Колодец бесконечности. Цена таланта

– Но, я…

– Бога ради, вы же не думаете, что я спасаю людей, а затем волоку их в чащобу и там, например, ем, – он широко улыбнулся. – Сеньора, я почти вегетарианец. Идемте! Придется сделать небольшой крюк, заберем данные с пары видеоловушек, но зато потом, горячий чай с медом и яблочный пирог. Как вам? А завтра утром отвезу вас в отель.

– Звучит вкусно, – ответила Урсула и невольно улыбнулась в ответ. – И почти перспективно.

– Вот и договорились! – сказал он и улыбнулся.

Его правая рука исчезла в густой искусственной листве маскировочного халата и через мгновение появилась вновь, уже с фонариком. Он протянул его Урсуле.

– Пригодиться, идите за мной, – сказал он, делая шаг в сторону леса.

Но тут он замер, обернулся и протянул ей руку.

– Совсем забыл, мы же не познакомились. Меня зовут Диалькин Лоренте.

От неожиданности она чуть не налетела на него, но не испугалась, а просто пожала протянутую руку, на этот раз прохладную.

– Урсула Куэста, – сказала она, склонив голову, и как бы в шутку спросила. – Надеюсь берлога не из пряников и карамели?

– В качестве строительных материалов я предпочитаю вафли и мед, а идеальная кровля, конечно, делается из хвороста посыпанного сахарной пудрой, тогда и летом можно ощутить аромат зимы.

Урсула поперхнулась.

– Вы пошутили, я пошутил.

– Конечно, – ответила она и откашлялась.

* * *

Дорога до берлоги заняла минут сорок, все это время Урсула шла следом. В сгущающемся полумраке леса Диалькин шел уверенно, изредка оглядывался на спутницу и щурился от света фонаря.

– А вам фонарь не нужен? – спросила она.

– Я хорошо знаю здешние места, – ответил он, обернувшись, и тут же ударился головой о низкую ветку.

– Оно и видно, – усмехнулась Урсула.

Они сделали две остановки. Каждый раз из густой листвы защитного костюма появлялись провода и подсоединялись к грибовидным наростам на деревьях. Диалькин чем-то щелкал, грибы весело моргали красными и зелеными огоньками, а спустя несколько минут, он кивал головой, прятал провода, и они шли дальше.

Всю дорогу ее била мелкая дрожь. Не от холода, нет, а от неизвестности и нереальности происходящего: вот она на краю обрыва с болью в груди и чувством безысходности; неожиданно появляется человек похожий на лесного духа и смятение растворяется в глубине его глаз и теплоте рук; он зовет ее к себе в гости, и она покорно идет следом. И что же дальше?

Когда они добрались до берлоги, солнце уже село и свет фонаря едва выхватывал из тьмы очертания мрачного строения. Разочарование почти овладело Урсулой: сказка со спасением принцессы, закончилось пещерой злого духа. Конечно, она понимала, что уже “взрослая девочка” и магия остались в далеком детстве. Грубая реальность ворвалась в ее жизнь сразу после свадьбы, но, как иногда хочется верить в чудо.

Она остановилась, водя фонарем из стороны в сторону, оглядывая ночные окрестности.

– Вы идете? – позвал Диалькин.

Свет из дверного проема упал под ноги озадаченной гостье. Урсула выключила фонарь и вошла внутрь. Теплый свет лился со стен и потолка. В комнате удачно расположился камин грубой кладки, напротив него стоял диванчик, а между ними деревянный столик. К дальней стене примыкал стол, заваленный книгами, картами и какими-то склянками. На стуле под столом лежал ноутбук. Еще два стула стояли по кроям стола, прямо под окнами. Две другие стены скрывали старые библиотечные стеллажи до потолка, придавая комнате уют и умиротворение.

– Располагайтесь, можете разжечь камин, а я пока заварю чай, – сказал хозяин дома. Он снял маскировочный халат и скрылся за дверью ведущую в другую комнату.

Урсула стояла в нерешительности, озираясь по сторонам, пока не услышала грохот посуды и звук льющейся воды. Хотя ее била мелкая дрожь, она сняла куртку и положила на диван. Дрова в камине уже лежали правильной стопкой для розжига, оставалось чиркнуть спичкой. Коробок нашелся рядом с клюкой. Руки дрожали, но спичка вспыхнула, и огонек коснулся сухой стружки.

Дрова в камине начали весело потрескивать, когда Диалькин принес две кружки, в которых позвякивали чайные ложечки, пузатый заварник и пиалу с медом. Урсула сидела на диване, подобрав под себя одну ногу, и пристально смотрела на огонь.

– Мед? – спросил он, разливая чай по кружкам.

– Две ложки, – ответила она, вдыхая аромат заваренных трав.

Диалькин протянул ей кружку, делая вид, что не видит ее дрожи, помешал мед в своей, и уселся на диван поодаль. Она держала кружку обеими руками, не делала ни глотка и лишь изредка посматривала на него. Усмехнувшись, он встал, выключил свет и вернулся на свое место. Теперь комнату озарял только камин.

– Уже поздно бояться или волноваться, – произнес Диалькин, и сделал глоток.

Она снова перевела взгляд на огонь, и пригубила взвар, а затем еще, ощущая, как чай наполняет ее теплом. А когда дрожь ушла, пришли слезы. Капля за каплей они медленно текли по щекам. Только треск дров, аромат чая и старых книг теперь окружали ее. Воспоминания, что душили у обрыва, вернулись с новой силой и вырвались наружу.

Не понимая почему, она рассказала ему о своей жизни и о том, как оказалась на той скале и о многом другом. Возможно лишь потому, что завтра к вечеру она будет далеко отсюда и никогда уже не увидит своего загадочного спасителя.

Диалькин взял на себя сложную работу слушателя. Большую часть своей жизни он слушал природу, а вот общение с людьми давалось ему с трудом, но он знал простые правила: от него не ждут советов, от него не ждут жалости и сострадания, от него ждут только одного, чтобы он слушал.

И он слушал.

Так Диалькин узнал, о первых счастливых годах брака юной Урсулы, о том, что счастье быстро проходит, о том, как невозможность иметь детей медленно разрушает семью, о том, что злой от беспомощности муж, обвиняющий во всем жену, начал пить и поднимать руку на ту, которую когда-то называл богиней.

Они не следили за временем. Она рассказывала, изредка вставала и подкладывала дрова в огонь, а он разливал чай по кружкам и вновь возвращался на край дивана.

– Годы лечения. В итоге врачи умыли руки или расписались в своей некомпетентности или мне просто не повезло. Я оказалась бесплодна и все анализы это подтверждали. Итог был предсказуем – унылая личная жизнь, редкие беспорядочные связи. Хотя с чего бы? Гуляй, наслаждайся жизнью. Дети ведь не главное. А что делать, когда хочется прижать к груди свою кровиночку или услышать смех похожий на твой собственный? Или увидеть косолапую походку твоего любимого, только в миниатюре? Я хотела этого, ну или не совсем этого…

Урсула коснулась своей щеки, слезы уже не текли, словно их заменили слова. Она сделала последний глоток, поставила кружку на стол и повернулась к Диалькину. Он молчал и смотрел куда-то в темноту, будто не слушал ее. Она печально улыбнулась и откинулась на спинку дивана, но тут же услышала его голос:

– Что же было дальше?

– А потом появился Виктор. Спокойный и надежный, любящий и нежный. Он дал мне надежду, говоря, что дети не главное, что можно, если захотим взять приемного ребенка. Конечно, хочется, что бы был свой – плоть от плоти, кровь от крови! Но что делать, раз господь не дал? Все будет, все придет. Мы любим друг друга, и это главное!

– Но любовь иногда проходит…

– Любовь точно проходит. Через три года он заговорил о лечении, новых способах зачатия и…

Пауза длилась долго. Они молчали, наблюдая, как догорают головешки. Никто не встал и не подбросил дров в огонь.

– Все повторилось с разницей в финале. Виктор привез меня сюда. Первый день мы гуляли, разговаривали о жизни, но как-то напряженно… Наконец, он заявил, что мы расстанемся, если я не попытаюсь пройти новый курс лечения от бесплодия. Я ответила, что все это глупо, и я устала пытаться и вновь терять надежду. Он сказал, что уезжает, но, номер в отеле оплачен до конца недели и я могу остаться, отдохнуть, подумать. Место он выбрал удачно, прямо посреди туристической тропы, где-то между ээээ…

Урсула неопределенно повела руками и замолчала.

– Так вы оказались на краю…

– Так я оказалась на самом краю.

Они вновь долго сидели молча. Урсула начала клевать носом. Наконец, Диалькин хлопнул себя по коленям и встал. Он молча вышел из комнаты, а когда вернулся, принес подушку и одеяло.

– Поздно уже, вы будете спать на диване, а я в лаборатории. Неделя долгая и скал здесь поблизости много… придумаете что-нибудь.

– А вы странный, – сонно пробормотала Урсула.

– Какой уж есть.

Она медленно опустила голову на подушку, а он укрыл ее одеялом.

– А еще вы обманщик.

– Почему?

– Вы не угостили меня яблочным пирогом.

– Поедим пирог завтра перед отъездом, – ответил он.

Диалькин пододвинул решетку ближе к камину, и скрылся в соседней комнате.

* * *

Солнечный зайчик разбудил Урсулу. В доме стояла тишина, и только изредка снаружи раздавался стук и треск. Она встала, подошла к столу и сквозь окно разглядела Диалькина. Он не спеша колол дрова, орудуя топором, который, под солнечными лучами, молнией рассекал воздух и превращал увесистые колоды в аккуратные баклажки. Только теперь она уловила едва различимый аромат свежей выпечки. Желудок предательски заурчал, заставляя сглотнуть слюну, но хозяйничать в чужом доме она побоялась.

Накинув куртку, Урсула вышла наружу. Прохладный воздух солнечного утра бодрил. Легкий туман укрывал низкую разноцветную траву. Треск и удары прекратились, но она не обратила внимания, а отошла от дома шагов десять и только затем обернулась. Берлога оказалась вполне приличным одноэтажным сельским домиком, с пристройкой и гаражом на две машины. Только теперь она посмотрела на Диалькина, который стоял, опираясь на топорище, и наблюдал за ней.

– Доброе утро, – произнесла она и улыбнулась.

– Доброе, – ответил он и с силой врубил топор в колоду для рубки дров. – Как спалось?

Она не ответила, а обняла себя руками и по-детски улыбаясь, закружилась на месте, а когда остановилась, вскинула руки к небу и прокричала:

– Хорошо!

Диалькин невольно засмеялся и направился в дом.

– Идемте, я покажу, где тут ванна, а затем угощу вас обещанным пирогом.

– С удовольствием, – ответила она и побежала следом.

* * *

Урсула так и не вернулась в отель. Остаток отпуска она провела в доме Диалькина. Не было страстных объятий и безумных ночей, о которых снимают фильмы и пишут книги. Днем они ходили по лесу, он работал, а она наблюдала. Вечерами они разговаривали или читали книги. А ночами под приглушенные звуки леса, она спала детским беспробудным сном, и каждое следующее утро ей казалось, что тяга к жизни постепенно наполняет ее.

Они расстались через восемь дней.

Следующие полгода их связали нечастые, но долгие разговоры и переписка через Интернет. Наверное, так тоже может родиться любовь. В конце лета он приехал к ней в Таранкон[4] и пригласил полететь с ним на неделю в Перу, где в небольшом приморском городке проводился семинар по теме его исследований. Она, не задумываясь, согласилась. И вот там, на побережье тихого океана, случилось все то, о чем пишут в любовных романах и стыдливо показывают в мелодрамах.

Спустя полтора месяца Урсула поняла, что беременна.

Глава 4. Сказки на ночь

Она сидела на покореженном каменном троне и водила палкой у ног, двигая мелкие камушки, что собрала по дороге сюда. Подгоняемые концом палки они слагались в узор, затем узор плыл и появлялся новый: листок сменила бабочка, бабочку сменила змея, змею сменил неясный образ дракона.

Урсула посмотрела на дальний утес и улыбнулась.

”Все проходит, – подумала она”

Встав, она положила правую руку на округлившийся живот и, ощутив шевеление, прошептала: – Пора домой!

Только тут она заметила живой куст, приближающийся по крутой тропинке к ней.

– А вот и папа, – уже громче сказала она, и ощутила шевеление с новой силой.

Куст остановился невдалеке, отрастил руки, скинул маску и медленно приблизился к Урсуле. Даже здесь возле водопада, он пах лесом. Она притянула его руку к своему животу и закрыла глаза.

– Чувствуешь? – спросила она улыбаясь.

Счастливая и красивая. Диалькин взял ее свободную руку и поцеловал, а затем осторожно обнял жену.

– Ну что, мои хорошие, пора домой?

– Да, милый, уже поздновато, – ответила Урсула и поцеловала мужа в щеку.

– А я сегодня планирую всю ночь вам сказки рассказывать, – сказал он и слегка отстранился. – Вы не против?

– И кто главный герой твоих сказок?

– Конечно я.

Урсула озадаченно глянула на мужа и, подобрав свой посох, стала спускаться по тропинке.

– Вы как всегда загадочны сеньор Лоренте, – произнесла она, слегка повернув голову. – И о чем будут эти сказки?

– В основном о моем прошлом, – отвечал Диалькин, идя следом за женой.

Узкая тропа не позволяла идти рядом и поддержать ее в случае чего. Но он привык, что Урсула осторожна, не терпит излишней заботы и самое главное она знает на этом пути каждую неровность, выбоину, трещину.

* * *

Зимними вечерами, после ужина, Урсула обычно разжигала камин, брала книгу, усаживалась на диван, и первые минуты: смотрела на огонь, слушала песни ветра в дымоходе и потрескивание дров. Диалькин приносил чай, крекеры, мед или варенье, затем брал с полки книгу для себя и усаживался на другом конце дивана. Они недолго смотрели друг на друга, словно обменивались мыслями, и лишь после уходили в мир литературных грез. Ближе к лету ритуал остался прежним, разве что камин теперь не разжигали.

Урсула читала “Тень ветра”[5]. Зажав указательный палец между страниц, Диалькин держал томик Станислава Лема. Он смотрел на жену и думал, о том, что иногда желания исполняются, но чем сбывшаяся мечта может обернуться, никто не задумывается.

– Ты помнишь нашу поездку в Перу? – произнес он.

Урсула заложила страницы щепочкой и опустила книгу на колени. Она шаловливо посмотрела на него и, улыбаясь, спросила:

– Какую пикантную подробность тебе напомнить, мой страстный дон?

– Самолет, – ответил он.

Улыбка сошла с ее лица, она поджала губы и делано нахмурилась.

– И чем же ты занимался в самолете, пока я спала?

– Тобой милая, только тобой…

– Ты смущаешь меня, – произнесла она и положила книгу на столик.

– Так, что ты помнишь о самолете? – взгляд его стал серьезным, что вмиг отбило у нее желание вести шутливые беседы.

– Я спала, все спали, – ответила Урсула. – Постой, ты же грозился сегодня нас развлекать сказками.

– Вот я и пытаюсь начать.

– Неуклюжее начало, я бы даже сказала, неоднозначное.

– Почему? – не понял Диалькин.

– Все сказки, которые начинаются с ”… ты помнишь дорогая прошлым летом, когда ты…” заканчиваются, как минимум, мольбами мужа впустить его в дом или кинуть в окно теплые вещи.

Диалькин улыбнулся. Урсула всегда его смешила забавными поворотами в разговорах.

– Нет, милая, эта сказка о другом. Ты помнишь, что утром многие в самолете говорили о странном похожем сне, о ярком свечении? У многих болела голова.

– Если честно, я больше запомнила то, что самолет потерял один двигатель и, как нас трясло, а при посадке возникли осложнения и мы делали круг над аэропортом, – ответила Урсула.

– Интересный был полет, – усмехнулся Диалькин. – Тебе не кажется?

– Обычный полет. В двигатель залетела птица, при посадке возникли проблемы с гидравликой, так, кажется, сказал капитан. А головная боль и прочие странности, объяснили проблемами в системе вентиляции.

– Все верно. Только, редкая птица поднимается выше десяти тысяч метров.

Урсула покачала головой, вздохнула, подсела ближе к мужу и коснулась его руки. Не зная, злиться ли ей или обижаться. Недосказанность всегда делали ее нетерпеливой, а наводящие вопросы, просто бесили, потому что создавали ощущение, будто собеседник пытается в чем-то обмануть или просто дурачит.

– Если ты начинаешь издалека, так и скажи, чтобы я приготовилась слушать, а не волноваться или злиться, – сказала Урсула, и коснулась своего живота. – Мне это вредно, нам это вредно.

– Я хотел… – нерешительно начал он.

– Если ты хочешь мне сказать, что-то важное просто скажи, – перебила она мужа и взяла книгу со стола, делая вид, что собирается снова читать.

– Я Бэтмен, – хмыкнул Диалькин, глядя на жену, слегка склонив голову и приподняв брови.

Мальчишеский огонек в его глазах, заставил Урсулу улыбнуться. Она привстала, шутя замахнулась книгой и сказала:

– Ах ты!

Но, тут же почувствовала странное онемение в руке и неспособность пошевелить пальцами. В глазах появилось удивление, а затем страх. Она медленно опустилась на диван, не понимая, что происходит – рука не слушалась ее. Лицо Диалькина снова стало серьезным. Он молча взял книгу из руки жены и вернул на стол, а затем, коснулся ее руки, которая так и осталась поднятой.

– Сейчас все пройдет, – произнес он.

– Что со мной? – спросила она, испуганно глядя на мужа. – Господи, что происходит?

– Я показал один из моих талантов.

– Ты говоришь загадками и пугаешь меня, – произнесла она, чувствуя, как тепло разливается по руке и пальцы приобретают привычную чувствительность.

– Если коротко, я не совсем человек, в привычном твоем понимании. Я родился и вырос не в этом мире. Четырнадцать лет назад в ходе неприятного инцидента меня забросило сюда. Портал оказался односторонним. Вот я и застрял здесь. Зато, нашел тебя.

Он виновато улыбнулся, понимая, что для обычного человека, произнесенная тирада звучит, как бред, а последняя фраза отдает пафосом. Урсула отодвинулась от мужа, опасливо глядя в его сторону, не понимая, что происходит. Да, она замечала за ним некоторые странности, но никогда, до этого момента, он не подавал признаков умалишенного или склонности к излишней театральности.

– О чем ты говоришь? – произнесла Урсула, мотая головой. – Что произошло с моей рукой?

– Ты хотела, чтобы я был краток, я был максимально краток, – сказал он. – С твоей рукой все в порядке. Я просто показал, что я могу делать используя свои способности. Например, блокировать нервные импульсы, останавливать кровь и много чего еще.

– Значит, это ты, заставил мою руку онеметь?

– Все верно,

– Ты не только меня напугал, – сказала она, поглаживая живот и глубоко дыша. – Ты ребенка напугал!

– С ребенком все будет хорошо, – ответил он уверенно, словно знал будущее, и продолжил. – Очень часто, правда столь невероятна, что выглядит, как лож или сказка.

– Так ты не ученый?

– Ученый, самый настоящий и исследования веду вполне серьезные.

– Так, значит, у тебя отозвали грант на исследования? – произнесла Урсула, продолжая глубоко дышать. – И ты, дурацкой шуткой, решил разрядить обстановку, подготовить меня к неприятностям.

– Все в порядке, гранд никто не отзывал, – ответил он, и с нежностью перевел взгляд на округлый живот жены. – У меня все еще есть работа, у нас есть деньги, и крыша над головой, и холодильник полный, и кладовая. Я люблю тебя, но, я не из этого мира!

– Ой ты, Господи, а я то подумала, может, чего случилось, – выдохнула она. – А можно мне вина? Тяпну бокальчик, и ты продолжишь свою сказку.

– Вина нельзя, но я могу сделать кое-что другое, – ответил Диалькин.

Тут же Урсула ощутила, как ребенок успокоился, и тепло из копчика заструилось вверх по позвоночнику к шее, разлилось по плечам и дало ощущение легкости в голове.

– Так лучше? – уточнил он.

– Рассказывай, – ответила она, откинувшись на спинку дивана.

– И так, родом я не отсюда, и обладаю талантом лечить живых существ, а иногда обращать вспять фатальные процессы в организме.

– Значит, можешь воскрешать мертвых?

– Формально, смерть процесс длительный.

– Значит, Иисус был из ваших? – спросила она и прищурилась.

– Не знаю, – произнес он и нахмурился. – Ты нарочно пытаешься меня сбить?

– Нет, это нервное, – ответила Урсула и снова погладила свой живот. – Мы все еще слегка волнуемся…

– Можно продолжать? – спросил Диалькин, подсел ближе к жене и тоже погладил ее округлый живот.

– Ну, так ведь уже начал… еще и с демонстрацией… как говорится, добивай.

– Хорошо, – произнес он, собрался с мыслями и продолжил. – И так, процесс исцеления, а тем более воскрешения, дает волновой эффект в живе и привлекает хаялетов[6], а это уже плохо. Та странная птица, что залетела в двигатель и загадочная поломка гидравлики были легкими отголосками возможного контакта с этой мерзостью[7]. Это была реакция на применение моего таланта.

– А то свечение?

– Если я применяю палу[8] в полную силу, то это видно издалека.

– Палу? – не поняла Урсула.

– Да, внутреннюю силу организма, свой собственный небольшой запас энергии и сил, – объяснил Диалькин. – В некоторых мирах это называют палой, в других жаром, где-то смагой.

– Так значит?.. – не закончила Урсула и посмотрела на свой живот.

– Я излечил тебя. Та поездка была лишь предлог, я хотел помочь в осуществлении твоей мечты, – ответил он. – Я не знал, смогу ли обойтись своими силами. Если нет, то след в живе привлек бы всю мерзость в округе.

– Мерзость?

– Кто-то называет подобных существ одержимыми, кто-то демонами, кто-то уморью. У разных народов, разные названия для этой нежити. Суть их остается неизменной – нести смерть.

– И эти, твои фокусы… – сказала Урсула, посмотрела на живот, кашлянула и продолжила: – Чудеса исцеления. Они привлекают нежить?

– Да, вместо помощи, я мог погубить нас обоих. Мои силы небезграничны и приходится подзаряжаться от живы. Лучший способ не привлекать внимание мерзости – все время двигаться. След в живе, как бы размазывается.

– Что такое жива[9]? – спросила Урсула, будто все остальное казалось простым и понятным.

– Индусы называют это праной, дыханием жизни. Некоторые здешние ученые – мировое информационное поле. В моем мире говорят поток или жива – то, что связывает все сущее во всех мирах. Энергия жизни, если кратко.

– Знаю, смотрела, – обрадовано произнесла Урсула.

– Ты о чем?

– Идем со мной, Люк, я научу тебя пользоваться силой… – ответила Урсула, имитируя густой бас и тяжелое дыхание Дарта Вейдера[10].

Диалькин пискнул, подавив смех, откашлялся и строго глянул на жену, которая долго смотрела в ответ, не понимая как реагировать. Наконец она подобрала под себя ноги, накинула на плечи легкое одеяло, хотя не замерзла и, кивнув своим мыслям, произнесла:

– Любимый приготовь нам еще чаю и расскажи все по порядку. Мне кажется, ночь будет долгой.

Когда часы на стене пробили двенадцать, Диалькин расставил на столике перед диваном кружки, заварочный чайник, хрустальную розетку с медом и маленький молочник. Он налил чай и глянул на жену, которая кивком указала на мед. Две ложечки золотого эликсира растворились в темном взваре. Он передал ей кружку, и она откинулась на подлокотник дивана в ожидании рассказа.

– Так, с чего бы начать? – пробормотал он, долил себе молока, взял кружку со стола и поднес ее к губам.

– Как и всегда, в таких случаях, с самого начала, – ответила Урсула, сделав первый глоток.

– Да… – произнес Диалькин и поставил свою кружку обратно не отхлебнув и капли. – Тогда слушай…

Так Урсула узнала, о том, кто ее муж и откуда. Про то, что мир не просто велик, а бесконечно велик и больше похож не на одинокий безграничный пузырь, а на многомерную мыльную пену. О том, что такое “жива” и о том, что способность управлять “палой” есть не у всех, и передается по наследству, но лишь на пару поколений. Диалькин рассказал и про опасность, для всех кто применяет свой талант и о том, что так было не всегда.

Он внимательно следил за тем, как меняется выражение лица супруги: сначала страх, затем растерянность, удивление и сомнение. Чувства сменяли друг друга в бурном круговороте. Если раньше он тонко ощущал, что происходит с Урсулой, то теперь маленькое чудо, что росло в ней, вносило серьезный шум в чувственный эфир. С таким эффектом он не сталкивался.

Раннее утро застало их в тишине. Диалькин, казалось, закончил свой рассказ и вопросительно смотрел на жену. В окнах тьма нехотя уступала свои права свету, природа просыпалась, рождая новые звуки, которые проникали в дом сквозь приоткрытые окна.

– Рассказывать небылицы всю ночь, это надо обладать талантом сочинителя или твоя история вовсе не придумки, – произнесла Урсула. – С другой стороны, чтобы в ложь поверили, она должна быть запредельной.

– Значит, ты мне веришь?

– После стольких лет ожидания и отчаяния, я вдруг жду ребенка. И мой теперешний муж утверждает, что это он причина такого счастья, как ни странно, – усмехнулась Урсула.

Диалькин закатил глаза, склонил голову и развел руки в стороны, словно артист, принимающий поздравления после удачного спектакля.