Чёрный Колибри

Эвер Грин

Чёрный Колибри

Глава 1

В то раннее летнее утро Париж был пасмурным. Дождь надоедливо барабанил в окна кабинета доктора Пинье. В тот день он впервые встретил её. Ингрид Лабониэр.

Доктор Чарльз Пинье был выходцем из бедной семьи в Марселе. Его с раннего детства интересовала наука. Он старательно учился в школе для крестьянских детей. Когда ему было 14 лет, его заметил известный в докторских кругах психиатр и взял под свою опеку, чтобы обеспечить мальчику лучшую жизнь. Тогда то он в последний раз и видел свою семью: в Марселе перед отъездом в Париж. У него были мать и двое младших братьев. На прощанье мать подарила ему карманные часы. Они были несколько простоваты. Она купила их на последние деньги, чтобы её сын достойно выглядел на фоне остальных талантливых учеников в Париже.

Всю остальную юность Чарльз провел, старательно постигая различные науки. В 17 лет он поступил в медицинский университет и, решив пойти по стопам своего наставника, выучился на психиатра. Психиатрия всегда притягивала его. Чарльз с легкостью запоминал названия всех расстройств и их симптомы. Ему хотелось узнать о научной связи между организмом и душевным нездоровьем. Юношу увлекал тот факт, что причиной депрессии может быть химический дисбаланс элементов в организме.

Благодаря помощи своего наставника Чарльз очень быстро достиг успеха. Уже через год после окончания университета он был известен во врачебных кругах, как подающий надежды молодой психиатр. Когда Чарльзу исполнилось 27, его наставник умер. У старого доктора не было детей, а его жена умерла от туберкулеза, поэтому он все завещал Чарльзу. Доктор Пинье остался жить в его старенькой незамысловатой квартирке с рабочим кабинетом, где он мог принимать пациентов. Главной его мечтой было совершить прорыв в истории психиатрии: открыть новое заболевание, или придумать особую методику лечения… он не знал, что именно это должно быть, однако внимательно приглядывался к каждому своему пациенту в надежде отыскать что-то необычное, что-то революционное.

Несколько недель назад доктору написал его друг Бартемиус и сказал, что нашел для него интересный случай: семнадцатилетняя девушка, страдающая от эмоциональных перепадов. Каково было его удивление, когда он услышал фамилию Лабониэр.

Семья Лабониэр была широко известна в обществе, как крупные землевладельцы и бизнесмены. И часто ходили слухи о сомнительной порядочности и легальности их заработка.

" Только, прошу тебя, никому об этом не говори. Её мать снимет нам обоим головы, если эта информация всплывет в обществе» – взывали слова, выведенные беспокойным почерком на желтоватой бумаге.

Из небольшого досье, переданного коллегой, Пинье выяснил, что первые проявления душевного нездоровья у девушки начались в 15 лет, тогда ей был поставлен диагноз шизофрения. Однако для больного шизофренией Ингрид имела слишком неоднозначную характеристику. Есть вероятность, что диагноз был просто притянут за уши.

В половине девятого она появилась в его кабинете: высокая стройная девушка, одетая во все черное. Её темно-каштановые волосы средней длины были уложены аккуратными локонами. Внимание доктора сразу же привлекли ее глаза. Он долго не мог определить их цвет. Сначала они показались карими, затем темно-серыми… Сняв с себя промокшее черное пальто, девушка присела на предложенное ей место. Если бы Чарльз не знал, что ей 17, то наверняка подумал бы, что перед ним особа лет 23-25. Для столь юного возраста Ингрид держалась весьма уверенно, даже несколько самоуверенно.

– Могу я предложить вам чай или кофе? – спросил доктор.

– Быть может, у вас найдутся спички? – спросила девушка, положив ногу на ногу.

– Одну минуту – доктор был удивлен такой просьбе. Достав свой коллекционный «Зиппо», он положил его на стол перед пациенткой. Только потом он понял, что было крайне безрассудно давать зажигалку психически больному человеку. Однако в тот момент доктор был обескуражен тем, как настоящий образ Ингрид отличался от представленного им.

– Благодарю, – произнесла девушка, доставая из кармана рубашки тонкую сигарету.

Она прикурила сигарету и откинулась на спинке стула, выпуская дым сквозь ноздри.

– Вы не слишком молоды для курения? – спросил доктор.

Девушка перевела на него свой взгляд, делая еще одну затяжку:

– Возможно, а вы не слишком молоды для психотерапевта? – Для семнадцати лет Ингрид была довольно острой на язык. Немного помолчав, она прибавила:

– Прошу, не говорите моей матери об этом. Она будет разочарована.

– Я ведь врач. Хранить секреты – моя работа, – доверительным тоном ответил Чарльз, усаживаясь на стул, – Насколько мне известно, в 15 лет вам поставили диагноз шизофрения…

Услышав эту фразу, Ингрид горько усмехнулась,

– Простите, – улыбнулась она, стряхивая пепел в пепельницу на столе, – Просто меня забавляет, что все считают меня шизофреником.

За все время работы с психически больными пациентами доктор Пинье привык к тому, что они часто не признают своих диагнозов. Он не собирался переубеждать Ингрид, а лишь продолжал внимательно слушать.

– А что, вы считаете, с вами происходит? – мягким тоном спросил он.

– Это довольно долгая история, – заметила девушка, поправляя волосы.

– Я никуда не спешу, я буду очень рад, если вы расскажете.

Некоторое время Ингрид молча исследовала глазами комнату, будто бы размышляя, стоит ли ей рассказывать эту историю. Затем она взглянула в глаза доктору. Тогда он понял. Тёмно-зелёные. Глаза Ингрид были тёмно-зелёными.

– Это было два года назад. Каждое лето мать увозит меня с братьями в поместье Лабониэр в пригороде Парижа. В тот раз у меня гостила кузина Эстер. Чёрт, хотела бы я быть как она… дурой.

– Но, зачем вам это? – с искренним непониманием спросил доктор, – Разве не лучше быть умной?

Ингрид посмотрела на доктора каким-то полным иронии взглядом.

– Эстер всегда заботили лишь платья и кавалеры. Она не беспокоится о внешних проблемах. Ей нет дела до упадочности экономики и здравоохранения, до положения женщины в обществе. Она живет теми интересами, которые ей навязали родители. А я не могу так. Самое печальное во всех проблемах, о которых я беспокоюсь, то, что я никак не могу на них повлиять. По крайней мере сейчас. Я не могу поднять экономику, никто не прислушается к моим речам о равноправии полов и прочее. Все потому, что мне лишь 17 лет и в глазах общества я только глупое дитя. А Эстер может просто радоваться каждый день. Она умеет дурачиться, громко смеяться с глупых шуток, пока мать не видит. Именно этого мне всегда не хватало – юношеской беззаботности. Вся эта история пожалуй и началась с Эстер.

Июньским утром я как и обычно сидела на подоконнике в длинном коридоре, соединяющем правое и левое крыло дома, и читала книгу. Сейчас я уже точно не вспомню, что это было за произведение. Я с упоением перелистывала станицы. Знаете, есть книги, которые читаются очень тяжело, а есть те, которые будто сами просят, чтобы их прочли. И, открывая третью главу, ты не замечаешь, как уже заканчиваешь десятую. Это была одна из таких книг… – Ингрид рассказывала это так увлечённо и детально, будто сейчас находилась в том самом поместье Лабониэр, – Внезапно меня отвлёк стук каблуков, эхом отскакивающий от высоких каменных стен. Я обернулась. Эстер в длинном летнем платье спешила ко мне. Она передвигалась на каблуках несколько неуклюже, как медвежонок. Моя кузина никогда не была тощей, однако и толстой она также не являлась. Подбежав ко мне, Эстер несколько секунд молчала, пытаясь восстановить дыхание. Её длинные темные волосы растрепались от бега, смуглые щёки отдавали румянцем, карие глаза светились азартом.

– Ингрид, пойдём скорее! Ты не представляешь, что я нашла! – со сбивчивым дыханием воскликнула девушка, бесцеремонно хватая меня за руку и волоча за собой.

– Эстер, может ты объяснишь, куда мы идём? – я едва поспевала за ней.

– Сейчас увидишь! – лишь восклицала кузина, направляясь к выходу из дома.

Эстер Триаль была единственной дочерью весьма влиятельных французских политиков. С раннего детства избалованная вниманием, девушка не привыкла, чтобы весь остальной мир не вращался вокруг нее. Эстер имела достойное образование, но совершенно не любила читать. Сколько бы я не пыталась заинтересовать её книгой, все было тщетно. Эстер не доходила и до середины, читая лишь газетные сводки и статьи о моде. С малых лет мать твердила ей, что она должна развивать в себе ряд определенных черт, чтобы в будущем стать хорошей женой. Её воспитывали истинной леди, с малых лет прививая любовь к платьицам и пастельным оттенкам. Главной жизненной целью Эстер было выйти замуж за богатого мужчину, который до конца жизни будет обеспечивать её капризы. Мать всегда хотела такого же будущего для меня.

– Дорогая, в обществе не принято, чтобы женщина занималась наукой. Почему ты не хочешь просто выйти замуж и воспитывать детей в фамильном особняке, не беспокоясь больше ни о чем? – повторяла она изо дня в день, оставаясь непреклонной к моим мольбам о дозволении учиться вместе с братьями.

– Все, что необходимо знать леди, ты уже знаешь. Зачем тебе забивать голову этими науками? Если хочешь почитать – возьми какой-нибудь из моих романов на полке.

Мадам Лабониэр читала до ужаса приторные женские романы о любви со всеми подробностями. Я не выношу такую литературу, поэтому всегда украдкой брала книги старших братьев и читала их по ночам. Там рассказывалось о звёздах, о том, как они появились, о планетах и их расположении. Однажды я не спала почти три ночи, так как не могла оторваться от книги про вращение Земли вокруг Солнца. Больше всего мне бы хотелось самой изучать какую-нибудь науку. Совершать открытия, писать книги об этом, а не сидеть в старом поместье с несколькими детьми в окружении утонченных снобов.

Однако Эстер не была тем воспитанным ангелом, каким представала в глазах родителей. Мать всегда боялась упустить что-то в её воспитании, поэтому постоянно держала девочку в ежовых рукавицах. Однако постоянный контроль нисколько не прибавил Эстер ответственности. Внутри она постоянно балансировала на грани между утонченной леди и непоседливым ребенком. Девушка вечно вытворяла какие-то шалости, каждый раз умудряясь остаться незамеченной. Будучи особой крайне любвеобильной, Эстер постоянно заводила краткосрочные несерьёзные романы для личного развлечения. А я, оставаясь сторонним наблюдателем, лишь подмечала для себя недостатки строгого воспитания.

Покинув пределы поместья, мы ещё несколько минут шли по песчаной дороге, пока не свернули в перелесок. Эстер торопливо пробиралась меж сухих веток, подол её платья потемнел от грязи. Хоть мне и было плевать на мою одежду, я ступала осторожно, стараясь ни за что не зацепиться. Мое платье стоило целое состояние по меркам обычных людей, поэтому я старалась беречь его.

– Вот он, – прошептала кузина, остановившись у заброшенного чёрного дома. Но это сейчас он стал чёрным. Доски потемнели от влаги и старости. Дом стоял на небольшой поляне, на втором этаже виднелось небольшое застекленное крыльцо, одно из маленьких окошек было открыто.

– Я пыталась посмотреть в окна, но они заколочены, заглянуть можно только со второго этажа, – пояснила Эстер, – Тут есть входная дверь, но она закрыта, – с этими словами она потащила меня вдоль дома, остановившись с другой его стороны.

Входная дверь тоже была из дерева. Примечательным было то, что она была белой. Кое где краска уже облупилась и появились серые пятна. Не знаю почему, но мне показалось это интересным. Чёрный дом с белой дверью – звучит, как название страшилки, которой пугают детей.

С того самого дня я стала одержима этим домом. Было в нём что-то манящее, что-то загадочное. Мы с Эстер стали бегать туда постоянно. Я приходила с блокнотом и зарисовывала все в мельчайших подробностях. Я могла часами сидеть и вглядываться в эту белую дверь. Мы не раз пытались открыть её, но безуспешно. Тогда мы решили, что попадём внутрь во что бы то ни стало. В тот момент я действительно почувствовала себя ребенком. Чёрный дом с белой дверью буквально вытеснил из моей головы все эти бессмысленные переживания. Каждый день я размышляла над тем, как попасть внутрь. Не знаю почему, но это стало жизненной необходимостью.

Однажды ночью, сидя в спальне и разглядывая сделанные рисунки, и поняла, что можно попасть внутрь через окно на втором этаже. Тогда я опомертью бросилась к Эстер. Её комната находилась недалеко от моей. После нескольких минут стука в дверь, кузина наконец открыла мне. Она стояла на пороге в ночной рубашке, глядя на меня заспанными глазами.

– Ингрид, если ты разбудила меня в половину третьего ради какой-нибудь ерунды, то я убью тебя своим настольным подсвечником! – недовольным тоном произнесла она.

– Прости, Эстер, но это срочно, – я привыкла не спать по ночам, так как страдала от бессонниц.

Войдя внутрь комнаты, я направилась к небольшому бюро, стоявшему у окна и разложила там несколько зарисовок.

– Смотри, мы можем попасть внутрь через окно наверху. Оно единственное не заколочено. Напротив есть дуб, можно попробовать спрыгнуть с какой-нибудь ветки, – рассказывая это, я проводила пальцем по рисунку, как бы изображая маршрут. Когда я закончила, Эстер раздражённо закатила глаза и улеглась назад в кровать.

– Ингрид, ты с ума сошла? Поднимать меня посреди ночи ради этого!

– Разве ты не хочешь туда попасть?

– Хочу, но сейчас я хочу только одного – спать! – сделав акцент на последнем слове она погасила лампу.

– Ладно, прости, завтра обсудим, – полушепотом произнесла я и вышла из комнаты.

За завтраком Эстер куда больше располагала к диалогу. Мы с ней в деталях обсудили план проникновения в дом, с опаской оглядываясь на гувернанток, чтобы те не услышали лишнего. В полдень, сбежав с урока французского, мы направились в перелесок.

Кое-как взобравшись на толстую ветку старого дуба, я, держась пальцами за рельефную кору, пыталась помочь Эстер. Хоть моя кузина и была хулиганкой, однако лазать по деревьям совсем не умела. Убедившись, что она наконец смогла подняться на высоту двух метров, я полезла дальше.

Оказавшись на уровне окна, я попыталась прикинуть расстояние. Ветка была довольно толстой, однако могла не выдержать моего веса. Максимально приблизившись к окну, я ухватилась руками за доски балкончика и аккуратно перелезла внутрь. Пол подо мной слегка поскрипывал.

– Ингрид, я не долезу! – послышался голос Эстер.

Немного поразмыслив, я крикнула:

– Я попробую спуститься на первый этаж и открыть тебе дверь, слезай вниз!

Произнеся эти слова, я медленно открыла застекленную дверь и с опаской вошла внутрь. С улицы до меня доносилось недовольное ворчание Эстер по поводу того, что я зря заставила ее лезть на дерево. Я оказалась на просторном чердаке. Там стояли пыльные кресла, в дальнем углу висела полка с книгами. Было одновременно жутко и захватывающе находиться здесь. Я неуверенно ступала по скрипящему полу. Наконец отыскав люк, ведущий вниз, я с опаской заглянула туда. Лестница с кованными железными перилами закручивалась в узкую спираль. Переборов сомнения, я все-таки стала спускаться по деревянным ступеням. Лестница вела в какую-то странную комнату, напоминающую гостиную: вдоль каждой стены стояли огромные книжные стеллажи, на полу лежал цветастый ковёр. В одном из углов располагался камин с полыхающим внутри пламенем и стоящими рядом двумя потёртыми зелёными креслами. Создавалось ощущение, будто в этом доме кто-то живёт. Я вдруг заметила, что в комнате очень светло. Я обернулась и увидела аккуратно застеклённые окна, через которые в помещение проникал яркий дневной свет. Но ведь они были заколочены… Внезапно мое внимание привлёк доносящийся откуда-то из глубины дома странный звук. Я с опаской вышла из комнаты и проследовала по длинному коридору, увешанному странными картинами. На них были изображены какие-то непонятные фигуры, зигзаги, точки… В этот момент я сильно пожалела, что решила сунуться сюда одна. Но интрес вкупе с адреналином просто не позволяли мне остановиться или убежать. Я часто так делала: проверяла саму себя на смелость. Не побоюсь ли я сесть на еще не до конца объезженную лошадь отца? Осмелюсь ли я прогуляться вечером по лесу возле поместья? Мне казалось, что это помогает мне стать сильнее, стать бесстрашнее. Сегодня у меня была новая цель: пройти по этому коридору и определить источник звука.

Я остановилась у дверного проема, ведущего на импровизированную кухню. То, что я там увидела, заставило меня застыть в оцепенении: странное существо, чем-то напоминавшее чертёнка, в чёрном потрёпанном балахоне стояло посреди комнаты со щёткой и подметало пол. Оно было относительно невысокого роста, с длинными тонкими рогами, ведущими вверх и слегка изогнутыми в стороны. У него были серые худые кисти рук с длинными тонкими пальцами и острыми ногтями. Заметив мое присутствие, существо подняло голову и я смогла разглядеть его лицо. Такая же серая кожа, как на руках. Тонкие губы скривились в подобии полуухмылки так, что можно было разглядеть заостренные желтоватые зубы. Змеиный нос. Маленькие карие глазки уставились на меня.

– В-вы дьявол? – с неожиданностью для себя спросила я.

– Я Карл, – невозмутимо ответило существо, – Верховный Хранитель Астрального измерения.

Встретившись с моим непонимающим взглядом, Карл вздохнул и, поставив щётку в угол, вытащил из кухонного шкафчика маленький бирюзовый чайник.

– Вы любите кофе? – спросил он.

Я машинально кивнула.

– Отлично, за чашечкой кофе мне проще будет объяснить вам всю ситуацию. Вы так и не представились.

Я встрепенулась:

– Точно… Простите. Меня зовут Ингрид Лабониэр.

Карл подошел ко мне, протягивая свою костлявую руку:

– Очень приятно, мадмуазель Ингрид Лабониэр. Как я уже сказал, я Карл. Верховный Хранитель Астрального измерения. У нас тут не принято носить фамилии, поэтому можете называть меня просто Карл, либо Хранитель, как вам удобно.

Чувствуя, как крепко пальцы Хранителя обхватили мою руку во время приветствия, я вновь напряглась, хоть и отметила, что для злого существа Карл слишком обходителен.

– Я не совсем понимаю о каком Астральном измерении идёт речь. Я только что была на чердаке заброшенного дома и собиралась спуститься вниз, чтобы открыть дверь своей кузине Эстер. Но я вдруг оказалась здесь, – произнесла я, садясь на предложенный мне деревянный стул за небольшим столиком.

– Говорите, вы были в заброшенном доме? – спросил Хранитель, ставя на стол две чашки с ароматным кофе, – Белый сахар или коричневый?

– Белый, – мысли путались в голове, – Да, я была в заброшенном доме. И окна были заколочены, а здесь так светло…

Бросив два сахарных кубика мне в кружку Карл сел напротив и, отхлебнув немного кофе, произнёс:

– Понимаете, Ингрид. Заброшенные здания обладают особой энергетикой. В них хранится много воспоминаний. Плохих и хороших… Это некоторым образом истончает границу между мирами.

– Между какими мирами?

– Забравшись на чердак вы ненароком пересекли эту границу, – Карл продолжал, будто не услышав моего вопроса. В данный момент времени вы находитесь в Астральном измерении, а все ваши родные и близкие в мире людей.

Несколько секунд я молча осознавала услышанное. Затем меня захлестнула паника. Я резко вскочила со стула, при этом опрокинув чашку с кофе. Смогу ли я теперь вернуться домой? Что сейчас думает Эстер? Что вообще происходит и не сон ли это? Все эти мысли пронеслись в голове за несколько секунд.

– Подождите, успокойтесь, – пытался привести меня в чувство Хранитель.

– Мне нужно срочно вернуться домой! – выпалила я и выскочила из кухни. Я бежала по коридору, пытаясь вернуться в гостиную, но не могла отыскать дорогу. Будто бы дом переменился за секунду. Я повсюду натыкалась на эти странные бессмысленные картины. Казалось, что этот коридор бесконечен. Все вокруг превратилось в карусель истинного безумия.

Очередная открытая мною дверь вела на улицу. Я замерла. Передо мной был совершенно другой мир: за порогом находились несколько маленьких ступенек, ведущих в уютный сад с плетёной мебелью. Небо… Я никогда прежде не видела такого неба. Оно было тёмно-бирюзовым. Но мое внимание привлекло не это. Через весь сад несколько раз пронеслась стайка огромных чёрных головастиков. Каждый из них был размером с крупную собаку и будто бы плыл по воздуху на высоте примерно полутора метров. Они издавали какие то тонкие писклявые звуки. Но ведь этого не может быть! Головастики не летают по воздуху! Они вообще не летают…

За моей спиной послышались шаги. Через несколько секунд рядом показался Карл. Мы с ним вместе стояли в дверном проеме, глядя на головастиков.

– Вижу, теперь у вас еще больше вопросов. Давайте вы пообещаете мне, что успокоитесь, а я сейчас всё вам объясню.

Глава 2

Когда Ингрид покинула кабинет доктора Пинье, мужчина еще некоторое время пребывал в раздумьях. Этот случай не был похож на все предыдущие в его практике. Выводы делать было рано, однако Чарльз еще раз внимательно изучил её досье в поисках зацепок. Возможно, именно Ингрид сможет привести его к сенсационному открытию. Верил ли он в её рассказ об Астральном измерении? Разумеется, нет. Если все-таки это галлюцинации, то довольно реалистичные и запутанные. Для точности исследования доктору было необходимо сделать вид, что он верит в рассказы Ингрид, ведь для душевно больных все это кажется чистой правдой. Чарльз встречал однажды человека, который был убеждён, что через шляпы правительство контролирует сознание граждан.

Вечером после приёма доктор получил письмо от матери Ингрид, где она благодарила его за согласие работать с её дочерью и приглашала посетить их поместье для того, чтобы лично обсудить все аспекты предстоящей терапии.

Неделю спустя доктор прибыл в поместье Лабониэр. Перед ним предстал внушительных размеров особняк, состоящий из двух зданий, соединенных между собой коридором-мостом на втором этаже. На крыльце его ожидала мадам Альма Лабониэр – женщина средних лет со светлыми волосами и пронзительными серо-голубыми глазами, чуть меньше года являвшаяся завидной Парижской вдовой. Изысканное синее платье цвета полуночного неба и дорогие украшения свидетельствовали о знатном происхождении. Она обладала довольно крупными чертами лица, кое-где уже проступали лёгкие морщинки.

– Благодарю вас за визит, месье Пинье, можете звать меня просто Альма, – произнесла женщина после короткого приветствия, – Пройдемте.

– Я думаю, сначала я должен поговорить с вами, так мне будет легче составить полную картину того, что происходит с Ингрид, – ответил Чарльз, переступая через порог дома.

Альма кивнула и они направились в просторную комнату, судя по всему служившую гостиной. Отказавшись от предложения об обеде доктор предпочел сразу же перейти к беседе.

– Чего вы ожидаете от моей работы с вашей дочерью? – спросил он, присаживаясь на мягкую софу.

– Понимаете, Ингрид очень легкомысленна, – начала Альма, – Ей уже семнадцать лет, а она, вместо того, чтобы думать о замужестве, грезит какими-то науками. Я же считаю, что это абсолютно не женское дело, однако Ингрид совершенно не хочет меня слушать. Я пыталась приводить в пример её кузину Эстер. Девочка на полтора года младше, а уже может стать кому-то идеальной партией…

– Хорошо, а почему вы так противитесь тому, чтобы Ингрид пошла изучать науку? Что в этом плохого?

Женщина смерила Чарльза недоумевающим взглядом.

– Ни в коем случае! Ведь никому не нужна жена, которая будет возиться с пробирками вместо того, чтобы заботиться о семье. Тогда мою дочь будет ждать жизнь, полная бедности и разочарований.

– А что, если она достигнет успеха и станет известным ученым?

– Нет, я нисколько в это не верю, – отмахнулась мадам Лабониэр. Призвание женщины – быть достойной супругой своему мужчине. Мы не созданы для того, чтобы совершать открытия. И моя дочь уже достаточно взрослая для того, чтобы понять это и перестать предаваться пустым мечтаниям. Тем более, зачем рисковать и ставить на кон свою судьбу, когда можно жить размеренной жизнью и ни о чем не беспокоиться?

– Позвольте уточнить, вы хотите, чтобы я убедил вашу дочь забыть обо всех своих желаниях и брать пример с кузины Эстер? – спросил доктор.

Альма одобрительно кивнула.

– Простите, но психотерапия работает не так. Тем более, что, судя по имеющимся у меня справкам, у Ингрид шизофрения…

В этот момент женщина угрожающе шикнула:

– Не произносите здесь подобных вещей! Я думала, Бартемиус все вам объяснил.

– Простите. На самом деле, я полагаю, что диагноз поставлен неправильно. У меня есть некоторые предположения, однако необходимо время, чтобы убедиться наверняка.