Сны за полночь

Таблетка почти не действовала, пришлось через час глотать вторую. «Так у меня до конца недели весь запас истощится. И как я потом буду выживать?». Выживание – так теперь называла своё житьё на природе Лариса. Неотступно преследовавшая её головная боль прописалась и мучила, мучила. «Если я не притуплю её, то сойду с ума», – в отчаяние думала она.

К вечеру Мицкевич с племянником вернулись к ожидавшим их коллегам в условленном месте. Уставшие и потные, лица путников выглядели на редкость светлыми от радости и воодушевления.

– Мы нашли ступени, Пётр Иванович! – закричал от восторга первым Мицкевич. – Там две параллельные друг другу лестницы. Они зеркальны и ведут наверх прямо к нашим грифонам. Завтра я рискну подняться по одной из них. Ступени выглядят вполне крепкими.

–Как жаль, что я этого не увижу, Юрий Михайлович, – с досадой произнёс Удалов. – Я завтра как раз дежурю.

– Ничего страшного, Лариса всё снимет на камеру и вам покажет вечером, – придумал Мицкевич.

– А, может, подождать, Юрий Михайлович? – напряглась девушка, мысль о предстоящем её неприятно потрясла. Она так надеялась завтра издали поснимать каменную постройку. – Давайте послезавтра, когда Пётр Иванович будет свободен и в нашем распоряжении. Это ведь будет честно для руководителя экспедиции. Я думаю, что именно он должен первым подняться на стену. Но при условии, что это не опасно.

– Да что вы, Лариса, Анатольевна, – возразил Удалов. – Приятно, что вы столь высокого мнения о моей персоне, но каждый день бесценен своими открытиями и познаниями. Я послезавтра взберусь на стену. Но Юрий Михайлович, как человек, обративший моё, да и многих других, внимание на этот уголок России, имеет первостепенное право ступить наверх стен и так сказать обозреть места древнейшей сказки со сцены её действия.

– Но может, если я поменяюсь с вами дежурством? – Девушка бросила последний козырь.

– Не может быть и речи. Я категорически против. – Тут же последовал решительный отказ. – Любая работа, будь в лагере или среди камней, одинакова. И увиливать от повседневных обязанностей – стыдно и нехорошо. Каждый из нас с удовольствием бы проводил дни напролёт у Врат, если бы ему предоставили выбор. Но должна быть дисциплина. Иначе возникнет бардак.

– Но. Пётр Иванович, я думаю, что… – Лариса попыталась возразить.

– Лариса Анатольевна, не будьте ребёнком, мы всё решили, – добавил уже жёстче руководитель. – Завтра вы будете работать во главе с Мицкевичем. Ничего не поменяется. Вы же знаете, что сроки нас поджимают. К тому же, Юрий Михайлович – прекрасный специалист и куда более мягкий руководитель, чем я.

– Хорошо, Пётр Иванович, – кисло улыбнулась Лариса. В затылке сильно кольнуло.

Пока они шли обратно в лагерь по протоптанной тропке, девушка обдумывала свои не радужные перспективы ближайших дней, игнорируя напрочь мужские разговоры впереди себя.

В вечерней темноте костра за ужином не смолкал оживлённый гомон. Громче всех на сей раз звучал юный и гордый голос Сергея. Он в мельчайших подробностях описывал каждый уступ и камень, который они с дядькой обошли за дневное прохождение. Особенно тщательное описание досталось уходящим по диагонали выдолбленным сотни лет назад ступеням. Сергей с восторгом и благоговением вспоминал о том, что выступавшая поверхность ступеней имела гладкое, чуть ли не лаковое покрытие. Его воображение терялось в догадках, каким же инструментом в древности могли так тонко и изящно отполировать твёрдый камень. Люда по-прежнему тихо сидела чуть в стороне и что-то тщательно писала в тетради. Когда Лариса попросила показать ей записи, подруга повела себя довольно странно и даже немного враждебно, отстранившись и убрав за спину тетрадь.

Она вновь проснулась от мощного спазма в горле. Крик рвался из неё, стремясь высвободиться и убежать от страха, что шлейфом нависал за спиной. Лариса дышала в полную грудь, она с ужасом озиралась по сторонам, пот струился по телу и лицу. Её глаза остановились на спальнике Люды, он был пуст. Лариса тихо позвала подругу, та не отозвалась. Тогда девушка выбралась наружу и позвала вновь. Её встретили тишина да назойливое попискивание комаров, которые с жадностью набросились на новую жертву.

Лариса обошла полянку, но нигде не обнаружила Люды.

«Только бы она не наделала глупостей» – в отчаянии подумала она. Уж больно тиха была её коллега в последние дни, слишком не похожа на себя.

Лариса решила идти на поиски подруги, но сперва нужно было теплее одеться. Она вернулась в палатку, и уж было потянулась за курткой, как застыла в оцепенении: в своём спальном мешке преспокойно почивала Люда! Но Лариса никуда не отлучалась далеко от лагеря и не слышала возвращения подруги. Девушка ущипнула себя за руку. Нет, она точно проверила спальник, перед тем, как вышла из палатки. Люды не было на месте, а теперь она мерно посапывала, повернувшись на бок. Лариса насторожено смотрела в сторону дремавшей соседки и гадала – галлюцинация ли то была, вызванная нескончаемым приёмом лекарства, или Люда страдала лунатизмом и бесшумно вернулась в палатку, когда Лариса отошла?

О кошмаре, снившемся ей незадолго до этого инцидента, она и вовсе позабыла. Это место ей всё больше не нравилось. Однозначно, не нравилось.

До заветных ступеней идти пришлось целых два с половиной часа с двумя перерывами. Камни под ногами затрудняли продвижение, тормозя каждый шаг острыми выступами. Когда добрались до места, Лариса выдохлась окончательно. Ноги гудели, тело намокло от пота, а голова угрожала взорваться невероятной по шкале силы болью.

Люда выглядела спокойной и безмятежной. Её лицо было бледно и сухо, в отличие от раскрасневшихся и загорелых коллег. Даже дыхание её оставалось ровным и невозмутимым. Косу она более не заплетала, предоставив волосам полную свободу. Она лишь прижимала к груди тетрадь и что-то беззвучно шептала, глядя прямо перед собой отстранённым взглядом.

«Интересно, мне померещилось, что её не было ночью в палатке или она и впрямь отсутствовала?» – подумала Лариса, придирчиво всматриваясь в подругу. Но от размышлений её отвлёк Мицкевич, бурными жестами призывая к великому моменту.

– Лариса Анатольевна, прошу вас не отставать и следовать за мной. – Он уже ступил на первую, отливавшую с торца серым шёлком, ступень. – Необходимо запечатлеть всё до мельчайших подробностей, раз с нами нет сегодня руководителя экспедиции.

– Хорошо, – шумно выдохнула девушка, сделав несколько общих снимков с Мицкевичем и остальными. – Но вы уверены, что это не опасно?

– Я иду первым, так что в любом случае, подопытный человек – это я, а не вы. Не переживайте, Лариса Анатольевна.

– Но ведь вы можете лишь расшатать ступень, а подо мной она уже может обвалиться! – Это была последняя попытка отсрочить неминуемое.

– Не будьте трусихой, – весело подбодрил её Мицкевич, сейчас он выглядел, как озорной подросток, забравшийся на запретную территорию стройки какого-нибудь дома. – Где ваша жилка авантюризма и жажда приключений? Такой шанс выпадает раз в жизни! Воспользуйтесь им и насладитесь.

«Чокнутый!» – только и подумала Лариса, но вслух ничего не сказала. – «Все мужчины сдвинуты и помешаны на самоубийственных авантюрах».

Ступени высеченной в скальной плите лестницы были устроены таким образом, что имели отступ от вертикальной поверхности порядка тридцати сантиметров и уходили вверх под плавным наклоном диагонали прямиком к каменной массе «грифона». Ширина каждой ступени годилась для ноги человека со средним размером стопы и тому, у кого она оказалась бы длиннее, пришлось бы не сладко, особенно, когда нужно было бы спуститься вниз. Когда Лариса прошла девять ступеней, её вдруг осенило – обладатели длинных ног не спускались со стен! Их, скорее, приносили в жертву. Подняться-то они могли, но вернуться обратно им было не суждено.

Девушка посмотрела вниз и пошатнулась, она и не ожидала, что так высоко можно подняться за каких-то девять ступеней. Внизу осталась стоять Люда, она всё так же прижимала тетрадь и странно смотрела на поднимавшихся людей. Кажется, с её глазами что-то было не так, они потемнели и перестали блестеть, став матовой чернотой. Или это была всего лишь игра света?

Лариса вжалась спиной в стену, в голове будто что-то порвалось и зазвенело, несколько секунд девушка ничего не слышала и не видела, она лишь стояла и боялась шевельнуться, чтобы не упасть вниз.

Вакуум боли спал, как только её плеча коснулась чья-то рука. Сергей шёл замыкающим и вовремя поравнялся с Ларисой, чтобы поддержать её и успокоить. А ведь она чуть не выронила свою дорогущую камеру с отснятым за предыдущие дни материалом.

– С вами всё в порядке, Лариса? – Прикосновение его пальцев было сильным, но бережным и таким тёплым, в отличие от камня, холодившего спину.

– Спасибо, ты вовремя. Голова закружилась немного. Теперь я смогу взобраться, – благодарно кивнула девушка. – Но ты подстраховывай меня на всякий случай. Пожалуйста.

– Без проблем, – ответил Сергей.

Лариса ещё раз кинула взгляд вниз, голова не кружилась, хоть и болела по-прежнему, Люда стояла на том же месте, но её лицо было опущено вниз.

«Мне показалось. Солнце бьёт прямо в глаза и мне всё показалось» – убедила себя Лариса, продолжив восхождение на стену.

Когда она добралась до последней ступени, пришла к ещё одному выводу – на стену должны были взбираться только в тихую спокойную погоду. Если бы дул сильный с порывами ветер, то никто из участников ритуала не добрался бы живым наверх или вниз. Это было попросту невозможно из-за отсутствия вспомогательных поручней и слишком малых габаритов ступеней.

Площадка, открывшаяся наверху, поразила Ларису идеальной прямоугольной формой, также имевшая ровную блестящую поверхность, обработанную неведомым инструментом. Глянец камня мог сравниться лишь с зеркалом по отражающей способности и глади.

«Это место идеально подошло бы под вертолётную площадку» – мелькнуло в голове Ларисы.

– Как ощущения, друзья? – восклицал Мицкевич. – Какова панорама, а? Где ещё вы подобное увидите и ощутите?

Да, Мицкевич был прав, обзор, открывавшийся с высоты Врат, был грандиозен по масштабности. Лесное море с переливами от буро-зелёного до золотисто-медового цвета простиралось внизу и распространялось во все направления столь далеко, насколько мог охватить человеческий глаз.

С этой вышки Лариса лучше всего видела, как осень незаметно втиралась в конец лета, стараясь мягко и осторожно отвоевать себе владения на будущее. На удивление, ветра на высоте не было, хотя возвышаясь над лесным краем и ощущая необычный прилив свободы, хотелось, чтобы лицо, изрядно разрумянившееся на солнце, обдувал свежий бриз, пусть не сильный, но желанный.

– Се-рё-га! Се-рё-га! – Рядом Мицкевич крепко обнимал на радости племянника, тот улыбался и отвечал объятием с не меньшей силой. – Мы это сделали! Мы одолели суеверия этих зазнаек-профессоров и академиков! Вот вам бабушкины сказки! Вот вам!

Такими счастливыми она и запечатлела их на снимке, подобные кадры были её слабостью и гордостью в личной коллекции фотокарточек. Людские эмоции очень сложно захватить на камеру, а моменты для этого так редки и уникальны.

Лариса подошла к краю и осторожно посмотрела вниз – высота тут же с непривычки закружила голову, но девушка упрямо всматривалась вниз. Вот она приметила Люду, та размерами напоминала муравья– маленькая неподвижная точка среди серой массы камней. Лариса крикнула ей, но та не отреагировала, её фигурка продолжала пребывать в странном покое, ничем не отличаясь от камней, окружавших её.

– Каков красавец! – Голос Мицкевича переключился на другой объект. Лариса отошла от края и приблизилась к мужчинам.

Здоровенная глыба, из которой давным-давно высекли контуры мифического чудовища, поражала крайне достоверной реалистичностью. Каменное создание достигало около трёх метров в высоту и нависало над пропастью-проходом между Вратами. Удивительнейшим и загадочным фактом было полное отсутствие следов пыли или птичьего помёта от пролетавших птиц, ни на грифоне, ни на всей поверхности площадки стены. Подобного попросту не могло быть. За столько времени ветрами и непогодой должно было усеять верхнюю поверхность Врат массой всего, да хотя бы той же пылью. Но глянец камня под ногами блестел на солнце так, будто его подметали каждый день и натирали полиролью.

Ещё в лагере в первый день Лариса, да и остальные задумались и удивились тому, что вокруг Врат нет ничего живого, да и сами плиты были девственно чисты и не имели ни единой травинки в трещинах на стенах и у подножия оснований. И теперь стоя возле каменного истукана, невольно Лариса ощутила подступившую волну беспокойства и чего-то большего, спина мокрая от пота, вдруг озябла в тот же миг.

– Думаю, нам пора идти в лагерь, – напомнила о распорядке она Мицкевичу, тот согласно кивнул.

Спуск оказался быстрым и не менее головокружительным, но все трое благополучно одолели его. Люда сидела на корточках и что-то с завидной быстротой записывала в тетрадь, вжатую в колени.

Удалов встретил их с нетерпением и лёгкой завистью, он тут же ухватил Мицкевича за рукав и увлёк к разгоравшемуся костру. К ним не замедлил присоединиться Сергей, втроём они бурно делились эмоциями от пережитого. Двое наперебой и взахлёб рассказывали, а третий внимательно слушал и попеременно вставлял вопросы.

Подозвали Ларису, она включила камеру и на цветном дисплее ожили все яркие моменты восхождения на древнюю твердь карельской земли. Некоторые кадры заставляли всех благоговейно умолкать, а после выплёскивать громкие комментарии. Люда сидела в стороне и что-то быстро писала. Лариса решительно подошла к подруге, но та тут же прекратила свою таинственную работу и, закрыв тетрадку, прижала к груди, явно давая знать, что показывать не собирается. На расспросы Ларисы девушка отделалась кратким отказом что-либо объяснять.

Вечер подступил как-то незаметно быстро, поглотив солнце с отжившим днём и выпустив на волю звездную россыпь во главе с щербатой луною. Сегодняшнее восхождение решили отметить растворимым кофе, небольшой запас которого Сергей прихватил в поездку. Он был заядлым кофеманом и не мог представить себе и дня без чашки любимого напитка.

Позже мужчины раскурили сигареты, все, кроме Сергея, были заядлыми курильщиками со стажем. Студент же, по собственному признанию, пристрастился к курению в университете три года назад и по меркам «профи» считался ещё новичком в этом деле.

И вновь Лариса обратила внимание на Люду. Её подруга дымила как паровоз ещё со студенческой поры и никогда не упускала случая попускать дымок, особенно, если её угощали мужчины. Но вот уже несколько дней девушка не касалась заветной табачной пачки и игнорировала все предложения мужской компании, раскурить у огня одну-две сигаретки.

Слишком много тревожных сигналов-звоночков призывали Ларису к бдительности и настороженности, что-то с её коллегой было не так. От вялого приёма пищи до враждебной, но безмолвной обособленности. Да и пахло от Люды теперь как-то иначе, не так, как раньше. В одежде к копчёности костра примешивался отчётливый пыльный запах, который ни с чем, кроме земли, сравнить Лариса не могла. Ни запаха пота, ни любимых фруктовых духов. Все знаковые следы, по которым ощущалась ранее Люда, стёрлись с тела.

Проклятый кошмар вновь захватил Ларису ночью, она вырвалась из его удушающих клешней в поту и хватаясь за горло. Виски отбивали острой молоточной болью. Вокруг было тихо, за брезентом палатки одиноко ухала сова, распугивая неосторожных ночных птах-певунов, да мошкара слабо гудела, рея в пределах лагеря. Лариса обернулась в сторону соседки, спальный мешок той был пуст. Девушка вытянулась и ощупала соседское место, но кроме смятого спальника никого не обнаружила. Люда покинула палатку, сомнений не было.

Выходить следом у Ларисы желания не было. Она лежала и обдумывала свой сон, отрывки которого витали перед глазами, как яркие вспышки цветного света. Как кадры на дисплее камеры, подумалось ей. Сон начал благосклонно отяжелять веки и она уже почти провалилась в его упоительную черноту, как вдруг возле уха почувствовала чьё-то громкое дыхание. Кто-то с жадностью вдыхая воздух, её обнюхивал!

Девушка разжала веки и краем глаза уловила чьё-то лицо сбоку. Едва повернув голову, она разглядела и с ужасом узнала в безглазом лике свою соседку, стоявшую на четвереньках возле неё и нюхавшую воздух, словно зверь. Глаза – чёрные провалы слепо таращились на Ларису, рот приоткрылся, выпуская слюну. И снова этот навязчивый, неживой запах земли, заполнивший собой всю палатку.

Лариса съёжилась и зажмурилась, она боялась шевельнуться, но спустя несколько мгновений, она почувствовала, что рядом никого не ощущает. Тогда девушка отважилась вновь открыть глаза и взглянуть. Люда мирно спала спиной к ней, наполовину укрывшись в спальнике.

Утром, как ни в чём не бывало, Люда сидела у костра и молча пила чай, прижимая к груди тетрадь. Русые волосы девушки небрежно свисали с плеч, частично скрывая лицо. Лариса не решилась заговорить с ней о ночи. Она не была уверена в том, что видела, больше склоняясь к тому, что ей всё примерещилось спросонья. На этот день в лагере оставили дежурить Люду.

Когда в обед группа вернулась, девушки в лагере не оказалось. Предположили, что она ушла за водой и, не дождавшись её прихода, сами развели огонь и приготовили обед. Люда вернулась час спустя без вёдер, но всё с той же злополучной тетрадкой, босая и потрёпанная. Взгляд её непроницаемых глаз был сфокусирован в одной точке прямо перед собой, девушка пребывала в особой мрачной отрешённости, не реагируя на слова и жесты товарищей.

Решено было её поместить в палатку на отдых, а вместо неё по лагерю остался дежурить Сергей. Удалов и Мицкевич вернулись к Вратам, а Лариса отправилась собирать морошку, ей необходимо было побыть одной и подумать, как пережить следующую ночь. Таблеток оставалось на семь приёмов, а в том, что ночного кошмара с сопутствовавшей ему головной болью не избежать, она знала наверняка.

Вечером Удалов хвастался восхождением по второй лестнице. Мицкевич, как дотошливый специалист, измерил параметры выборочных ступеней и по проведённым результатам сообщил, что на обеих лестницах размеры выступов имели одинаковые величины, вплоть до миллиметров, чего даже в современном строительстве сложновато достичь. Это вызвало очередную волну бурных дискуссий до полуночи.

Кошмар повторился, но Лариса совладала на этот раз с паникой после пробуждения, отказавшись от приёма лекарства. Люда спала рядом и выглядела обычной.

Наутро Лариса вызвалась дежурить, освободив от дежурства Мицкевича. Её настойчивость удивила коллег, но особых возражений не вызвала. Девушку оставили за старшую, дополнительно определив под её опеку Люду, которой, после краткого совещания было решено продлить отдых ещё на один день. Уж больно бледна и болезненна была она на вид.

Лариса хлопотала у костра, готовя обед и прибирая. Люда же, как только мужчины удалились из лагеря, уединилась в палатке и не показывалась оттуда. Лариса несколько раз заглядывала к соседке, чтобы справиться о самочувствии, но заставала неизменно одну и ту же картину – Люда сидела на скомканном спальнике и с маниакальным упорством резко и порывисто что-то записывала в тетрадь.

Ближе к обеду в лагерь ворвался Сергей, его лицо было бело, хоть и блестело от обильной испарины после бега. Он подбежал к Ларисе, что-то взволнованно крича, но сбивчивое дыхание и тяжёлая отдышка не сразу позволили ему объяснить столь внезапное появление. Он сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем совладал с волнением.

– Срочно! Срочно… нужен брезент… он упал! – Слова рваным криком высыпались на Ларису. – Пойдёмте со мной… нужна помощь … он ещё жив… наверное…

– Да что произошло, Серёж?! – Не выдержала девушка и, что есть силы, встряхнула за плечи юношу. – Кто упал? Откуда?

– Удалов! – выкрикнул Сергей, его глаза круглые от волнения и страха, смотрели в надежде на Ларису. – Некогда… мы время тратим… а он…там! Нужно взять брезент!

– Хорошо, по дороге всё объяснишь, брезент за палатками в синем рюкзаке, – пояснила она, сама же подбежала к женской палатке и заглянув, обнаружила, что та пуста. Её соседка вновь тихо ускользнула куда-то.

– Где же она? Я не могу вот так уйти. Вдруг она вернётся…

– Идёмте! – Подбежал Сергей, он держал в руках рулон туго свёрнутого брезента, взятого в поездку, как говорится на всякий пожарный случай. К сожалению, этот самый случай наступил.

– Но Люды нет в лагере! – В отчаянье Лариса заметалась. – Я не могу уйти, не зная, где она.

– Она там! – крикнул Сергей.

– Там? У Врат?! – не поверила девушка.

– Да. И это она столкнула Петра Ивановича со стены, – глухо и грустно выдавил парень.

– Что ты такое говоришь, Сергей?! Она только что была здесь! Я проверяла!

– Я говорю то, что видел своими глазами два часа назад.

– Я не понимаю… ничего не понимаю… – Лариса беспомощно оглядывалась по сторонам.

– Нет времени, Лариса! Быстро за мной! – скомандовал Сергей, его голос обрёл жёсткость.

– Но как же Люда? – растеряно промямлила она.

– К чёрту её!

Они бежали по зелёному ковру морошки и клюквы, полуденная жара проникала под тенистые сосны и скапливалась влажным концентратом. Дышать становилось всё труднее, а бежать нужно было ещё очень далеко. Сергей отрывисто поведал спутнице о произошедшем несчастье.

Втроём они привычно достигли каменных стен, и всё шло своим намеченным чередом. Удалов распорядился, чтобы в этот день они непременно взобрались на стены по обеим лестницам, причем одновременно. С чего возникла такая блажь, Сергей недоумевал и терялся в догадках.

Откуда не возьмись, перед самим восхождением возникла Люда и что-то пролепетала тихонько насчёт своей работы. Удалов согласился взять её в качестве напарника на выбранной им лестнице, а Мицкевич с племянником пошли на отведённый им второй подъём.

Всё проходило обычно, люди взобрались на стены и весело махали друг другу из-за спин каменных грифонов. И вот тут произошло нечто неожиданное и внезапное для всех. Удалов покачнулся, – он стоял слишком близко от края и беспечно придержался одной рукой за крыло статуи, – затем удивлённо охнув, соскользнул вниз. Мицкевич и Сергей не успели даже вскрикнуть, так быстро всё произошло. Несчастный Пётр Иванович, прежде чем его тело достигло каменной насыпи земли, несколько раз ударился о боковые торцы стен – проход меж врат был достаточно узок. В той непередаваемой тишине слышался каждый удар тела о камни и характерный хруст ломавшихся костей, казалось, безжалостным эхом разносился повсюду. Эту картину Сергею никогда не забыть.

Но сильнее всего потрясло парня видение Люды, стоявшей на том месте, откуда упал Удалов. Девушка спокойно смотрела вниз, а потом подняла лицо и посмотрела на испуганных мужчин – её глаза были черны и непроницаемы. На уголках губ застыла зловещая кривая усмешка. Да-да, именно так. Не улыбка, а усмешка. Затем она зашла за спину грифона и скрылась, но Мицкевичу и Сергею было не до неё. Они кинулись вниз по ступеням. Как они только не сорвались вслед за своим старшим товарищем, торопясь покинуть стену? Вероятно, случай хранил их.

В молчаливом проходе они обнаружили переломанного и окровавленного, но ещё живого Удалова. Дыхание было слабым и прерывистым, из правой руки торчала кость, обе ноги неестественно вывернуты. Мицкевич тут же направил Сергея в лагерь за брезентом – необходимо было перенести раненного к палаткам, а о дальнейшем страшно было думать. Лучше действовать, не задумываясь. Иначе руки опустятся.

Лариса прихватила с собой сумку с лекарствами и бинтами, но прежде, чем пересечь роковую границу леса и врат, она подобрала несколько крепких сучьев, которые должны были послужить наложением шин переломанных конечностей.

Скорость заметно снизилась у самих стен, неровная заострённая поверхность камней, мешала прийти на помощь пострадавшему товарищу как можно быстрее без риска подвернуть ногу, растянув лодыжку, или того хуже.

Ларису одолевало дурное предчувствие, а нараставшая мигрень вцепилась в голову чёрными когтями, как только девушка ступила на серые камни. В голове назойливым роем ночных мошек метались беспокойные мысли, одна другой устрашающе. Лицо Люды стояло всю дорогу перед ней, то оживлённое и радостное в первый день экспедиции, то замкнутое и отрешённое в последующее время. Она не понимала, что происходит с её подругой, пусть и не самой близкой, но всё же. Лариса чувствовала особую ответственность за жизнь и судьбу своей палаточной соседки, и её особенно тревожили внезапные исчезновения из лагеря Люды, после которых та вела себя всё более чудаковато. А этот сегодняшний инцидент на Вратах? Как Люда могла оказаться там, когда находилась под присмотром Ларисы? Девушка была абсолютно уверена, что перед тем, как Сергей так внезапно объявился на поляне, она заглядывала в палатку и её молчаливая коллега там что-то нервно вписывала в тетрадь, сидя на одном и том же месте!