзошла все мои ожидания, ты истинная королева!

Смешная девчонка, право…

Вечером того дня я снова пришла к ней. Натали сидела возле большого зеркала, рассматривала и нюхала вновь приобретенные коробочки и флаконы и задумчиво расчесывала свои прекрасные волосы. Я подошла к ней со спины и посмотрела на ее отражение. Лицо было бледно и словно чем-то встревожено. Я обняла ее за плечи и спросила:

– Натали, ты чем-то опечалена? Что случилось?

И она рассказала мне, что вот-вот должна выйти замуж, но трусливо сбежала из России, совершенно сумасбродно и необдуманно. Она встретила в Москве этого удивительного Шереметьева, родовитого русского аристократа, и соблазнила его, выиграв ту игру, которую сама же им двоим и навязала. Я с удовольствием слушала ее, а потом спросила:

– Зачем тебе всё это нужно?