Альманах «Истоки». Выпуск 13

– И, что же ты намерена сделать? Через суд вернуть себе сына? Допустим суд вернет Кирилла тебе, а ты подумала, что будет дальше? Дальше будет вот что – Кирилл лишается наследства, активы Найдёнова переходят компании, их делят на части и продают по номиналу своим акционерам. Всё, точка – твой сын отныне гол как сокол. И потому предлагаю молчать и ждать пока Кирилл не встанет на ноги, получит высшее экономическое образование, войдёт в руководство кампании, вот тогда и сообщить ему кто его настоящая мать. Убедил? Вот и хорошо. В последнее воскресенье августа около дома Найдёновых остановилось такси, из неё вышел мужчина средних лет и направился к калитке. В это время Полина направлялась в магазин и, увидев незнакомца, спросила: «Вы к кому?»

– К Якову, я его старый приятель. Где мне его найти?

– В доме, на втором этаже.

Войдя в дом, незнакомец неожиданно лицом к лицу столкнулся с Кириллом. Увидев пустые, мёртвые глаза мужчины, Кирилл был поражён догадкой, что именно эти глаза он видел в день убийства родителей. «Это он, точно он, тот мужик в машине», – стоя на крыльце дома, размышлял мальчик.

Тем временем незнакомец поднялся на второй этаж и вошёл в кабинет хозяина.

Недолго думая, Кирилл вслед за мужчиной, поднялся на второй этаж и остановился у приоткрытой двери кабинета, и то, что он услышал, повергло его в глубокий шок. Очнувшись от шока, Кирилл прошёл в свою комнату, взял биту и, возвращаясь к кабинету, твердил про себя: «Убью сволочей и будь что будет».

– Ну, что, Яша, не ожидал? – войдя в кабинет, спросил незваный гость. – Думал, что я отдал концы на зоне, но, как видишь, я жив и пришёл за лаве.

– А это ты, Петро, пришёл за деньгами, твои двадцать пять тысяч долларов, как и договаривались, ждут тебя.

– Что ты гонишь, я что просто так мотал десятку? Так что засунь свой четвертак в задницу, твой долг вырос в десять раз и составляет двести пятьдесят тысяч зелени.

– Ты что с ума сошёл? Нет у меня таких денег.

– А когда ты заказывал Найдёновых, ты думал о последствиях? Думал, что я могу загреметь на зону, думал о том, что я могу сдать тебя? Да, если бы не я, ты бы парился вместе со мной, шкура. – То, что ты оказался на зоне, сам виноват. Перед наездом надо было надеть маску, а ты попёр внаглую, вот и поплатился. Не забыл, что тебя опознала твоя соседка, которая оказалась там и видела, как ты сбивал Найдёновых? Но это, как говорится, превратности судьбы.

– Интересно, за что же ты так взъелся на своего шефа? Он вроде бы не обижал тебя. За что же ты решил убрать его, но и не просто его, а всю семью разом?

– Было за что. Он захапал большую часть акций, мне же достались крохи с барского стола. Впрочем, не только это, мне надоело быть подкаблучником. Покойный не очень-то церемонился со своими замами, чуть что штраф, а то и угрозы лишить нас привилегированных акций. Жаль только, что ты не угробил их сыночка.

Теперь вот уже десять лет мне приходится изображать из себя чуть ли родного отца. А всё почему, да потому что он является прямым наследником всех активов своего отца.

– А теперь ты занял его место, стал генеральным. А потому я передумал, и ты мне должен не четвертак, а лимон, понял? Лимон!

– Что? Ты совсем охренел? Лимон!!! – с этими словами Яков Борисович выхватил из ящика стола пистолет и, направив его на Петра, заорал: «Вон, скотина, вон, убью, сука».

– Никогда не направляй оружие на человека, если не сможешь его убить, кишка у тебя тонка, – с этими словами Пётр вытащил из-за спины пистолет с глушителем и, хладнокровно выстрелив Якову Борисовичу в грудь, добавил. – Вот и ещё одного фраера жадность сгубила.

Затем обшарил стол и сейф и, собрав всё ценное, вышел из кабинета.

В ту же секунду Кирилл нанёс битой страшный удар по голове своего врага. Удар был настолько силён, что мужчина потерял сознание и рухнул на пол.

Убедившись, что мужчина жив, Кирилл прошёл в кабинет и, взглянув на своего раненого опекуна, вызвал скорую, а потом позвонил в полицию и сообщил о случившемся. Вскоре прибыла скорая помощь и вслед за ней полицейский наряд. Началось следствие. Кирилл пересказал следователю услышанный разговор опекуна и его знакомого и спросил, что теперь будет с его опекуном.

– Что будет? Судить его будем по всей строгости закона, – ответил следователь и, помолчав, добавил: «А ты выбрось всё из головы, забудь, как страшный сон. Жизнь продолжается, понял?»

После разговора со следователем Кирилл вышел на крыльцо и, увидев Полину, подошёл к ней: «Вот, тётя Полина, я остался совсем один», – глядя вслед отъезжающим машинам, грустно заметил Кирилл.

– Нет, Кирюша, ты не один, я твоя родная мама, – протягивая документ с результатами анализа ДНК, сказала Полина и, немного подумав, добавила. – Ты, Кирюша ничего не говори, знай, что я всегда рядом, всегда с тобой, а это самое главное.

R. S. Через три месяца Пётр Иваницын был приговорён судом к 15 годам колонии строгого режима за попытку убийства Я.Б Штокмана, которого также приговорили к 12 годам строгого режима за заказное убийство мужа и жены Найдёновых. Кирилл блестяще окончил школу, поступил на экономический факультет МГУ и после окончания учёбы занял место в совете директоров компании.

Высоковск, 2021

Поэзия

Людмила Вязмитинова

Людмила Геннадьевна Вязмитинова – поэт, литературный критик, культуртрегер.

Окончила Литературный институт им. А. М. Горького, в котором участвовала в двух семинарах – поэзии Игоря Волгина и художественной критики Владимира Гусева. Член Союза писателей Москвы, Московского союза литераторов, в котором является председателем секции поэзии, и русского ПЕН-центра.

Куратор литературного клуба «Личный взгляд». Автор нескольких книг стихов и критики.

Пока готовился номер, 14 июля 2021 года Людмила Вязмитинова скончалась в больнице от коронавирусной инфекции.

«Я живу только летом…»

Я живу только летом,когда солнце в глазницах.Не забудьте об этом,чтоб со мной не сродниться.Ни случайно-невольно,ни с расчётом резонным,чтобы не было больноВам закрытье сезона.Чтобы Вас не штормило,и в порыве безбожномвсё, что не было / было,не назвали Вы ложью.Когда осень остудитмира облик парадный,меня просто не будет,чтоб прийти и быть рядом.Солнца диск не удержишьни всерьёз, ни играя.Все меняют одежды,я к зиме умираю.

«То дождь, то снег…»

То дождь,то снегв плену у поздней осенисменяются над пустошью полей,средь серого даря минуты просини…Мне все равно.Ни легче, ни больней.Я – чучело.Набор тряпья случайный,развешанный по доскам кое-как.Безглазым взглядом серый день встречаю,вливаясь ночью в общий влажный мрак.Любое дуновенье дня приемлю.Теряет смысл понятие «протест»:я крест свой не несу, он вросший в землю,я, в сущности, и есть тот самый крест.Мир движется –куда? –со мною вместе.Качает ветер рваное тряпьё.На досках рук –как куры на насесте –крикливое расселось вороньё.

«Вот и вся наша жизнь…»

вот и вся наша жизньнепонятно какаявот и вся наша жизньрасписная-резнаяпотеряется взорот неистовой пляскинепонятен узори меняются краскито ли рай, то ли хлевто ли храм, то ли бойнялишь бы был вкусен хлеблишь бы не было больнони иметь, ни отнятьни лететь, ни разбитьсяи нельзя разгадатькак нельзя не родитьсятёмный лес, белый снегсерый дождь, сине морене дождаться вовекнам ни счастья, ни горя.

«Забывают, что руки – крылья…»

Забывают, что руки – крылья,открывая глаза, как блюдца.Наяву полёты забыли,а во сне о полёты бьются.Тонкий слой одряхлевшей почвы,обнимая, питает ноги.Я летаю и днём, и ночью,разбиваясь, подобно многим.Тротуары, шрамы и годы –все отчётливей, все бесстрастней.Я дышу в любую погоду.Задыхаюсь только по-разному.

Рисунок Светланы Ринго

«Сочтёмся в вечности. Сыграем в карты…»

Сочтёмся в вечности. Сыграем в карты на всё, что накартавили, накаркали.

A карты вечные, быстротекучие мелькают вечером сквозь пальцы тучные.

Где наковеркали, вспухают болью.

По нашей вере нам играют в нолики.

To по отдельности, то по совместности играем в крестики земных конечностей.

По поперечности земной провинции встань огуречиком, зерном для птицы.

Хвостом себе шурши, коль хвост от роду дан.

Есть вертикаль души, и кожи есть кафтан.

Распашка вечности, изнанка костная…

Истёкши речью, мы уходим к звёздам.

Рисунок Светланы Ринго

Приглашение к путешествию

Ирина Антонова

На пике бабьего лета или Один день в Елабуге

Вдоль скоростной трассы на Казань шли бесконечные хвойные леса, на их тёмном мрачноватом фоне горели червонным золотом плакучие берёзы. Пейзажи буквально завораживали, казались сказочными декорациями. Незаметно въехали в Елабугу прямо к гостинице.

Нас было пятеро пишущих женщин – небольшая делегация от Союза писателей России для участия в чтениях на «Цветаевских кострах».

С утра начался осмотр города, с экскурсоводом – молодым историком из музея Марины Цветаевой. Наша экскурсия счастливым образом совпала с разгаром бабьего лета, с его яркими красками и задумчивой тишиной. Прежде всего нас отвезли на знаменитое Чёртово городище, откуда начиналась история становления города. В 2007 году город праздновал своё тысячелетие. Когда-то там обитало воинственное племя булгар. Сохранилась одна из башен древней постройки. С головокружительного обрыва открывался вид на поросший лесом остров в слиянии двух рек Тоймы и нижней Камы. Это был древний торговый путь, многие суда разбивались о скрытый камень у причала. Первоначально Елабуга произносилась Алабуга, в одной из версий перевода «свирепый бык», по форме рокового камня, напоминающего голову быка.

Из-за многочисленных крушений торговых судов, прибывающих к городищу, его прозвали «Чёртовым городищем». В юбилейном году при спуске с обрыва установили чёрную металлическую фигуру Крылатого дракона. Экскурсовод указал нам на прибрежную дорогу, опоясывающую крутой обрыв, и пояснил, что только так могли добраться до Елабуги, прибывшие туда по воде.

В августе 1941 года так шла с пожитками, сойдя с парохода, Марина Цветаева с сыном Георгием.

Мы посетили усадьбу знаменитой кавалерист-девицы Надежды Дуровой, прожившей в Елабуге последние 30 лет жизни и оставившей мемуары, которыми восхищался Пушкин.

А потом направились к Музею Марины Цветаевой и библиотеке Серебряного века.

В конце двадцатого века в Тарусе в день рождения Марины впервые зажгли Цветаевский костёр. На том месте на берегу Оки, где установлен камень со словами из её биографической прозы «Здесь хотела бы лежать Марина Цветаева». Только спустя несколько лет, с 2002 года после костра в Елабуге, стало мировой традицией отмечать в октябре день рождения поэта чтением стихов у костра.

Импровизированная сцена под небом и зрительный зал в обрамлении елей, были символически украшены ветками рябины и красными яблоками. Сотрудники музея, предваряя чтение стихов, почтили память её единственного сына – Георгия Эфрона – талантливого литератора, погибшего на фронте в возрасте 19 лет. Историки до сих пор восстанавливают по крупицам обстоятельства его гибели. Первыми выступали школьники старших классов и студенты колледжей – лауреаты конкурса чтецов. Звучала поэзия Серебряного века: редко исполняемые стихи Саши Чёрного, Зинаиды Гиппиус, Сергея Есенина и, конечно, Марины Цветаевой. В их исполнении была свежесть восприятия, новые краски и музыкальные акценты. Потом выступали мы со стихами памяти Марины Цветаевой и дарили свои книги библиотеке Серебряного века.

Дом, где она прожила в августе 41 года всего 10 дней, казалось, сохранил горестную ауру её ухода. Низкие потолки, неустроенность, последняя фотография – скорбное лицо Марины с выражением безысходности.

Снова зашёл разговор о том, был ли сын на её похоронах. Экскурсовод уверен, что был, её хоронили в закрытом гробу. Сын хотел, чтоб в его памяти она осталась живой.

Я вспомнила свидетельство своего литературного учителя – чудесного поэта и человека – Вадима Сикорского, семинар которого мне довелось посещать в середине 70-х годов прошлого века. Вадим Сикорский был примерно одного возраста с Георгием Эфроном, они дружески общались, из Чистополя переехали в Елабугу, как эвакуированные. «Красавец с холодными глазами» называл он Георгия. Юному Сикорскому пришлось вынимать тело Марины Цветаевой из петли. Он тоже был на её похоронах.

Условная могила Марины Цветаевой у самых ворот Петропавловского кладбища. У каменной плиты маленький портрет Максимилиана Волошина, её верного друга юности. Рядом с оградой изваяна чёрная ветка её любимой рябины, на белом листе запечатлены бессмертные строки:

«Идешь, на меня похожий,Глаза устремляя вниз.Я их опускала – тоже!Прохожий, остановись!»

Анастасия Ивановна Цветаева, разыскивая могилу сестры, остановилась именно на этой, заметив выросший стебель земляники и словно услышав зов…

Уже вечером мы посетили родовой дом известного художника-пейзажиста Ивана Шишкина. Его отец был купцом-меценатом и жертвовал много средств на благоустройство города, в частности, на устройство в Елабуге первого деревянного водопровода. Купеческое меценатство, по словам экскурсовода, было издавна присуще Елабуге. До сих пор стоят на Казанской, центральной улице старого города, добротные основательные купеческие особняки девятнадцатого столетия. Современные власти города продолжили традицию и украсили центральную улицу лавочками с ажурным литьём и забавными фигурками городских персонажей.

С балкона-веранды дома Шишкиных открывался незабываемый вид на золотой осенний лес и пруды. Теперь эти пруды называются Шишкинскими. Свои проникновенные пейзажи художник писал на этом балконе. На следующее утро мы уезжали.

Прощай, Елабуга, – музей под открытым небом, бережно хранящий память Творцов.

На перекрёстках эпох

Наталья Божор

Роман в письмах. Ф.М. Достоевский

Роман в письмах молодого Достоевского «Бедные люди» (1845), отмеченный Д. В. Григоровичем и Н. А. Некрасовым, впервые опубликован в альманахе «Петербургский сборник» в 1846 году. Глубокий психолог Фёдор Михайлович Достоевский уже в раннем творчестве намечает и разрабатывает темы, которые войдут в великое пятикнижие писателя: «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы».

Макар Девушкин и Варенька Доброселова ведут интереснейшую переписку, скрашивающую их бедность.

Бесценная моя Варвара Алексеевна!

Вчера я был счастлив, чрезмерно счастлив!.. Вечером, часов в восемь, просыпаюсь (вы знаете, маточка, что я часок-другой люблю поспать после должности), свечку достал, приготовляю бумаги, чиню перо, вдруг, невзначай, подымаю глаза… Вижу, уголочек занавески у окна вашего загнут и прицеплен к горшку с бальзамином; тут же показалось мне, что и личико ваше мелькнуло у окна… что и вы обо мне думали…

Благовонная ночь, благодатная ночь,Раздраженье недужной души!Всё бы слушал тебя – и молчать мне невмочьВ говорящей так ясно тиши…

Старик Девушкин сродни Мечтателю из «Белых ночей» Ф. М. Достоевского. Вспоминаю картину Ильи Глазунова к повести «Белые ночи». Настенька уходит…

Широко раскидалась лазурная высь,И огни золотые горят;Эти звёзды кругом точно все собрались,Не мигая, смотреть в этот сад…

Любезнейший Макар Алексеевич!

Мне так хочется сделать вам что-нибудь угодное и приятное за вашу любовь ко мне, что я решилась отыскать мою тетрадь, которую и посылаю вам. Я начала её ещё в счастливое время жизни моей… Вы часто расспрашивали меня о матушке, о Покровском…

«Как я любила осень в деревне!.. – пишет Варенька. – Осенний вечер я любила больше, чем утро. Помню, в двух шагах от нашего дома, под горой, озеро. Это озеро, – я как будто вижу его теперь, – было такое широкое, светлое, чистое, как хрусталь! Бывало, если вечер тих – озеро покойно; на деревьях, что по берегу росли, не шелохнёт…

Падает роса на траву, в избах на берегу засветятся огоньки, стадо пригонят – тут-то я и ускользну тихонько из дому, посмотреть на озеро, и засмотрюсь, бывало»…

Словно всё и горит, и звенит заодно,Чтоб мечте невозможной помочь;Словно, дрогнув слегка, распахнётся окноПоглядеть в серебристую ночь.

Незабываемы эпизодические персонажи романа: писатель, в котором узнаём молодого Достоевского; учитель Пётр Покровский, с которым Варенька была тихо счастлива; помещик Быков, причинивший Вареньке жгучую боль и который увозит Вареньку…

Я с вами уеду; я за каретой вашей побегу… К кому же я письма буду писать, маточка?

Достоевский своего героя к этому не подводит, обрывает роман, в то время как Тургенев последовал за любимой женщиной и её антрепренёром на край света. Соловей мой, соловей, голосистый соловей!..[2]

В роман «Бедные люди» входит легенда о Ермаке и Зюлейке.

Из повестей и рассказов раннего Достоевского мне запомнилась «Хозяйка» – пролог к «Братьям Карамазовым».

2020

Поэзия

Любовь Берзина

Берзина Любовь Александровна родилась в Москве. Окончила факультет журналистики МГУ. Во время учёбы посещала университетскую литературную студии «Луч» во главе с Игорем Волгиным. Печаталась в периодических изданиях и альманахах «День поэзии», «Поэзия», «Истоки», «Тёплый стан», «Молодая гвардия», «Московский вестник», «Черновик», «Новое русское слово» (Нью-Йорк), «Час России», «Родная Ладога» и других.

Первая книга была рекомендована к печати IX Всесоюзным совещанием молодых писателей, но уже готовая рукопись так и не увидела свет. Любовь Берзина автор пяти книг. Дебютная книга «Стихотворения» вышла в 1992 году, затем «Серебряный свет» (1998), «Удары сердца» (2008), «Родины дым» (2016), «Сияющая глушь» (2017). Лауреат нескольких литературных фестивалей. Стихи переведены на сербский, румынский, итальянский, испанский, английский и французский языки.

Любовь Берзина – член Союза писателей России и Союза писателей 21 века.

«Последний летний день…»

Последний летний день,Слетает паутина,Так тихо у реки,Неслышный взмах веслом…Молчи мой друг, молчи,Душа опять невинна,Прочь увяданья дух,Не думай ни о чём.Как тихо лист летит,С последней летней ласкойКасается руки,Как ты меня плечом,И нежности его,И солнечной окраскиНам хватит на всю жизнь.Не думай ни о чём!Запомни навсегдаСияние картины:Как света островаЛожатся на траву.И в радости однойМы в этот час едины,Запомню этот миг,Пока ещё живу.Как лодка, жёлтый листПлывёт перед глазами,Как в моря синеву,Взмывает в небеса.И смотрят на меня,Как звёзды над полями,Бессонные твои,Бессмертные глаза.

«Грызёт пространство поезд длинный…»

Грызёт пространство поезд длинный,Недолго ждать уже зимы,Ну, здравствуй, русская равнина,И перелески, и холмы!На ржавый строй берёз и клёновПосмотрит поздний солнца луч,И, красотою покорённый,Утонет взгляд в провалах туч!И бесконечные просторыОткрыты сердцу моему,Забуду я про поезд скорыйИ прошлой жизни кутерьму.И птиц взволнованная стаяМне машет крыльями вослед!Я вместе с ними улетаюТуда, где остановки нет!Туда, где облака на сини,И дремлют жёлтые поля,Необъяснимая Россия,И стая поздняя, и я

«Прощайте, прощайте берёзы!..»

Прощайте, прощайте берёзы!Отчалил последний паром.Блистают высокие грозы,Гремит набегающий гром.Собака далёкая лает,Клубятся вверху облака,И как в колыбели качает,Качает, качает Ока.Качаются сосны и ели,Качается луг заливной,Где травы давно пожелтелиИ больше не пахнут весной.На золото цветом похожий,Сверкает прибрежный песок,И палуба рыбьею кожейБлестит, уходя из-под ног.И жизнь моя, словно в начале,Бескрайни её берега,Пока в своём лоне качаетИ не отпускает Ока.А после на твёрдую землюМне будет ступить нелегко.И это качанье, наверно,В груди у меня глубоко.В ней всё – и леса, и разливы,Паром в середине реки,Сверкание гроз торопливыхИ кровь голубая Оки.

«Белая, белая, белая муть над полями…»

Белая, белая, белая муть над полями.Белая, белая, белая плачет метель-завируха.Белая, белая, белая конница скачет над нами,С небом сливаясь, и ржанье доносится глухо.Кто там на конях – лица белей, чем бумага,Белые руки навеки с поводьями слиты?Над ними метелица белым колышется флагом,А снизу позёмка змеёю летит под копыта.Белые кони льдом отливают и снегом.Белые всадники в небо глядят, ледяные,С белою бурей единым порывом и бегомСвязаны намертво, скачут они, как живые.Ни в чужестранных гробах, ни в российской землице,Белому воинству отдыха нет и покоя.Как по тревоге поднявшись, их конница мчитсяПо-над Доном седым, по-над Волгою, по-над Москвою.То не вьюга гудит и не ветер порывистый стонет,Это ржание, топот и крики, которым я внемлю,Это белые всадники, белые кони,Ни уйти, ни спуститься не могут на русскую землю.

Саперави

Прекрасно красное вино,Что тёплым током в горло льётся,Но на губах горчит оно,И терпкий привкус остаётся.Кровь виноградная, зачемТы так горишь, горишь в стакане,Чтоб раствориться насовсемВо мне, как будто в океане?Чтоб каждый выпитый глотокОкрашивал нездешним светомКинжал реки, реки песокПод небом, солнцем разогретым.Чтоб страсть проснулась невпопадИ сутками мгновенье длилось,Цвёл друга васильковый взглядИ зеркало реки дымилось.Чтоб чистая вина струяВ груди играла жизнью новой,И крепко слилась кровь моя,С той, виноградною, бордовой.

Горизонты перевода

Уильям Мейкпис Теккерей (1811–1863)

Кольцороза

Сказка для детей и взрослых

Пересказ с английского и вступление Евгении Славороссовой

Рисунок У. М. Теккерея

Люди и куклы

Мальчик Уилли очень любил рождественские представления кукольного театра. Ему казалось, что куклы-марионетки совсем, как люди: так же плачут и смеются, танцуют и сражаются, влюбляются и страдают. Мальчик вырос и стал писателем Уильямом Теккереем. Тогда он понял, что многие люди похожи на кукол. Они раскрашены, разряжены, но не имеют ни сердца, ни ума, говорят чужие слова, а за ниточки их дёргают зависть, злоба, жадность и тщеславие. Свой знаменитый роман «Ярмарка тщеславия» Теккерей назвал «кукольной комедией», где насмешливый автор-Кукольник управляет всеми персонажами.

Судьба писателя была драматичной. Теккерей родился в Индии, где служил его отец. Но через четыре года отец умер. Мать, умная и образованная красавица, казалась сыну прекрасной феей. Жизнь её была необыкновенной, как роман. В юности она получила известие о гибели своего жениха. Родители увезли девушку в Индию и настояли, чтобы она вышла замуж за чиновника Теккерея. И вдруг оказалось, что жених её жив! Это было огромное потрясение. Молодой человек продолжал преданно любить свою избранницу. Только после смерти её супруга, они смогли пожениться. Добрый отчим заменил Уильяму отца.

Когда мальчику исполнилось шесть лет, его отправили в Англию для учёбы. Он тяжело переживал разлуку с матерью. Одарённому ребёнку трудно приходилось в английской школе, где царила жестокая муштра. Но, несмотря на это, там он начал писать смешные стишки и рисовать уморительные карикатуры.

В Кембриджском университете Теккерей стал членом литературного клуба и выпускал сатирический листок. Юноша мечтал быть художником или писателем. И в этом ему помог отчим. Он организовал свой журнал и привлёк к работе Уильяма. Вскоре Теккерей стал сотрудничать с лучшими журналами Лондона. Он писал статьи, рассказы, романы, стихи и создал около двух тысяч рисунков!

Однако жизнь не баловала писателя. Он женился, родились дети. Чтобы прокормить семью, ему приходилось работать дни и ночи. А потом случилось ужасное несчастье: жена его потеряла рассудок. На руках у Теккерея остались две маленькие дочери. Но писатель мужественно переносил испытания судьбы.

Однажды, чтобы порадовать дочек, он сделал рисунки для рождественского кукольного представления. А потом сочинил по ним сказку для знакомой девочки, выздоравливающей после болезни. Много лет спустя Эдит Стори вспоминала: «Когда Теккерей впервые появился у меня в комнате, он показался мне добрым великаном, к которому я сразу почувствовала симпатию… Он садился на край кровати, и начиналось волшебство: он мне читал… Когда чтение заканчивалось, мы обсуждали людей в сказке».