Утопия о бессмертии. Книга вторая. Семья

– Всё хорошо?

– Да. Всё хорошо. А у вас?

– Без тебя дом пустой. Чай будешь?

Я покачала головой и, опускаясь против неё в кресло, пробормотала:

– Хорошо дома, и не уезжала бы. Так, в театр когда сходить или в консерваторию…

– Так и не ездила бы! – отозвалась Маша и, кивнув в сторону входной двери, уведомила: – Дашка вон бежит.

Дело в том, что, переделывая дом, Серёжа пожертвовал холлом, и наша гостиная начиналась сразу от входной двери в дом. Сделал он это, чтобы увеличить размеры кухни – вначале увеличил кухню за счёт гостиной, а потом вернул гостиной отнятые метры, упразднив холл. Мне понравилось его решение – кухня получилась просторной с удобным рабочим столом-островом посередине, да и гостиная и размерами не пострадала, и приобрела стеклянную входную дверь и большие панорамные окна, выходившие на террасу, открывающие вид на ландшафт перед домом и задолго обнаруживающие каждого, кто подходил к дому снаружи.

Вбежав в гостиную, Даша растеряно огляделась и затеребила пуговку ладно облегающего её, высоко открывающего красивые коленки халатика.

– Маленькая, а где Стефан? Он что, не приехал?

– Стефан решил дождаться графа, Даша. Не волнуйся, позже приедет.

– А-а-а… – Даша продолжала потерянно блуждать взглядом по сторонам, – я жду, жду…

– Меньше надо мужу концерты устраивать! Ждёт она! – не сдержалась Маша. – Он у тебя и домой уже не хочет возвращаться!

– Маша! – одёрнула я.

– Что Маша? Правду я говорю! Со свету она мужика сживает и дитё не жалко!

– Я жду Стефана, чтобы прощения попросить! – крикнула Даша, заблестев близкими слезами. – Вы же ничего не знаете! Вы, Марь Васильевна, и сами на Василича кричите! – взмахнув полами халатика, Даша выбежала из дома.

Маша задохнулась от возмущения и, не получив возможности выразить это возмущение виновнице, повернулась ко мне и грозно сверкнула очами.

– Маша, подожди, – поморщилась я, – подожди, пожалуйста.

Она выдула изо рта воздух себе на лоб вначале с одного уголка рта, потом с другого. Так она делает всегда, когда сердится, дует на лоб, словно сдувая со лба прядки волос, хотя из туго сплетённых кос Маши никогда не выбивается ни единого волоска. Её богатые косы лежат величественной короной вокруг головы, открывая округлое лицо, маленькие розовые уши, украшенные крупными серёжками, и горделивую шею с неизменной ниткой кораллов. Бусы эти, подаренные на день рождения, были первым подарком Василича своей будущей жене, тогда ещё невесте.

– Давно надо было поговорить, да всё не соберусь, – продолжала я, – Маша, я прошу терпимее относиться к членам семьи. Нельзя так. Эльза предпочитает как можно реже встречаться с тобой, Дашу ты часто до слёз доводишь. Да, Даша легка на слёзы, я понимаю, да и коришь ты её по делу, но всё же чаще по пустякам. Мало того, теперь и Насте стало перепадать. Что случилось, Маша? Устала, выбери санаторий какой или островок, я куплю тебе и Василичу путёвки, съездите отдохнёте.

– Кто кормить-то вас будет? – выкрикнула долго копившееся возмущение Маша и сделала паузу, видимо, давая мне время осознать бессмысленность своего предложения. – Без Василича, может, и можно обойтись, Стефан подменит, а на кухне кто? Я встаю в половине пятого утра и вона, уже скоро час, а я ещё не ложилась! Устала, говоришь?.. Конечно, устала! Эльзе помощников на генералку приглашаешь! У Настьки помощников, вообще, весь дом! У Дашки и так не много хлопот, так ещё и дитё своё на меня оставляет! И поди ж ты, ничего не скажи ей! Ишь как! А я? Всю ораву одна кормлю! Ты обо всех заботишься: «Эльза, устала, иди отдохни. Настенька, приляг, поспи, пока я с детьми погуляю. Даша, кормишь! Похудеешь, когда кормить перестанешь!», – гротескно передразнила она меня, и я невольно улыбнулась. – Для всех у тебя ласковое слово найдётся! Мужиков опекаешь, как маленьких: Стефан то, Пашенька сё. Да и Василича моего не забываешь, спасибо! – взмахнула она рукой и чуть не легла грудью на коленки, кланяясь. – А я что? «Благодарю, Маша» и всё? Обидно мне, Маленькая, что не ценишь ты меня, да… – она обречённо махнула рукой, – и никто не ценит, один Василич разве. Я и хлопот-то тебе никаких не доставляю, а всё не любишь ты меня, как не родная я.

Гневно сверкающие глаза её смягчились влагой. Маша достала из кармана халата салфетку и начала сморкаться.

– Маша, ты не просто хлопот не доставляешь, ты помогаешь мне в хлопотах с другими членами семьи! – тихо возразила я. – Прости, если внимания тебе мало уделяю. А что не люблю я тебя, тут ты не права. И сама знаешь, что не права! И люблю, и родная ты мне, а уж Серёже и подавно! Он ведь ребёнком тебя ещё помнит. Понимаю, что устаёшь – семья растет, а кормилица ты у нас одна. Давай, всё же, пригласим тебе помощника.

– Эка! Опять?! – забыв про слёзы, вздёрнула она голову. – Я тебе говорила и опять повторяю: никого чужого на кухне не потерплю! Этих-то, которых Сергей Михалыч приглашает, когда праздник какой, с трудом терплю! После них потом не отмоешь, не столько помогут, сколько напакостят!

Я вновь улыбнулась, вспомнив, как в начале нашего знакомства Маша не пожелала подчиняться одному-единственному требованию с моей стороны – безупречной чистоте на кухне. Она и сама не поддерживала порядок, и Эльзу не пускала на кухню, по праву считая кухню своей территорией. Не желая вести бесполезных споров, я в конце концов объявила, что ищу новую кухарку, на что Маша, уперев руки в бока, насмешливо поинтересовалась:

– Так ты что, из дома меня выгоняешь, что ли?

– Да почему же из дома, Маша? Всего лишь из кухни, – спокойно ответила я.

– А что я буду делать?

– Не знаю, Маша, давай вместе подумаем. Что ты умеешь?

Понимая, что проиграла, Маша позвала на помощь Эльзу, и несмотря на то, что кухне было от роду всего пару месяцев, отмывать и чистить её пришлось целый день. Маша ревниво наблюдала за усилиями Эльзы и училась…

– Я, Маленькая, и вправду, наверное, устала, может, и надо отдохнуть. Сама знаю, что кидаться не всех стала, – вздохнув, примирительно проговорила Маша и подёргала нитку кораллов на шее. – Дашку, ту затюкала совсем. Ты бы сама поговорила с ней построже, ведь доиграется, уйдёт от неё Стефан!

– Я поговорила, Маша. Сегодня разговаривала.

– А-а-а… так это она потому про прощение-то просить болтала?

– Маша, ещё хочу просить тебя, ты меньше ругай её, а больше объясняй. Молодая Даша, многого не понимает, да и не умеет многого, матери совсем не знала, сиротой росла.

– Д-а-а… а мне ничего не сказывала, всё про Париж болтает… А ты почто мне раньше-то не сказала?

Я развела руками.

– Не сказала. Даша сама тебе всё расскажет, ласковая она, ты будь помягче с ней, по-матерински, что ли.

Маша помолчала, что-то обдумывая, и поднялась с дивана.

– Пойду я. Ты немке-то скажи, пусть не боится меня, уважаю я её, хоть и не люблю. А с Настей не права я, прости.

– Мне, Маша, надо, чтобы Настя всегда в хорошем настроении была. С детками она. Не надо им раньше времени энергии обиды и злости узнавать, успеют ещё. А что касается тебя, тебя я ценю, Маша, не только люблю. Ты – редкая! Какое бы настроение у тебя ни было, на кухне ты забываешь обо всём и готовишь с любовью, а, значит, и пищу нашу насыщаешь любовью, а не травишь нас гневом да обидами. Приготовленная тобою пища здоровьем наделяет! А Эльзе сама скажи. Эльза тебя не только уважает, она восхищается тобой.

– Хорошо мы с тобой поговорили, Маленькая. Ты графа Андрэ будешь ждать?

– Да.

– Ну а я пошла. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Маша.

Взявшись за ручку двери, она оглянулась.

– Ты к Анне Петровне не ходи. Сон у старых чуток, а она перед самым вашим приездом к себе ушла, допрежь со мной сидела, тоже ждала.

Маша вышла, впустив в дом Графа. Пёс подбежал ко мне и тут же повернул голову к лестнице. По лестнице спускался Серёжа. Пёс подождал, пока он подойдёт, и, требуя ласки, уткнулся в его ладонь носом. Серёжа потрепал его за ухо, и пёс с шумным вздохом повалился на пол, прямо на мои ноги, так что я едва успела их приподнять. Засмеявшись, я поставила ноги на лохматый бок, Граф поднял голову, намереваясь лизнуть их, но наткнувшись на носки, опять брякнулся головой на пол.

– Ты где был? – спросила я у Серёжи.

– На лестнице сидел, не хотел мешать. Иди сюда, – он опустился на Машино место и протянул мне руку.

Перешагнув через Графа, я забралась на диван и устроилась в его объятиях.

– Мне надо поговорить с тобой, Серёжа… только не знаю, как начать… сначала, поцелуй! – потребовала я и подставила ему губы.

Он поцеловал долгим нежным поцелуем.

– Серёжа, ты сказал, я звала… там, на танцполе… Серёжа, может быть, я, и правда, соблазняла и звала… не отдельно кого-то, а… ну вроде вот я, смотрите, какая! Господи, стыд-то какой!.. В общем, Его Высочество сказал, ещё бы немного и мужчины турнир бы устроили…

Пока я выталкивала из себя слова, он, едва-едва прикасаясь, целовал моё лицо, а когда я умолкла, вздохнул и спросил:

– Зачем ты придумываешь, чего нет? «Может быть», «ты сказал», «принц сказал». Это был танец, очень красивый танец, очень талантливо исполненный. Даже за твоей спиной я чувствовал гордую манифестацию женственности. Я должен был сохранить сюжет – завоевать благосклонность героини, а я поддался ревности и просто спеленал тебя.

– Ты, правда, так считаешь? – не сразу поверила я и, дождавшись утвердительного кивка, засмеялась. – Ох, Серёжка, я же сомневаться в себе стала! Думаю, вдруг где-то глубоко во мне притаилась циничная, жаждущая власти соблазнительница. Я же весь вечер об этом думаю!

– Маленькая, ты же сама всё время твердишь: «Искусству должно будить чувства». В том числе и эротические, разве не так?

– О-о-о, Серёжка, ты освободил меня! Ты знаешь, что я люблю тебя? – в порыве радости я обхватила его за шею и принялась целовать. – Не могу я быть с тобой в ссоре… скучала сегодня…

– Ч-ч-чи, Девочка, – он увернулся и положил палец на мои губы, – моё самообладание имеет границы. Ты ведь хочешь дождаться графа?

Я кивнула и упокоено склонилась головой ему на грудь. Теперь он легонько целовал мою макушку, точнее не макушку, а причёску, – вся убранная локонами, я чувствовала его дыхание, но не чувствовала губ.

– Подожди-ка, – отклонилась я в сторону, – освобожусь от этой бабетты, а то голова уже устала.

Я наклонилась вперёд и принялась вытаскивать из волос шпильки, натолканные Дашей в невероятном количестве. Набрав их полную ладошку, я потрясла головой и охнула от неожиданности – обхватив ладонью за затылок, Серёжа притянул меня к себе…

Шума подъехавшей машины я не слышала, как не сразу услышала и шёпот Серёжи:

– Маленькая… Маленькая тише, – он обхватил моё лицо ладонями, – ч-ч-чи, Девочка…

Граф уже повизгивал у дверей, оглядываясь на нас. Я торопливо оправила одежду и чинно села, спустив ноги с дивана.

Снаружи к двери подошёл Андрэ и открыл её, пропуская вперёд Стефана с повисшим на нём принцем. Стефан обнимал Его Высочество за торс и держал за свисающую со своего плеча руку, но тот всё равно клонился вперёд. Серёжа сорвался с места и, в два прыжка оказавшись рядом, подхватил принца с другой стороны. Опустив голову, я вжалась в диван, надеясь, что Его Высочество меня не заметит, но…

– Пардон, графиня… – с трудом фокусируя взгляд, пробормотал принц и пьяно улыбнулся, собираясь ещё что-то сказать, однако Стефан и Серёжа уже поволокли его к лестнице.

Оставшийся в одиночестве Андрэ одну руку опустил на голову Графа, то ли лаская пса, то ли опираясь на него, а другую протянул ко мне.

– Детка…

Я подошла. Он обнял меня и, пьяно гримасничая, шёпотом спросил:

– Ты почему не спишь? Ночь уже! Я, милая, тоже не в форме, а правду говоря, просто бессовестно пьян! Но я сейчас лягу. И ты тоже ложись! – отпустив мои плечи, граф пошатнулся, но устоял и, стараясь держаться прямо, направился к лестнице. Ухватившись за перила, он вновь повернулся ко мне и наставительно произнёс: – Детка, в жизни каждого мужчины однажды бывают такие моменты.

Спускавшийся навстречу Стефан предложил ему помощь, но граф отказался.

– Ты ужинал? – спросила я у Стефана, когда он дошёл до меня.

– Ужинал.

– Тогда спокойной ночи. Иди, Даша заждалась, прибегала, волнуется. Спасибо за помощь.

Выпустив Графа, Стефан вышел сам и помедлил закрывать дверь, внимательно глядя на меня.

– Хочешь что-то сказать? – спросила я, но он отрицательно качнул головой и закрыл дверь.

«Неужели этот длинный день закончился?!» – спросила я, обративши лицо вверх, словно к небесам, и бегом бросилась к лестнице. Взлетев по ней, я влетела в объятия Серёжи – управившись с принцем, он шёл за мной.

В спальне, не желая прерывать поцелуев, я висла у него на шее, пока он раздевался сам и раздевал меня.

– Смотри на меня! Открой глазки! – потребовал он, положив меня поперёк кровати.

Мне нравилось, как он жадно осматривает моё лицо, мою молочную грудь, волнующуюся при резких движениях, как убегает взглядом вниз, на область паха, и вновь возвращается к моему лицу.

В миг взрыва я взлетела с кровати, и наши тела сплелись, содрогаясь в бесконечном наслаждении. Огненная целительная лава накрыла нас… и сознание растворилось в вечном, не знающем ни времени, ни пространства бытии…

День второй

Я проснулась, едва забрезжило утро. Стараясь высвободиться из-под руки Серёжи, я тихонечко сползала с высокой кровати и уже нащупала ногою пол, когда он сонно пробормотал:

– Рано ещё, куда ты?

– Разбудила? Не хотела, прости.

– Вернись ко мне.

Коснувшись его губ, я прижалась к горячему, расслабленному сном телу. Я хотела силы его рук, власти языка.

– Маленькая… – не сразу понял он, и я горячо прошептала:

– Да, Серёженька, да… – рукой устремившись к его паху, я успела коснуться по-утреннему упругого пениса.

Всё ещё сонный, он перевернул меня на спину и наполнил тоскующее лоно. Первые движения и мой стон разбудили всю мощь его желания…

Малыши в это утро, напротив, заспались, проснулись около семи, а насытившись, вновь уснули прямо у груди. Серёжа унёс их в детскую, а я тем временем нырнула в водолазку и сапоги (бриджи я надела ещё до кормления) и, прихватив куртку и стакан из-под сока, выскочила из спальни. Настигла я Серёжу у кухни, он, не останавливаясь, от порога поздоровался с Машей, а я зашла внутрь.

– Машенька, доброе утро!

– Доброе!

– Спасибо за сок, – я поставила тарелочку и стакан в мойку и чмокнула её в щёку. – Заботник ты мой!

Свежевыжатый овощной сок Маша делает для меня каждое утро с того дня, как узнала о моей беременности. Ставит стакан на старинную серебряную тарелочку, доставшуюся ей по наследству от мамы, а той от её мамы и так дальше к неведомому первому обладателю, приносит к дверям спальни и оставляет между двумя рожками кованого напольного светильника, образующими нечто вроде подставки. Приносить сок наверх её затея, которой я сначала воспротивилась, на что Маша обиделась, и я уступила.

– Проспали? – спросила она. – Поздно вчера вернулись эти-то, – Маша кивнула головой куда-то наверх, – слышала я. Ты б не ждала.

– Это, Маша, не мы, это детки проспали.

– Пашка давеча хвастался, ты ему борщ свой обещала сварить. Николай вчера мясо привёз ха-а-а-рошее! Так я варить на бульон уже поставила.

– Паша ещё и оливье заказал. Обещал, сам будет резать.

– Да там мяса и на салат хватит, я большой кусок варю.

– Хорошо, Маша, благодарю. Побегу я.

– Беги. Василич уже приходил, справлялся, где вы. Морковь-то не забыла? – напомнила она.

– Взяла! – отозвалась я, убегая и на ходу надевая куртку.

Серёжа у конюшни седлал Грома, а принц, похоже, уже проехался – сидел на Пепле свежий да бодрый, и не скажешь, что после ночной попойки.

– Доброе утро! – помахала я ему рукой и подала Грому морковку. – Здравствуй, Громушка! Величественный угольно-чёрный жеребец аккуратно взял подношение и захрустел, а внутри конюшни, учуяв меня, заржала Красавица. Стефан вывел её уже оседланную наружу, она ржала и приплясывала, натягивая повод.

– Но-о-о, – остудил он её пыл.

– Доброе утро, Стефан. Буянит? А где Василич?

– Здесь я, здесь, Маленькая, – откликнулся тот, появляясь в воротах. – Где ж мне быть? Доброе утро!

Я обняла его и поцеловала в колючую небритую щёку. Вставал Василич к хозяйству очень рано, поэтому бриться предпочитал к ужину.

– Здравствуй, Василич! Как ты?

– Да что мне сделается? Вот Красавица твоя покоя не знает, вчера буянила, сегодня тоже, ишь, как пляшет! Что на неё находит ни с того ни с сего, ума не приложу. Вчера даже выводить побоялся, думал, зашибёт, а она потом сама вдруг и успокоилась, и ничего, – укоризненно качая головой, он опять ушёл в конюшню.

Я подошла к лошадке, обняла её голову и прижалась к щеке лбом. Кобылка тотчас затихла.

– Здравствуй, девочка. Волнуешься? Знаешь, что плохо мне было вчера? – шепотом спросила я, скармливая ей лакомство.

Поссорившись, мы с Серёжей будто камень в воду бросили – муть ссоры волнами разбежалась во все стороны, деток задела, Красавицу, Настя вчера была сама не своя.

Лошадь аккуратно, не нарушая моего объятия, хрустела морковкой. Обделённый лакомством Пепел потянулся ко мне мордой и коротко всхрапнул, напоминая о себе. Чтобы не вызывать у кобылы ревность, я взяла её под уздцы, подошла к жеребцу и протянула ему морковь.

– Доброе утро, Ваше Высочество! – ещё раз поздоровалась я. – Простите, что заставила ждать.

– Пустяки, графиня. Доброе утро. Это я прошу прощения за вчерашние эскапады.

– Ах, принц, оставьте! Пустое! – рассмеялась я.

Обмениваться фразами из позапрошлого века, по-видимому, входило у нас в привычку.

– Маленькая, поехали, – позвал Серёжа.

Он подошёл и выставил ладонь в перчатке перед собой. Опершись на ладонь как на подножку, я взлетела на лошадь.

– Хочу предложить вам состязание, графиня, – сказал, натягивая поводья, Его Высочество. – Как вы на это смотрите?

Я смотрела положительно, лететь навстречу ветру, чувствуя рядом с собой соперника, мне всегда нравилось. С Серёжей соревноваться было бессмысленно – его могучий жеребец легко обойдёт и Красавицу, и Пепла. А вот Красавица против Пепла… шанс есть, хоть и небольшой. Обе лошадки по своим беговым характеристикам приблизительно равны, но Его Высочество, в отличие от меня, очень хороший наездник, о таких говорят: родился на коне.

– Идёт! – согласилась я и похлопала лошадь по шее. – Ну, девочка, придётся поработать, на тебя вся надежда!

Один за другим мы выехали через заранее открытые ворота – принц, я, потом Серёжа – на грунтовую дорогу в лесу.

– Финиш на ёлках, – объявил Серёжа.

– Елки? – Его Высочество с сомнением посмотрел на лес вдоль дороги. – Я их увижу?

– Увидишь, Али! Три молоденьких ёлочки справа от дороги. Готовы? Раз… два… три!

Нервно прыгнув вперёд, Красавица вскоре выровнялась и плавно вошла в галоп. Она шла с Пеплом голова в голову, и я перестала думать о скачке, наслаждаясь ходом лошади и ветром, бьющим в лицо, по-утреннему прохладным и чуть-чуть прелым от упавшего на землю листа.

Серёжа ушёл от нас далеко вперёд и, встретив у финиша, объявил о моей победе. Красавица справилась и обошла, совсем немного, но обошла!!! Пепла.

Давая лошадям остыть, часть обратного пути мы возвращались шагом.

– Ваше Высочество, а в верблюжьих скачках вы тоже принимаете участие? – поинтересовалась я.

– Графиня, правильнее сказать, в верблюжьих бегах, – и принц лукаво взглянул на меня, – так вот, в верблюжьих бегах принимают участие мои верблюды.

– О, простите, Ваше Высочество! – я смутилась и пробормотала: – Балда! Я ведь, и правда, представила вас в роли жокея.

– Графиня, люди в верблюжьих бегах не участвуют, жокеев заменили на роботов.

– На роботов? – вытаращила я глаза.

– Да. Раньше в качестве жокеев использовали детей, но из-за большого числа несчастных случаев правительства арабских стран одно за другим ввели запрет на участие в бегах детей. Вот и пришлось придумать жокеев-роботов!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.