Царская дочь

Михайлова заинтересовалась, но «медуницы» нашли комнату в доме напротив. Но хорошо, что она их не взяла. У них вообще никто ничего не купил, и «пчёлы» «устроили бунт». А что делать, если товаров больше, чем людей? Предлагали ей и разведённую таджичку с этой же ярмарки, но Михайлова сразу отказалась.

– А вы ищете работу? – не отставала Зинаида Григорьевна. – И где вы её ищете?

Михайлова в сердцах сообщила, что уже слишком стара для какой-либо работы, и, чтобы Егоркина от неё отвязалась, сказала, что хотела бы устроиться на вахту, но боится, что кинут.

– Это очень хорошая должность! – вскричала «следователь». – Надо просто узнать о ней в интернете, что пишут на форумах! У вас есть интернет?!

– Да, Теле-2, опера-мини в смартфоне…

Михайлова ещё не знала, что это называется «мобильный интернет».

– Вот я работаю в нашем доме уборщицей!

Катя и представить себе могла, что такая дама может мыть полы… хотя они там и мажорные.

– А вы не доверите мне ваш адрес? Давайте мы купим вам продукты! Володя Стручков поедет в вашу сторону и отвезёт.

– Нет, не нужно.

– А что плохого в том, что мы купим вам продукты?

– Потому что лучше самой дать, чем брать и просить, быть ничтожеством и неудачником.

– Но хоть крупы элементарные у вас есть?

У Кати было и мясо, и печень, и рыба.

Наконец лидер группы от неё отстала, и они распрощались до воскресенья. Но вынос мозга на сегодня не кончился.

Родион Реут уже второй год пытался обменять их квартиру. Муж Кати его об этом сам попросил, и лично Родион считал, что их надо переселять. А Михайловой вдвоём против двух мужиков, один из которых владеет единоборствами, а у другого – «малолетка» в анамнезе, трудно выстоять. Родион таскал к ним риэлторов, и тем не казалось странным, что какой-то непонятный мужик занимается чужой недвижимостью. В России же это обычная практика!

И вот Максим объявляет, что сейчас придут смотреть квартиру. И Катя, чтобы не нервничать, ушла из дома, только не на молитвенную, а к знакомым.

Осмотр помещения прошёл успешно, – их новые жильцы почему-то не запирали свою комнату. Максим сказал, что приходила тётка из элитной новостройки по соседству, – она хочет обменяться, потому что у трассы «слишком шумно».

– А я, значит, должна дышать пылью, бензином, тетраэтилсвинцом и выращивать рак кожи и лёгких, а эта старая сука жить в нашей рекреационной зоне! – заорала Михайлова. – И шум сокращает жизнь! Мне всегда в Москве кажется, у меня от грохота голова треснет!

– Но она пока не продала свою квартиру.

– А мне что до её дел?

– Но она, скорее всего, не будет меняться, потому что увидела таракана. Но я сказал, что он от соседей заполз.

***

В воскресенье сестра Михайлова оставалась героиней дня. На подходе в церковь к ней подскочила маленькая, бесцветная женщина:

– Здравствуйте! Это вас тогда поздравляли, да? Вы здесь где-то близко живёте, да?

– Да, внизу. Но скоро ведь церковь уезжает на Томскую, а мне туда неудобно.

На самом деле у Кати просто не было денег на транспорт.

– Тогда вы можете остаться в корейской церкви и учить корейский язык, – посоветовала сестра по вере, здесь так трогательно звали всех, кто ходит на богослужения. – Поедете потом миссионером в Северную Корею, там же такое безбожие. Как вас зовут? Меня – Наташа. Я – предприниматель. У меня были такие страшные долги, кредиты. Но я приняла крещение, - в этом году, 24 января, и сразу пошли такие благословения! Откуда ни возьмись, появились деньги!

– А чем вы торговали?

– Ну… овощами и всякой мелочёвкой, – уклончиво ответила Наташа.

Сегодня приехали гости, – две рок-н-ролльные девицы. Они сели на стульях и пели под свои гитары, низко свесив головы, и тряся распущенными, вытравленными волосами до плеч.

Рыбкина сегодня не было, он уехал на родину, в Иркутск, на день рождения матери, поэтому проповедь приехал читать большой начальник из головной церкви, – Илья Майкин, красивый, импозантный, похожий на киноактёра еврей лет сорока трёх, смуглокожий, черноволосый, в чёрном пиджаке и оранжевой рубашке.

Представителей разных религий можно запросто вычислить в толпе по одежде. Например, братья-харизматы предпочитают под обычный тёмный или серый пиджак рубашку ярчайшей расцветки.

Спать в эту ночь Кате никто не мешал, но в сон всё равно клонило. И только она закрыла глаза, заезжий иудеянин дико прокричал какую-то очередную фразу проповеди. Так ведь и сердце может разорваться!

А детям Божьим на нудных проповедях спать не возбранялось. Спасибо, что хоть вообще пришли!

Из его лекции Михайлова запомнила всего одну вещь:

– Монахи, они – асоциальны…

И Катя сразу вспомнила статью из газеты «Моя семья»: «Молодёжь – асоциальна, она нигде не работает…»

Поэтому после «Отче наш» она решила подойти к лектору за разъяснениями, чего никогда не делала в церкви детей Божьих.

– Вы что-то хотели спросить?

– Да. Скажите, а «асоциальный», значит, плохой?

– Нет, не плохой, – даже как-то смутился брат Илья. – «Асоциальный» – просто изолированный от общества и не приносящий ему пользы. Не думайте, что я хотел сказать плохое о монахах. Просто монастыри возникли из-за того, что церковь начинала разлагаться, и люди решили отделиться, чтобы никто не мешал им жить в благочестии…

Значит, Екатерина с её мужем не приносят пользы обществу. Зато не отнимают заработки у куда более достойных людей, мариупольских беженцев!

Глава 12

Благородный Тигран

Работа в Москве у Максима кончилась, да она и была ненадолго. Но Катя неожиданно сдала и другую комнату! Днём вдруг позвонила Оксана и порекомендовала свою соотечественницу.

Вечером пришла женщина с двумя взрослыми детьми, Сашей и Настей. Она показала синий украинский паспорт, представилась по полной форме: Бертяева Ника Владимировна, сорок шесть лет, занимает руководящую должность в клининговой компании. Регистрация в Ванино, у брата. Заселиться пообещала в воскресенье.

Назавтра они снова приехали. Ника Бертяева хотела переоборудовать комнату по своему вкусу. Катю они раздражали ужасно. А Максим опять уехал к Родиону, что было плохо.

Михайлова, наконец-то, открыла почтовый ящик, чтобы просмотреть все квитанции. Всего-навсего бумага, а боишься, как атомной бомбы. Но никаких угроз там не было.

Ника уехала, Катя отправилась платить на почту. А вернувшись, нашла вусмерть пьяного Максима, валявшегося на диване в коридоре. Хорошо, хоть никто не видел!

Господи, ну когда же это только кончится! Сколько ей ещё мучиться!

***

В среду на домашней группе негусто. Под хрустальными шариками – хозяйка, её ближайшая подруга Татьяна Васильевна, Тигран и Марина Стручкова.

– Я сегодня нашего дворника уволила, – похвасталась Зинаида Григорьевна. – А то он лёд совсем не убирал. Сейчас ведь как: если кто-то сломает ногу во дворе, лечение должны будут оплачивать жители этого дома!

– А у вас что, ТСЖ?

– Нет, просто управляющая организация. А ещё один наш дворник, Серёжа Птичкин, из тех, кто ходил на «Накорми голодного!» Сейчас он верующий, и у него четыре с половиной тысячи друзей в «Одноклассниках»!

– А как часто положено мыть подъезд? – спросила Михайлова. – Раз в месяц?

Она не могла в такое поверить, хотя за уборкой совсем не следила.

Зинаида Григорьевна надулась, как индюшка:

– Лично я мою два раза в неделю, главную лестницу, а ещё у нас есть пожарная. А те госты по уборке подъездов, что я нашла в интернете, словно специально разработаны для того, чтобы всё поскорее обветшало и заросло грязью! Но самое главное, что со шваброй я промаливаю весь наш дом, молюсь у каждой квартиры!

Интересно! Работник должен получать должностные инструкции не напрямую от работодателя, а из «всемирной помойки»! А что, сейчас и врачи говорят: я ваше заболевание разъяснять не буду, смотрите сами в интернете!

У Зинаиды Григорьевны в квартире даже не зимний сад, а тропики: две пальмочки на тонких серых ножках.

– Только обезьянок на них не хватает, хотя бы игрушечных, – сказала Михайлова.

– Я забрала их у дочери! – по-своему обыкновению излишне эмоционально ответила хозяйка. – Они у неё совсем зачахли, а у меня хоть отъелись!

Зинаида Григорьевна, наверное, специально для Кати, стала вспоминать историю их church. И как она её не боялась, вдруг Михайлова – засланный казачок? Ведь здесь все, кроме неё, были свои – основатели. Они же так всего боятся, страдают тяжёлой формой мании преследования, и вдруг раскрывают все тайны! А может быть, история церкви – просто её любимая тема?

– Помнишь, Тигран, как мы провели первую евангелизацию в городе? Мы пошли по микрорайону собирать людей. Я заранее напекла сотню пирогов и всех созвала в нашу съёмную квартиру. Мы набрали сорок пять человек, и те, кто не поместились, стояли на лестнице, и уговаривали тех, кто попал в квартиру, не есть пироги, так как они «заколдованные».

– Гы-гы-гы!

– А как уж соседи были «рады» данной акции! Но тогда хоть разрешалось проводить евангелизационные концерты на площади! А ночами мы набивались в «Лексус» брата, ездили и промаливали город. На Пасху бесплатно показали в кинотеатре фильм «Иисус». Подружились с адвентистами, пятидесятниками, ходили по улицам, раздавали листовки, благовествовали. Ты, Тигран, был назначен лидером. Решили проводить богослужения в Щёлочи, а помещения не было. А потом, Тигран, мы пришли с тобой к пастору корейской церкви, поговорили с ним через переводчика, и нам дали подвал! Святой Дух действовал через этого человека! И мы смогли собираться, сколько хотим! Служения, ночные молитвы, праздники! И церковь начала расти! Бог привёл Александра Потоцкого, Алексея Якименкова, а через них стали приходить ребята в наркозависимости! Провели концерт прославления на площади. Начали посещать горбольницу, но вскоре нам запретили туда приходить. Стали налаживать связи с наркодиспансерами, но главврач, узнав, что мы – евангелисты, закрыл дверь.

А ты, Тигран, вскоре получил слово, что мы должны кормить бездомных. Как начать, никто не знал. И первого апреля 2001 года мы открыли на Колонке служение «Накорми голодного!»! Сварили гречку и сосиски, накипятили чаю и приехали на станцию. Я ещё тогда бегала по рынку, заглядывала под прилавки, собирала бездомных на обед. Но зимой всё равно много народу гибло. А на кашу приходило порой до пятидесяти человек! Однажды нас пытались прогнать наркоманы, так как мы заняли их место, но бездомные в ответ двинулись на них толпой. Я еле тогда уговорила, чтобы не трогали никого.

– Так ведь на Колонке – две самогонные точки, – сказала Катя.

Это её муж просветил. Две старухи-самогонщицы уже померли.

– Мы знаем этих женщин, они обе – покаялись! – гневно прикрикнула Зинаида Григорьевна.

– Аминь!

И Михайлову досада взяла. Неужели church «Дом Петра» столь влиятельна? Впрочем, они любят многократно преувеличивать свои заслуги.

– Вот сейчас на Томской, в офисе у Марины Чернухи, проходит Альфа-курс,31 – продолжала Зинаида Григорьевна. – А мы тогда, в начале века, об Альфе ещё ничего не знали, но решили организовать для бездомных изучения Евангелия на воздухе. Каждую субботу я приходила на место без еды и ждала. Но рядом был ларёк со спиртным, и обещавшие прийти, уже передумали изучать Слово Божие. Они прятались, выглядывали из-за угла и ждали, когда мне надоест стоять. Через два часа я уходила. А потом просто приходила и молилась за этот район.

– Аминь!

Играть на гитаре сегодня было некому, поэтому всех заставили петь под музыку из интернета. Но особый ужас вызывала у Кати молитва на иных языках, ангельских, хотя ей уже пора бы и привыкнуть. Вот что значит это странное шаманское гудение в начале каждого богослужения! А у хозяйки был ещё и огромный словарный запас этих ангельских слов!

– Давайте помолимся за всех наших четырёх консьержек! – вспомнила Зинаида Григорьевна. – А то они не могут выбрать между православием и мусульманством.

Зинаида Григорьевна как-то заявила, что способов молиться много, и продемонстрировала Кате, как новенькой, уже два.

Всем раздали чужие молитвенные нужды, ибо «носите бремена друг друга, тем исполните закон Христов». И каждый отошёл в свой угол и голосил оттуда по-русски и по-ангельски. Какая же какофония стояла!

А второй способ – молитва согласия. И все встали вкруг, взялись за руки и прочли хором «Отче наш».

Михайловой стало страшно. Куда же завело её дурное любопытство! Тут тебе и языки, и круг. У неё была книга отца Серафима Роуза, где всё это описывалось.32 И главное, люди здесь все такие респектабельные!

В таких местах принято благодарить за молитвы сестёр и братьев, если они исполнились, – это Михайлова помнила ещё со времён церкви детей Божьих. И поэтому она сказала:

– Благодарю вас за ваши молитвы, – мне удалось значительно уменьшить долг по кварплате.

– А сколько долг? – оживился Тигран.

И Катя почему-то назвала сумму, хотя ясно, что все спрашивают, чтобы позлорадствовать.

И тогда Тигран… порылся в карманах и, волнуясь, дал Кате … почти две тысячи рублей!

– Возьмите, возьмите! Вы же – наша сестра, и мы должны помогать вам, если вам трудно!

И взял руку Кати в свою и погладил. Жены-то рядом не было!

И все пошли на кухню пить чай с колбасой и овощным рагу в прозрачной салатнице. Брат Тигран рассказывал о своём житье-бытье:

– Я сейчас, чтобы не стоять в пробках, езжу на работу в четыре утра, и до работы хожу в круглосуточный фитнес!

– Катенька, – осенило вдруг Зинаиду Григорьевну, – а ведь рядом с вашим домом есть домашняя группа Марины Бурлаковой! Там у неё такие молитвенницы! Вам же так неудобно и опасно сюда ходить!

Намёк был понят: Катя ей не нравилась.

***

Михайловой было ужасно стыдно, но она очень дорожила помощью брата Тиграна. Она очень боялась, что эти деньги её муж Максим отнимет и пропьёт.

В церкви детей Божьих была милая традиция, – каждодневная рассылка стихов из Библии, а также молитвенных нужд. Этим занимался брат Валера Явлинский со своего личного телефона. Администрация церкви покупала у компании Мегафон пакеты смс-ок. Поэтому в четверг Катя, как и другие семьдесят два абонента, получили такой текст:

«Просьба, молитесь за мою сестру Валерию, она в больнице, с желудком проблемы, чтобы Бог исцелил её, спасибо всем. Благословений Божьих».

Михайлова решила, что у сестры Валеры, которую они звали не Лера, а Валя, налоговички, живущей в коттедже, какой-нибудь гастрит, но Раиса Михайловна наябедничала, что Валерия – в раковом корпусе в Балашихе: «У неё открылось кровотечение, но его остановили. Мы сейчас с моей хозяйкой будем молиться».

А в пятницу был мрачный и сырой ноябрьский вечер. Единый расчётно-кассовый центр дежурил до восьми вечера в старом, грязном здании. Его переводили в ещё более убогое помещение на казарме, а здесь собирались расширять художественную галерею.

И Михайлова внесла плату за какой-то месяц купюрами Тиграна. Дело не в сумме, а в отношении.

***

В воскресенье «Дом Петра» украсил зал к Рождеству. Развесили на дверях и стенах эти западные католические веночки с шариками и колокольчиками, – Катя видела их впервые. В углу у окна втиснули арку с бумажной звездой, обвитую толстой современной мишурой, а под ней – покрытый белой тканью алтарь. Красные рождественские башмачки и четыре толстые красные свечи. Как во Франции.

Оказывается, в этой церкви началось время адвента33, не предусмотренного у детей Божьих, и в репертуаре музыкантов зазвучала сезонная песенка:

Адвент приходит в гости к нам:

Вот первая свеча.

Друг другу мы прощать должны,

Христос нам завещал!

«Срубил он нашу ёлочку под самый корешок…»

А какой-то брат заговорил монотонно:

– Сегодня первое воскресение адвента, времени ожидания Иисуса Христа, и мы по традиции евангельских церквей зажигаем свечи. Сегодня у нас первая свеча – свеча пророчества.

Вечером, как и обещала, заехала Бертяева. Она привезла с собой замороженную тёртую морковь и зелень и убрала всё в морозильник.

– А ещё у меня замороженные фрукты были, но я их выбросила, так как их некуда девать. Полочку мне не выделите? Кастрюльку поставить…

– Пожалуйста!

Так населения в их коммуналке стало больше.

«Зима, зима – кругом снега…»

Глава 13

«Успокойся, дядя!»

В среду позвонила Зинаида Григорьевна:

– Катенька, я сегодня не могу. Если хотите, можете съездить к Ванечке с Анечкой. Это до садового центра…

Из адреса сестра Егоркина помнила лишь номер квартиры и улицы. Анечка с Ванечкой, несчастные беженцы из портового Мариуполя, жили в новом, дорогом микрорайоне. И что она будет искать там по темноте? Спросить телефон Катя как-то постеснялась.

***

В четверг с утра Максим уехал «по делам своей фирмы», – только он, как номинальный директор ООО, имел право открыть счет в банке. Вернулся он страшно довольный, так как подобрал в электричке китайский ноутбук. Но это ещё не всё. Во внутреннем кармашке лежали деньги, двадцать шесть тысяч рублей. Этих денег хватало, чтобы окончательно погасить долг, но Максим не дозволил, разрешив заплатить лишь самую малость.

Вечером возобновилось домашнее общение у брата Валеры Явлинского. Михайлова ходила сюда уже год, в эту упакованную квартиру в новостройке, но ей казалось, что они собираются не в огромной кухне, а в тесном и душном помещении.

Валера всегда ей улыбался:

– Здравствуй, Катенька! Тысячу лет тебя не видел!

Он был младше её на месяц, но казался дедушкой: голое лицо, невероятно гладкое, как резиновая маска, на голове – остатки русых волос. Почти также выглядел и пастор Рыбкин из «новой церкви», только его лицо казалось новогодней маской из твёрдого картона.

Галя, жена Валеры, мать четверых детей, была младше Михайловой на год, но подобострастно звала её на «вы». Это означало лишь то, что ничего общего у них нет, и не предвидится. У Гали всегда потешно, большими резиновыми складками, морщился лобик.

Михайлова нередко прикидывала: а хотела бы она быть на месте Гали? О нет, не потянуть ей Галиного креста! Валера, конечно, совсем не пьёт, всё время улыбается, но он – деспот, будущий религиозный фанатик, мучитель семьи. Вот и сегодня он надменно проповедовал, что любой человек делает добро лишь потому, что хочет насладиться собой, какой я хороший!

Но это он о себе. «Проецировался», как говорят психологи.

– Ты почему в церковь не ходишь? – строго спросил пастор Анатолий.

– Потому что я не могу пешком в такую даль ходить.

– Так машина же в ваш микрорайон заходит! Надо просто спросить!

Ага, чтобы облаяли, как уже не раз бывало!

– Да, места сейчас в машине – хоть отбавляй, – тяжело вздохнула Галя. – Раиса Михайловна же сейчас не ездит с нами, она в Камволине живёт…

– Так я думала, там элиту какую-то возят, – с детской непосредственностью сказала Екатерина.

– Да какую «элиту»?! – взорвался пастор. – А сегодня тебя отвезёт домой Леонид!!!

Анатолий Александрович на зоне был смотрящим, поэтому любил командовать, только его никто не слушал. А брата Леонида всего перекосило. Да не сядет Михайлова в вашу машину, успокойся, дядя!

На домашнее общение в Щёлочи приходили одни и те же: молодые семейные молдаване, сестра Галина Анатольевна (по подозрению Кати и Раисы Михайловны – любовница Толяна, потому что он всегда просто выдёргивал её с работы на общение, да и ещё отвозил домой до городка, хотя ему было не по пути, а Катю с собой не брал), старенький армянин из Самарканда, дальний родственник Агайка, седьмая вода на киселе. А сегодня вдруг пришёл старец34 Фёдор Крестовоздвиженский с зятем Леонидом Степановым, жившим у тестя после смерти жены в примаках.

Домашнее общение детей Божьих происходило несколько иначе, чем домашние группы у Зинаиды Григорьевны. Здесь тоже играли на гитаре, – Валера Явлинский, – но не обсуждали воскресную проповедь, а изучали какую-либо библейскую книгу. В конце – молитва, но не на языках: все вставали со своих мест, и по-русски говорили, «кому, что Господь положил на сердце». Заключительную молитву творил пастор Анатолий, и все хором, но, не взявшись за руки, читали «Отче наш», а пастор сольно – самый последний стих из 2-го Послания Коринфянам,35 когда как в «Доме Петра» и его читали хором. А Михайлова – тише, чем другие, – меняла окончания, и вместо «на сей день» говорила «днесь» (полностью на церковнославянском «Отче наш» она не знала).

– Аминь! – восклицал пастор. – Приветствуйте друг друга любовью Господа Иисуса Христа!

И все пожимали друг другу руки.

Позвонил Максим:

– Купи мяса, рис для плова. Всё не трать.

– Ага, сейчас всё спущу на косметику!

И вдруг пастор Анатолий дико и страшно закричал от боли, схватился за спину и прогнулся назад.

– В спину вступило, – объяснил он.

Екатерина никуда не собиралась ехать с Леонидом и старцем, хотя им было по пути. Уже в прихожей она попрощалась с примаком, и тот надменно ей кивнул, не напомнив, что они едут вместе. Но во двор они спустились все втроём, – ехали в разных лифтах. Лестницы в этом доме заколочены, мусоропроводы – запаяны. Как в страшном сне.

У брата Леонида, гаишника, появилась новая иностранная машина цвета «металлик». Раньше была старая, отечественная. Он редко бывал в доме молитвы, как называли свою church Божьи дети, и на молитвенные собрания старца привозили братья по вере, а не примак.

Михайлова очень боялась «впасть в искушение», соблазниться и поехать с братьями. У старца же оказались зеркальные страхи, навязанная пастором пассажирка вывела его из душевного равновесия. И он заскулил, будто им куль с дерьмом в багажник сунули (брат Святик всё время проделывал такое с «Тойотой» Толяна, зоновского товарища, отправляя с ним двадцатилитровые мешки церковного мусора, – в частном секторе не было контейнерных площадок):

– Нам ещё эту отвозить!

– Да не поеду я с вами, успокойтесь!

И зашагала по гололедице. Её никто не останавливал.

Глава 14

Обильные благословения

В пятницу Михайлова наконец-то, с третьего раза, выбралась на молитвенную. В тёмном мрачном зале все железные стулья собрали, словно пластиковые стаканы, один в один.

К ней подошла маленькая, невзрачная девушка – ровесница, и обняла. Её звали Ирина, и она жила в том самом доме, куда Катю хотели сплавить на другую «ячейку».

– А вы не ходите на группу к…

– Нет, – довольно холодно ответила Ирина, как будто речь шла о чём-то плохом.

Сестра Михайлова сочла нужным сообщить, что раньше она «искала истину» у детей Божьих, но там ей не понравилось.

– Да, там же одни старики! – с жаром ответила сестра Ирина. – А разве у нас есть дети Божьи?

– Да, за станцией Щёлочь.

А это уже, как сейчас говорят, «мем»: будто в православных храмах «одни бабушки», а у детей Божьих – «одни старики».

А так собрались одни братья, что радовало. Вот Валерий Николаевич, седой и старый, тоже из Мариуполя, как и Анечка с Ванечкой, со смешным акцентом, жалуется на неприветливые подмосковные края.

– Вот я работал, я работал, а мне… Я здесь уже полтора года!

На улице в который раз всё растаяло, как в неисправном холодильнике, и Катя пришла в золотых полипропиленовых сапожках. Один из них всё ещё жал, и ей было тяжко стоять на ногах. Какой-то молодой незнакомый брат подошёл к ней и взял стул из стопки.

– Вам плохо? – спросил он участливо. – Присаживайтесь.

И Михайлова села, почувствовав себя никчёмной инвалидкой.

В этих мрачных молениях что-то было. Этот масонский полумрак, когда специально включены не все светильники. Просто страшная сказка «Чёрная Курица, или Подземные жители». И каждый, как и у Зинаиды Григорьевны, ходил из угла в угол, и молился на русском и языках, мешая другим.

И тут брат Тигран говорит с жаром:

– А давайте помолимся за нашу сестру, чтобы у неё была работа!

И все опять встали в круг и взялись за руки.

И вдруг и без того эмоциональный Тигран ужасно разволновался:

– А давайте помолимся за крещение нашей новой сестры Екатерины Святым Духом!

У Михайловой от ужаса кровь от рук отхлынула. Ну и влипла же она по своему неуёмному любопытству!

– Нет, я ещё не готова!!!

К ней подошёл приятный мужчина лет сорока семи, брат Александр, штурман с Томской: